Спросил? Получи! – подумал Хатч.
– Ну, ему стоит подыскать себе новую идею. Мы практически закончили.
– Правда? Почему ты в этом так уверен?
– Наш историк сегодня утром совершил открытие. Он узнал, что Макаллан, тот парень, который построил Водяной Колодец, сконструировал его в виде шпиля собора.
Клэр нахмурилась.
– Шпиль? На острове нет никакого шпиля.
– Нет-нет, я имею в виду, – шпиль, перевёрнутый вверх дном. Мне это тоже показалось диким. Но стоит над этим задумываться, и всё встаёт на свои места. Историк мне всё объяснил, – сказал Малин. Ему нравилось говорить, к тому же он инстинктивно почувствовал, что может полностью положиться на Клэр. – Видишь ли, Рэд-Нед Окхэм хотел, чтобы Макаллан построил укрытие, в котором можно укрыть сокровище временно, а потом вернуться за ним.
– А по возвращении – как его достать?
– Через тайный чёрный ход. Но у Макаллана родилась другая идея. В качестве мести за похищение он построил Колодец таким образом, чтобы никто, даже Рэд-Нед, не мог достать сокровище. И он намеренно подстроил всё так, чтобы, даже если Рэд-Нед попытается добраться до сокровищ, неминуемо погибнет. Конечно, Рэд-Нед умер ещё до того, как вернулся за добычей, и с тех пор Колодец успешно противостоял всем попыткам проникнуть в него. Но теперь у нас есть такие технологии, о которых Макаллан и помыслить не мог. Так что теперь Колодец осушен, и мы сумели понять, что именно построил архитектор. Макаллан конструировал церкви. Ведь ты же знаешь, что у церкви сложная внутренняя и внешняя система подпорок, чтобы они не обвалились внутрь? Так что Макаллан просто-напросто поставил свою конструкцию с ног на голову. А потом, когда Колодец был построен, он тайно удалил критически важные узлы. Никто из пиратов и помыслить не мог, что что-то не так. По возвращении Окхэму пришлось бы заново возвести дамбу, запечатать потайные туннели и откачать воду из шахты. Но потом, когда он попытался бы достать сокровище, ему на голову обрушился бы весь Колодец. Вот какую ловушку задумал Макаллан. Но мы можем стабилизировать Колодец, воссоздав нужные опоры, и спокойно достать сокровища.
– Невероятно, – произнесла Клэр.
– Именно что.
– Тогда почему ты так невесел?
Хатч помедлил.
– Что, сильно заметно? – негромко рассмеявшись, поинтересовался он. – Несмотря на все успехи, мне иногда кажется, что я по-прежнему испытываю к проекту двойственное отношение. Золото, или тяга к золоту, делает с людьми нечто странное. И я – не исключение. Снова и снова повторяю себе, что пошёл на всё это ради того, чтобы наверняка узнать, что случилось с Джонни. Я планировал отдать свою долю в благотворительный фонд его имени. Но раз за разом ловлю себя на мысли, что бы мог сделать со всеми этими деньгами.
– Это же вполне естественно, Малин.
– Может быть. Но осознание этого не приносит никакого успокоения. Твой муж раздал всё состояние, помнишь? – пояснил Хатч и вздохнул. – Наверное, в конце концов он прав насчёт меня. Как бы то ни было, до сих пор он, кажется, не причинил нам ни малейших проблем.
– Насчёт этого ты ошибаешься, – глядя на него, сказала Клэр. – Знаешь что-нибудь о воскресной службе?
– Что-то о ней слышал.
– Он прочёл отрывок из «Откровений», на рыбаков это очень сильно повлияло. А ты знаешь, что он показал Проклятый Камень?
– Нет, – нахмурившись, признал Малин.
– А ещё он сказал, что сокровище стоит два миллиарда. И что ты солгал ему, притворился, что оно стоит намного меньше. Это правда, Малин?
– Я… – заговорил было Хатч, и умолк, не в силах понять, на кого злится больше – на Вуди Клэя или на самого себя. – Думаю, мне пришлось защищаться – он припёр меня к стенке на ежегодном пикнике. И – да, я несколько принизил цифры. Я не хотел вооружать его большим количеством информации, чем нужно.
– Ну, а теперь он вооружён. В этом году улов ещё меньше, чем раньше, и в глазах рыбаков это прямо связано с раскопками. Ему на самом деле удалось разделить город насчёт этого. Наконец, он нашёл благодатную тему, которую двадцать лет не мог найти.
– Клэр, улов меньше с каждым годом! Они пятьдесят лет ловили рыбу и омаров безо всяких ограничений.
– Ты это знаешь, и я это знаю. Но теперь у них появился кто-то, кого можно в этом обвинить. Малин, они собираются как-то протестовать.
Хатч посмотрел на неё.
– Я не знакома с деталями, но никогда не видела Вуди таким энергичным, ни разу со дня свадьбы. Всё сложилось воедино за последние день или два. Он собрал рыбаков, и они планируют что-то большое.
– Ты можешь разузнать подробности?
Клэр молча уставилась в землю.
– Хватит того, что я уже рассказала, – ответила она через несколько мгновений. – Не проси меня шпионить за мужем.
– Прости, – сказал Хатч. – Я не имел это в виду. Ты же знаешь, это последнее, о чём бы я тебя попросил.
Неожиданно Клэр опустила лицо в его ладони.
– Ты не понимаешь, – воскликнула она. – О, Малин, если бы я только могла!…
Её плечи содрогнулись от рыданий.
Малин нежно опустил её голову на плечо.
– Прости, – пробормотала она. – Я веду себя, как ребёнок.
– Ш-ш-ш! – тихо шепнул Малин, обнимая её за плечи.
По мере того, как всхлипывания становились всё тише, он отчётливее ощутил исходящий от волос аромат зелёных яблок, почувствовал влажное дыхание, проникающее под ткань рубашки. Она прижалась к нему щекой и, когда пробормотала что-то неразборчивое, Малин почувствовал, как его губ коснулась горячая слезинка. Он слизнул её. Когда Клэр повернулась к нему, он отодвинулся ровно настолько, чтобы соприкоснуться с ней губами. Хатч ласково поцеловал её, чувствуя мягкую нежность губ, осязая её полуоткрытый рот. Неуверенно поцеловал ещё раз, затем ещё – уже настойчивей. И затем, неожиданно, их губы соединились в одно целое, и она запустила руку в его волосы. Удивительные звуки прибоя, теплота ложбины, казалось, удалились в никуда. В один миг весь мир сузился лишь до них двоих. Его сердце учащённо забилось, когда он просунул язык между её губ, и она впилась в него. Теперь её руки сомкнулись на его лопатках, зарываясь ногтями в рубашку. Он смутно сознавал, что, будучи юными, они ни разу не целовались с такой страстностью. Или, может, мы просто не знали, как это делают? Он жадно склонился к ней, одной рукой нежно лаская волоски на шее и почти непроизвольно позволяя второй скользнуть по изгибам её блузки, на талию, и дальше – к неплотно сжатым коленкам. С губ Клэр сорвался стон, когда она позволила ногам разойтись. Малин почувствовал узкую полосу пота, увлажняющего внутреннюю часть бёдер. Заполненный ароматом яблок воздух смешался с запахом мускуса.
Неожиданно она отстранилась.
– Нет, Малин, – хрипло сказала она, поднимаясь на ноги и отряхивая платье.
– Клэр… – заговорил было он, пытаясь дотянуться до неё.
Но она уже отвернулась.
Хатч смотрел, как Клэр, спотыкаясь, возвращается на тропинку и стремительно исчезает среди зелёных стен, окружающих полянку. Сердце бешено колотилось, по венам неслась неописуемая смесь похоти, чувства вины, адреналина. Любовная связь с женой пастора; Стормхавэн бы этого никогда не простил. Он только что совершил один из самых безумных поступков в жизни. Ошибка, идиотская потеря самоконтроля… И, однако, когда Малин поднялся на ноги и медленно направился прочь другой тропой, воспалённое воображение снова и снова возвращалось к тому, что могло случиться, если бы Клэр не отстранилась.
35
Ранним утром следующего дня Хатч рысью преодолел короткую тропинку к Главному лагерю и распахнул дверь офиса Сен-Джона. К его удивлению, историк уже сидел там, отодвинув пишущую машинку в сторону. Перед ним возлежали с полдюжины открытых книг.
– Не думал, что вы будете здесь так рано, – выпалил Хатч. – Как раз собирался оставить вам записку, чтобы вы нашли время зайти ко мне в медпункт.
Англичанин откинулся в кресле, потирая пухлыми пальцами уставшие глаза.
– Если честно, я в любом случае хотел с вами поговорить. Я сделал интересное открытие.
– Я тоже.
И, не говоря ни слова, Хатч выложил перед Сен-Джоном толстую пачку жёлтых страниц, сложенных в несколько папок. Расчистив место на заваленном столе, историк разложил папки перед собой. Пока он их просматривал, усталость как рукой сняло. Поднося к глазам очередной старинный пергамент, Кристофер перевёл взгляд на доктора.
– Где вы это раздобыли? – спросил историк.
– В старом шкафу на чердаке. Это записи исследований моего деда – я узнал почерк на некоторых листах. Он стал одержим сокровищем, знаете ли, и это его погубило. После того, как дед умер, мой отец сжёг почти все записи, но, думается мне, упустил эти.
Сен-Джон снова уставился на документ.
– Удивительно, – пробормотал он. – Некоторые из этих данных ускользнули даже от наших исследователей в Archivos de los Indios в Севилье.
– Я основательно подзабыл испанский, поэтому не смог перевести всё. Но меня больше всего заинтересовал вот этот материал, – сказал Хатч, указывая на папку с надписью Archivos de la Ciudad de Cadiz. Внутри лежала потемневшая, нечёткая фотография оригинального манускрипта, основательно потрёпанного.
– Так, посмотрим, – сказал Сен-Джон и приступил к чтению. – "Записи двора города Кадис, 1661-1700. Восьмой месяц шестнадцатого числа. Хм… Всё правление Святого Римского Императора Каролуса II –иными словами, Чарльза II – нас сильно тревожили пираты. Лишь в одном 1690-м году Королевский Морской Флот – или серебряный, хотя на Flota de Plata также перевозили немало золота…
– Читайте дальше.
– …Был захвачен и разграблен подлым язычником, пиратом Эдвардом Окхэмом, который нанёс короне ущерб в девяносто миллионов реалов. Он стал нашей величайшей чумой, истинным злом, натравленным супротив нас самим диаволом. После долгих размышлений, тайные советники дозволили нам получить в распоряжение Меч Святого Михаила – величайшее, самое секретное и ужасное наше сокровище. Во имя Святого Отца, да сжалится Господь над нашими душами за деяние сие.
Сен-Джон опустил папку и заинтересованно наморщил брови.
– Что значит – величайшее, самое секретное и ужасное наше сокровище?
– Понятия не имею. Может быть, они считали, что меч обладает чудодейственной силой, что он испугает Окхэма. Что-нибудь вроде испанского Эскалибура.
– Едва ли. Мир вступил в эпоху Просвещения, не забывайте, а Испания в те годы была одним из самых цивилизованных государств Европы. Не сомневаюсь, что тайные императорские советники не верили в средневековые предрассудки, и уж тем более не полагались на них в делах государственной важности.
– Если меч и в самом деле не был проклят, – в шутку пробормотал Хатч, драматически закатывая глаза.
Сен-Джон не улыбнулся.
– Вы успели показать это капитану Найдельману?
– Нет. Если честно, я собирался по электронной почте отослать запись старому другу, которая живёт в Кадисе. Маркизе Гермионе Конца де Хоенцоллерн.
– Маркиза? – переспросил Сен-Джон.
Хатч улыбнулся.
– По внешности вы бы так не сказали. Но она обожает нудить о своём знатном происхождении и длине родословной. Я познакомился с ней, когда работал с "Medicins sans Frontiures". Крайне эксцентричная особа, ей почти восемьдесят, но она прекрасный исследователь, читает на всех европейских языках и множестве древних диалектов.
– Наверное, это хорошая мысль – попросить помощи извне, – сказал Сен-Джон. – Капитан слишком загружен Водяным Колодцем – сомневаюсь, что он вообще захочет взглянуть на эти документы. Знаете, он пришёл ко мне вчера после того, как уехал страховой агент, и попросил сравнить глубину и ширину Колодца со шпилями разных соборов. И ещё он хотел получить набросок дополнительных опор, которые поддерживают кафедрал, чтобы воссоздать напряжения и нагрузки на первоначальный шпиль Макаллана. То есть, в сущности, чтобы победить Колодец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64