И сегодня уже наступило 28-е августа, считанные дни до срока, который он определил; дальше погода может лишь ухудшаться.
Накопленные проблемы с оборудованием и компьютерами вызвали серьёзное отставание от графика, а недавняя вспышка заболеваний и несчастных случаев среди команды лишь усугубила задержку. Когда без четверти десять Хатч появился в медицинском бараке, его уже ожидали двое пациентов. У одного развилась необычная бактериальная инфекция на дёснах, какая именно – можно было выяснить только после анализа крови. Второй, что намного серьёзнее, свалился с вирусной пневмонией.
Как только Хатч решил проблему с перевозкой второго пациента в госпиталь на берегу и взял кровь у первого для анализа на «Цербере», появился третий пациент – оператор системы вентиляции. Последний серьёзно поранил голень о сервопривод. Лишь к полудню Хатч нашёл время, чтобы запустить компьютер, выйти в интернет и отправить e-mail своей хорошей знакомой, маркизе из Кадиса. В двух или трёх абзацах сжато изложив предысторию, он приложил копии нескольких наиболее непонятных документов деда и попросил её разузнать о Мече Святого Михаила всё, что только можно.
После этого Хатч вздохнул и, наконец, обратил внимание на пачку бумаг, которую выгреб из почтового ящика: сентябрьский номер медицинского журнала, флайер в ресторан на ужин со спагетти, последний выпуск «Вестника» и небольшой конверт кремового цвета, без имени и почтового штемпеля.
Вскрыв конверт, он моментально узнал почерк.
Милый Малин,
Я понятия не имею, как сказать тебе всё это, и у меня не всегда складно получается выражать свои чувства, поэтому я просто напишу о них как можно более прямо.
Я решила уйти от Клэя. Это нечто такое, от чего я больше не могу увиливать. Я не хочу оставаться здесь и становиться всё более ожесточённой и злой. Так будет лучше и для меня, и для него. Я скажу ему после, когда закончатся протесты. Быть может, тогда ему будет легче принять моё решение. Но, в любом случае, это известие нанесёт ему жестокий удар – хотя и чувствую, что решение правильное.
А ещё я знаю, что мы с тобой не созданы друг для друга. У меня останутся чудесные воспоминания, надеюсь, у тебя тоже. Но то, что мы едва не совершили – это лишь стремление зацепиться за прошлое. И в конце концов это заставило бы страдать и тебя, и меня.
То, что едва не случилось в Голубиной ложбине – чему я едва не позволила случиться – привело меня в ужас. Но, в то же время, оно прояснило множество туманных мыслей и чувств, всегда живших во мне. За это я тебе благодарна.
Полагаю, мне следует сказать, что я планирую делать дальше. Я уеду в Нью-Йорк. На днях я позвонила своей давней подруге из колледжа Коммьюнити, которая управляет небольшой архитектурной фирмой. Она предложила должность секретарши и пообещала, что научит меня черчению. Начну новую жизнь в городе, о котором мечтала всегда.
Пожалуйста, не отвечай на это письмо и не пытайся изменить моё решение. Не стоит ворошить и разрушать прошлое какой-нибудь глупостью.
С любовью,
Клэр
Затрезвонил телефон островной сети. Медленно, словно во сне, Хатч поднял трубку.
– Это Стритер, – услышал он бесцеремонный голос.
– Что? – спросил Хатч, всё ещё находясь в шоке.
– Капитан хочет видеть вас в Ортанке. Прямо сейчас.
– Передайте, что я… – заговорил было Малин.
Но Стритер уже повесил трубку, и на линии не осталось ничего, даже тонового гудка.
37
Хатч ступил на последнюю серию помостков, ведущих к основанию Ортанка. Над Колодцем вздымалась лишь недавно установленная система вентиляции – три толстые трубы, высасывающие мерзкий воздух из глубин и извергающие в небо, где тот конденсировался в гигантские облака. Свет из самого Колодца выплёскивался в туман, стелющийся по земле.
Приблизившись, Хатч схватился за лестницу и вскарабкался на наблюдательную площадку, опоясавшую контрольное помещение башни.
Найдельмана здесь не оказалось. В действительности, на башне вообще никого не было, кроме Магнусен, которая дистанционно наблюдала за датчиками, отслеживающими напряжение на балках внутри Колодца. Сенсоры были обозначены рядами зелёных огоньков. Малейшее усиление напряжения на одной из балок, самое крохотное смещение подпорок – соответствующий огонёк моментально станет красным, и сразу же взвоет сирена. По мере того, как устанавливали всё больше и больше опор и креплений, сигнал тревоги звучал всё реже. Даже поломки компьютеров, которые не поддавались починке с момента первой высадки на остров, каким-то образом случались реже. Хлопотное размещение датчиков, начавшееся в последние часы жизни Вопнера, теперь полностью завершено.
Хатч прошёл в центр помещения и уставился в Колодец через стеклянный пол. Там по-прежнему простирались бесчисленные крайне опасные боковые туннели и шахты. Теперь их обозначили жёлтой лентой, и доступ в них оставался закрыт для всех, кроме специальных групп исследователей.
Порыв ветра сдул туман с отверстия Колодца, видно стало лучше. Бесконечная лестница уходила вниз – три сверкающих опоры, на которых приткнулись множество платформ. В стороны от лестницы отходил необычный ряд титановых опор. От одного вида потрясающей структуры замирало дыхание: блестящие пруты переплетённого металла в свете бесчисленных огней многократно отсвечивали, спускаясь на неизмеримую глубину.
Прутья расположили сложным образом. Сегодня утром команда Найдельмана хорошенько потрудилась, заменяя изначально отсутствующие звенья в сооружении Макаллана дополнительными титановыми частями, следуя спецификациям Сен-Джона. Ещё часть прутьев добавили на основании компьютерного моделирования, проведённого на «Цербере». Должно быть, раскопки на последнем пятидесятифутовом отрезке смогут начать уже к вечеру.
Уставившись в ярко освещённые глубины Колодца, ещё не в силах осознать реальность письма Клэр, Хатч отметил движение – то поднимался на лифте Найдельман. Рядом с ним стояла Бонтьер. Она обняла себя руками, словно в попытках согреться. В жёлтом свете натриевых огней Колодца песочная шевелюра капитана превратилась в золотую.
Хатч не мог понять, почему капитан захотел его увидеть. Может, у него обострилась язва, – ядовито подумал он. И то правда, его не слишком бы удивило, если бы встреча оказалась связана со здоровьем. Ни разу в жизни он не видел, чтобы человек изнурял себя работой или так долго не спал, как Найдельман в последние несколько дней.
Капитан спрыгнул на помостки, а затем взобрался в Ортанк. Заляпанные грязью ботинки оставили следы на металлическом полу. Не говоря ни слова, он воззрился на доктора. Бонтьер появилась следом и остановилась за спиной капитана. Хатч посмотрел на неё и внезапно напрягся, встревоженный выражением лица археолога. И Бонтьер, и Найдельман показались странно молчаливыми.
Капитан повернулся к Магнусен.
– Сандра, не могла бы ты на минутку выйти?
Инженер встала и вышла на наблюдательную площадку, плотно прикрыв за собой дверь. Найдельман глубоко вдохнул, вперив в Малина взгляд усталых серых глаз.
– Соберись с духом, – тихо произнёс он.
Бонтьер ничего не сказала, лишь уставилась на доктора.
– Мы нашли твоего брата.
Малин охватило резкое чувство нереальности происходящего, словно его выдернули из окружающей действительности и перенесли на далёкую незнакомую планету.
– Где? – сумел выдавить он.
– В глубокой пещере, под сводчатым туннелем. Под решёткой.
– Вы уверены? – прошептал Хатч. – Не ошиблись?
– Скелет ребёнка, – произнесла Бонтьер. – Двенадцать лет, может, тринадцать. Синие шорты, бейсбольная кепка…
– Да, – прошептал Хатч, в приступе головокружения опускаясь на стул. – Да.
В башне на минуту воцарилась тишина.
– Я сам должен на него посмотреть, – наконец, вымолвил Хатч.
– Мы знаем, – сказала Бонтьер, легонько помогая ему подняться. – Пойдём.
– Придётся спуститься по практически отвесному обрыву, – заметил Найдельман. – Пещера укреплена не до конца, там ещё опасно.
Хатч лишь махнул рукой.
Облачение в плащ, выход к небольшому электрическому лифту, спуск вдоль лестницы – следующие несколько минут прошли, как в тумане. Малин до боли сжал поручни лифта, его руки в ярком свете Колодца показались серыми и безжизненными. Найдельман и Бонтьер встали на противоположной стороне площадки. Рабочие строительных бригад издали провожали лифт взглядами.
Найдельман остановил платформу, когда они достигли стофутовой глубины. Все трое ступили на металлическую площадку и вскоре оказались перед отверстием туннеля. Хатч в нерешительности помедлил.
– Иначе не пройти, – сказал Найдельман.
Хатч шагнул в туннель мимо крупного аппарата очистки воздуха. Потолок коридора теперь подпёр ряд металлических пластин, поддерживаемых титановыми домкратами. Ещё несколько шагов по кошмарному проходу – и Хатч очутился у входа в восьмигранный каменный зал, в котором принял смерть Вопнер. Огромная каменная глыба упёрлась в стену и показалась нетронутой – вызывающий холодок памятник программисту и тому смертоносному механизму, что его убил. Два домкрата по-прежнему сидели в трещине, из которой извлекли тело. В ярком свете в глаза бросилось обширное рыжее пятно, покрывающее внутреннюю часть глыбы и стену. Хатч отвёл взгляд.
– Вы же хотели увидеть всё сами, разве нет? – пытливо спросил Найдельман.
Могучим усилием воли взяв себя в руки, Хатч заставил ноги двинуться дальше, мимо камня и пятна крови, к колодцу посередине зала. Железную решётку уже убрали. В непроглядную тьму спускалась верёвочная лестница.
– Мы лишь вчера взялись за изучение боковых туннелей, – объяснил Найдельман. – Когда вернулись сюда, подняли решётку и вычислили, что колодец под ней пересекается с туннелем, ведущим к морю. И затем один из сотрудников нашёл тело мальчика и позвал остальных. Им пришлось пробиться через нечто вроде водонепроницаемой перемычки.
Капитан шагнул к колодцу и добавил:
– Я иду первым.
Он полез вниз и моментально исчез из вида. Хатч выжидал, не ощущая ничего, кроме холодного дыхания стены за спиной. Бонтьер молча взяла его руки в свои.
Несколько минут спустя они услышали зов Найдельмана. Хатч склонился и обхватил свисающие канаты узкой лестницы.
В диаметре колодец едва ли достигал четырёх футов. Хатч продолжил карабкался вниз по лестнице, которая обогнула крупный валун. Добравшись до последней ступеньки, сделал ещё шаг, и нога утонула в дурно пахнущей тине. Он осмотрелся, замирая от ужаса.
Малин очутился в небольшой комнатушке, некогда вырезанной в жёсткой валунной глине. Помещение походило на тесную тюремную камеру, со всех сторон окружённую каменными стенами. Но затем он увидел, что одна из стен не достаёт до пола. В действительности, то, что он посчитал стеной, оказалось массивной гранью обтёсанного камня правильной формы.
Найдельман посветил под глыбу. Там показался отблеск чего-то белого.
В висках застучало. Хатч шагнул ближе и наклонился. Вытащив из-за пояса фонарик, щелчком его включил.
Под камнем оказался скелет, плотно прижатый скалой. Бейсболка с надписью «Ред-Сокс» по-прежнему свисала с черепа, из-под неё торчали пряди коричневых волос. На грудной клетке держалась полусгнившая футболка, ещё ниже – пара потрёпанных хлопчатобумажных шорт. Они всё ещё висели на ремне. Из-под ткани высунулось костяное колено. На правую ногу был надет красный высокий кроссовок, а левая оказалась под камнем и утонула в полужидкой массе.
Одна часть Малина продолжила отвлечённо анализировать обширные переломы рук и ног, выбитые рёбра, раздавленный череп. Джонни – а это мог быть только Джонни – пал жертвой одной из ловушек Макаллана, подобной той, что убила Вопнера. Но без каски, способной замедлить движение камня, смерть пришла намного быстрее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Накопленные проблемы с оборудованием и компьютерами вызвали серьёзное отставание от графика, а недавняя вспышка заболеваний и несчастных случаев среди команды лишь усугубила задержку. Когда без четверти десять Хатч появился в медицинском бараке, его уже ожидали двое пациентов. У одного развилась необычная бактериальная инфекция на дёснах, какая именно – можно было выяснить только после анализа крови. Второй, что намного серьёзнее, свалился с вирусной пневмонией.
Как только Хатч решил проблему с перевозкой второго пациента в госпиталь на берегу и взял кровь у первого для анализа на «Цербере», появился третий пациент – оператор системы вентиляции. Последний серьёзно поранил голень о сервопривод. Лишь к полудню Хатч нашёл время, чтобы запустить компьютер, выйти в интернет и отправить e-mail своей хорошей знакомой, маркизе из Кадиса. В двух или трёх абзацах сжато изложив предысторию, он приложил копии нескольких наиболее непонятных документов деда и попросил её разузнать о Мече Святого Михаила всё, что только можно.
После этого Хатч вздохнул и, наконец, обратил внимание на пачку бумаг, которую выгреб из почтового ящика: сентябрьский номер медицинского журнала, флайер в ресторан на ужин со спагетти, последний выпуск «Вестника» и небольшой конверт кремового цвета, без имени и почтового штемпеля.
Вскрыв конверт, он моментально узнал почерк.
Милый Малин,
Я понятия не имею, как сказать тебе всё это, и у меня не всегда складно получается выражать свои чувства, поэтому я просто напишу о них как можно более прямо.
Я решила уйти от Клэя. Это нечто такое, от чего я больше не могу увиливать. Я не хочу оставаться здесь и становиться всё более ожесточённой и злой. Так будет лучше и для меня, и для него. Я скажу ему после, когда закончатся протесты. Быть может, тогда ему будет легче принять моё решение. Но, в любом случае, это известие нанесёт ему жестокий удар – хотя и чувствую, что решение правильное.
А ещё я знаю, что мы с тобой не созданы друг для друга. У меня останутся чудесные воспоминания, надеюсь, у тебя тоже. Но то, что мы едва не совершили – это лишь стремление зацепиться за прошлое. И в конце концов это заставило бы страдать и тебя, и меня.
То, что едва не случилось в Голубиной ложбине – чему я едва не позволила случиться – привело меня в ужас. Но, в то же время, оно прояснило множество туманных мыслей и чувств, всегда живших во мне. За это я тебе благодарна.
Полагаю, мне следует сказать, что я планирую делать дальше. Я уеду в Нью-Йорк. На днях я позвонила своей давней подруге из колледжа Коммьюнити, которая управляет небольшой архитектурной фирмой. Она предложила должность секретарши и пообещала, что научит меня черчению. Начну новую жизнь в городе, о котором мечтала всегда.
Пожалуйста, не отвечай на это письмо и не пытайся изменить моё решение. Не стоит ворошить и разрушать прошлое какой-нибудь глупостью.
С любовью,
Клэр
Затрезвонил телефон островной сети. Медленно, словно во сне, Хатч поднял трубку.
– Это Стритер, – услышал он бесцеремонный голос.
– Что? – спросил Хатч, всё ещё находясь в шоке.
– Капитан хочет видеть вас в Ортанке. Прямо сейчас.
– Передайте, что я… – заговорил было Малин.
Но Стритер уже повесил трубку, и на линии не осталось ничего, даже тонового гудка.
37
Хатч ступил на последнюю серию помостков, ведущих к основанию Ортанка. Над Колодцем вздымалась лишь недавно установленная система вентиляции – три толстые трубы, высасывающие мерзкий воздух из глубин и извергающие в небо, где тот конденсировался в гигантские облака. Свет из самого Колодца выплёскивался в туман, стелющийся по земле.
Приблизившись, Хатч схватился за лестницу и вскарабкался на наблюдательную площадку, опоясавшую контрольное помещение башни.
Найдельмана здесь не оказалось. В действительности, на башне вообще никого не было, кроме Магнусен, которая дистанционно наблюдала за датчиками, отслеживающими напряжение на балках внутри Колодца. Сенсоры были обозначены рядами зелёных огоньков. Малейшее усиление напряжения на одной из балок, самое крохотное смещение подпорок – соответствующий огонёк моментально станет красным, и сразу же взвоет сирена. По мере того, как устанавливали всё больше и больше опор и креплений, сигнал тревоги звучал всё реже. Даже поломки компьютеров, которые не поддавались починке с момента первой высадки на остров, каким-то образом случались реже. Хлопотное размещение датчиков, начавшееся в последние часы жизни Вопнера, теперь полностью завершено.
Хатч прошёл в центр помещения и уставился в Колодец через стеклянный пол. Там по-прежнему простирались бесчисленные крайне опасные боковые туннели и шахты. Теперь их обозначили жёлтой лентой, и доступ в них оставался закрыт для всех, кроме специальных групп исследователей.
Порыв ветра сдул туман с отверстия Колодца, видно стало лучше. Бесконечная лестница уходила вниз – три сверкающих опоры, на которых приткнулись множество платформ. В стороны от лестницы отходил необычный ряд титановых опор. От одного вида потрясающей структуры замирало дыхание: блестящие пруты переплетённого металла в свете бесчисленных огней многократно отсвечивали, спускаясь на неизмеримую глубину.
Прутья расположили сложным образом. Сегодня утром команда Найдельмана хорошенько потрудилась, заменяя изначально отсутствующие звенья в сооружении Макаллана дополнительными титановыми частями, следуя спецификациям Сен-Джона. Ещё часть прутьев добавили на основании компьютерного моделирования, проведённого на «Цербере». Должно быть, раскопки на последнем пятидесятифутовом отрезке смогут начать уже к вечеру.
Уставившись в ярко освещённые глубины Колодца, ещё не в силах осознать реальность письма Клэр, Хатч отметил движение – то поднимался на лифте Найдельман. Рядом с ним стояла Бонтьер. Она обняла себя руками, словно в попытках согреться. В жёлтом свете натриевых огней Колодца песочная шевелюра капитана превратилась в золотую.
Хатч не мог понять, почему капитан захотел его увидеть. Может, у него обострилась язва, – ядовито подумал он. И то правда, его не слишком бы удивило, если бы встреча оказалась связана со здоровьем. Ни разу в жизни он не видел, чтобы человек изнурял себя работой или так долго не спал, как Найдельман в последние несколько дней.
Капитан спрыгнул на помостки, а затем взобрался в Ортанк. Заляпанные грязью ботинки оставили следы на металлическом полу. Не говоря ни слова, он воззрился на доктора. Бонтьер появилась следом и остановилась за спиной капитана. Хатч посмотрел на неё и внезапно напрягся, встревоженный выражением лица археолога. И Бонтьер, и Найдельман показались странно молчаливыми.
Капитан повернулся к Магнусен.
– Сандра, не могла бы ты на минутку выйти?
Инженер встала и вышла на наблюдательную площадку, плотно прикрыв за собой дверь. Найдельман глубоко вдохнул, вперив в Малина взгляд усталых серых глаз.
– Соберись с духом, – тихо произнёс он.
Бонтьер ничего не сказала, лишь уставилась на доктора.
– Мы нашли твоего брата.
Малин охватило резкое чувство нереальности происходящего, словно его выдернули из окружающей действительности и перенесли на далёкую незнакомую планету.
– Где? – сумел выдавить он.
– В глубокой пещере, под сводчатым туннелем. Под решёткой.
– Вы уверены? – прошептал Хатч. – Не ошиблись?
– Скелет ребёнка, – произнесла Бонтьер. – Двенадцать лет, может, тринадцать. Синие шорты, бейсбольная кепка…
– Да, – прошептал Хатч, в приступе головокружения опускаясь на стул. – Да.
В башне на минуту воцарилась тишина.
– Я сам должен на него посмотреть, – наконец, вымолвил Хатч.
– Мы знаем, – сказала Бонтьер, легонько помогая ему подняться. – Пойдём.
– Придётся спуститься по практически отвесному обрыву, – заметил Найдельман. – Пещера укреплена не до конца, там ещё опасно.
Хатч лишь махнул рукой.
Облачение в плащ, выход к небольшому электрическому лифту, спуск вдоль лестницы – следующие несколько минут прошли, как в тумане. Малин до боли сжал поручни лифта, его руки в ярком свете Колодца показались серыми и безжизненными. Найдельман и Бонтьер встали на противоположной стороне площадки. Рабочие строительных бригад издали провожали лифт взглядами.
Найдельман остановил платформу, когда они достигли стофутовой глубины. Все трое ступили на металлическую площадку и вскоре оказались перед отверстием туннеля. Хатч в нерешительности помедлил.
– Иначе не пройти, – сказал Найдельман.
Хатч шагнул в туннель мимо крупного аппарата очистки воздуха. Потолок коридора теперь подпёр ряд металлических пластин, поддерживаемых титановыми домкратами. Ещё несколько шагов по кошмарному проходу – и Хатч очутился у входа в восьмигранный каменный зал, в котором принял смерть Вопнер. Огромная каменная глыба упёрлась в стену и показалась нетронутой – вызывающий холодок памятник программисту и тому смертоносному механизму, что его убил. Два домкрата по-прежнему сидели в трещине, из которой извлекли тело. В ярком свете в глаза бросилось обширное рыжее пятно, покрывающее внутреннюю часть глыбы и стену. Хатч отвёл взгляд.
– Вы же хотели увидеть всё сами, разве нет? – пытливо спросил Найдельман.
Могучим усилием воли взяв себя в руки, Хатч заставил ноги двинуться дальше, мимо камня и пятна крови, к колодцу посередине зала. Железную решётку уже убрали. В непроглядную тьму спускалась верёвочная лестница.
– Мы лишь вчера взялись за изучение боковых туннелей, – объяснил Найдельман. – Когда вернулись сюда, подняли решётку и вычислили, что колодец под ней пересекается с туннелем, ведущим к морю. И затем один из сотрудников нашёл тело мальчика и позвал остальных. Им пришлось пробиться через нечто вроде водонепроницаемой перемычки.
Капитан шагнул к колодцу и добавил:
– Я иду первым.
Он полез вниз и моментально исчез из вида. Хатч выжидал, не ощущая ничего, кроме холодного дыхания стены за спиной. Бонтьер молча взяла его руки в свои.
Несколько минут спустя они услышали зов Найдельмана. Хатч склонился и обхватил свисающие канаты узкой лестницы.
В диаметре колодец едва ли достигал четырёх футов. Хатч продолжил карабкался вниз по лестнице, которая обогнула крупный валун. Добравшись до последней ступеньки, сделал ещё шаг, и нога утонула в дурно пахнущей тине. Он осмотрелся, замирая от ужаса.
Малин очутился в небольшой комнатушке, некогда вырезанной в жёсткой валунной глине. Помещение походило на тесную тюремную камеру, со всех сторон окружённую каменными стенами. Но затем он увидел, что одна из стен не достаёт до пола. В действительности, то, что он посчитал стеной, оказалось массивной гранью обтёсанного камня правильной формы.
Найдельман посветил под глыбу. Там показался отблеск чего-то белого.
В висках застучало. Хатч шагнул ближе и наклонился. Вытащив из-за пояса фонарик, щелчком его включил.
Под камнем оказался скелет, плотно прижатый скалой. Бейсболка с надписью «Ред-Сокс» по-прежнему свисала с черепа, из-под неё торчали пряди коричневых волос. На грудной клетке держалась полусгнившая футболка, ещё ниже – пара потрёпанных хлопчатобумажных шорт. Они всё ещё висели на ремне. Из-под ткани высунулось костяное колено. На правую ногу был надет красный высокий кроссовок, а левая оказалась под камнем и утонула в полужидкой массе.
Одна часть Малина продолжила отвлечённо анализировать обширные переломы рук и ног, выбитые рёбра, раздавленный череп. Джонни – а это мог быть только Джонни – пал жертвой одной из ловушек Макаллана, подобной той, что убила Вопнера. Но без каски, способной замедлить движение камня, смерть пришла намного быстрее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64