Что за народ?
Покряхтев в бороду, дед быстренько посчитал присутствующих, меня в том числе, и разделил на количество съестных припасов. Имеется в виду Мустафу и Зинаиду. И возвестил радостным голосом:
– На каждого причитается по шесть и шесть процента от живого веса пищи. По самым скромным подсчетам, – и по калькулятору – тырк, тырк, – По четыре тысячи калорией. Совсем неплохо!
Оборотни радостно завыли, затявкали. А я подумал, а сколько калорией во мне? Но шутки шутками, а надо было что-то предпринимать. Подойдя к привязанным пленникам, я, не глядя на растопыренные от ужаса глаза Мустафы, обошел их, пофыркал носом и авторитетно заявил, обращаясь к волчьему племени.
– Нельзя их кушать.
– Это почему?– возмутился старик под неодобрительное ворчание стаи.
– Отравленные они, – брякнул я, первое, что попалось в голову, – Пестицидов много. Пучить потом будет.
Я ожидал, что мои слова окажутся последними в этой жизни. Но старик отнесся к ним совершенно равнодушно.
– Да дьявол с ними, с пестицидами. Ныне экологически чистую еду и не найти. Жрем все, что попало. Привыкли давно. А то, что загадили земельку, это ты, Повелитель Тьмы, верно заметил. За то благодарны.
Ну что я мог еще сказать? Подкованные оборотни попались. Начитанные. То что нельзя заниматься каннибализмом, они не знают. А о пестицидах в курсе. Я ж говорю, дурная планета. Не все как у людей.
Старик достал небольшой ножичек, с локоть длиной и шириной с ладонь, раза два свистнул им перед носом Мустафы.
Вот оно! Пришло время. Я было собрался скинуть лживую лучину и рвануться в драку, но не успел.
Лезвие сверкнуло в лунных лучах и раздался дикий крик.
Кричал я.
Оборотни, как один воззрились на меня. Чего это он?
Я бросил взгляд на пленников. Ничего страшного. Нож только перерезал веревки. Ложная тревога, которая могла стать началом моего провала. Мне оставалось только одно.
Запрыгав на одной ноге, я дико завыл на Луну и принялся выскакивать по кругу. По замыслу это должно означать непомерную радость.
Старик подошел ко мне вплотную и ненавязчиво подергал за рукав:
– Слышь, Повелитель, ты это… не надо так… все-таки живых людей жрать будем. Неудобно радоваться. Детей бы постыдился.
– Что?– глаза полезли на лоб. Наверно я никогда не пойму, в чем смысл жизни.
– Я говорю, детей бы постыдился. Может у вас там принято радоваться по каждому поводу, а у нас по другому. Мы ж не совсем звери. Ну да ладно, Повелитель. Извини, может что и не так старик сказал. Не обессудь.
Не, мне даже стыдно стало. Ничего себе! Они человечину кушают. Наносят, так сказать, непоправимый ущерб природному равновесию, поедая исчезающие виды, а мне стыдно должно быть? Не понимаю.
Дед подошел к столбу с пленниками. Мустафа, кажется, потерял рассудок. Глаза его дико метались, он что-то бессвязно бормотал, явно не замечая или не узнавая меня. Зинаида сползла по столбу, так и сидела, прислонившись к нему.
– Эй, парнишка! – дед ласково потрепал Мустафу за плечо, – Давай очухивайся. Вот так. Хорошо. А теперь с подружкой своей в котел лезьте. Водичка уж вскипеть должна.
Милый старикан. Мне он нравиться. Но не нравиться то, что он делает.
Мустафа, подхватив Зинку, на трясущихся ногах двинулся к котлу. Дед услужливо подставил ему табуретку и стал помогать закидывать девчонку в побулькивающий чан.
В этом месте я не выдержал.
Одним движение расстегнув на плаще бляхи, я откинул его в сторону и моментально обнажил меч.
– Всем стоять! Служба охраны леса. Это засада! За неповиновение – от двух до пяти.
Я уже представлял, как на меня кидаются разъяренные оборотни, как проливается кровь и падают тела. А если и мне суждено умереть, так я хоть буду знать, что погиб не зря, спасая жизни друзей.
Но волки не торопились нападать. Они как-то вдруг понурили головы, жалобно заскулили и, поджав хвосты, стали отползать в стороны. Один старик смачно сплюнул в шипящий костер и, обращаясь сам к самому, пробурчал:
– Ну вот. Приехали. Снова баланду без мяса жрать, – потом ко мне, – Ты что, не мог сразу сказать? Что за спектакли. Артист, блин! Ну что за молодежь пошла, никакого уважения к старикам.
И отвалил вслед за стаей к домам.
Я быстренько подбежал к ангелу, который с завидным упорством продолжал толкать в мягкое место Зинаиду, помогая ей перевалить через край котла.
– Мустафа, это я. Странник. Василий это. Ага. Давай-ка твою подружку сюда.
Спустив Зинаиду на землю, я раза два хлестанул по ее щекам и с удовлетворением заметил, как краска заливает девичье лицо. Жить будет. А это самое главное.
– Да перестань ты дрожать, – ангела, действительно, трясло, словно осиновый лист, –Все кончено. Вас не скушают. Вы спасены.
До хранителя слова доходили слишком долго. Но все же доходили. Сначала глаза приобрели осмысленное выражение, затем Мустафа узнал меня и, наконец, осознал где находиться.
– Мы спасены? – Мустафа нервно засмеялся, поглядывая на засевшую в границах света костра стаю.
– Спасены, спасены. Вот только не знаю, надолго ли. А как передумают оборотни? Надо сматываться, пока не поздно.
Но уйти нам не позволили.
Оборотни приняли человеческий вид и, угрюмые и недовольные, топтались небольшими кучками и замышляли тайные козни. Старик с бородой в сопровождении нескольких человек подошли к нам. Вид их не внушал ничего хорошего. Я их понимал. Приперся какой-то фрукт, испортил ночной пикничок, а теперь хочет смотаться.
– Кхе, кхе! – вежливый папаша, ничего не скажешь, – Мы так понимаем, что вы собираетесь улизнуть?
Что я мог ответить? Мол, мы хорошие парни, не трогайте нас?
– Мне показалось, что инцидент исчерпан? Я забираю этих людей и мы, дабы не беспокоить вас, сваливаем.
– Не получиться.
Я так и знал, что рано или поздно нам нахамят. Если дело дойдет до драки, то придется вновь обращаться к внутренней силе, будь она неладна.
– Что значит не получиться? – вслух возмутился я, – Или не уважаете службу охраны леса?
– Да вроде того… уважаем конечно, – дед замялся, но подбадриваемый спутниками, осмелел, – А кто, спрашивается, контрибуцию выплачивать будет? Неустоечку, так сказать?
Ну народ, ну времечко!
– Это за что неустойку то? Ты папаша говори, да не заговаривайся. Мне ж только свистнуть, как людишки мои из засады повыскакивают.
То, что я сморозил глупость, я понял сразу, но слово не воробей.
– Да одни вы здесь. Мы уж проверили. Так что сам поменьше языком молоти. Короче. Три картуза золотишка и, мы разойдемся, как в поле тараканы.
Я посмотрел на Зинаиду. Она пришла в себя и теперь знаками показывала, что ей необходимо что-то сказать мне тет на тет.
– Одну минуточку, товарищи. Думаю, проблем с выплатой не возникнет, – Я вежливо отвесил поклон, – Мне необходима консультация моего адвоката. Что Зин?
– Ты хоть представляешь, что такое три картуза золота?
– Да немного, наверное. А что, у нас нет золота? Мы, то есть ты не позаботилась об этом?
– Позаботилась, но не настолько. Вот эта здоровая кастрюля, в которую нас чуть было не запихали и называется картузом.
Ровно четыре с половиной секунды я стоял с опавшим лицом. Это как раз то состояние, когда глаза опадают на уровень щек, щеки на уровень подбородка, а последний находиться где-то в районе грудной клетки.
– Не-е, братцы, так дела не делаются! Это ж что получается, вы нас чуть не слопали, а мы вам еще и деньги должны? Не пойдет. Значит будем драться.
Меч, рассекая воздух, проделал несколько умопомрачительных пируэтов и элегантно вонзился перед ногами старика. Я даже сам не ожидал от себя такого виртуозного владения оружием. Что-то подсказывало мне, что на этом фокусы не кончаться.
Мустафа, вполне оправившийся от последнего потрясения, смело шагнул вперед и пристроился плечом к плечу ко мне. Зинаида отставать не собиралась, и встав в позу пьяного китайского сансея, навострила кулачки прямо в рожу старика.
–Ну, ну, ребята! Полегче, – дед быстренько спрятался за спинами сородичей.
Я решил, что пора добивать.
– Слышь, старик. Некогда мне тут с тобой сопли размазывать. Дел много. Слышал о Страннике?
– О Великом Страннике, – грозно добавила Зинаида.
Несколько секунд стояла гробовая тишина. Я уж подумывал о том, не сморозил ли очередную глупость.
Оборотни как-то вмиг ожили, засуетились и шумящей толпой двинулись на нас. Только природное мужество и самообладание заставили меня не врезаться в приближающуюся толпу с разящим мечом и криком «Бей гадов».
– Так это ж Странник…
– Не узнали…
– Долго жить будешь. .
В одно мгновение меня обступила толпа, которая приятельски хлопала меня по плечам, ощупывала, а некоторые, особо рьяные представители, лезли целоваться.
Отпихивался и отбрыкивался я как мог. Но силы оказались неравными, и через минуту меня подхватили на руки и, горланя хвалебные здравницы, стали подкидывать в ночное небо.
Ангела и Зинаиду игнорировали полностью. Они скромно стояли в стороне от всей этой кутерьмы и наслаждались только что подаренной им жизни.
Долго ли это продолжалось, не скажу. Не в моих интересах. Народ должен любить своих героев до бесконечности. И хотя бы половину этого промежутка времени носить их на руках. Иначе герои могут забыть, кем они являются и превратиться в обыкновенных, никем не признанных, сорви голов. А это, поверьте, менее интересно.
Меня отнесли в самый большой дом и усадили на самое почетное место. Дом отличался от свинарника только отсутствием свиней. Ни кроватей, ни стола, не было даже дрянненькой табуретки. Единственная грубая циновка, да и та оказалась подо мной.
– Так вот ты какой, Страничек?! – не-то с удивлением, не-то с огромной душевной издевкой сказал старичок. В домашней обстановке он смотрелся куда приятнее, – Каким ветром к нам занесло?
– Да вот, – также ласково ответил я, – шли, шли, да зашли. На огонек.
Хрен щербатый, знает же, что сам виноват, а выкобениваеться.
– Слышали, слышали о подвигах твоих, Великий Странник. О том как Прорву, ненавистную, одной рукой в прах превратил. Как города свои вотчинные в один день усмирил. И как мир от тучи бесчисленной чертей уберег. Все знаем, обо всем ведаем.
Никогда! Никогда не опровергайте то, что о вас говорят. Если слишком много хорошего, ничего. От хорошего не убудет. А ежели плохого, тоже не беда. Значит враги ваши стараются, словом, а не делом уничтожить хотят. Так о чем это я?
– Да-а! Бывали денечки кровавые да неспокойные, – я тяжело вздохнул, всем видом показывая, что смогу и не такие горы свернуть. Пусть знают, – А что это вы, милые, на людишек охотитесь? Иль зверья в лесу маловато?
– Да нет. Живность имеется в достаточном количестве. Но нам по штату положено. Мы ж оборотни. Хошь не хошь, а раз в декаду человеченку подай. А то сразу ж и рождаемость падает, смертность повышается. Вот послушай, Страничек, какие у нас социологические опросы среди населения проводятся, и что люди говорят.
Вот уж чего мне не интересно, так это сведения о влиянии вареного человеческого мяса на уровень потенции оборотней.
– Ладно, батя, убедил, – я прослушал лекцию и мне даже понравилось. Особенно место, где рассказывалось об определении пола новорожденного по количеству съеденных обоими родителями мочек ушей, – Все это интересно. А, кстати, где дружки мои?
– Да не беспокойся ты. Ничего плохого с ними не случиться. Покормят, попоят, и спать уложат. Так у вас, у Странников говаривают.
С мудростью нельзя не согласиться.
– А куда путь то держите? – просто обожаю любознательных старичков. Ему то, оборотню, зачем знать? Но раз просит…
– Дело тут непростое. Известно нам, что где-то в дальних землях, а может быть и не в дальних, есть место, где храниться Сердце Тьмы-. Найти его нам надо.
– И уничтожить?
– И уничтожить.
Старик задумчиво покрутил бороду, поскреб лысину.
– Ты тут малехо посиди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Покряхтев в бороду, дед быстренько посчитал присутствующих, меня в том числе, и разделил на количество съестных припасов. Имеется в виду Мустафу и Зинаиду. И возвестил радостным голосом:
– На каждого причитается по шесть и шесть процента от живого веса пищи. По самым скромным подсчетам, – и по калькулятору – тырк, тырк, – По четыре тысячи калорией. Совсем неплохо!
Оборотни радостно завыли, затявкали. А я подумал, а сколько калорией во мне? Но шутки шутками, а надо было что-то предпринимать. Подойдя к привязанным пленникам, я, не глядя на растопыренные от ужаса глаза Мустафы, обошел их, пофыркал носом и авторитетно заявил, обращаясь к волчьему племени.
– Нельзя их кушать.
– Это почему?– возмутился старик под неодобрительное ворчание стаи.
– Отравленные они, – брякнул я, первое, что попалось в голову, – Пестицидов много. Пучить потом будет.
Я ожидал, что мои слова окажутся последними в этой жизни. Но старик отнесся к ним совершенно равнодушно.
– Да дьявол с ними, с пестицидами. Ныне экологически чистую еду и не найти. Жрем все, что попало. Привыкли давно. А то, что загадили земельку, это ты, Повелитель Тьмы, верно заметил. За то благодарны.
Ну что я мог еще сказать? Подкованные оборотни попались. Начитанные. То что нельзя заниматься каннибализмом, они не знают. А о пестицидах в курсе. Я ж говорю, дурная планета. Не все как у людей.
Старик достал небольшой ножичек, с локоть длиной и шириной с ладонь, раза два свистнул им перед носом Мустафы.
Вот оно! Пришло время. Я было собрался скинуть лживую лучину и рвануться в драку, но не успел.
Лезвие сверкнуло в лунных лучах и раздался дикий крик.
Кричал я.
Оборотни, как один воззрились на меня. Чего это он?
Я бросил взгляд на пленников. Ничего страшного. Нож только перерезал веревки. Ложная тревога, которая могла стать началом моего провала. Мне оставалось только одно.
Запрыгав на одной ноге, я дико завыл на Луну и принялся выскакивать по кругу. По замыслу это должно означать непомерную радость.
Старик подошел ко мне вплотную и ненавязчиво подергал за рукав:
– Слышь, Повелитель, ты это… не надо так… все-таки живых людей жрать будем. Неудобно радоваться. Детей бы постыдился.
– Что?– глаза полезли на лоб. Наверно я никогда не пойму, в чем смысл жизни.
– Я говорю, детей бы постыдился. Может у вас там принято радоваться по каждому поводу, а у нас по другому. Мы ж не совсем звери. Ну да ладно, Повелитель. Извини, может что и не так старик сказал. Не обессудь.
Не, мне даже стыдно стало. Ничего себе! Они человечину кушают. Наносят, так сказать, непоправимый ущерб природному равновесию, поедая исчезающие виды, а мне стыдно должно быть? Не понимаю.
Дед подошел к столбу с пленниками. Мустафа, кажется, потерял рассудок. Глаза его дико метались, он что-то бессвязно бормотал, явно не замечая или не узнавая меня. Зинаида сползла по столбу, так и сидела, прислонившись к нему.
– Эй, парнишка! – дед ласково потрепал Мустафу за плечо, – Давай очухивайся. Вот так. Хорошо. А теперь с подружкой своей в котел лезьте. Водичка уж вскипеть должна.
Милый старикан. Мне он нравиться. Но не нравиться то, что он делает.
Мустафа, подхватив Зинку, на трясущихся ногах двинулся к котлу. Дед услужливо подставил ему табуретку и стал помогать закидывать девчонку в побулькивающий чан.
В этом месте я не выдержал.
Одним движение расстегнув на плаще бляхи, я откинул его в сторону и моментально обнажил меч.
– Всем стоять! Служба охраны леса. Это засада! За неповиновение – от двух до пяти.
Я уже представлял, как на меня кидаются разъяренные оборотни, как проливается кровь и падают тела. А если и мне суждено умереть, так я хоть буду знать, что погиб не зря, спасая жизни друзей.
Но волки не торопились нападать. Они как-то вдруг понурили головы, жалобно заскулили и, поджав хвосты, стали отползать в стороны. Один старик смачно сплюнул в шипящий костер и, обращаясь сам к самому, пробурчал:
– Ну вот. Приехали. Снова баланду без мяса жрать, – потом ко мне, – Ты что, не мог сразу сказать? Что за спектакли. Артист, блин! Ну что за молодежь пошла, никакого уважения к старикам.
И отвалил вслед за стаей к домам.
Я быстренько подбежал к ангелу, который с завидным упорством продолжал толкать в мягкое место Зинаиду, помогая ей перевалить через край котла.
– Мустафа, это я. Странник. Василий это. Ага. Давай-ка твою подружку сюда.
Спустив Зинаиду на землю, я раза два хлестанул по ее щекам и с удовлетворением заметил, как краска заливает девичье лицо. Жить будет. А это самое главное.
– Да перестань ты дрожать, – ангела, действительно, трясло, словно осиновый лист, –Все кончено. Вас не скушают. Вы спасены.
До хранителя слова доходили слишком долго. Но все же доходили. Сначала глаза приобрели осмысленное выражение, затем Мустафа узнал меня и, наконец, осознал где находиться.
– Мы спасены? – Мустафа нервно засмеялся, поглядывая на засевшую в границах света костра стаю.
– Спасены, спасены. Вот только не знаю, надолго ли. А как передумают оборотни? Надо сматываться, пока не поздно.
Но уйти нам не позволили.
Оборотни приняли человеческий вид и, угрюмые и недовольные, топтались небольшими кучками и замышляли тайные козни. Старик с бородой в сопровождении нескольких человек подошли к нам. Вид их не внушал ничего хорошего. Я их понимал. Приперся какой-то фрукт, испортил ночной пикничок, а теперь хочет смотаться.
– Кхе, кхе! – вежливый папаша, ничего не скажешь, – Мы так понимаем, что вы собираетесь улизнуть?
Что я мог ответить? Мол, мы хорошие парни, не трогайте нас?
– Мне показалось, что инцидент исчерпан? Я забираю этих людей и мы, дабы не беспокоить вас, сваливаем.
– Не получиться.
Я так и знал, что рано или поздно нам нахамят. Если дело дойдет до драки, то придется вновь обращаться к внутренней силе, будь она неладна.
– Что значит не получиться? – вслух возмутился я, – Или не уважаете службу охраны леса?
– Да вроде того… уважаем конечно, – дед замялся, но подбадриваемый спутниками, осмелел, – А кто, спрашивается, контрибуцию выплачивать будет? Неустоечку, так сказать?
Ну народ, ну времечко!
– Это за что неустойку то? Ты папаша говори, да не заговаривайся. Мне ж только свистнуть, как людишки мои из засады повыскакивают.
То, что я сморозил глупость, я понял сразу, но слово не воробей.
– Да одни вы здесь. Мы уж проверили. Так что сам поменьше языком молоти. Короче. Три картуза золотишка и, мы разойдемся, как в поле тараканы.
Я посмотрел на Зинаиду. Она пришла в себя и теперь знаками показывала, что ей необходимо что-то сказать мне тет на тет.
– Одну минуточку, товарищи. Думаю, проблем с выплатой не возникнет, – Я вежливо отвесил поклон, – Мне необходима консультация моего адвоката. Что Зин?
– Ты хоть представляешь, что такое три картуза золота?
– Да немного, наверное. А что, у нас нет золота? Мы, то есть ты не позаботилась об этом?
– Позаботилась, но не настолько. Вот эта здоровая кастрюля, в которую нас чуть было не запихали и называется картузом.
Ровно четыре с половиной секунды я стоял с опавшим лицом. Это как раз то состояние, когда глаза опадают на уровень щек, щеки на уровень подбородка, а последний находиться где-то в районе грудной клетки.
– Не-е, братцы, так дела не делаются! Это ж что получается, вы нас чуть не слопали, а мы вам еще и деньги должны? Не пойдет. Значит будем драться.
Меч, рассекая воздух, проделал несколько умопомрачительных пируэтов и элегантно вонзился перед ногами старика. Я даже сам не ожидал от себя такого виртуозного владения оружием. Что-то подсказывало мне, что на этом фокусы не кончаться.
Мустафа, вполне оправившийся от последнего потрясения, смело шагнул вперед и пристроился плечом к плечу ко мне. Зинаида отставать не собиралась, и встав в позу пьяного китайского сансея, навострила кулачки прямо в рожу старика.
–Ну, ну, ребята! Полегче, – дед быстренько спрятался за спинами сородичей.
Я решил, что пора добивать.
– Слышь, старик. Некогда мне тут с тобой сопли размазывать. Дел много. Слышал о Страннике?
– О Великом Страннике, – грозно добавила Зинаида.
Несколько секунд стояла гробовая тишина. Я уж подумывал о том, не сморозил ли очередную глупость.
Оборотни как-то вмиг ожили, засуетились и шумящей толпой двинулись на нас. Только природное мужество и самообладание заставили меня не врезаться в приближающуюся толпу с разящим мечом и криком «Бей гадов».
– Так это ж Странник…
– Не узнали…
– Долго жить будешь. .
В одно мгновение меня обступила толпа, которая приятельски хлопала меня по плечам, ощупывала, а некоторые, особо рьяные представители, лезли целоваться.
Отпихивался и отбрыкивался я как мог. Но силы оказались неравными, и через минуту меня подхватили на руки и, горланя хвалебные здравницы, стали подкидывать в ночное небо.
Ангела и Зинаиду игнорировали полностью. Они скромно стояли в стороне от всей этой кутерьмы и наслаждались только что подаренной им жизни.
Долго ли это продолжалось, не скажу. Не в моих интересах. Народ должен любить своих героев до бесконечности. И хотя бы половину этого промежутка времени носить их на руках. Иначе герои могут забыть, кем они являются и превратиться в обыкновенных, никем не признанных, сорви голов. А это, поверьте, менее интересно.
Меня отнесли в самый большой дом и усадили на самое почетное место. Дом отличался от свинарника только отсутствием свиней. Ни кроватей, ни стола, не было даже дрянненькой табуретки. Единственная грубая циновка, да и та оказалась подо мной.
– Так вот ты какой, Страничек?! – не-то с удивлением, не-то с огромной душевной издевкой сказал старичок. В домашней обстановке он смотрелся куда приятнее, – Каким ветром к нам занесло?
– Да вот, – также ласково ответил я, – шли, шли, да зашли. На огонек.
Хрен щербатый, знает же, что сам виноват, а выкобениваеться.
– Слышали, слышали о подвигах твоих, Великий Странник. О том как Прорву, ненавистную, одной рукой в прах превратил. Как города свои вотчинные в один день усмирил. И как мир от тучи бесчисленной чертей уберег. Все знаем, обо всем ведаем.
Никогда! Никогда не опровергайте то, что о вас говорят. Если слишком много хорошего, ничего. От хорошего не убудет. А ежели плохого, тоже не беда. Значит враги ваши стараются, словом, а не делом уничтожить хотят. Так о чем это я?
– Да-а! Бывали денечки кровавые да неспокойные, – я тяжело вздохнул, всем видом показывая, что смогу и не такие горы свернуть. Пусть знают, – А что это вы, милые, на людишек охотитесь? Иль зверья в лесу маловато?
– Да нет. Живность имеется в достаточном количестве. Но нам по штату положено. Мы ж оборотни. Хошь не хошь, а раз в декаду человеченку подай. А то сразу ж и рождаемость падает, смертность повышается. Вот послушай, Страничек, какие у нас социологические опросы среди населения проводятся, и что люди говорят.
Вот уж чего мне не интересно, так это сведения о влиянии вареного человеческого мяса на уровень потенции оборотней.
– Ладно, батя, убедил, – я прослушал лекцию и мне даже понравилось. Особенно место, где рассказывалось об определении пола новорожденного по количеству съеденных обоими родителями мочек ушей, – Все это интересно. А, кстати, где дружки мои?
– Да не беспокойся ты. Ничего плохого с ними не случиться. Покормят, попоят, и спать уложат. Так у вас, у Странников говаривают.
С мудростью нельзя не согласиться.
– А куда путь то держите? – просто обожаю любознательных старичков. Ему то, оборотню, зачем знать? Но раз просит…
– Дело тут непростое. Известно нам, что где-то в дальних землях, а может быть и не в дальних, есть место, где храниться Сердце Тьмы-. Найти его нам надо.
– И уничтожить?
– И уничтожить.
Старик задумчиво покрутил бороду, поскреб лысину.
– Ты тут малехо посиди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58