Если вы интересовались петербургской жизнью вашей супруги, то вполне могли счесть себя оскорбленным и запланировать убийство неверной жены.
– Что вы хотите этим сказать? – вскочил Феликс.
– Сядьте, ваше сиятельство! Эти театральные эффекты ни к чему. К тому же сразу по возвращении у меня побывал господин Заплатин, который отказался от своих показаний касательно вашего алиби. Он утверждает, что вы вынудили его солгать...
– Какой негодяй, – пробормотал князь.
– И тем не менее, у меня нет оснований не верить ему. И еще одна загадка меня беспокоит – из Петербурга самым необъяснимым образом пропала весьма важная свидетельница, с которой мне необходимо было побеседовать о деле. Как выяснилось, она направилась куда-то в наши края.
– Вы случаем не о Вере Коноплянниковой говорите, господин следователь? – невинным тоном поинтересовался Колычев. – Если о Вере, то побеседовать с ней не составит для вас никакого труда. Она в настоящее время гостит в имении князя.
– Хм, прелестно! – хмыкнул следователь. – Надеюсь, господа, вы еще не успели подкупить или запугать ее и склонить к даче ложных показаний? Это было бы в вашем стиле, любезный князь!
– Простите, – снова вмешался Колычев. – Но вы обвиняете князя в несвойственных ему грехах. Ничем, кроме непростительного легкомыслия, он не страдает...
– Благодарю вас за мудрое замечание, господин Колычев, но если это возможно, мне в настоящий момент хотелось бы поговорить с князем с глазу на глаз.
– Я с удовольствием предоставлю вам такую возможность, господин следователь, но сперва позвольте мне сказать несколько слов...
– Извольте, но прошу вас, короче. У меня мало времени.
– Короче просто невозможно, – улыбнулся Колычев и добавил: – Мне удалось раскрыть убийство княгини Веры.
– Да? Интересно-с! – скептически заметил следователь. – А вы, милостивый государь, никогда не страдали излишней самоуверенностью?
– Случалось порой, – пропустил мимо внимания эту шпильку Колычев, – с кем не бывает. Но сейчас отнюдь не тот случай. Прошу вас ознакомиться с бумагами в этой папке, и вам многое станет ясно.
И Дмитрий протянул судебному следователю кожаную папку с гербом князя Рахманова. Тисненая папка была наполнена бумагами и теперь уже не казалась пустой.
– Конечно, беседы со свидетелями записаны мной произвольно, только чтобы изложить суть показаний, я ведь не имел права вести официальное следствие и кого-либо допрашивать, – продолжил Дмитрий. – Но если вы сочтете нужным подвергнуть выявленных мной свидетелей официальному допросу, полагаю, никто из них не откажется от своих слов...
– Как знать, – скептически заметил следователь, – ваш Заплатин, к примеру, от своих первоначальных показаний легко отказался.
– Поэтому полагаться при дознании пришлось на показания тех людей, чье слово более весомо, – парировал Колычев.
Следователь открыл папку и погрузился в чтение. Читал он молча, избегая всяческих комментариев, но по мере того, как он переворачивал лист за листом, лицо его, поначалу хмурое, прояснялось.
– Да, Дмитрий Степанович, интересно, весьма интересно! В вас чувствуется следовательская хватка! Но ведь все эти записи следует еще неоднократно проверить и перепроверить.
– Несомненно. Это ваш долг. К тому же в ходе проверки вы, возможно, обнаружите много такого, что укрылось от моего взора, найдете новые улики, новых свидетелей. Начинать проверять и перепроверять можно уже сейчас. Показания госпожи Коноплянниковой написаны собственноручно, но, полагаю, для вас важно лично побеседовать с девушкой и задать ей какие-то дополнительные вопросы. Вы позволите ее пригласить? Я мог бы предложить вам свои услуги в качестве письмоводителя для составления протокола, но ежели желаете, мы с князем вас оставим, и вы побеседуете со свидетельницей с глазу на глаз.
– Благодарю вас, это не уйдет. С вашего позволения, я еще раз внимательно прочту показания девушки, записанные ею собственноручно.
Следователь достал из папки и развернул плотные голубые листы, исписанные аккуратным почерком прилежной гимназистки.
«Я , Вера Коноплянникова , дворянка , не замужем , место жительства имею по адресу: Санкт-Петербург , 15-я линия Васильевского острова , собственный дом госпожи Теренкович , по делу об убийстве княгини Веры Рахмановой имею сообщить следующее.
... сентября 1907 года я и моя приятельница Валентина Агапова сопровождали в поездке наших знакомых: купца второй гильдии Тиграна Ованесова и его приказчика Ашота. При посадке в поезд , еще в Петербурге , я обратила внимание на красивую молодую женщину , которую провожал высокий мужчина в кителе чиновника путей сообщения. Она сильно плака ла , расставаясь с ним на вокзале , а потом вошла в наш вагон.
Дорогой я несколько раз сталкивалась с этой дамой в вагоне и успела хорошо ее рассмотреть. По предъявленной мне господином Колычевым фотографии княгини Веры Рахмановой я узнала ее и утверждаю , что дама в вагоне поезда и княгиня Рахманова на снимке – одно и то же лицо.
Наша с Ованесовым поездка проходила весело – у нас были с собой вина , закуски , граммофон , гитара , мы посещали рестораны на крупных станциях , где у поезда была долгая стоянка , короче говоря , скучать не приходилось. Княгиня все это время провела в своем купе , из которого почти не выходила.
В Харькове в наш вагон села еще одна дама с детьми и гувернанткой , как оказалось , знакомая купца Ованесова , супруга земского начальника из его города , и все веселье сразу кончилось. Ованесов боялся , что эта дама распустит о нем сплетни и доложит его жене , что он путешествовал в компании посторонних женщин. Поэтому Ованесов все время заставлял нас сидеть тихо , как мыши.
Из-за этой скуки пришлось слишком много пить – других развлечений уже не было , а я не привыкла к такому количеству вина; к тому же , мы смешали шампанское и красное вино , отчего ночью , ближе к утру , я почувствовала себя дурно.
В купе первого класса есть туалет , но мне показалось неловко им воспользоваться – в вагоне так тесно , что вся компания услышала бы , что со мной происходит. И мне было бы конфузно , пардон , «поехать в Ригу» при всех... Мне и сейчас писать об этом ужас как стыдно.
Я вышла из купе и хотела пройти в другой класс , где меня никто не знал и где туалеты общие , в конце вагона. Но идти было далеко , а я нехорошо себя чувствовала , и мне сделалось плохо в переходе между вагонами , там , где сцепления... Потом я дошла до туалета , умылась , замыла платье и пошла обратно в свой вагон , думая , что укроюсь где-нибудь в свободном купе , отдышусь , обсушу одежду и вернусь в компанию Ованесова.
Но когда я собиралась пройти в тамбур нашего вагона , я услышала там громкие женские голоса и затаилась между вагонов , что называется «на тормозе» , хотя там было и страшно оставаться долго. Мне не хотелось , чтобы чужие видели меня такую жалкую и в мокром платье. Через маленькое окошечко в вагонной двери я наблюдала за тем , что происходит в тамбуре , чтобы узнать , когда эти дамы уйдут. За окнами еще не совсем рассвело , но в тамбуре горел фонарь , и мне все было хорошо видно.
Там было две женщины , они ссорились , говорили про какого-то Алексея и обзывали друг друга проститутками. Одна из них была , как теперь мне стало понятно , княгиня Вера Рахманова , а вторую я не знаю.
Потом эта вторая , молодая рыжеволосая женщина , закричала: «Я тебя предупреждаю – Лешку лучше не трогай , а то будешь иметь дело со мной! Не порадуешься тогда!» А княгиня ей ответила: «Иметь дело с тобой? А кто ты такая? Дешевая подстилка из провинциальной дыры? Не хотела я трогать Лешку , не для того еду , но теперь волей-неволей придется , чтобы тебя , убогую , уму-разуму поучить. Мне только пальцем стоит поманить , и никуда твой Лешка не денется. Таким , как ты – в базарный день пятачок пучок красная цена , а я для него – единственная , он всю жизнь меня забыть не может...» «Гадина ты последняя!» – закричала в ответ рыжая. «Может быть , и гадина , но изволь называть меня ваше сиятельство и на «вы» , я – княгиня и тебе , чумазой , не чета!» – ответила первая.
Тогда рыжая кинулась к ней и стала ее бить. Княгиня отбивалась , но рыжая была ловчее. Она сначала сжала пальцы у княгини на горле и стала колотить ее головой о стенку , а потом княгиня захрипела и упала , а рыжая открыла вагонную дверь и вытолкнула княгиню наружу. Я испугалась , что она меня заметит и тоже скинет с поезда , и убежала в другой вагон. Через какое-то время поезд замедлил ход у небольшого полустанка , и я увидела из окна , как рыжая бежит по дорожной насыпи прочь.
После этого я вернулась в свой вагон , нашла пустое купе , забилась туда и уснула , потому что сильно переволновалась и устала.
Господин Ованесов потом отыскал меня там , но ему уже скоро надо было выходить. На станции Сухой Кут Ованесов и Ашот сошли с поезда , а мы с Валентиной доехали до конечной станции , откуда вернулись в Петербург.
Дорогой я слышала разговоры о том , что недавно возле железнодорожной насыпи нашли убитую женщину , и сразу поняла , что это та самая дама из нашего вагона».
– Показания даны несколько не по форме, но допросив свидетельницу лично, вы, несомненно, сможете исправить все погрешности и задать ей интересующие вас вопросы, – снова повторил Колычев.
– М-да, – вздохнул следователь. – А вы полагаете, Дмитрий Степанович, что этой особе можно верить?
– Полагаю, да. Тем более, ее показания отчасти подтверждаются другими свидетелями. К проводнику вагона обратилась некая девушка, выдававшая себя за горничную одной из пассажирок, и попросила стакан воды для хозяйки, – надо думать, это так называемая «рыжая», столкнувшись с проводником, придумала, как объяснить свое появление в вагоне. Здешний арендатор господин Тесленко, прибывший в тот день из экономии по делам на маленький полустанок, о котором вспоминает Коноплянникова, подвозил оттуда до города спрыгнувшую с поезда молодую женщину, одежда и прическа которой были в беспорядке. К тому же на лице ее имелись следы драки, а сама она явно пребывала в состоянии нервного потрясения. Добродушному Тесленко, конечно, не пришло в голову, что он помогает преступнице, он решил, что девушка оказалась жертвой каких-то домогательств. Я уверен – если вы предъявите проводнику и Тесленко подозреваемую для опознания, они легко узнают ту рыжую девицу...
– Легко сказать – предъявите! Дмитрий Степанович, а откуда вдруг взялась эта рыжая девица? Кто она такая? Да, бумаги в папочке у вас любопытные, я согласен, что такими сведениями нельзя пренебрегать, но теперь мне придется искать некую невесть откуда вылезшую рыжую девицу... Совершенно неожиданный для меня поворот, – расстроился следователь.
– Господин следователь, я имею обоснованное подозрение, что эта загадочная рыжая девица – не кто иной, как мадам Боришанская, хорошо знакомая вам особа. Та самая, что приходила к вам на прием менять свои показания касательно алиби князя.
– Быть не может!
– Почему же? У нее как раз есть мотив для убийства – та самая ревность, в которой вы пытаетесь уличить всех подозреваемых по очереди. Боришанская – любовница Заплатина, у которого был когда-то роман с княгиней Верой, еще до ее замужества. Как вы знаете, ссора женщин в тамбуре происходила из-за какого-то Алексея. А это имя Заплатина...
– Допустим, – кивнул следователь, – но ведь нам известно, что Боришанская провела ночь на вечеринке у Заплатина, стало быть, не могла добраться до железной дороги, сесть в петербургский поезд и напасть на княгиню Рахманову.
– Господин следователь, вечеринка Заплатина в качестве безусловного алиби уже скомпрометирована, – напомнил Колычев. – Если ее участники так легко кривят душой, то ни одному их утверждению верить нельзя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46