Войдя, она закрыла за собой дверь, как будто находилась в своем собственном офисе. Они было начали подниматься, но она остановила их:
– Можете сидеть.
– У нас совещание, – официально заметил Мактьюн.
– Вы не в ту комнату попали, – грубо бросил Труманн.
Она поставила портфель на стол и подала каждому из агентов по визитной карточке.
– Не думаю, – сказала она. – Мое имя Реджи Лав. Я адвокат и представляю Марка Свея.
Надо отдать им должное, они приняли это известие не так уж и плохо. Мактьюн принялся разглядывать визитку, а Труманн просто стоял, опустив руки и пытаясь сообразить, что бы сказать.
– Когда он вас нанял? – спросил Мактьюн, глядя выпученными глазами на Труманна.
– Это ведь не ваше дело, не так ли? Он меня не нанял, он заплатил мне аванс. Садитесь.
Она непринужденно уселась на стул и подкатила его к столу. Мужчины неуклюже присели на приличном расстоянии от нее.
– А где, гм... где Марк?
– Где-то. Он воспользовался Пятой поправкой. Могу я посмотреть ваши документы?
Они немедленно потянулись к пиджакам, порылись в карманах и выудили оттуда свои бляхи. Она внимательно рассмотрела обе и записала что-то в своем блокноте.
Покончив с этим, она подвинула бляхи им через стол и спросила:
– Вы что, пытались допросить этого ребенка в отсутствие его матери?
– Нет, – ответил Труманн.
– Ну конечно, нет, – заявил Мактьюн, весь вид которого говорил, что он шокирован подобным предположением.
– Он сказал, что вы пытались...
– Он все перепутал, – объяснил Мактьюн. – Мы сначала обратились к доктору Гринуэю, и он согласился на эту встречу, в которой должны были участвовать Марк, Дайанна Свей и доктор.
– Но они не пришли, – быстро добавил Труманн, изо всех сил стараясь все разъяснить. – Мы спросили, где его мать, и он сказал, что сейчас она не может прийти, так вот мы и подумали, что она придет чуть позже, а мы пока немного поболтаем с мальчишкой.
– Да, мы просто ждали миссис Свей и доктора, – поспешно согласился Мактьюн. – А где вы были в это время?
– Не задавайте вопросов, не относящихся к делу. Вы посоветовали Марку обратиться к адвокату?
Агенты переглянулись, ища помощи друг у друга.
– Об этом не было разговора. – Труманн невинно пожал плечами.
Поскольку мальчишки не было, врать было легче. И вообще, он просто перепуганный ребенок, который все перепутал, а они, в конце концов, агенты ФБР, так что она должна верить им.
Мактьюн откашлялся:
– Помнишь, Ларри, Марк что-то такое сказал, или, может, это я сказал насчет “Закона в Лос-Анджелесе”, и тогда Марк спросил, не нужен ли ему адвокат, но он вроде бы шутил, во всяком случае, я воспринял его слова как шутку. Помнишь, Ларри?
Теперь и Ларри вспомнил:
– Да, конечно, что-то насчет “Закона в Лос-Анджелесе”. Просто шутка.
– Вы уверены?
– Ну, разумеется, я уверен, – сказал Труманн. Мактьюн нахмурился и поддержал партнера кивком головы.
– Он не спросил вас, не нужен ли ему адвокат? Они покачали головами, делая вид, что изо всех сил пытаются припомнить.
– Точно не помню. Он ведь ребенок, да еще и перепуган. Так что он все путает, – ответил Мактьюн.
– Вы сказали ему о его правах?
Труманн улыбнулся и внезапно почувствовал себя более уверенно.
– Разумеется, нет. Ведь он не подозреваемый. Просто ребенок. Нам нужно задать ему несколько вопросов.
– И вы не пытались его допросить в отсутствие его матери и без ее согласия?
– Нет.
– Конечно, нет.
– И вы не предлагали ему не связываться с адвокатами, после того как он попросил у вас совета?
– Нет, мэм.
– Ни в коем случае. Мальчишка врет, если он сказал вам такое.
Реджи медленно открыла портфель и достала оттуда магнитофон и микрокассету. Она положила и то и другое перед собой, а портфель поставила на пол. Специальные агенты Мактьюн и Труманн уставились на стол и, казалось, стали меньше ростом.
Реджи одарила их злорадной улыбкой и сказала:
– Полагаю, мы знаем, кто врет.
Мактьюн схватился двумя пальцами за нос. Труманн протер глаза. Она дала им немного пострадать. В комнате стояла абсолютная тишина.
– Все здесь записано, братцы. Вы, ребятки, пытались допросить ребёнка без его матери и без ее согласия. Он специально вас спросил, не стоит ли подождать, пока она освободится, и вы сказали: нет. Вы пытались заставить ребенка говорить с помощью угрозы уголовного преследования, и не только относительно него самого, но и его матери. Он говорил вам, что напуган, и дважды спросил, не нужен ли ему адвокат. Вы посоветовали ему не нанимать адвоката, объяснив это тем, что от адвокатов одни неприятности. Джентльмены, неприятности ждут вас.
Они еще больше сжались. Мактьюн прижал ладонь ко лбу и осторожно потер его. Труманн не мог отвести недоверчивого взгляда от кассеты, одновременно стараясь не смотреть на эту женщину. Он было подумал схватить пленку и разодрать ее на части, растоптать ногами, но что-то подсказывало ему, что все будет впустую: эта дама наверняка сделала копию.
Скверно, когда тебя ловят на лжи, но их проблема была куда серьезнее. Они могли нарваться на серьезные дисциплинарные взыскания. Влепят выговор. Переведут на другую работу. И все это дерьмо окажется в личном деле. Труманн был уверен: эта женщина знает все, что следует знать о наказании провинившихся агентов ФБР.
– Вы дали мальчишке магнитофон, – тихим голосом заметил Труманн, ни к кому не обращаясь.
– Почему бы нет? В этом нет никакого преступления. Вспомните, вы ведь агенты ФБР. Вы сами постоянно пользуетесь такими методами.
Надо же, какая умная! Но ведь она адвокат, так? Мактьюн наклонился вперед, хрустнул костяшками пальцев и решил оказать некоторое сопротивление.
– Послушайте, миссис Лав...
– Реджи.
– Ладно, ладно, Реджи. Нам, так сказать, очень жаль. Нас, как это, немного занесло, и мы, ну, короче, мы приносим свои извинения.
– Немного занесло? Если я захочу, вас с работы турнут за это.
Спорить с ней они не собирались. Возможно, она и права, а если и были какие аргументы в их пользу, то у них не имелось никакой охоты их приводить.
– Вы и этот разговор записываете?
– Нет.
– Хорошо. Мы превысили свои полномочия. Нам очень жаль. – Он боялся посмотреть на нее.
Реджи медленно положила пленку в карман.
– Посмотрите-ка на меня, ребята. – Они неохотно подняли глаза. – Вы уже доказали, что можете лгать, и делаете это не задумываясь. Почему я должна доверять вам?
Труманн неожиданно хлопнул ладонями по столу, выругался про себя и, вскочив с места, двинулся к другому концу стола. Вскинул руки вверх.
– Невероятно! Мы сюда пришли, чтобы задать несколько вопросов мальчишке. Мы только делали свою работу, и, пожалуйста, теперь нам приходится сражаться с вами. Мальчишка не сказал, что у него есть адвокат. Скажи он нам, ничего бы и не было. Зачем вам это? Почему вы намеренно ссоритесь с нами? Это же бессмысленно.
– Что вы хотите от ребенка?
– Правду. Он врет насчет того, что разговаривал с Джеромом Клиффордом до того, как тот застрелился. Мы знаем, что мальчишка побывал в машине. Может, я и не виню его за то, что он врет. Он же ребенок. Испугался. Но, черт возьми, нам необходимо знать, что он видел и слышал.
– Что, по вашему мнению, он видел и слышал?
Труманну вдруг представились все кошмарные объяснения по этому поводу с Фолтриггом, и он в изнеможении прислонился к стене. Именно поэтому он так ненавидел юристов – Фолтригга, Реджи, того следующего, который попадется на его пути. Они так усложняли жизнь.
– Он вам все рассказал? – спросил Труманн.
– Наш разговор сугубо конфиденциален.
– Знаю. Но ведь вы понимаете, кто такой был Клиффорд, и кто такие Мальданно и Бойд Бойетт? Вы же знакомы с этим делом?
– Утром прочла в газете. Я следила за делом по газетам Нового Орлеана. Вам, ребята, нужен труп, верно?
– Можно и так сказать, – заметил Труманн с другого конца стола. – Но сейчас нам необходимо поговорить с вашим клиентом.
– Я подумаю.
– И когда вы решите?
– Не знаю. Вы, ребята, днем заняты?
– А в чем дело?
– Мне надо еще поговорить со своим клиентом. Давайте встретимся у меня в конторе в три часа. – Она взяла портфель и спрятала туда магнитофон. Было ясно что встреча окончена.
– Пленка останется у меня. Пусть это будет наша маленькая тайна, а?
Мактьюн согласно кивнул, понимая, что она еще не кончила.
– Если мне от вас, ребята, что-нибудь понадобится, например, правда или честный ответ, я надеюсь, что их получу. Если еще раз соврете и я вас поймаю, я воспользуюсь этой пленкой.
– Это шантаж, – сказал Труманн.
– Совершенно верно. Валяйте, предъявляйте мне обвинение. – Она встала и взялась за ручку двери. – До трех ребята...
Мактьюн пошел за ней.
– Э-э... послушайте, Реджи, тут есть один человек, так он, очевидно, захочет присутствовать при встрече Его зовут Рой Фолтригг, и он...
– Мистер Фолтригг в городе?
– Да. Вчера приехал. И он будет настаивать, чтобы присутствовать на встрече у вас в конторе.
– Ну и ну. Какая честь! Что ж, пригласите и его.
Глава 10
История самоубийства Клиффорда на первой полосе “Мемфис пресс” целиком принадлежала перу Слика<Слик в переводе с английского значит “ловкач”. > Мюллера, старого полицейского репортера, который вот уже тридцать лет занимался делами полиции и преступлениями в городе. Настоящее его имя было Альфред, но никто этого не знал. Даже мать называла его Сликом, но и она не могла припомнить, откуда взялась эта кличка. Три жены и сотни подружек звали его Сликом. Он не слишком хорошо одевался, не закончил средней школы, не имел денег, Господь наградил его заурядной внешностью и средним ростом, ездил он на обычном “мустанге”, не мог себе позволить взять женщину на содержание, и трудно было понять, за что его прозвали Сликом.
Всю жизнь он посвятил преступности. Он знал всех торговцев наркотиками и сутенеров. Пил пиво в барах, где девицы трясли голыми сиськами, и дружил с вышибалами. Следил за тем, кто из рокеров снабжает город наркотиками и девочками для стриптиза. Умел вывернуться из любой заварушки в Мемфисе без единой царапины. Знал всех членов уличных банд сверху донизу. Провалил не меньше дюжины шаек автомобильных воров, вовремя сообщив нужные сведения полиции. Знал всех, кто когда-то сидел, особенно тех, кто так и не завязал. Мог определить путь краденого товара, просто понаблюдав за скупками. Его захламленная квартира была похожа на любую другую за тем исключением, что целая стена была занята мониторами и полицейскими радиоприемниками. Его “мустанг” по дряхлости мог сравниться разве что с полицейской патрульной машиной, правда, у последней имелся радар, а ему он был не нужен.
Слик Мюллер обретался в самой теневой части жизни Мемфиса. На место преступления он зачастую приезжал раньше полиции. Он прекрасно чувствовал себя в моргах, больницах и похоронных бюро. На него работали сотни осведомителей, и они выкладывали все, зная, что ему можно доверять. Он твердо придерживался правила: раз не для записи, значит, не для записи. То, что в тени, там и должно оставаться. Он никогда не выдавал осведомителя. Все свои источники держал в строгой тайне. Слик был человеком слова, и даже вожаки уличных банд знали это.
Он был на “ты” почти с каждым полицейским в городе. Многие из них с восхищением называли его Молью. Моль Мюллер сделал то. Моль Мюллер сделал это. Поскольку Слик превратилось в настоящее имя, еще одно прозвище его не волновало. Его вообще мало что трогало. Он пил кофе с полицейскими в сотне круглосуточно работающих забегаловок города. Смотрел, как они играют в софтбол, знал, чья жена подала на развод и кто какое получил взыскание. Он находился в Центральном участке практически двадцать часов ежесуточно, и нередко сами полицейские интересовались у него, что происходит. Кого пристрелили? Кто и где попал в катастрофу? Сколько погибших?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
– Можете сидеть.
– У нас совещание, – официально заметил Мактьюн.
– Вы не в ту комнату попали, – грубо бросил Труманн.
Она поставила портфель на стол и подала каждому из агентов по визитной карточке.
– Не думаю, – сказала она. – Мое имя Реджи Лав. Я адвокат и представляю Марка Свея.
Надо отдать им должное, они приняли это известие не так уж и плохо. Мактьюн принялся разглядывать визитку, а Труманн просто стоял, опустив руки и пытаясь сообразить, что бы сказать.
– Когда он вас нанял? – спросил Мактьюн, глядя выпученными глазами на Труманна.
– Это ведь не ваше дело, не так ли? Он меня не нанял, он заплатил мне аванс. Садитесь.
Она непринужденно уселась на стул и подкатила его к столу. Мужчины неуклюже присели на приличном расстоянии от нее.
– А где, гм... где Марк?
– Где-то. Он воспользовался Пятой поправкой. Могу я посмотреть ваши документы?
Они немедленно потянулись к пиджакам, порылись в карманах и выудили оттуда свои бляхи. Она внимательно рассмотрела обе и записала что-то в своем блокноте.
Покончив с этим, она подвинула бляхи им через стол и спросила:
– Вы что, пытались допросить этого ребенка в отсутствие его матери?
– Нет, – ответил Труманн.
– Ну конечно, нет, – заявил Мактьюн, весь вид которого говорил, что он шокирован подобным предположением.
– Он сказал, что вы пытались...
– Он все перепутал, – объяснил Мактьюн. – Мы сначала обратились к доктору Гринуэю, и он согласился на эту встречу, в которой должны были участвовать Марк, Дайанна Свей и доктор.
– Но они не пришли, – быстро добавил Труманн, изо всех сил стараясь все разъяснить. – Мы спросили, где его мать, и он сказал, что сейчас она не может прийти, так вот мы и подумали, что она придет чуть позже, а мы пока немного поболтаем с мальчишкой.
– Да, мы просто ждали миссис Свей и доктора, – поспешно согласился Мактьюн. – А где вы были в это время?
– Не задавайте вопросов, не относящихся к делу. Вы посоветовали Марку обратиться к адвокату?
Агенты переглянулись, ища помощи друг у друга.
– Об этом не было разговора. – Труманн невинно пожал плечами.
Поскольку мальчишки не было, врать было легче. И вообще, он просто перепуганный ребенок, который все перепутал, а они, в конце концов, агенты ФБР, так что она должна верить им.
Мактьюн откашлялся:
– Помнишь, Ларри, Марк что-то такое сказал, или, может, это я сказал насчет “Закона в Лос-Анджелесе”, и тогда Марк спросил, не нужен ли ему адвокат, но он вроде бы шутил, во всяком случае, я воспринял его слова как шутку. Помнишь, Ларри?
Теперь и Ларри вспомнил:
– Да, конечно, что-то насчет “Закона в Лос-Анджелесе”. Просто шутка.
– Вы уверены?
– Ну, разумеется, я уверен, – сказал Труманн. Мактьюн нахмурился и поддержал партнера кивком головы.
– Он не спросил вас, не нужен ли ему адвокат? Они покачали головами, делая вид, что изо всех сил пытаются припомнить.
– Точно не помню. Он ведь ребенок, да еще и перепуган. Так что он все путает, – ответил Мактьюн.
– Вы сказали ему о его правах?
Труманн улыбнулся и внезапно почувствовал себя более уверенно.
– Разумеется, нет. Ведь он не подозреваемый. Просто ребенок. Нам нужно задать ему несколько вопросов.
– И вы не пытались его допросить в отсутствие его матери и без ее согласия?
– Нет.
– Конечно, нет.
– И вы не предлагали ему не связываться с адвокатами, после того как он попросил у вас совета?
– Нет, мэм.
– Ни в коем случае. Мальчишка врет, если он сказал вам такое.
Реджи медленно открыла портфель и достала оттуда магнитофон и микрокассету. Она положила и то и другое перед собой, а портфель поставила на пол. Специальные агенты Мактьюн и Труманн уставились на стол и, казалось, стали меньше ростом.
Реджи одарила их злорадной улыбкой и сказала:
– Полагаю, мы знаем, кто врет.
Мактьюн схватился двумя пальцами за нос. Труманн протер глаза. Она дала им немного пострадать. В комнате стояла абсолютная тишина.
– Все здесь записано, братцы. Вы, ребятки, пытались допросить ребёнка без его матери и без ее согласия. Он специально вас спросил, не стоит ли подождать, пока она освободится, и вы сказали: нет. Вы пытались заставить ребенка говорить с помощью угрозы уголовного преследования, и не только относительно него самого, но и его матери. Он говорил вам, что напуган, и дважды спросил, не нужен ли ему адвокат. Вы посоветовали ему не нанимать адвоката, объяснив это тем, что от адвокатов одни неприятности. Джентльмены, неприятности ждут вас.
Они еще больше сжались. Мактьюн прижал ладонь ко лбу и осторожно потер его. Труманн не мог отвести недоверчивого взгляда от кассеты, одновременно стараясь не смотреть на эту женщину. Он было подумал схватить пленку и разодрать ее на части, растоптать ногами, но что-то подсказывало ему, что все будет впустую: эта дама наверняка сделала копию.
Скверно, когда тебя ловят на лжи, но их проблема была куда серьезнее. Они могли нарваться на серьезные дисциплинарные взыскания. Влепят выговор. Переведут на другую работу. И все это дерьмо окажется в личном деле. Труманн был уверен: эта женщина знает все, что следует знать о наказании провинившихся агентов ФБР.
– Вы дали мальчишке магнитофон, – тихим голосом заметил Труманн, ни к кому не обращаясь.
– Почему бы нет? В этом нет никакого преступления. Вспомните, вы ведь агенты ФБР. Вы сами постоянно пользуетесь такими методами.
Надо же, какая умная! Но ведь она адвокат, так? Мактьюн наклонился вперед, хрустнул костяшками пальцев и решил оказать некоторое сопротивление.
– Послушайте, миссис Лав...
– Реджи.
– Ладно, ладно, Реджи. Нам, так сказать, очень жаль. Нас, как это, немного занесло, и мы, ну, короче, мы приносим свои извинения.
– Немного занесло? Если я захочу, вас с работы турнут за это.
Спорить с ней они не собирались. Возможно, она и права, а если и были какие аргументы в их пользу, то у них не имелось никакой охоты их приводить.
– Вы и этот разговор записываете?
– Нет.
– Хорошо. Мы превысили свои полномочия. Нам очень жаль. – Он боялся посмотреть на нее.
Реджи медленно положила пленку в карман.
– Посмотрите-ка на меня, ребята. – Они неохотно подняли глаза. – Вы уже доказали, что можете лгать, и делаете это не задумываясь. Почему я должна доверять вам?
Труманн неожиданно хлопнул ладонями по столу, выругался про себя и, вскочив с места, двинулся к другому концу стола. Вскинул руки вверх.
– Невероятно! Мы сюда пришли, чтобы задать несколько вопросов мальчишке. Мы только делали свою работу, и, пожалуйста, теперь нам приходится сражаться с вами. Мальчишка не сказал, что у него есть адвокат. Скажи он нам, ничего бы и не было. Зачем вам это? Почему вы намеренно ссоритесь с нами? Это же бессмысленно.
– Что вы хотите от ребенка?
– Правду. Он врет насчет того, что разговаривал с Джеромом Клиффордом до того, как тот застрелился. Мы знаем, что мальчишка побывал в машине. Может, я и не виню его за то, что он врет. Он же ребенок. Испугался. Но, черт возьми, нам необходимо знать, что он видел и слышал.
– Что, по вашему мнению, он видел и слышал?
Труманну вдруг представились все кошмарные объяснения по этому поводу с Фолтриггом, и он в изнеможении прислонился к стене. Именно поэтому он так ненавидел юристов – Фолтригга, Реджи, того следующего, который попадется на его пути. Они так усложняли жизнь.
– Он вам все рассказал? – спросил Труманн.
– Наш разговор сугубо конфиденциален.
– Знаю. Но ведь вы понимаете, кто такой был Клиффорд, и кто такие Мальданно и Бойд Бойетт? Вы же знакомы с этим делом?
– Утром прочла в газете. Я следила за делом по газетам Нового Орлеана. Вам, ребята, нужен труп, верно?
– Можно и так сказать, – заметил Труманн с другого конца стола. – Но сейчас нам необходимо поговорить с вашим клиентом.
– Я подумаю.
– И когда вы решите?
– Не знаю. Вы, ребята, днем заняты?
– А в чем дело?
– Мне надо еще поговорить со своим клиентом. Давайте встретимся у меня в конторе в три часа. – Она взяла портфель и спрятала туда магнитофон. Было ясно что встреча окончена.
– Пленка останется у меня. Пусть это будет наша маленькая тайна, а?
Мактьюн согласно кивнул, понимая, что она еще не кончила.
– Если мне от вас, ребята, что-нибудь понадобится, например, правда или честный ответ, я надеюсь, что их получу. Если еще раз соврете и я вас поймаю, я воспользуюсь этой пленкой.
– Это шантаж, – сказал Труманн.
– Совершенно верно. Валяйте, предъявляйте мне обвинение. – Она встала и взялась за ручку двери. – До трех ребята...
Мактьюн пошел за ней.
– Э-э... послушайте, Реджи, тут есть один человек, так он, очевидно, захочет присутствовать при встрече Его зовут Рой Фолтригг, и он...
– Мистер Фолтригг в городе?
– Да. Вчера приехал. И он будет настаивать, чтобы присутствовать на встрече у вас в конторе.
– Ну и ну. Какая честь! Что ж, пригласите и его.
Глава 10
История самоубийства Клиффорда на первой полосе “Мемфис пресс” целиком принадлежала перу Слика<Слик в переводе с английского значит “ловкач”. > Мюллера, старого полицейского репортера, который вот уже тридцать лет занимался делами полиции и преступлениями в городе. Настоящее его имя было Альфред, но никто этого не знал. Даже мать называла его Сликом, но и она не могла припомнить, откуда взялась эта кличка. Три жены и сотни подружек звали его Сликом. Он не слишком хорошо одевался, не закончил средней школы, не имел денег, Господь наградил его заурядной внешностью и средним ростом, ездил он на обычном “мустанге”, не мог себе позволить взять женщину на содержание, и трудно было понять, за что его прозвали Сликом.
Всю жизнь он посвятил преступности. Он знал всех торговцев наркотиками и сутенеров. Пил пиво в барах, где девицы трясли голыми сиськами, и дружил с вышибалами. Следил за тем, кто из рокеров снабжает город наркотиками и девочками для стриптиза. Умел вывернуться из любой заварушки в Мемфисе без единой царапины. Знал всех членов уличных банд сверху донизу. Провалил не меньше дюжины шаек автомобильных воров, вовремя сообщив нужные сведения полиции. Знал всех, кто когда-то сидел, особенно тех, кто так и не завязал. Мог определить путь краденого товара, просто понаблюдав за скупками. Его захламленная квартира была похожа на любую другую за тем исключением, что целая стена была занята мониторами и полицейскими радиоприемниками. Его “мустанг” по дряхлости мог сравниться разве что с полицейской патрульной машиной, правда, у последней имелся радар, а ему он был не нужен.
Слик Мюллер обретался в самой теневой части жизни Мемфиса. На место преступления он зачастую приезжал раньше полиции. Он прекрасно чувствовал себя в моргах, больницах и похоронных бюро. На него работали сотни осведомителей, и они выкладывали все, зная, что ему можно доверять. Он твердо придерживался правила: раз не для записи, значит, не для записи. То, что в тени, там и должно оставаться. Он никогда не выдавал осведомителя. Все свои источники держал в строгой тайне. Слик был человеком слова, и даже вожаки уличных банд знали это.
Он был на “ты” почти с каждым полицейским в городе. Многие из них с восхищением называли его Молью. Моль Мюллер сделал то. Моль Мюллер сделал это. Поскольку Слик превратилось в настоящее имя, еще одно прозвище его не волновало. Его вообще мало что трогало. Он пил кофе с полицейскими в сотне круглосуточно работающих забегаловок города. Смотрел, как они играют в софтбол, знал, чья жена подала на развод и кто какое получил взыскание. Он находился в Центральном участке практически двадцать часов ежесуточно, и нередко сами полицейские интересовались у него, что происходит. Кого пристрелили? Кто и где попал в катастрофу? Сколько погибших?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69