Челюстям, естественно, хоть бы хны.
Я на мгновение прикрыл глаза и представил, как в этой мясорубке вот так же перемалывается наше мясо, наши кости и наши… ну во общем все остальные части тела. Даже плохо стало.
А когда мне становиться плохо, то плохо становиться всем.
Не представляю, что у меня творится в голове. Маленький вулкан, который вспыхивает когда ему заблагорассудится. Может я и самом деле напичкан великими знаниями и требуется только усилие, чтобы вызволить мощь наружу? А может вся эта Зинкина ерунда, ни что иное как обман самого себя? В человеке и так достаточно сил. Если не сказать внутренней магии. Рано или поздно сила проявляется в любом человеке. У кого-то в минуту наивысшего отчаяния. А у кого-то и в последнюю минуту жизни. Чтобы совершить шаг туда. К смерти. Может это и есть самое обыкновенное чудо. Смерть. Есть она, и есть сила. Кто кого.
Зеленая пелена одним небрежным движением морской волны застлала глаза, я покачнулся, теряя ориентацию в пространстве, и только вовремя подставленное плечо ангела уберегло меня от неминуемого падения со стола.
Я зажмурил глаза, мотнул головой, но ничего не помогло. Словно тиной забило.
– Мустафа, со мной что-то происходит, – я нашел его руку и крепко сжал.
Кажется ангел и сам заметил необычность моего поведения. На что не слишком расстроился.
– Давай, Васильич, давай. Ведь ты у нас специалист по запасным выходам. Только прошу, поскорее, у нас не больше полуминуты. А потом…
В этот момент у меня пропал слух. Начисто.
Я никогда не плавал в море, но думаю ощущение примерно такое же. Кругом ярко зеленая вода, и ничего не слышно. Ко всем удовольствиям перестаешь ощущать тело. Сначала кончики пальцев на ногах, потом все выше и выше. Пока холод недвижимости не обжимает неугомонное сердце со всех сторон.
Холодные руки перебирают жадными пальцами вокруг горячего сердца, обволакивают его прочной паутиной и в какой то момент набрасывают на него каменный, холодный мешок. Сердце перестает сражаться. Сердце перестает вспоминать. Но не перестает надеяться.
Это не было сном. И в то же время воспринималось как некая нереальность. Белой струйкой, невидимой нитью, нежным покрывалом на меня опустилось прозрачное небо.
– "Ты?"
– "Я почувствовал, что возникли проблемы."
– "Да."
– "Я могу помочь, пока не поздно."
– "Как тебе удалось?"
– "Забытой душе всегда хочется вернуться. Даже если ее не очень ждут."
– "Я… я не знаю…"
– "Не надо. Не утруждай себя решением неразрешимого. Слишком все сложно и запутанно. Тебе нужна помощь. Я попробую. Иначе, зачем я вообще нужна."
То, что некогда называлось душой, а теперь вечной мученицей в аду, влилась в меня теплой струей, принося телу долгожданную радость. И еще сознание того, что не все истины забыты.
… И раскрылся небосвод, полный бесчисленного количества звезд. Не просто созвездий, а переплетение неисчислимых сверкающих искр. Они кружились надо мной, сводя с ума невиданной красотой. Потом где-то там образовалась воронка и меня, вместе с искрами звезд стало втягивать в бешено вращающуюся дыру. Я чувствовал, как некоторые искры подлетают ко мне, дотрагиваются до сердца, говорят со мной. И я отвечал в ответ. Что? Разве это так важно? Мы понимали друг друга, радовались друг другу. Любили друг друга.
Горло воронки сжалось и вместе с ней сжалось то, что в это мгновение представляло меня. Нет, не тело, и даже не сознание и не душа. Нечто более совершенное и прекрасное. И нет этому определения. Потому, что никто и никогда не узнает, что является сущностью души и сознания.
Я почувствовал себя сгустком безумно, невообразимо плотной материи. Словно весь воздух вселенной загнали в крошечную бутылку.
Я смотрел сверху на своих друзей, продолжающих метаться на крошечном кусочке жизни. Я видел свое тело, каменным изваянием застывшим в нескольких сантиметрах от наступающей Силы. И только сейчас понял, что представляет эта сила. Души бесчисленного количества людей, самая суть их пороков, вся чернота их мысли слились в единую массу, которая жила по своим законам и не желала ничего другого, как только уничтожать все живое.
То, что было мной, в единый момент скрутилось в жгут великой ненависти и бросилось вниз. Я рассыпался на миллионы маленьких, крошечных частичек и словно солнечная пыль опустился сверху на черную массу Силы.
Дикий, ни с чем не сравнимый крик пронесся по всей вселенной.
Каждая частица находила кусок Зла, рвала его на части, сопротивляющегося и не желающего так бесславно заканчивать свое существование. Великая битва, если сравнивать со вселенной. И такая маленькая, если заглянуть в глубину души.
Зло корчилось. Населяющие его загубленные душонки пытались сопротивляться. Иногда не без успеха. И как только они одерживали верх, я чувствовал, как от меня отделяется нечто такое, что уже никогда не вернуть. Даже с помощью памяти. Я осознал и это. Зло уничтожало мою память.
Самое трудное, если не невозможное, убить в человеке принадлежащую ему память. Можно заставить подчиняться тело, можно унизить разум, уничтожить желания. Но заставить забыть прошлое? Никогда и никому этого не удавалось. Память сильна. Память свободна от чужих желаний. Память – вот настоящая сила, заставляющая вращаться галактики, вынуждающая всходить солнца. Память – единственная сила способная поднять человека над самим собой.
Когда все закончилось, я опустился на пол, обхватил голову руками и сжал виски.
Голова нещадно раскалывалась, и спроси меня кто-нибудь, что случилось несколько мгновений назад, не вспомнил бы ни за что. Откуда то, словно из другого мира до меня доходили глухие голоса. Кто-то тряс мое тело и бил по щекам. А мне на все наплевать.
Мне необходимо проститься с той душой, которая пришла мне на помощь.
Недолгое прощание. Разорванная в клочья, израненная душа моего бывшего "я" еще пыталась что-то сказать, но уже было поздно. Только легкая улыбка. Прощай. Прощай… Я принял ее в себя и похоронил в закоулках своего сознания так, как подобает хоронить настоящих воинов.
Не забывайте. Души умирают за наши ошибки. Души умирают за наши грехи. За наши слабости.
Пелена спала с глаз, и я увидел Мустафу. Вернее не его самого, а довольную, улыбающуюся во всю ширину экрана харю.
– Ну ты, мать, перемать, даешь! Я ж говорил, что ты не простой подопечный. Ух и шума же будет, когда я вернусь и расскажу обо всем. Это же надо! Перейти даже не в третий, а в четвертый поток. Кто мог только подумать? Это же только теоретические разработки. А тут! Взял и замахнулся на самое святое. Шеф просто обалдеет.
Всем хорош ангел, но иногда на него находит болтушка. Я уже не говорю о такой мерзкой штуке, как его поэтические способности. Мне все еще было не слишком хорошо, поэтому я постарался остановить словесный блуд хранителя.
– У вас медали дают?
Пока ангел соображал, дадут ли ему медаль или нет, я постарался придти в себя. Но…
Что-то не так. Я чувствовал – чего-то не хватает. Весьма важного. Ах да. Память. Такое впечатление, что она превратилась в подобие сыра. Одни дырки. Результат обороны этой чертовой массы. Как там ее – Зло? Да не зло это вовсе, а всего лишь человеческая сущность. Во всех нас есть что-то звериное. А здесь был просто накопитель человеческой злобы. Да бог с ней.
Я встал, покрутил головой, вроде все в порядке. И тут замер.
– Мустафа! Это кто?
Передо мной стояла незнакомая девушка. Глаза… Какие злые глаза. А этот скривленный от бессильной злобы рот. Взлохмаченные, давно начесанные волосы. Кажется, когда то я уже видел ее. Или это только кажется.
Ангел смотрел на меня глазами иллюзиониста, у которого из шляпы вместо кролика выполз облизывающийся от удовольствия питон.
– Васильич, это ж наша Зинка!
– Зинка?
– Ну да. Зинаида по полному. Ты что?
Зинаида. Зинка. Имя казалось знакомым. Да. Я помню его. Но… Я не помню этого лица. Как быстро оно меняется. Зло, страх, удивление, робость. И что-то еще. Нет. Не могу…
– Не помню ее, – я отвернулся от девушки и записал данное присутствие, как факт, от которого никуда не деться. Раз ангел говорит, что она с нами, пусть так и будет. А Мустафа тем временем пыхтел, стараясь напомнить мне о днях былых. А зачем мне это надо? Я все прекрасно помню.
– Замолчи, – довольно бесцеремонно по отношению к ангелам. Ну ничего. Мустафа потерпит, – У нас есть все, что нужно. Мы возвращаемся, чтобы закончить дело.
– Хорошо сказал, – ничуть не смущаясь моим последним замечанием, продолжал болтать хранитель, – Мы теперь самые настоящие герои. Спасем там парочку миров. Что нам стоит. Вон какую гадость проклятущую осилили. И хоть бы хны. Эй! Эй, Василий, куда без нас то?
Мустафа подпрыгнул, подхватил за руку девушку со странным именем Зинка, и со скоростью спринтера догнал меня.
– Победа, победой, а вдруг здесь еще есть эта светящаяся сволочь.
– Нет больше никого. И в ближайшие десяток веков не появиться.
– Это почему?
– Я не знаю. Просто в голову пришло.
– Это хорошо, когда в голову умные мысли приходят.
Мы подошли к дверям шлюзовой камеры. Она была закрыта, но не заперта. Открыть, пара пустяков.
– Эге-гей! Мужики! – Мустафа задрал голову и заорал во всю глотку, – Открыть немедленно. ЧК прибыло.
Долго никто не отвечал.
– На работе наверно, – предположил ангел.
– Не надо. Сейчас открою.
Еще секунду назад у меня и в мыслях не было, что я могу открыть дверь. Просто в один момент в голове возникла мысль и все. Как сделать и что. Но воспользоваться предоставленной возможностью не пришлось.
С потолка послышался шорох и голос, слегка удивленный (даже не слегка, а очень даже сильно), прохрипел
– Кто тама?
– Это мы вернулись. Сельпо! – Мустафа повернулся спиной к металлическим дверям и издавая невероятный шум, принялся дубасить по железу ногами и руками, – Открывай вражина, пока мирно просим. Сами откроем, не обессудь. Первый труп твой. У нас знаешь какие длинные руки?
Дверь медленно отъехала в сторону.
Не знаю, видели ли демоны то, что происходило внутри клетки, или только догадывались, но так или иначе нас встречала торжественная делегация. Впереди знаменитая тройка. В лапах здоровенный кусок серого хлеба. На нем граненый стакан. За спинами демонов переминались с ноги на ногу целая свора истопников.
Все радостно улыбались.
Мустафа вошел во вкус.
– Почему не в парадной форме одежды. Почему без оркестра. Где знамена и цветы.
Иногда Мустафа переигрывает. Я отодвинул его в сторону, подошел к настороженному очкарику, отломил кусок хлеба, взял стакан, понюхал что внутри и опрокинул содержимое внутрь. Чтобы залечить раны старого солдата. Да и душа требовала отвлеченности от дел мирских.
Питье оказалось слишком крутым. Лицо мое в одно мгновение покраснело, уши запылали ярким костром. Я вытер губы рукой, обхватил очкарика за щеки и, притянув к себе, смачно поцеловал его троекратно.
Не советую никому повторять этот опыт. Одно из двух. Или вам попадется не тот демон. Или с вами случиться тоже самое, что и со мной. Только запиханный в рот здоровенный кусок почти сырого хлеба спас меня от дипломатического позора.
Но зато теперь с демонами можно говорить о чем угодно. Они до того обалдели, что не могли сказать ни слова. Что и требовалось.
– Значит так, трудяги, – я отобрал оставшуюся буханку, отломил половину и протянул ее поближе к распахнутому рту ангела. Потом снова перевел взгляд на демонов, – Дело тут такое. Проблемы у вас. Надо с вашим делом безобразным завязывать.
– Да, но.., – монстр попробовал было возмутиться, но мой суровый взгляд из-под насупленных бровей оборвал его начинающуюся речь. Я вам покажу всеобщую демократию!
– Никаких «но» не будет. Приказываю: – если есть бумага, можете записывать, – демоны отрицательно замахали мордами, – Ладно, и так запомните.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Я на мгновение прикрыл глаза и представил, как в этой мясорубке вот так же перемалывается наше мясо, наши кости и наши… ну во общем все остальные части тела. Даже плохо стало.
А когда мне становиться плохо, то плохо становиться всем.
Не представляю, что у меня творится в голове. Маленький вулкан, который вспыхивает когда ему заблагорассудится. Может я и самом деле напичкан великими знаниями и требуется только усилие, чтобы вызволить мощь наружу? А может вся эта Зинкина ерунда, ни что иное как обман самого себя? В человеке и так достаточно сил. Если не сказать внутренней магии. Рано или поздно сила проявляется в любом человеке. У кого-то в минуту наивысшего отчаяния. А у кого-то и в последнюю минуту жизни. Чтобы совершить шаг туда. К смерти. Может это и есть самое обыкновенное чудо. Смерть. Есть она, и есть сила. Кто кого.
Зеленая пелена одним небрежным движением морской волны застлала глаза, я покачнулся, теряя ориентацию в пространстве, и только вовремя подставленное плечо ангела уберегло меня от неминуемого падения со стола.
Я зажмурил глаза, мотнул головой, но ничего не помогло. Словно тиной забило.
– Мустафа, со мной что-то происходит, – я нашел его руку и крепко сжал.
Кажется ангел и сам заметил необычность моего поведения. На что не слишком расстроился.
– Давай, Васильич, давай. Ведь ты у нас специалист по запасным выходам. Только прошу, поскорее, у нас не больше полуминуты. А потом…
В этот момент у меня пропал слух. Начисто.
Я никогда не плавал в море, но думаю ощущение примерно такое же. Кругом ярко зеленая вода, и ничего не слышно. Ко всем удовольствиям перестаешь ощущать тело. Сначала кончики пальцев на ногах, потом все выше и выше. Пока холод недвижимости не обжимает неугомонное сердце со всех сторон.
Холодные руки перебирают жадными пальцами вокруг горячего сердца, обволакивают его прочной паутиной и в какой то момент набрасывают на него каменный, холодный мешок. Сердце перестает сражаться. Сердце перестает вспоминать. Но не перестает надеяться.
Это не было сном. И в то же время воспринималось как некая нереальность. Белой струйкой, невидимой нитью, нежным покрывалом на меня опустилось прозрачное небо.
– "Ты?"
– "Я почувствовал, что возникли проблемы."
– "Да."
– "Я могу помочь, пока не поздно."
– "Как тебе удалось?"
– "Забытой душе всегда хочется вернуться. Даже если ее не очень ждут."
– "Я… я не знаю…"
– "Не надо. Не утруждай себя решением неразрешимого. Слишком все сложно и запутанно. Тебе нужна помощь. Я попробую. Иначе, зачем я вообще нужна."
То, что некогда называлось душой, а теперь вечной мученицей в аду, влилась в меня теплой струей, принося телу долгожданную радость. И еще сознание того, что не все истины забыты.
… И раскрылся небосвод, полный бесчисленного количества звезд. Не просто созвездий, а переплетение неисчислимых сверкающих искр. Они кружились надо мной, сводя с ума невиданной красотой. Потом где-то там образовалась воронка и меня, вместе с искрами звезд стало втягивать в бешено вращающуюся дыру. Я чувствовал, как некоторые искры подлетают ко мне, дотрагиваются до сердца, говорят со мной. И я отвечал в ответ. Что? Разве это так важно? Мы понимали друг друга, радовались друг другу. Любили друг друга.
Горло воронки сжалось и вместе с ней сжалось то, что в это мгновение представляло меня. Нет, не тело, и даже не сознание и не душа. Нечто более совершенное и прекрасное. И нет этому определения. Потому, что никто и никогда не узнает, что является сущностью души и сознания.
Я почувствовал себя сгустком безумно, невообразимо плотной материи. Словно весь воздух вселенной загнали в крошечную бутылку.
Я смотрел сверху на своих друзей, продолжающих метаться на крошечном кусочке жизни. Я видел свое тело, каменным изваянием застывшим в нескольких сантиметрах от наступающей Силы. И только сейчас понял, что представляет эта сила. Души бесчисленного количества людей, самая суть их пороков, вся чернота их мысли слились в единую массу, которая жила по своим законам и не желала ничего другого, как только уничтожать все живое.
То, что было мной, в единый момент скрутилось в жгут великой ненависти и бросилось вниз. Я рассыпался на миллионы маленьких, крошечных частичек и словно солнечная пыль опустился сверху на черную массу Силы.
Дикий, ни с чем не сравнимый крик пронесся по всей вселенной.
Каждая частица находила кусок Зла, рвала его на части, сопротивляющегося и не желающего так бесславно заканчивать свое существование. Великая битва, если сравнивать со вселенной. И такая маленькая, если заглянуть в глубину души.
Зло корчилось. Населяющие его загубленные душонки пытались сопротивляться. Иногда не без успеха. И как только они одерживали верх, я чувствовал, как от меня отделяется нечто такое, что уже никогда не вернуть. Даже с помощью памяти. Я осознал и это. Зло уничтожало мою память.
Самое трудное, если не невозможное, убить в человеке принадлежащую ему память. Можно заставить подчиняться тело, можно унизить разум, уничтожить желания. Но заставить забыть прошлое? Никогда и никому этого не удавалось. Память сильна. Память свободна от чужих желаний. Память – вот настоящая сила, заставляющая вращаться галактики, вынуждающая всходить солнца. Память – единственная сила способная поднять человека над самим собой.
Когда все закончилось, я опустился на пол, обхватил голову руками и сжал виски.
Голова нещадно раскалывалась, и спроси меня кто-нибудь, что случилось несколько мгновений назад, не вспомнил бы ни за что. Откуда то, словно из другого мира до меня доходили глухие голоса. Кто-то тряс мое тело и бил по щекам. А мне на все наплевать.
Мне необходимо проститься с той душой, которая пришла мне на помощь.
Недолгое прощание. Разорванная в клочья, израненная душа моего бывшего "я" еще пыталась что-то сказать, но уже было поздно. Только легкая улыбка. Прощай. Прощай… Я принял ее в себя и похоронил в закоулках своего сознания так, как подобает хоронить настоящих воинов.
Не забывайте. Души умирают за наши ошибки. Души умирают за наши грехи. За наши слабости.
Пелена спала с глаз, и я увидел Мустафу. Вернее не его самого, а довольную, улыбающуюся во всю ширину экрана харю.
– Ну ты, мать, перемать, даешь! Я ж говорил, что ты не простой подопечный. Ух и шума же будет, когда я вернусь и расскажу обо всем. Это же надо! Перейти даже не в третий, а в четвертый поток. Кто мог только подумать? Это же только теоретические разработки. А тут! Взял и замахнулся на самое святое. Шеф просто обалдеет.
Всем хорош ангел, но иногда на него находит болтушка. Я уже не говорю о такой мерзкой штуке, как его поэтические способности. Мне все еще было не слишком хорошо, поэтому я постарался остановить словесный блуд хранителя.
– У вас медали дают?
Пока ангел соображал, дадут ли ему медаль или нет, я постарался придти в себя. Но…
Что-то не так. Я чувствовал – чего-то не хватает. Весьма важного. Ах да. Память. Такое впечатление, что она превратилась в подобие сыра. Одни дырки. Результат обороны этой чертовой массы. Как там ее – Зло? Да не зло это вовсе, а всего лишь человеческая сущность. Во всех нас есть что-то звериное. А здесь был просто накопитель человеческой злобы. Да бог с ней.
Я встал, покрутил головой, вроде все в порядке. И тут замер.
– Мустафа! Это кто?
Передо мной стояла незнакомая девушка. Глаза… Какие злые глаза. А этот скривленный от бессильной злобы рот. Взлохмаченные, давно начесанные волосы. Кажется, когда то я уже видел ее. Или это только кажется.
Ангел смотрел на меня глазами иллюзиониста, у которого из шляпы вместо кролика выполз облизывающийся от удовольствия питон.
– Васильич, это ж наша Зинка!
– Зинка?
– Ну да. Зинаида по полному. Ты что?
Зинаида. Зинка. Имя казалось знакомым. Да. Я помню его. Но… Я не помню этого лица. Как быстро оно меняется. Зло, страх, удивление, робость. И что-то еще. Нет. Не могу…
– Не помню ее, – я отвернулся от девушки и записал данное присутствие, как факт, от которого никуда не деться. Раз ангел говорит, что она с нами, пусть так и будет. А Мустафа тем временем пыхтел, стараясь напомнить мне о днях былых. А зачем мне это надо? Я все прекрасно помню.
– Замолчи, – довольно бесцеремонно по отношению к ангелам. Ну ничего. Мустафа потерпит, – У нас есть все, что нужно. Мы возвращаемся, чтобы закончить дело.
– Хорошо сказал, – ничуть не смущаясь моим последним замечанием, продолжал болтать хранитель, – Мы теперь самые настоящие герои. Спасем там парочку миров. Что нам стоит. Вон какую гадость проклятущую осилили. И хоть бы хны. Эй! Эй, Василий, куда без нас то?
Мустафа подпрыгнул, подхватил за руку девушку со странным именем Зинка, и со скоростью спринтера догнал меня.
– Победа, победой, а вдруг здесь еще есть эта светящаяся сволочь.
– Нет больше никого. И в ближайшие десяток веков не появиться.
– Это почему?
– Я не знаю. Просто в голову пришло.
– Это хорошо, когда в голову умные мысли приходят.
Мы подошли к дверям шлюзовой камеры. Она была закрыта, но не заперта. Открыть, пара пустяков.
– Эге-гей! Мужики! – Мустафа задрал голову и заорал во всю глотку, – Открыть немедленно. ЧК прибыло.
Долго никто не отвечал.
– На работе наверно, – предположил ангел.
– Не надо. Сейчас открою.
Еще секунду назад у меня и в мыслях не было, что я могу открыть дверь. Просто в один момент в голове возникла мысль и все. Как сделать и что. Но воспользоваться предоставленной возможностью не пришлось.
С потолка послышался шорох и голос, слегка удивленный (даже не слегка, а очень даже сильно), прохрипел
– Кто тама?
– Это мы вернулись. Сельпо! – Мустафа повернулся спиной к металлическим дверям и издавая невероятный шум, принялся дубасить по железу ногами и руками, – Открывай вражина, пока мирно просим. Сами откроем, не обессудь. Первый труп твой. У нас знаешь какие длинные руки?
Дверь медленно отъехала в сторону.
Не знаю, видели ли демоны то, что происходило внутри клетки, или только догадывались, но так или иначе нас встречала торжественная делегация. Впереди знаменитая тройка. В лапах здоровенный кусок серого хлеба. На нем граненый стакан. За спинами демонов переминались с ноги на ногу целая свора истопников.
Все радостно улыбались.
Мустафа вошел во вкус.
– Почему не в парадной форме одежды. Почему без оркестра. Где знамена и цветы.
Иногда Мустафа переигрывает. Я отодвинул его в сторону, подошел к настороженному очкарику, отломил кусок хлеба, взял стакан, понюхал что внутри и опрокинул содержимое внутрь. Чтобы залечить раны старого солдата. Да и душа требовала отвлеченности от дел мирских.
Питье оказалось слишком крутым. Лицо мое в одно мгновение покраснело, уши запылали ярким костром. Я вытер губы рукой, обхватил очкарика за щеки и, притянув к себе, смачно поцеловал его троекратно.
Не советую никому повторять этот опыт. Одно из двух. Или вам попадется не тот демон. Или с вами случиться тоже самое, что и со мной. Только запиханный в рот здоровенный кусок почти сырого хлеба спас меня от дипломатического позора.
Но зато теперь с демонами можно говорить о чем угодно. Они до того обалдели, что не могли сказать ни слова. Что и требовалось.
– Значит так, трудяги, – я отобрал оставшуюся буханку, отломил половину и протянул ее поближе к распахнутому рту ангела. Потом снова перевел взгляд на демонов, – Дело тут такое. Проблемы у вас. Надо с вашим делом безобразным завязывать.
– Да, но.., – монстр попробовал было возмутиться, но мой суровый взгляд из-под насупленных бровей оборвал его начинающуюся речь. Я вам покажу всеобщую демократию!
– Никаких «но» не будет. Приказываю: – если есть бумага, можете записывать, – демоны отрицательно замахали мордами, – Ладно, и так запомните.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58