И что же?
Толливер улыбнулся Ле Васо:
— Покончить с этой плантацией.
— Что означает эта чушь?
— Поразмысли! — сказал дрожащим голосом Толливер. — Подумай! Если никто не будет работать, они вернут нас за решетку. Все же это лучше, чем собирать целый день хлопок, не так ли?
Ле Васо медленно покачал своей большой головой:
— Из этого ничего не выйдет…
— Может, и нет. Но мы не должны действовать в одиночку.
4
Спустя несколько часов Флаш зашел в палатку, где сидели каторжники без ядер, чтобы поговорить с Русским и Вье-Чесном. Они здесь были главарями (и разносчиками виски). Заключенные поболтали и о чем-то договорились.
5
Прюитт сидел на задке повозки и смотрел на людей, носивших хлопок.
— Эй, месье Прюитт… Что вы скажете на это?
Прюитт повернулся. Возница указывал ему на тот участок поля, где должны были работать красные ядра. Удобно устроившись, они сидели, болтали и курили. Прюитт, скорчив страшную гримасу, спрыгнул с повозки. Проковыляв к своему мулу, он вскочил верхом и галопом помчался через плантацию. Покалеченная нога раскачивалась в стремени из стороны в сторону. Въехав в центр группы красных ядер, он со злостью дернул уздечку. Мул резко остановился.
— Банда курильщиков! — рявкнул надсмотрщик. — Вам еще надо заслужить право на это!
Толливер спокойно посмотрел на него:
— Мы больше не работаем.
Прюитт хлестнул его хлыстом по голове. Толливер сморщился от боли.
— Заткни свою глотку! — заорал Прюитт. — За работу!
— Вы можете колотить нас сколько влезет, — заметил Толливер.
Прюитт в ярости закусил губу и подъехал к Ля Триму. У старика бегали глаза.
— Месье Прюитт… Я не…
— Что ты «не»?
— Я больше не собираю хлопка, — пробормотал Ля Трим.
— Если ты хочешь, чтоб с тобой обращались так же, как с твоим приятелем Грином, можешь продолжать сидеть!
— Грин не мой приятель! — запротестовал старик. — Во-первых, это нечестно… Эта свинья бездельничает, в то время как мы здесь вкалываем как негры!
Едва разжимая губы, Прюитт сухо и холодно приказал:
— Подбери мешок, старая вонючка.
Сидевший около Ля Трима Флаш спокойно зажег сигарету и катал спичку между пальцев.
— Проваливай, — сказал он Прюитту. — Убирайся к чертовой матери, пьяница.
На какое-то мгновение Прюитт словно оцепенел, кровь прилила ему к лицу. Внезапно он дернулся и с безумным воплем пришпорил мула. Животное скакнуло в самую середину группы красных ядер. Резко поворачиваясь, Прюитт стал наносить удары хлыстом. Он хлестал людей с уханьем лесоруба.
Каторжники не шевелились, пока по ним гуляла кожа хлыста.
6
Нещадно палит солнце.
Ля Трим, Ле Васо, Толливер, Флаш и Болт привязаны за руки и за шею к деревянной раме, служившей позорным столбом. Они могут стоять только на кончиках пальцев. Их грубая одежда, их плоть разодраны ударами хлыста, мускулы сводят судороги. Пот медленно капает с лиц и тел в красную пыль, где тут же высыхает. Цепи их раскалены. По лицам видно, что они отупели от страданий и ударов.
На небольшом расстоянии от провинившихся собраны арестанты без цепей, которых должны вести в поля. Выстроившись, люди пускаются в путь, Русский и Вье-Чесн посередине. Поравнявшись с красными ядрами, главари на них даже не взглянули.
— Мы победим? — устало спросил Болт. Однако в его голосе звучало сомнение.
Флаш вздохнул:
— Сколько раз тебе говорить!
— Когда же наконец прекратят работать все остальные?
— Какой сегодня день?
— Что ты меня спрашиваешь? — с укоризной произнес Болт. — Ты же знаешь, я никогда этого не знаю…
— Ну какой хотя бы месяц? — настаивал Флаш.
— Дай подумать.
Болт начал размышлять:
— Так… Сейчас месяц хлопка. Июль, вот!
— Теперь ты задашь мне свой вопрос в октябре.
Глаза Болта от ужаса расширились.
— Октябрь! Черт возьми, я не собираюсь здесь оставаться так долго. Значит, тем хуже для всей этой затеи.
— Болт, — сказал недовольным тоном Флаш, — ты меня очень разочаровываешь…
Он облизал пересохшие губы. Появился Прюитт и остановил мула перед красными ядрами:
— У вас еще есть силы болтать?
— Нет, месье Прюитт, — ответил Флаш, — мы двое бедных негров, измученные, как все.
— Не ломай комедию! — крикнул Прюитт. — Мерзкий сутенер! Двоеженство, ты говоришь… Я видел твое досье!
Разъяренный Прюитт, пришпорив животное, удалился. Солнце, совершив свой путь по небу, опустилось к горизонту. Заключенные не двигались. Они были так измучены, что даже не могли разговаривать. Они совершенно отключились и уже не знали, спят или бодрствуют.
Наступил рассвет, но пятеро привязанных к позорному столбу не сразу это осознали. Жаркое солнце нещадно пекло. Языки их распухли. Они судорожно пытались лизнуть каплю пота с растрескавшихся губ.
Колокол возвестил о начале рабочего дня. Люди выходили из палаток и вставали в очередь перед амбаром, где повар выдавал горьковатый кофе и куски каштанового хлеба.
Красные ядра смотрели на них голодными глазами.
Потом охранники отдали команды на построение, но люди продолжали толкаться. Раздались первые удары хлыста. Вмешались Русский и Вье-Чесн. Они начали уговаривать людей, на некоторых пытались воздействовать угрозами.
Хлыст еще чаще загулял по спинам, стражники ругались. Однако люди по-прежнему не строились.
7
Поттс с Колченогим стояли возле фермы. К ним подъехал верхом на муле охранник Кобб.
— Они не хотят работать!
— К дьяволу! — прорычал хозяин. — Только этого не хватало! Один сумасшедший в карцере, пятеро у позорного столба, и вот теперь остальные отказываются собирать мой хлопок. Они меня пустят по миру, это дерьмо!
— Вы хотите, чтоб я ими занялся? — спросил Прюитт.
Поттс со злостью взглянул на своего надсмотрщика.
— Чтоб ты мне их поубивал наполовину!
Поттс отвернулся, ему было тошно. Он нервно поскреб плохо выбритую щеку. Его распирала ярость, но он не знал, что делать. В голове не было никаких идей.
Каторжники немного успокоились. Теперь они стояли, тесно прижавшись друг к другу. Стражники больше к ним не приставали и будто замерли верхом на мулах с ружьями наперевес.
Поттс зажег сигару. Т. С. Банше, держа «винчестер» стволом к земле, стоял в тени фермы и ждал приказов. Большими глотками виски Прюитт поддерживал то пламя, которое жгло его изнутри.
— Вы целый день собираетесь жевать свою сигару? — глухо спросил надсмотрщик.
— Ты ничего не понял, — ответил Поттс. — Они могут выиграть.
— Черт возьми! — выругался надсмотрщик. — Как будто нельзя все выправить несколькими выстрелами из «винчестера».
— Ну давай, давай! Устроим войну! И кто же потом будет убирать хлопок, а? Ты и Банше?
Прюитт опустил голову и замолк. Поттс продолжал посасывать сигару и массировать себе щеку. У него, кажется, забрезжила идея.
8
Наступила ночь. Красные ядра были отвязаны. Флаш и Толливер вместе с Русским и Вье-Чесном находились в конторе Поттса. Сидя в своем вертящемся кресле, хозяин оглядывал их отеческим взглядом. Его рабочий стол был заставлен съестным. Арбузы, маис, хлеб и даже мясо. Было и виски. Поттсу казалось, что все это плюс хорошая сигара могло снять напряжение. Однако каторжники чувствовали себя не в своей тарелке и, кажется, были настроены недружелюбно. Время от времени они бросали взгляды в сторону Т. С. Банше, возвышавшегося на табурете в глубине комнаты и посасывавшего небольшую желтую трубочку.
Когда Флаш взял сигару из открытой коробки на столе, а Поттс дал ему огня, атмосфера как будто разрядилась.
— Суровый был денек, не правда ли? — спросил Поттс.
Каторжники не ответили. Они смаковали виски. Поттс был готов пойти на что угодно, лишь бы каторжники возобновили работу. Он старался говорить с ними как с равными, доверительно и открыто.
— Ребята, вы поставили меня, как говорится, в деликатное положение. У меня немало проектов, которые связаны с хлопком… Короче, мне бы очень хотелось, чтобы мы как можно скорее разрешили этот маленький конфликт…
— Это не маленький конфликт, — сказал Флаш. — Просто работать мы больше не будем. Потому что с нас хватит целыми днями работать на полях. В приговорах, которые мы получили, не сказано, что мы должны собирать хлопок, как тупые рабы.
Поттс старался не терять самообладания:
— Вы что, воображаете, будто я украл вас у государства?
Хозяин потряс пачкой официальных документов и швырнул их на стол.
— Ваши контракты! Около сотни страниц юридического дерьма, подписанного и расписанного! Читайте сами, если вы мне не верите!
Тут подал голос Толливер:
— Нам плевать на ваши контракты. Если у вас такая охота до хлопка, вам остается только собирать его самому.
Это замечание уже переходило границы допустимого. Поттс прищурил глаза.
— Вы знаете, я ведь могу приказать Колченогому, и он заставит вас работать…
Со сжатыми губами хозяин обвел взглядом упрямые лица четверки.
— По правде говоря, всему миру глубоко наплевать на вас и на то, что с вами будет… Кроме меня! — отрезал он стукнув кулаком по столу.
— Это до тех пор, пока урожай не убран. Не так ли, благородный спаситель? — прошипел Флаш.
Поттс вздохнул:
— Ты много болтаешь, чем становишься все более похожим на Грина.
Хозяин вытащил из кармана небольшой мешочек и развязал его.
— Мы не боимся ни вас, ни Колченогого, — с вызовом в голосе заявил Русский.
— Знаю, знаю, — сказал Поттс. — Оставь эту героику…
Хозяин открыл маленький мешочек и высыпал его содержимое на стол. Это был золотой песок.
— Вы не хотите понять, что вы не правы, а у меня, к сожалению, нет времени объяснять. Здесь две ему сотни долларов. Они будут ваши, если вы вернетесь к работе.
У каторжников заблестели глаза.
— Разделите это на четверых, — сказал Поттс, — и вы сможете купить себе всякой всячины, когда вернетесь на волю…
Арестанты все еще не давали ответа. Плантатор с добродушным видом сделал глоток виски.
— Черт побери, — заметил он, — и ведь урожай-то почти наполовину собран…
В комнате воцарилось молчание. Потом лысый, покрытый шрамами Русский сделал гримасу и, со стуком поставив на стол свой стакан, выпрямился. Рот Поттса с горечью сжался. Не в силах что-либо сделать, он пожирал глазами непроницаемые лица Толливера, потом Флаша.
— Я вижу, вы решили разорить меня, — сказал он спокойно и повернулся к своему стрелку: — Будь добр, уведи. этих идиотов.
Т. С. Банше поднялся и направил на каторжников «винчестер». Те встали. Флаш потянулся было к своему стакану с виски, остававшемуся на столе и лишь наполовину выпитому, но дуло последовало за его движением, и он остановился.
— И оставьте сигары! — приказал Поттс. — Они стоили мне денег.
9
Арестанты толпой сгрудились среди построек. Лишь красные ядра были снова привязаны к деревянным рамам. Они не двигались и не разговаривали, взгляд у всех был потухший.
Прислонившись спиной к стенке и поджав ноги, в своей конуре в рубище сидел Грин. Все его тело было в кровоподтеках, синяках, рубцах, губы сжаты, взгляд суров. Через щели между досками он наблюдал за обстановкой.
Поттс лежал на походной кровати в углу своей конторы. Он всю ночь не сомкнул глаз, да и сейчас не спал. На животе у него стоял стакан виски, потухшая сигара торчала во рту. Он нервно барабанил коротко остриженными ногтями по стенке стакана.
Прюитт прислонился к конторке. На его лице можно было заметить плохо скрываемое выражение ненависти и жажды насилия. Он пощелкивал по полу хлыстом с короткой рукояткой.
— Все это ничего нам не дало, — заявил он. — Если бы вы дали мне заняться ими…
— Не подначивай меня, — тихо сказал Поттс. — Как ты думаешь, солнце будет сегодня?
— Да. Будет жарко, как в пекле. — Колченогий косо поглядел на хозяина. — С каких это пор вас стала интересовать погода?
Поттс не отвечал. Прюитт швырнул в угол свой хлыст, взял бутылку и уселся в хозяйское кресло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
Толливер улыбнулся Ле Васо:
— Покончить с этой плантацией.
— Что означает эта чушь?
— Поразмысли! — сказал дрожащим голосом Толливер. — Подумай! Если никто не будет работать, они вернут нас за решетку. Все же это лучше, чем собирать целый день хлопок, не так ли?
Ле Васо медленно покачал своей большой головой:
— Из этого ничего не выйдет…
— Может, и нет. Но мы не должны действовать в одиночку.
4
Спустя несколько часов Флаш зашел в палатку, где сидели каторжники без ядер, чтобы поговорить с Русским и Вье-Чесном. Они здесь были главарями (и разносчиками виски). Заключенные поболтали и о чем-то договорились.
5
Прюитт сидел на задке повозки и смотрел на людей, носивших хлопок.
— Эй, месье Прюитт… Что вы скажете на это?
Прюитт повернулся. Возница указывал ему на тот участок поля, где должны были работать красные ядра. Удобно устроившись, они сидели, болтали и курили. Прюитт, скорчив страшную гримасу, спрыгнул с повозки. Проковыляв к своему мулу, он вскочил верхом и галопом помчался через плантацию. Покалеченная нога раскачивалась в стремени из стороны в сторону. Въехав в центр группы красных ядер, он со злостью дернул уздечку. Мул резко остановился.
— Банда курильщиков! — рявкнул надсмотрщик. — Вам еще надо заслужить право на это!
Толливер спокойно посмотрел на него:
— Мы больше не работаем.
Прюитт хлестнул его хлыстом по голове. Толливер сморщился от боли.
— Заткни свою глотку! — заорал Прюитт. — За работу!
— Вы можете колотить нас сколько влезет, — заметил Толливер.
Прюитт в ярости закусил губу и подъехал к Ля Триму. У старика бегали глаза.
— Месье Прюитт… Я не…
— Что ты «не»?
— Я больше не собираю хлопка, — пробормотал Ля Трим.
— Если ты хочешь, чтоб с тобой обращались так же, как с твоим приятелем Грином, можешь продолжать сидеть!
— Грин не мой приятель! — запротестовал старик. — Во-первых, это нечестно… Эта свинья бездельничает, в то время как мы здесь вкалываем как негры!
Едва разжимая губы, Прюитт сухо и холодно приказал:
— Подбери мешок, старая вонючка.
Сидевший около Ля Трима Флаш спокойно зажег сигарету и катал спичку между пальцев.
— Проваливай, — сказал он Прюитту. — Убирайся к чертовой матери, пьяница.
На какое-то мгновение Прюитт словно оцепенел, кровь прилила ему к лицу. Внезапно он дернулся и с безумным воплем пришпорил мула. Животное скакнуло в самую середину группы красных ядер. Резко поворачиваясь, Прюитт стал наносить удары хлыстом. Он хлестал людей с уханьем лесоруба.
Каторжники не шевелились, пока по ним гуляла кожа хлыста.
6
Нещадно палит солнце.
Ля Трим, Ле Васо, Толливер, Флаш и Болт привязаны за руки и за шею к деревянной раме, служившей позорным столбом. Они могут стоять только на кончиках пальцев. Их грубая одежда, их плоть разодраны ударами хлыста, мускулы сводят судороги. Пот медленно капает с лиц и тел в красную пыль, где тут же высыхает. Цепи их раскалены. По лицам видно, что они отупели от страданий и ударов.
На небольшом расстоянии от провинившихся собраны арестанты без цепей, которых должны вести в поля. Выстроившись, люди пускаются в путь, Русский и Вье-Чесн посередине. Поравнявшись с красными ядрами, главари на них даже не взглянули.
— Мы победим? — устало спросил Болт. Однако в его голосе звучало сомнение.
Флаш вздохнул:
— Сколько раз тебе говорить!
— Когда же наконец прекратят работать все остальные?
— Какой сегодня день?
— Что ты меня спрашиваешь? — с укоризной произнес Болт. — Ты же знаешь, я никогда этого не знаю…
— Ну какой хотя бы месяц? — настаивал Флаш.
— Дай подумать.
Болт начал размышлять:
— Так… Сейчас месяц хлопка. Июль, вот!
— Теперь ты задашь мне свой вопрос в октябре.
Глаза Болта от ужаса расширились.
— Октябрь! Черт возьми, я не собираюсь здесь оставаться так долго. Значит, тем хуже для всей этой затеи.
— Болт, — сказал недовольным тоном Флаш, — ты меня очень разочаровываешь…
Он облизал пересохшие губы. Появился Прюитт и остановил мула перед красными ядрами:
— У вас еще есть силы болтать?
— Нет, месье Прюитт, — ответил Флаш, — мы двое бедных негров, измученные, как все.
— Не ломай комедию! — крикнул Прюитт. — Мерзкий сутенер! Двоеженство, ты говоришь… Я видел твое досье!
Разъяренный Прюитт, пришпорив животное, удалился. Солнце, совершив свой путь по небу, опустилось к горизонту. Заключенные не двигались. Они были так измучены, что даже не могли разговаривать. Они совершенно отключились и уже не знали, спят или бодрствуют.
Наступил рассвет, но пятеро привязанных к позорному столбу не сразу это осознали. Жаркое солнце нещадно пекло. Языки их распухли. Они судорожно пытались лизнуть каплю пота с растрескавшихся губ.
Колокол возвестил о начале рабочего дня. Люди выходили из палаток и вставали в очередь перед амбаром, где повар выдавал горьковатый кофе и куски каштанового хлеба.
Красные ядра смотрели на них голодными глазами.
Потом охранники отдали команды на построение, но люди продолжали толкаться. Раздались первые удары хлыста. Вмешались Русский и Вье-Чесн. Они начали уговаривать людей, на некоторых пытались воздействовать угрозами.
Хлыст еще чаще загулял по спинам, стражники ругались. Однако люди по-прежнему не строились.
7
Поттс с Колченогим стояли возле фермы. К ним подъехал верхом на муле охранник Кобб.
— Они не хотят работать!
— К дьяволу! — прорычал хозяин. — Только этого не хватало! Один сумасшедший в карцере, пятеро у позорного столба, и вот теперь остальные отказываются собирать мой хлопок. Они меня пустят по миру, это дерьмо!
— Вы хотите, чтоб я ими занялся? — спросил Прюитт.
Поттс со злостью взглянул на своего надсмотрщика.
— Чтоб ты мне их поубивал наполовину!
Поттс отвернулся, ему было тошно. Он нервно поскреб плохо выбритую щеку. Его распирала ярость, но он не знал, что делать. В голове не было никаких идей.
Каторжники немного успокоились. Теперь они стояли, тесно прижавшись друг к другу. Стражники больше к ним не приставали и будто замерли верхом на мулах с ружьями наперевес.
Поттс зажег сигару. Т. С. Банше, держа «винчестер» стволом к земле, стоял в тени фермы и ждал приказов. Большими глотками виски Прюитт поддерживал то пламя, которое жгло его изнутри.
— Вы целый день собираетесь жевать свою сигару? — глухо спросил надсмотрщик.
— Ты ничего не понял, — ответил Поттс. — Они могут выиграть.
— Черт возьми! — выругался надсмотрщик. — Как будто нельзя все выправить несколькими выстрелами из «винчестера».
— Ну давай, давай! Устроим войну! И кто же потом будет убирать хлопок, а? Ты и Банше?
Прюитт опустил голову и замолк. Поттс продолжал посасывать сигару и массировать себе щеку. У него, кажется, забрезжила идея.
8
Наступила ночь. Красные ядра были отвязаны. Флаш и Толливер вместе с Русским и Вье-Чесном находились в конторе Поттса. Сидя в своем вертящемся кресле, хозяин оглядывал их отеческим взглядом. Его рабочий стол был заставлен съестным. Арбузы, маис, хлеб и даже мясо. Было и виски. Поттсу казалось, что все это плюс хорошая сигара могло снять напряжение. Однако каторжники чувствовали себя не в своей тарелке и, кажется, были настроены недружелюбно. Время от времени они бросали взгляды в сторону Т. С. Банше, возвышавшегося на табурете в глубине комнаты и посасывавшего небольшую желтую трубочку.
Когда Флаш взял сигару из открытой коробки на столе, а Поттс дал ему огня, атмосфера как будто разрядилась.
— Суровый был денек, не правда ли? — спросил Поттс.
Каторжники не ответили. Они смаковали виски. Поттс был готов пойти на что угодно, лишь бы каторжники возобновили работу. Он старался говорить с ними как с равными, доверительно и открыто.
— Ребята, вы поставили меня, как говорится, в деликатное положение. У меня немало проектов, которые связаны с хлопком… Короче, мне бы очень хотелось, чтобы мы как можно скорее разрешили этот маленький конфликт…
— Это не маленький конфликт, — сказал Флаш. — Просто работать мы больше не будем. Потому что с нас хватит целыми днями работать на полях. В приговорах, которые мы получили, не сказано, что мы должны собирать хлопок, как тупые рабы.
Поттс старался не терять самообладания:
— Вы что, воображаете, будто я украл вас у государства?
Хозяин потряс пачкой официальных документов и швырнул их на стол.
— Ваши контракты! Около сотни страниц юридического дерьма, подписанного и расписанного! Читайте сами, если вы мне не верите!
Тут подал голос Толливер:
— Нам плевать на ваши контракты. Если у вас такая охота до хлопка, вам остается только собирать его самому.
Это замечание уже переходило границы допустимого. Поттс прищурил глаза.
— Вы знаете, я ведь могу приказать Колченогому, и он заставит вас работать…
Со сжатыми губами хозяин обвел взглядом упрямые лица четверки.
— По правде говоря, всему миру глубоко наплевать на вас и на то, что с вами будет… Кроме меня! — отрезал он стукнув кулаком по столу.
— Это до тех пор, пока урожай не убран. Не так ли, благородный спаситель? — прошипел Флаш.
Поттс вздохнул:
— Ты много болтаешь, чем становишься все более похожим на Грина.
Хозяин вытащил из кармана небольшой мешочек и развязал его.
— Мы не боимся ни вас, ни Колченогого, — с вызовом в голосе заявил Русский.
— Знаю, знаю, — сказал Поттс. — Оставь эту героику…
Хозяин открыл маленький мешочек и высыпал его содержимое на стол. Это был золотой песок.
— Вы не хотите понять, что вы не правы, а у меня, к сожалению, нет времени объяснять. Здесь две ему сотни долларов. Они будут ваши, если вы вернетесь к работе.
У каторжников заблестели глаза.
— Разделите это на четверых, — сказал Поттс, — и вы сможете купить себе всякой всячины, когда вернетесь на волю…
Арестанты все еще не давали ответа. Плантатор с добродушным видом сделал глоток виски.
— Черт побери, — заметил он, — и ведь урожай-то почти наполовину собран…
В комнате воцарилось молчание. Потом лысый, покрытый шрамами Русский сделал гримасу и, со стуком поставив на стол свой стакан, выпрямился. Рот Поттса с горечью сжался. Не в силах что-либо сделать, он пожирал глазами непроницаемые лица Толливера, потом Флаша.
— Я вижу, вы решили разорить меня, — сказал он спокойно и повернулся к своему стрелку: — Будь добр, уведи. этих идиотов.
Т. С. Банше поднялся и направил на каторжников «винчестер». Те встали. Флаш потянулся было к своему стакану с виски, остававшемуся на столе и лишь наполовину выпитому, но дуло последовало за его движением, и он остановился.
— И оставьте сигары! — приказал Поттс. — Они стоили мне денег.
9
Арестанты толпой сгрудились среди построек. Лишь красные ядра были снова привязаны к деревянным рамам. Они не двигались и не разговаривали, взгляд у всех был потухший.
Прислонившись спиной к стенке и поджав ноги, в своей конуре в рубище сидел Грин. Все его тело было в кровоподтеках, синяках, рубцах, губы сжаты, взгляд суров. Через щели между досками он наблюдал за обстановкой.
Поттс лежал на походной кровати в углу своей конторы. Он всю ночь не сомкнул глаз, да и сейчас не спал. На животе у него стоял стакан виски, потухшая сигара торчала во рту. Он нервно барабанил коротко остриженными ногтями по стенке стакана.
Прюитт прислонился к конторке. На его лице можно было заметить плохо скрываемое выражение ненависти и жажды насилия. Он пощелкивал по полу хлыстом с короткой рукояткой.
— Все это ничего нам не дало, — заявил он. — Если бы вы дали мне заняться ими…
— Не подначивай меня, — тихо сказал Поттс. — Как ты думаешь, солнце будет сегодня?
— Да. Будет жарко, как в пекле. — Колченогий косо поглядел на хозяина. — С каких это пор вас стала интересовать погода?
Поттс не отвечал. Прюитт швырнул в угол свой хлыст, взял бутылку и уселся в хозяйское кресло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14