Именно поэтому сердце ее растаяло, и она не стала настаивать на своем.
— Да, — проговорила она, криво улыбнувшись, — полагаю, твое ужасное полицейское дело должно идти в первую очередь. Как бы там ни было, следующий танец — вальс; некоторые до сих пор находят его неприличным. Ну и ладно! В таком случае я посижу здесь. — И Флора тут же грациозно и томно опустилась на резной стул. — Подожду, пока ты не освободишься.
— Тебе нельзя ждать здесь!
— Почему? Я не посмею войти в бальную залу; еще решат, что я явилась без кавалера! Почему мне нельзя здесь ждать?
— Потому что… да не знаю я! Просто нельзя, и все! — Чудовищным усилием Чевиот взял себя в руки. — В общем… если ты хочешь мне помочь…
Флора с готовностью подалась ему навстречу:
— Да, да! Сделаю все, что хочешь!
— Та темноглазая девушка в кружевном чепце, которая только что прошла мимо… Я верно решил, что она горничная леди Корк? Как ты ее называла — Соланж?
— Да, но зачем?…
— Вот что я от тебя хочу. — И Чевиот наскоро объяснил, в чем дело.
Флора вскочила.
— Ах, я все сделаю! — воскликнула она, кусая губы. — Хотя мне как-то… неприятно!
— Но почему? Что тут неприятного?
— Не важно. — Ее глаза, темно-синие и сияющие при свете ламп, встретились с его глазами. — Ты ведь что-то ищешь? И по-твоему, что-то подозрительное?
— Да.
— Что ты ищешь? Кого подозреваешь?
— Не могу сказать, пока не могу. Я еще не уверен, что напал на нужный след. Я должен навестить драконшу-хозяйку, а времени у нас мало. — В памяти всплыл накрытый внизу холодный ужин. — Флора! Скажи, леди Корк всегда присоединяется к гостям за ужином?
— Да, конечно. Всегда!
— В какое время здесь ужинают?
— Разумеется, в полночь! — Она как-то странно посмотрела на него. — Потом, как тебе, конечно, известно, танцы продолжаются до часу или до двух часов ночи. Мы… как я говорила, ужасно опоздали. Мне даже не дали программы танцев; по-моему, это верх неприличия. Который сейчас час?
Механически, не думая, Чевиот вытянул левую руку и закатал рукав, чтобы посмотреть на наручные часы. Но никаких часов на руке не оказалось. Флора наградила его очередным удивленным взглядом.
Тогда он сунул руку в левый жилетный карман. Там лежал тяжелый золотой репетир. Как он ни старался, крышка не открывалась.
— Джек! — ужаснулась Флора. — Неужели ты не в состоянии открыть собственные часы?
Если бы не ее присутствие, он никогда не допустил бы такой оплошности. Чевиот нажал на стерженек; крышка отскочила.
— Без двадцати пяти минут полночь, — произнес он и откашлялся.
— О боже! — молитвенно прошептала Флора, затем, тяжело дыша, сказала: — Сначала я думала, что ты шутишь. Ты ведь не… нет, невозможно… после всего, что ты обещал!…
И она упорхнула по тусклому ковру, между черными лакированными стенами и золотыми драконами, к той лестнице, по которой спустилась Соланж.
— Флора! Что я сделал?
Ответа не последовало. Красавицы след простыл.
Чевиот с щелчком закрыл часы, ощутив тяжесть цепочки и печаток, когда засовывал их в карман. На лбу у него выступила испарина.
Как бы он хотел разгадать, что кроется за каждым словом, произнесенным в этом доме. Чевиот ощущал множество подводных течений, хотя не был в состоянии их истолковать. Возможно, его скоро унесет мощным отливом. И все же…
— Не выйдет! — произнес он вслух и, расправив плечи, громко постучал в двойные двери. Он не мог предугадать того, что через двадцать минут здесь произойдет убийство, вызванное отчасти его собственными словами и поступками.
Глава 5
Убийство в ритме вальса
— Входите! — отрывисто крикнули из-за двери. Чевиот повернул ручку и толкнул одну из створок.
Его встретил такой отталкивающий, такой нечеловеческий скрипучий смех — «Ха-ха-ха!» — что на секунду он подумал, будто так смеяться может лишь старуха, сидящая у камина напротив и сжимающая палку с изогнутым набалдашником.
Леди Корк оказалась низкорослой — не толстой, а скорее полноватой, почти без шеи. Из-под белого чепца с оборками, стоящими почти вертикально, выбивались сивые космы. Платье на леди Корк также было белое. И все же, невзирая на возраст, она сохранила белизну кожи. На лице, отмеченном печатью былой красоты, сверкали маленькие глазки. Они хитро и выжидательно уставились на Чевиота.
— Так, так… Закройте дверь! — громко приказала старуха. Чевиот исполнил приказание.
С противоположной стороны камина, словно любимая компаньонка, устроился на деревянной жердочке крупный красно-зеленый попугай ара. Попугай сидел не в клетке; он был привязан к жердочке за тонкую цепочку, накинутую на лапку. Попугай склонил набок голову с розовато-лилово-белым хохолком и тоже хитро сощурил один глаз. Потом распушил перья, застучал когтями по жердочке, как гость, который вытирает ноги о дверной коврик, и, запрокинув клюв, залился тем нечеловеческим скрипучим хохотом, который Чевиот уже слышал.
У Чевиота по спине побежали мурашки.
— Полагаю, леди Корк?
— Полагаете? Господи, помилуй! Разве вы этого не знаете?
— Я сотрудник полиции, леди Корк…
— Что-о?! Что такое «сотрудник полиции»?
— И пришел, чтобы задать вам несколько…
— Ну и дела! — возмутилась леди Корк. — Ну и манеры у сына Джорджа Чевиота! Ни одного комплимента! Ни слова о том, как хорошо я выгляжу для моих лет! Да, нечего сказать, ну и нравы у современной молодежи!
Чевиот взял себя в руки и постарался сдержаться.
Пусть леди Корк окружают шаткие столики, полочки с черепаховой инкрустацией, плетеные стулья и фарфоровые вазы. Пусть розовые стены увешаны картинами, миниатюрами в золоченых и серебряных рамах, руки старых мастеров. Да и сама леди Корк явный представитель восемнадцатого столетия — даже от ее тяжелого белого платья веет стариной. Пусть так. Ему все равно необходимо не только найти к ней подход, но и подобрать нужные для этого слова!
— Я не одинок, мадам, — улыбнулся Чевиот. — Вот, например, помнится мне, покойный доктор Сэм Джонсон при первой встрече тоже не осыпал вас изысканными комплиментами!
Леди Корк раскрыла от изумления рот.
— Да, я читал, что он назвал вас «дурочкой»; однако он же назвал вас «очаровательной»; а немного погодя очень изящно извинился за «дурочку». Позвольте же, мадам, предложить вам и комплимент, и извинение при первой встрече, а не при второй!
Последовала пауза. Леди Корк была потрясена. Она смерила гостя пристальным взглядом — и вдруг, словно опомнившись, заговорила. Тон ее уже был совершенно иным.
— Какое удовольствие для меня, сэр, — пропела она с истинным достоинством великосветской дамы, — принимать джентльмена, который иногда посвящает свой досуг чтению книг, а не картам и не костям. Ваш комплимент тем ценнее, что он запоздал — вы, словно колдун, извлекли его из рукава!
— Умоляю, мадам, не называйте меня колдуном! Наоборот, я готов процитировать строки мистера Босуэлла: «Я призываю к высшим силам, дабы хранили меня».
— Маг! — вскричала леди Корк. — Чародей!
«О боже! — в отчаянии подумал Чевиот. — Ну и посмешище же я из себя строю!»
Положение казалось еще безнадежнее из-за того, что Маргарет Ренфру, прислонившаяся к мраморному камину, наблюдала за ним с иронической улыбкой.
Мистер Хенли устроился в некотором отдалении, как и пристало клерку; он приготовил перья, хотя писать пока было нечего. Однако тактика Чевиота оказалась верной.
— Мой милый юноша, — радушно обратилась к нему леди Корк, — садитесь! Прошу вас, садитесь! Да садитесь же, голубчик! — Лицо ее просияло и оттого стало вдруг живым и выразительным, как у юной девушки. Она указала костылем на стул конского волоса с широкой спинкой, стоявший рядом с насестом попугая.
Птица, злобно оживившись, царапала когтями жердочку и издавала булькающие звуки. Чевиот разглядывал попугая с такой же неприязнью, с какой тот разглядывал его.
— Фу, как не стыдно бояться! — насмешливо произнесла леди Корк. — Он не налетит на вас, бедняжка, после того, как я приказала приковать его к цепочке. За всю жизнь он совершил всего одно преступление. Хотите узнать какое?
— Рад буду послушать.
— Он пытался ухватить короля за чулок. Но то был мелкий проступок, а не преступление, — сурово уточнила леди Корк. — А преступление он совершил, когда сбежал, отхватив кусок ноги леди Дарлингтон.
Никто не улыбнулся, хотя хозяйка, казалось, ждала одобрения. Очевидно, собственные слова напомнили леди Корк о поручении Чевиота. Хотя приземистая плотная фигура в кресле дышала неизъяснимым достоинством, выражение лица леди Корк было нерешительным; Чевиот догадался, что старухе сильно не по себе.
— Хм… Полагаю, вам рассказали о нашем… пустячном дельце?
Чевиот сел.
— Дело может оказаться не таким пустячным, как вам кажется, — отозвался он.
По комнате словно бы пробежал холодок. Леди Корк принялась ворошить костылем угли на каминной решетке.
— Я знаю все, — продолжал Чевиот, — кроме того, откуда украли корм. Может быть, из кухни? Из кладовой? Из буфетной?
— Нет, нет, нет! — вскричала леди Корк, поднимая голову. К сожалению, в будуаре не было ни одной клетки. — Как бишь его? Да вы знаете. Из таких плошек, в какие насыпают корм в клетках.
— Да. Так я и думал. Но мы должны убедиться наверняка и не гадать. Мадам, сколько клеток с птицами имеется в доме?
— В моей спальне живут четыре попугая. — Леди Корк показала на дверь в стене справа. Значит, спальня имеет второй выход, в галерею. — Четыре попугая! — повторила она с нажимом. — И еще шесть клеток; там птички все разные, но все заморские, чудесные; они живут в столовой рядом с моей спальней. И восемь канареек — да вы, должно быть, видели их в коридоре. Вот и все.
Она еще дважды стукнула костылем. Значит, птицы содержатся почти во всех комнатах на этаже; только в бальной зале их не было.
— Сэр! — послышался сзади свистящий шепот мистера Хенли. — Хотите, чтобы я записывал?
Чевиот решительно кивнул. Однако леди Корк показалось, что кивнул он исключительно ей.
— Кормушки, насколько я понимаю… м-м… обкрадывали дважды?
— Точно! Первый раз во вторник, то есть три ночи назад, и еще раз в четверг, то есть вчера вечером. Как корова языком слизнула — ни семечки на полу; да вдобавок среди ночи.
— Спасибо, мадам. Значит, ограбили все восемнадцать птичьих клеток?
— Нет, нет, нет, нет! — Леди Корк изумленно покачала головой. — Всего пять. Четыре во вторник, в самой моей спальне, пока я спала. И одну клетку с канарейкой вчера — в коридоре. Вы скажете — немного. Но я просто сама не своя. Господи, воля твоя, как я рассердилась!
— Тетя Мария!… — встрепенулась мисс Ренфру, словно желая возразить.
— Помолчи, милочка!
Чевиот оставался невозмутимым.
— Позвольте спросить, мадам. За клетками ухаживает — то есть чистит их и так далее — один человек?
Леди Корк с довольным и гордым видом кивнула, тряхнув белым кружевным чепцом.
— Спросить позволю… и да, ухаживает. Да! Джабило.
— Прошу прощения, кто?
— Джабило! Черный мальчик, — объяснила леди Корк, поднимая руку фута на четыре над полом. — Мой личный слуга; для него сшили особую зеленую ливрею и шапочку с черными перьями. Провалиться мне на месте, ни у леди Холланд, ни у леди Чарлевилль ничего подобного нет.
— Охотно верю, мадам. Полагаю, вы не храните в доме денег?
— Денег? Денег?! Долой богатеев! — крикнула богатая леди Корк, убежденная сторонница вигов, и стукнула костылем по столу. — Если они проведут билль о реформе, я на радостях вывешу в окнах флаги! Помяните мое слово, вывешу!
— А драгоценности? Можно ли, мадам, взглянуть на ваш сейф?
Леди Корк, несмотря на свои восемьдесят четыре года, не колебалась ни секунды.
Поднявшись с кресла, она быстро засеменила по комнате, на ходу вытаскивая из-за корсажа цепочку, на которой висело два ключа.
Отперев деревянный шкафчик, она открыла дверцу и сняла с полки шкатулку черного дерева — сравнительно небольшую, окованную железом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— Да, — проговорила она, криво улыбнувшись, — полагаю, твое ужасное полицейское дело должно идти в первую очередь. Как бы там ни было, следующий танец — вальс; некоторые до сих пор находят его неприличным. Ну и ладно! В таком случае я посижу здесь. — И Флора тут же грациозно и томно опустилась на резной стул. — Подожду, пока ты не освободишься.
— Тебе нельзя ждать здесь!
— Почему? Я не посмею войти в бальную залу; еще решат, что я явилась без кавалера! Почему мне нельзя здесь ждать?
— Потому что… да не знаю я! Просто нельзя, и все! — Чудовищным усилием Чевиот взял себя в руки. — В общем… если ты хочешь мне помочь…
Флора с готовностью подалась ему навстречу:
— Да, да! Сделаю все, что хочешь!
— Та темноглазая девушка в кружевном чепце, которая только что прошла мимо… Я верно решил, что она горничная леди Корк? Как ты ее называла — Соланж?
— Да, но зачем?…
— Вот что я от тебя хочу. — И Чевиот наскоро объяснил, в чем дело.
Флора вскочила.
— Ах, я все сделаю! — воскликнула она, кусая губы. — Хотя мне как-то… неприятно!
— Но почему? Что тут неприятного?
— Не важно. — Ее глаза, темно-синие и сияющие при свете ламп, встретились с его глазами. — Ты ведь что-то ищешь? И по-твоему, что-то подозрительное?
— Да.
— Что ты ищешь? Кого подозреваешь?
— Не могу сказать, пока не могу. Я еще не уверен, что напал на нужный след. Я должен навестить драконшу-хозяйку, а времени у нас мало. — В памяти всплыл накрытый внизу холодный ужин. — Флора! Скажи, леди Корк всегда присоединяется к гостям за ужином?
— Да, конечно. Всегда!
— В какое время здесь ужинают?
— Разумеется, в полночь! — Она как-то странно посмотрела на него. — Потом, как тебе, конечно, известно, танцы продолжаются до часу или до двух часов ночи. Мы… как я говорила, ужасно опоздали. Мне даже не дали программы танцев; по-моему, это верх неприличия. Который сейчас час?
Механически, не думая, Чевиот вытянул левую руку и закатал рукав, чтобы посмотреть на наручные часы. Но никаких часов на руке не оказалось. Флора наградила его очередным удивленным взглядом.
Тогда он сунул руку в левый жилетный карман. Там лежал тяжелый золотой репетир. Как он ни старался, крышка не открывалась.
— Джек! — ужаснулась Флора. — Неужели ты не в состоянии открыть собственные часы?
Если бы не ее присутствие, он никогда не допустил бы такой оплошности. Чевиот нажал на стерженек; крышка отскочила.
— Без двадцати пяти минут полночь, — произнес он и откашлялся.
— О боже! — молитвенно прошептала Флора, затем, тяжело дыша, сказала: — Сначала я думала, что ты шутишь. Ты ведь не… нет, невозможно… после всего, что ты обещал!…
И она упорхнула по тусклому ковру, между черными лакированными стенами и золотыми драконами, к той лестнице, по которой спустилась Соланж.
— Флора! Что я сделал?
Ответа не последовало. Красавицы след простыл.
Чевиот с щелчком закрыл часы, ощутив тяжесть цепочки и печаток, когда засовывал их в карман. На лбу у него выступила испарина.
Как бы он хотел разгадать, что кроется за каждым словом, произнесенным в этом доме. Чевиот ощущал множество подводных течений, хотя не был в состоянии их истолковать. Возможно, его скоро унесет мощным отливом. И все же…
— Не выйдет! — произнес он вслух и, расправив плечи, громко постучал в двойные двери. Он не мог предугадать того, что через двадцать минут здесь произойдет убийство, вызванное отчасти его собственными словами и поступками.
Глава 5
Убийство в ритме вальса
— Входите! — отрывисто крикнули из-за двери. Чевиот повернул ручку и толкнул одну из створок.
Его встретил такой отталкивающий, такой нечеловеческий скрипучий смех — «Ха-ха-ха!» — что на секунду он подумал, будто так смеяться может лишь старуха, сидящая у камина напротив и сжимающая палку с изогнутым набалдашником.
Леди Корк оказалась низкорослой — не толстой, а скорее полноватой, почти без шеи. Из-под белого чепца с оборками, стоящими почти вертикально, выбивались сивые космы. Платье на леди Корк также было белое. И все же, невзирая на возраст, она сохранила белизну кожи. На лице, отмеченном печатью былой красоты, сверкали маленькие глазки. Они хитро и выжидательно уставились на Чевиота.
— Так, так… Закройте дверь! — громко приказала старуха. Чевиот исполнил приказание.
С противоположной стороны камина, словно любимая компаньонка, устроился на деревянной жердочке крупный красно-зеленый попугай ара. Попугай сидел не в клетке; он был привязан к жердочке за тонкую цепочку, накинутую на лапку. Попугай склонил набок голову с розовато-лилово-белым хохолком и тоже хитро сощурил один глаз. Потом распушил перья, застучал когтями по жердочке, как гость, который вытирает ноги о дверной коврик, и, запрокинув клюв, залился тем нечеловеческим скрипучим хохотом, который Чевиот уже слышал.
У Чевиота по спине побежали мурашки.
— Полагаю, леди Корк?
— Полагаете? Господи, помилуй! Разве вы этого не знаете?
— Я сотрудник полиции, леди Корк…
— Что-о?! Что такое «сотрудник полиции»?
— И пришел, чтобы задать вам несколько…
— Ну и дела! — возмутилась леди Корк. — Ну и манеры у сына Джорджа Чевиота! Ни одного комплимента! Ни слова о том, как хорошо я выгляжу для моих лет! Да, нечего сказать, ну и нравы у современной молодежи!
Чевиот взял себя в руки и постарался сдержаться.
Пусть леди Корк окружают шаткие столики, полочки с черепаховой инкрустацией, плетеные стулья и фарфоровые вазы. Пусть розовые стены увешаны картинами, миниатюрами в золоченых и серебряных рамах, руки старых мастеров. Да и сама леди Корк явный представитель восемнадцатого столетия — даже от ее тяжелого белого платья веет стариной. Пусть так. Ему все равно необходимо не только найти к ней подход, но и подобрать нужные для этого слова!
— Я не одинок, мадам, — улыбнулся Чевиот. — Вот, например, помнится мне, покойный доктор Сэм Джонсон при первой встрече тоже не осыпал вас изысканными комплиментами!
Леди Корк раскрыла от изумления рот.
— Да, я читал, что он назвал вас «дурочкой»; однако он же назвал вас «очаровательной»; а немного погодя очень изящно извинился за «дурочку». Позвольте же, мадам, предложить вам и комплимент, и извинение при первой встрече, а не при второй!
Последовала пауза. Леди Корк была потрясена. Она смерила гостя пристальным взглядом — и вдруг, словно опомнившись, заговорила. Тон ее уже был совершенно иным.
— Какое удовольствие для меня, сэр, — пропела она с истинным достоинством великосветской дамы, — принимать джентльмена, который иногда посвящает свой досуг чтению книг, а не картам и не костям. Ваш комплимент тем ценнее, что он запоздал — вы, словно колдун, извлекли его из рукава!
— Умоляю, мадам, не называйте меня колдуном! Наоборот, я готов процитировать строки мистера Босуэлла: «Я призываю к высшим силам, дабы хранили меня».
— Маг! — вскричала леди Корк. — Чародей!
«О боже! — в отчаянии подумал Чевиот. — Ну и посмешище же я из себя строю!»
Положение казалось еще безнадежнее из-за того, что Маргарет Ренфру, прислонившаяся к мраморному камину, наблюдала за ним с иронической улыбкой.
Мистер Хенли устроился в некотором отдалении, как и пристало клерку; он приготовил перья, хотя писать пока было нечего. Однако тактика Чевиота оказалась верной.
— Мой милый юноша, — радушно обратилась к нему леди Корк, — садитесь! Прошу вас, садитесь! Да садитесь же, голубчик! — Лицо ее просияло и оттого стало вдруг живым и выразительным, как у юной девушки. Она указала костылем на стул конского волоса с широкой спинкой, стоявший рядом с насестом попугая.
Птица, злобно оживившись, царапала когтями жердочку и издавала булькающие звуки. Чевиот разглядывал попугая с такой же неприязнью, с какой тот разглядывал его.
— Фу, как не стыдно бояться! — насмешливо произнесла леди Корк. — Он не налетит на вас, бедняжка, после того, как я приказала приковать его к цепочке. За всю жизнь он совершил всего одно преступление. Хотите узнать какое?
— Рад буду послушать.
— Он пытался ухватить короля за чулок. Но то был мелкий проступок, а не преступление, — сурово уточнила леди Корк. — А преступление он совершил, когда сбежал, отхватив кусок ноги леди Дарлингтон.
Никто не улыбнулся, хотя хозяйка, казалось, ждала одобрения. Очевидно, собственные слова напомнили леди Корк о поручении Чевиота. Хотя приземистая плотная фигура в кресле дышала неизъяснимым достоинством, выражение лица леди Корк было нерешительным; Чевиот догадался, что старухе сильно не по себе.
— Хм… Полагаю, вам рассказали о нашем… пустячном дельце?
Чевиот сел.
— Дело может оказаться не таким пустячным, как вам кажется, — отозвался он.
По комнате словно бы пробежал холодок. Леди Корк принялась ворошить костылем угли на каминной решетке.
— Я знаю все, — продолжал Чевиот, — кроме того, откуда украли корм. Может быть, из кухни? Из кладовой? Из буфетной?
— Нет, нет, нет! — вскричала леди Корк, поднимая голову. К сожалению, в будуаре не было ни одной клетки. — Как бишь его? Да вы знаете. Из таких плошек, в какие насыпают корм в клетках.
— Да. Так я и думал. Но мы должны убедиться наверняка и не гадать. Мадам, сколько клеток с птицами имеется в доме?
— В моей спальне живут четыре попугая. — Леди Корк показала на дверь в стене справа. Значит, спальня имеет второй выход, в галерею. — Четыре попугая! — повторила она с нажимом. — И еще шесть клеток; там птички все разные, но все заморские, чудесные; они живут в столовой рядом с моей спальней. И восемь канареек — да вы, должно быть, видели их в коридоре. Вот и все.
Она еще дважды стукнула костылем. Значит, птицы содержатся почти во всех комнатах на этаже; только в бальной зале их не было.
— Сэр! — послышался сзади свистящий шепот мистера Хенли. — Хотите, чтобы я записывал?
Чевиот решительно кивнул. Однако леди Корк показалось, что кивнул он исключительно ей.
— Кормушки, насколько я понимаю… м-м… обкрадывали дважды?
— Точно! Первый раз во вторник, то есть три ночи назад, и еще раз в четверг, то есть вчера вечером. Как корова языком слизнула — ни семечки на полу; да вдобавок среди ночи.
— Спасибо, мадам. Значит, ограбили все восемнадцать птичьих клеток?
— Нет, нет, нет, нет! — Леди Корк изумленно покачала головой. — Всего пять. Четыре во вторник, в самой моей спальне, пока я спала. И одну клетку с канарейкой вчера — в коридоре. Вы скажете — немного. Но я просто сама не своя. Господи, воля твоя, как я рассердилась!
— Тетя Мария!… — встрепенулась мисс Ренфру, словно желая возразить.
— Помолчи, милочка!
Чевиот оставался невозмутимым.
— Позвольте спросить, мадам. За клетками ухаживает — то есть чистит их и так далее — один человек?
Леди Корк с довольным и гордым видом кивнула, тряхнув белым кружевным чепцом.
— Спросить позволю… и да, ухаживает. Да! Джабило.
— Прошу прощения, кто?
— Джабило! Черный мальчик, — объяснила леди Корк, поднимая руку фута на четыре над полом. — Мой личный слуга; для него сшили особую зеленую ливрею и шапочку с черными перьями. Провалиться мне на месте, ни у леди Холланд, ни у леди Чарлевилль ничего подобного нет.
— Охотно верю, мадам. Полагаю, вы не храните в доме денег?
— Денег? Денег?! Долой богатеев! — крикнула богатая леди Корк, убежденная сторонница вигов, и стукнула костылем по столу. — Если они проведут билль о реформе, я на радостях вывешу в окнах флаги! Помяните мое слово, вывешу!
— А драгоценности? Можно ли, мадам, взглянуть на ваш сейф?
Леди Корк, несмотря на свои восемьдесят четыре года, не колебалась ни секунды.
Поднявшись с кресла, она быстро засеменила по комнате, на ходу вытаскивая из-за корсажа цепочку, на которой висело два ключа.
Отперев деревянный шкафчик, она открыла дверцу и сняла с полки шкатулку черного дерева — сравнительно небольшую, окованную железом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39