..
Когда Ксенофонт появился в доме родственников после смерти Никиты, он сразу набросился на Асю с самыми жестокими упреками, обвинял ее в убийстве и вообще возводил какую-то дикую напраслину – будто бы у нее имелся любовник, ради которого она и погубила мужа.
– Вы письма от хахаля ее поищите, – требовал он у полицейских. – Знаю, где-то здесь, в доме, она письма те прячет, змея подколодная. Ищите, ищите, господа полицейские! На то вам и власть дадена.
Самое странное, что невесть откуда взявшиеся письма действительно нашлись...
– Анастасия Павловна, подскажите, каким бы образом нам достать бумагу, написанную рукой Ксенофонта Покотилова? – спросил Колычев. – Любую бумагу, письмо, счет, денежную расписку – лишь бы был образец его почерка.
– А ничего доставать не надо, у меня такая бумага есть, – тихо ответила Ася и достала какой-то помятый и потрепанный листок. – Я получила это письмо от него на каторге и специально забрала с собой при побеге, чтобы когда-нибудь швырнуть Ксенофонту в лицо.
Ксенофонт писал, что передает невестке горячий привет на каторгу, где ей самое место, так как она есть убийца и злыдня, и жаль что так мало ей дали за загубленную душеньку Никиты – всего шесть лет. Но Бог все равно правду видит и, придет срок, накажет ее еще сильнее. А Ксенофонт, как христианин, готов подать каторжанке милостыньку в честь Христова праздника и прилагает к своему письму три рубля...
Колычев бережно разгладил смятый листок и вложил его в папку.
– А для чего вам это нужно, Дмитрий Степанович? – поинтересовалась Анастасия.
– У сыскного агента, который был тогда на месте убийства, случайно сохранилось одно из писем, написанных якобы вашим возлюбленным. Хорошо бы узнать, кто их настоящий автор.
– Неужели Ксенофонт их сам и написал? – поразилась Ася.
– Это было бы весьма неосмотрительно с его стороны, – хмыкнул Колычев, – но чего только не бывает. Ксенофонт теперь проживает в вашем особняке на Пречистенке, получив его вместе с другой семейной недвижимостью после смерти брата и суда над вами. Что и говорить, трагедия, случившаяся в вашем доме, была для него весьма небезвыгодна. А алчность порой толкает людей на совершенно необъяснимые поступки.
– Господи, Господи! – Анастасия схватилась за виски. – Неужели он убил Никиту, чтобы теперь сидеть за его письменным столом, пить из его чашки и спать на нашей постели?
– В этом нет ничего невозможного. Но пока мы можем говорить лишь о том, кто написал и подбросил в вашу комнату компрометирующие письма. Однако я распоряжусь, чтобы мои помощники собрали сведения о состоянии финансовых дел Ксенофонта Покотилова накануне убийства Никиты и о том, как он распорядился полученным наследством. Такие сведения могут представлять интерес.
Наутро в дом Колычева был доставлен пакет, содержавший отчет его агента Володи о слежке за таинственным фабричным.
Володя своим круглым ученическим почерком подробно описывал, как, переодевшись старушкой, появился у ограды Зачатьевского монастыря и взял под наблюдение означенного субъекта, откровенно не сводившего глаз с дома господина Колычева и даже не заметившего, что и у него самого появился «хвост». Для удобства Володя присвоил объекту наблюдений кличку «Картуз».
«Увидев , как господин Колычев покинул свой дом и на извозчике отправился в адвокатскую контору , «Картуз» тоже взял извозчика и поехал следом. Так как третьего извозчика для меня не было , мне пришлось бегом бежать на Пречистенский бульвар , коротким путем , через переулки и проходные дворы. Успели на бульвар мы все почти одновременно , ведь у Пречистенских ворот извозчику быстро не развернуться , там всегда толкучка.
У адвокатской конторы господин Колычев отпустил экипаж и прошел внутрь.
«Картуз» тоже отпустил извозчика и устроился на бульваре , где купил у торговки два стакана семечек. Скамью он выбрал с видом на двери адвокатской конторы и наблюдал за всеми входящими и выходящими , лузгая семечки. Он сильно замерз и дважды пил горячий сбитень , покупая его у проходящего сбитеньщика , но с бульвара не отлучался. Когда часа в три пополудни господин Колычев покинул контору и направился к Арбатским воротам , «Картуз» проследовал за ним.
На площади у фонтана мы все один за другим взяли по извозчику и гуськом , следом за господином Колычевым , поехали на Никольскую в «Славянский базар». В ресторан «Картуз» не входил , поджидал господина Колычева снаружи , подкрепляясь пирогами , купленными у уличного разносчика.
Вечером , когда господин Колычев покинул ресторан , «Картуз» проследил за ним до самого дома в 3-м Зачатьевском переулке , побродил там еще с полчаса , потом взял извозчика до Плющихи , где вышел из экипажа , расплатился и скрылся в трехэтажном деревянном доме в 4 – м Ростовском переулке , откуда более не выходил.
Согласно наведенным мной справкам , в этом доме на третьем этаже проживает Ермолай Игнатьевич Бочарников , холостяк двадцати восьми лет , конторский служащий торгово-промышленной фирмы «Ипполит Маркелов и братья» , внешность которого по приметам совпадает с внешностью «Картуза».
Счет за услуги извозчиков и за чаевые дворнику из 4 – го Ростовского переулка прилагаю. Слежку за «Картузом»-Бочарниковым до особых распоряжений продолжаю».
«Отчет замечательный, Володя постарался, – сказал сам себе Колычев, – но, ей-богу, не понимаю, за каким чертом этому конторскому служащему с фирмы „Маркелов и братья“ потребовалось таскаться за мной по пятам? Причем делая это до такой степени откровенно, почти не скрываясь».
Выглянув в окно, он снова увидел понуро бродившего по переулку «Картуза» и рядом – солдата-инвалида, собирающего подаяние. Вероятно, Володя с утра пораньше тоже приступил к слежке.
«Нужно будет распорядиться, чтобы на Пречистенском бульваре его кто-нибудь подменил, – подумал Дмитрий. – Во-первых, парнишка слишком устанет без конца мотаясь за нашим „Картузом“, а во-вторых, примелькается. „Картуз“ начнет его узнавать и насторожится, почувствовав слежку».
Глава 15
В сопровождении «Картуза» и кравшегося у него в хвосте «увечного солдата» Колычев прогулялся пешком до Пречистенского бульвара (не заставлять же собственного агента каждое утро бегать по городу наперегонки с извозчиками?) и выслал из конторы другого служащего сменить Володю на посту.
– Дмитрий Степанович, я только-только втянулся в эти казаки-разбойники, а вы меня уже снимаете, – недовольно бурчал Володя, пробравшийся в контору окольными путями с заднего двора, чтобы не мозолить лишний раз глаза «Картузу» у парадного входа. – Про сегодняшнее утро отчет составлять прикажете?
– Нет, голубчик, сегодня, как я полагаю, ничего особо важного тебе разузнать не удалось, так что не трать время на пустое бумагомарание. У меня для тебя есть задание поважнее. Снимай-ка солдатскую шинельку, приоденься да отправляйся собирать сведения о купце Ксенофонте Покотилове, наследнике покойного Никиты Покотилова. Особый интерес у меня вызывают его денежные дела до и после получения наследства. Это очень важно. Скажи мадемуазель Елене, что я распорядился выдать тебе деньги из особых средств на подмазку квартальных, дворников, чиновников из управы, лакеев из Купеческого клуба и всех прочих, с кем тебе надо будет по этому делу говорить. Но не шикуй, не балуй их чрезмерно и после изволь отчитаться, сколько, кому и за что дал. А то я ведь тебя знаю!
– Обижаете, Дмитрий Степанович, – усмехнулся Володя, на самом деле не имевший привычки обижаться на хозяина. – К вечеру всю подноготную о купце Покотилове иметь будете, как на блюде поднесу. С вашего позволения.
Володя как мячик выкатился из кабинета, и тут же до Колычева донесся его жизнерадостный голос:
– Леночка, радость наша! Дмитрий Степанович распорядился мне взяточные на дело выдать. Вы уж, красавица, не скупитесь, отсыпьте побольше – задание ужас какое сложное, двумя гривнами не обойдешься!
Вечером, так и не дождавшись Володю с отчетом и попросив Леночку задержаться в конторе, Дмитрий собрался нанести визит Антипову, чтобы выпросить у него то самое припрятанное письмо.
План этот сулил ряд сложностей – во-первых, Колычеву не хотелось тащить приклеившегося к нему «Картуза» до дома Павла; во-вторых, после подобной просьбы Антипов окончательно уверится, что адвокатская контора Колычева занялась делом Анастасии Покотиловой, а стало быть, Дмитрий имеет какую-то связь с беглой каторжанкой; в-третьих, кроме выдачи письма нужно было еще уговорить Антипова составить письменное объяснение того, как этот документ попал к нему в руки, иначе экспертизе графологов будет грош цена.
Если нет доказательств того, что любовное письмо изъято именно в доме Покотиловой и при определенных обстоятельствах, любой адвокат легко заставит суд поверить, что результаты экспертизы подтасованы, пусть даже почерк двух писем совершенно идентичен. Мало ли, откуда взялось любовное письмо, написанное рукой Ксенофонта Покотилова? Ему, как человеку холостому, не возбраняется иметь интимную подругу. Может быть, письмо выкрали у любовницы Ксенофонта, а теперь пытаются доказать, что он сам подкинул его в дом невестки, чтобы скомпрометировать...
А если Антипов рискнет подтвердить, что прихватил письмо из стопки, найденной в доме, где был убит Никита, на голову полицейского падут служебные громы и молнии: что это за порядки – воровать с места преступления вещественные доказательства и скрывать их от следствия?
И все же, зная натуру Антипова, склонную порой к проявлениям благородного авантюризма, Колычев решил рискнуть. Ведь Павел тоже уверен в невиновности госпожи Покотиловой, неужели же он захочет окончательно погубить ее ради верности параграфу служебной инструкции?
Теперь главным делом было избавиться от опеки «Картуза». Для таких случаев у Колычева было приспособлено одно затейливое московское местечко, не раз выручавшее его в самые сложные моменты. Это были те самые меблированные номера «Столица» на Арбате, в которых по приезде в Москву остановилась было Анастасия Павловна.
Колычев гуляющей походкой направился по бульвару к Арбатской площади и свернул на Арбат, где за рестораном «Прага» тянулось многократно перестроенное и доведенное до полного архитектурного уродства трехэтажное здание меблированных номеров.
Первый этаж дома был отдан под лавки, над разнокалиберными дверями которых сплошняком тянулись вывески: «Приборы оконные и дверные, замки и петли Н.Н. Миняева», «Садоводство Курова и Лобанова», «Ателье мод Марии Павловны Кондратьевой», «Кондитерская Скачкова», «Портняжная мастерская братьев Романовых»... На тротуаре у дверей лавок копошился людской муравейник, особый колорит которому придавали разносчики с лотками яблок или спаржи на голове, словно трудолюбивые муравьи тащивщие куда-то свою поклажу.
Дмитрий вошел в парадный подъезд номеров «Столица» (не поражавший, впрочем, посетителей особым блеском) и спросил комнату на втором этаже с видом на улицу. Свободный номер для прилично одетого гостя, конечно же, нашелся. Гостиничный мальчик провел нового постояльца на крутую полутемную лестницу, а оттуда в небольшую комнату с облупленным умывальником, продавленной кроватью и плоской голландской печью. Дав мальчишке на чай, Колычев выглянул в окно.
Напротив меблирашки под ярко освещенной витриной синематографа «Паризьен» подпирала фонарный столб мощная фигура «Картуза». Он, вероятно, решил, что Колычев ненадолго зашел в «Столицу» по делу, и собирался его здесь дожидаться.
Нужно было быть своим человеком в окрестностях Арбата, чтобы знать, что за неказистым фасадом номеров «Столица» скрывается плотно застроенный внутренний квартал (на этом участке размещалось целых двадцать три строения, лабиринтом тянувшихся аж до самой Поварской, выходившей к ресторану «Прага» с противоположной стороны).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Когда Ксенофонт появился в доме родственников после смерти Никиты, он сразу набросился на Асю с самыми жестокими упреками, обвинял ее в убийстве и вообще возводил какую-то дикую напраслину – будто бы у нее имелся любовник, ради которого она и погубила мужа.
– Вы письма от хахаля ее поищите, – требовал он у полицейских. – Знаю, где-то здесь, в доме, она письма те прячет, змея подколодная. Ищите, ищите, господа полицейские! На то вам и власть дадена.
Самое странное, что невесть откуда взявшиеся письма действительно нашлись...
– Анастасия Павловна, подскажите, каким бы образом нам достать бумагу, написанную рукой Ксенофонта Покотилова? – спросил Колычев. – Любую бумагу, письмо, счет, денежную расписку – лишь бы был образец его почерка.
– А ничего доставать не надо, у меня такая бумага есть, – тихо ответила Ася и достала какой-то помятый и потрепанный листок. – Я получила это письмо от него на каторге и специально забрала с собой при побеге, чтобы когда-нибудь швырнуть Ксенофонту в лицо.
Ксенофонт писал, что передает невестке горячий привет на каторгу, где ей самое место, так как она есть убийца и злыдня, и жаль что так мало ей дали за загубленную душеньку Никиты – всего шесть лет. Но Бог все равно правду видит и, придет срок, накажет ее еще сильнее. А Ксенофонт, как христианин, готов подать каторжанке милостыньку в честь Христова праздника и прилагает к своему письму три рубля...
Колычев бережно разгладил смятый листок и вложил его в папку.
– А для чего вам это нужно, Дмитрий Степанович? – поинтересовалась Анастасия.
– У сыскного агента, который был тогда на месте убийства, случайно сохранилось одно из писем, написанных якобы вашим возлюбленным. Хорошо бы узнать, кто их настоящий автор.
– Неужели Ксенофонт их сам и написал? – поразилась Ася.
– Это было бы весьма неосмотрительно с его стороны, – хмыкнул Колычев, – но чего только не бывает. Ксенофонт теперь проживает в вашем особняке на Пречистенке, получив его вместе с другой семейной недвижимостью после смерти брата и суда над вами. Что и говорить, трагедия, случившаяся в вашем доме, была для него весьма небезвыгодна. А алчность порой толкает людей на совершенно необъяснимые поступки.
– Господи, Господи! – Анастасия схватилась за виски. – Неужели он убил Никиту, чтобы теперь сидеть за его письменным столом, пить из его чашки и спать на нашей постели?
– В этом нет ничего невозможного. Но пока мы можем говорить лишь о том, кто написал и подбросил в вашу комнату компрометирующие письма. Однако я распоряжусь, чтобы мои помощники собрали сведения о состоянии финансовых дел Ксенофонта Покотилова накануне убийства Никиты и о том, как он распорядился полученным наследством. Такие сведения могут представлять интерес.
Наутро в дом Колычева был доставлен пакет, содержавший отчет его агента Володи о слежке за таинственным фабричным.
Володя своим круглым ученическим почерком подробно описывал, как, переодевшись старушкой, появился у ограды Зачатьевского монастыря и взял под наблюдение означенного субъекта, откровенно не сводившего глаз с дома господина Колычева и даже не заметившего, что и у него самого появился «хвост». Для удобства Володя присвоил объекту наблюдений кличку «Картуз».
«Увидев , как господин Колычев покинул свой дом и на извозчике отправился в адвокатскую контору , «Картуз» тоже взял извозчика и поехал следом. Так как третьего извозчика для меня не было , мне пришлось бегом бежать на Пречистенский бульвар , коротким путем , через переулки и проходные дворы. Успели на бульвар мы все почти одновременно , ведь у Пречистенских ворот извозчику быстро не развернуться , там всегда толкучка.
У адвокатской конторы господин Колычев отпустил экипаж и прошел внутрь.
«Картуз» тоже отпустил извозчика и устроился на бульваре , где купил у торговки два стакана семечек. Скамью он выбрал с видом на двери адвокатской конторы и наблюдал за всеми входящими и выходящими , лузгая семечки. Он сильно замерз и дважды пил горячий сбитень , покупая его у проходящего сбитеньщика , но с бульвара не отлучался. Когда часа в три пополудни господин Колычев покинул контору и направился к Арбатским воротам , «Картуз» проследовал за ним.
На площади у фонтана мы все один за другим взяли по извозчику и гуськом , следом за господином Колычевым , поехали на Никольскую в «Славянский базар». В ресторан «Картуз» не входил , поджидал господина Колычева снаружи , подкрепляясь пирогами , купленными у уличного разносчика.
Вечером , когда господин Колычев покинул ресторан , «Картуз» проследил за ним до самого дома в 3-м Зачатьевском переулке , побродил там еще с полчаса , потом взял извозчика до Плющихи , где вышел из экипажа , расплатился и скрылся в трехэтажном деревянном доме в 4 – м Ростовском переулке , откуда более не выходил.
Согласно наведенным мной справкам , в этом доме на третьем этаже проживает Ермолай Игнатьевич Бочарников , холостяк двадцати восьми лет , конторский служащий торгово-промышленной фирмы «Ипполит Маркелов и братья» , внешность которого по приметам совпадает с внешностью «Картуза».
Счет за услуги извозчиков и за чаевые дворнику из 4 – го Ростовского переулка прилагаю. Слежку за «Картузом»-Бочарниковым до особых распоряжений продолжаю».
«Отчет замечательный, Володя постарался, – сказал сам себе Колычев, – но, ей-богу, не понимаю, за каким чертом этому конторскому служащему с фирмы „Маркелов и братья“ потребовалось таскаться за мной по пятам? Причем делая это до такой степени откровенно, почти не скрываясь».
Выглянув в окно, он снова увидел понуро бродившего по переулку «Картуза» и рядом – солдата-инвалида, собирающего подаяние. Вероятно, Володя с утра пораньше тоже приступил к слежке.
«Нужно будет распорядиться, чтобы на Пречистенском бульваре его кто-нибудь подменил, – подумал Дмитрий. – Во-первых, парнишка слишком устанет без конца мотаясь за нашим „Картузом“, а во-вторых, примелькается. „Картуз“ начнет его узнавать и насторожится, почувствовав слежку».
Глава 15
В сопровождении «Картуза» и кравшегося у него в хвосте «увечного солдата» Колычев прогулялся пешком до Пречистенского бульвара (не заставлять же собственного агента каждое утро бегать по городу наперегонки с извозчиками?) и выслал из конторы другого служащего сменить Володю на посту.
– Дмитрий Степанович, я только-только втянулся в эти казаки-разбойники, а вы меня уже снимаете, – недовольно бурчал Володя, пробравшийся в контору окольными путями с заднего двора, чтобы не мозолить лишний раз глаза «Картузу» у парадного входа. – Про сегодняшнее утро отчет составлять прикажете?
– Нет, голубчик, сегодня, как я полагаю, ничего особо важного тебе разузнать не удалось, так что не трать время на пустое бумагомарание. У меня для тебя есть задание поважнее. Снимай-ка солдатскую шинельку, приоденься да отправляйся собирать сведения о купце Ксенофонте Покотилове, наследнике покойного Никиты Покотилова. Особый интерес у меня вызывают его денежные дела до и после получения наследства. Это очень важно. Скажи мадемуазель Елене, что я распорядился выдать тебе деньги из особых средств на подмазку квартальных, дворников, чиновников из управы, лакеев из Купеческого клуба и всех прочих, с кем тебе надо будет по этому делу говорить. Но не шикуй, не балуй их чрезмерно и после изволь отчитаться, сколько, кому и за что дал. А то я ведь тебя знаю!
– Обижаете, Дмитрий Степанович, – усмехнулся Володя, на самом деле не имевший привычки обижаться на хозяина. – К вечеру всю подноготную о купце Покотилове иметь будете, как на блюде поднесу. С вашего позволения.
Володя как мячик выкатился из кабинета, и тут же до Колычева донесся его жизнерадостный голос:
– Леночка, радость наша! Дмитрий Степанович распорядился мне взяточные на дело выдать. Вы уж, красавица, не скупитесь, отсыпьте побольше – задание ужас какое сложное, двумя гривнами не обойдешься!
Вечером, так и не дождавшись Володю с отчетом и попросив Леночку задержаться в конторе, Дмитрий собрался нанести визит Антипову, чтобы выпросить у него то самое припрятанное письмо.
План этот сулил ряд сложностей – во-первых, Колычеву не хотелось тащить приклеившегося к нему «Картуза» до дома Павла; во-вторых, после подобной просьбы Антипов окончательно уверится, что адвокатская контора Колычева занялась делом Анастасии Покотиловой, а стало быть, Дмитрий имеет какую-то связь с беглой каторжанкой; в-третьих, кроме выдачи письма нужно было еще уговорить Антипова составить письменное объяснение того, как этот документ попал к нему в руки, иначе экспертизе графологов будет грош цена.
Если нет доказательств того, что любовное письмо изъято именно в доме Покотиловой и при определенных обстоятельствах, любой адвокат легко заставит суд поверить, что результаты экспертизы подтасованы, пусть даже почерк двух писем совершенно идентичен. Мало ли, откуда взялось любовное письмо, написанное рукой Ксенофонта Покотилова? Ему, как человеку холостому, не возбраняется иметь интимную подругу. Может быть, письмо выкрали у любовницы Ксенофонта, а теперь пытаются доказать, что он сам подкинул его в дом невестки, чтобы скомпрометировать...
А если Антипов рискнет подтвердить, что прихватил письмо из стопки, найденной в доме, где был убит Никита, на голову полицейского падут служебные громы и молнии: что это за порядки – воровать с места преступления вещественные доказательства и скрывать их от следствия?
И все же, зная натуру Антипова, склонную порой к проявлениям благородного авантюризма, Колычев решил рискнуть. Ведь Павел тоже уверен в невиновности госпожи Покотиловой, неужели же он захочет окончательно погубить ее ради верности параграфу служебной инструкции?
Теперь главным делом было избавиться от опеки «Картуза». Для таких случаев у Колычева было приспособлено одно затейливое московское местечко, не раз выручавшее его в самые сложные моменты. Это были те самые меблированные номера «Столица» на Арбате, в которых по приезде в Москву остановилась было Анастасия Павловна.
Колычев гуляющей походкой направился по бульвару к Арбатской площади и свернул на Арбат, где за рестораном «Прага» тянулось многократно перестроенное и доведенное до полного архитектурного уродства трехэтажное здание меблированных номеров.
Первый этаж дома был отдан под лавки, над разнокалиберными дверями которых сплошняком тянулись вывески: «Приборы оконные и дверные, замки и петли Н.Н. Миняева», «Садоводство Курова и Лобанова», «Ателье мод Марии Павловны Кондратьевой», «Кондитерская Скачкова», «Портняжная мастерская братьев Романовых»... На тротуаре у дверей лавок копошился людской муравейник, особый колорит которому придавали разносчики с лотками яблок или спаржи на голове, словно трудолюбивые муравьи тащивщие куда-то свою поклажу.
Дмитрий вошел в парадный подъезд номеров «Столица» (не поражавший, впрочем, посетителей особым блеском) и спросил комнату на втором этаже с видом на улицу. Свободный номер для прилично одетого гостя, конечно же, нашелся. Гостиничный мальчик провел нового постояльца на крутую полутемную лестницу, а оттуда в небольшую комнату с облупленным умывальником, продавленной кроватью и плоской голландской печью. Дав мальчишке на чай, Колычев выглянул в окно.
Напротив меблирашки под ярко освещенной витриной синематографа «Паризьен» подпирала фонарный столб мощная фигура «Картуза». Он, вероятно, решил, что Колычев ненадолго зашел в «Столицу» по делу, и собирался его здесь дожидаться.
Нужно было быть своим человеком в окрестностях Арбата, чтобы знать, что за неказистым фасадом номеров «Столица» скрывается плотно застроенный внутренний квартал (на этом участке размещалось целых двадцать три строения, лабиринтом тянувшихся аж до самой Поварской, выходившей к ресторану «Прага» с противоположной стороны).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46