Он воздвиг у вокзала здание, которое никто не пропустит: ни стар, ни млад…
Илл что-то шепчет ему на ухо.
Здание, которое посещают, как никакое другое. Ваши родители для нас незабвенны, они символ всех человеческих добродетелей. И наконец, вы, сударыня! Кто не помнит ваших белокурых…
Илл снова шепчет ему что-то на ухо.
…золотых волос, которые так поэтично развевались, когда вы, сударыня, резвились на наших улицах, увы, ставших теперь такими убогими. Уже тогда весь Гюллен был покорен вашим обаянием, и мы все были уверены, что вас ждет головокружительный успех в международном масштабе. (Достает блокнот.) Нет, мы ничего не забыли. До сих пор в нашей гимназии вас ставят в пример. Вы ведь с ранних лет поражали своими познаниями в ботанике и зоологии. И разве это случайно? Врожденная любовь к природе, ко всему живому, беззащитному — вот в чем корень этого. Ваше неизменное стремление к справедливости, ваша страсть творить добро уже тогда вызывали всеобщее восхищение.
Бурные аплодисменты.
Ведь это наша Клерхен тратила с трудом заработанные карманные деньги на покупку картошки для бедной вдовы, которой грозила голодная смерть!
Бурные аплодисменты.
Милостивая государыня! Дорогие граждане города Гюллена! Нежные семена дали ростки, златовласая озорница превратилась в прекрасную даму, которая осыпает благодеяниями все страждущее человечество. Вспомните о том, что ею сделано для общества: тут и убежище для молодых матерей, и бесплатный суп для бедняков, тут и помощь художникам, и ясли для малюток. Я хочу от души приветствовать любимую дочь Гюллена, которую мы вновь обрели под родным кровом. Ура! Ура! Ура!
Аплодисменты.
Клара Цаханассьян (встает) . Бургомистр! Граждане Гюллена! Меня глубоко тронуло, что мой приезд вас так бескорыстно обрадовал. Скажу вам правду — я вовсе не была такой, какой изобразил меня в своей речи бургомистр. В школе меня часто пороли, а картофель для вдовы Болл я и не думала покупать, мы крали его с Иллом вовсе не потому, что я хотела спасти эту старую сводню от голода. Мне надо было, чтобы она пускала нас с Иллом в свою кровать, где было куда приятнее, чем в Петеровом сарае или в Конрадовом лесу. Но все же я готова внести свой вклад в вашу радость: я решила подарить Гюллену миллиард. Пятьсот миллионов городу и пятьсот миллионов разделить между всеми жителями.
Мертвая тишина.
Бургомистр (заикаясь) . Миллиард?
Общее оцепенение продолжается.
Клара Цаханассьян . При одном условии…
Необузданное ликование охватывает всех присутствующих.
Одни вскакивают на стулья, другие пускаются в пляс. Гимнаст принимается делать свои упражнения и т.д. и т.п.
Илл (в восторге бьет себя в грудь) . Клара! Золото! Чудо! Помереть можно! Моя колдунья! (Целует ее) .
Бургомистр . Сударыня, вы сказали: при одном условии. Могу я осведомиться, что это за условие?
Клара Цаханассьян . Сейчас скажу. Я даю вам миллиард в обмен на правосудие.
Мертвая тишина.
Бургомистр . Как это понимать, сударыня?
Клара Цаханассьян . Так, как я сказала.
Бургомистр . Но ведь правосудие не продается.
Клара Цаханассьян . Все продается.
Бургомистр . Я все-таки ничего не понимаю…
Клара Цаханассьян . Выйди вперед, Боби.
Выходит дворецкий, останавливается в центре между столами и снимает черные очки.
Дворецкий . Не знаю, сумеет ли кто-нибудь из вас меня узнать?
Учитель . Окружной судья Хофер?
Дворецкий . Правильно. Сорок пять лет назад я был судьей города Гюллена, а потом служил в апелляционном суде Каффигена до тех пор, пока четверть века назад госпожа Цаханассьян не предложила мне стать ее дворецким. Может, для человека с университетским образованием это несколько странная карьера, но мне было предложено такое фантастическое жалованье…
Клара Цаханассьян . Ближе к делу, Боби.
Дворецкий . Как вы слышали, госпожа Цаханассьян дает вам миллиард и требует за это правосудия. Другими словами, госпожа Клара Цаханассьян заплатит миллиард за то, чтобы вы осудили беззаконие, которое было учинено здесь, в Гюллене. Могу я попросить сюда господина Илла?
Илл (встает бледный, испуганный и удивленный) . Что вам от меня нужно?
Дворецкий . Прошу вас подойти сюда, господин Илл.
Илл . Пожалуйста. (Подходит с натянутой улыбкой, пожимает плечами)
Дворецкий Дело было в тысяча девятьсот десятом году. Ко мне, тогда судье города Гюллена, поступил иск о признании отцовства. Клара Вешер, как в девичестве звали госпожу Клару Цаханассьян, предъявила иск о признании господина Илла отцом своего внебрачного ребенка.
Илл молчит.
Вы, господин Илл, отрицали свое отцовство. И привели в суд двух свидетелей.
Илл . Нашли что вспомнить. Молодо-зелено…
Клара Цаханассьян . Тоби и Роби, приведите Коби и Лоби.
Громилы, жуя резинку, выводят на середину сцены двух слепцов.
Оба слепца . Мы тут как тут! Мы тут как тут!
Дворецкий . Узнаете ли вы этих людей, господин Илл?
Илл молчит.
Оба слепца . Мы Коби и Лоби. Мы Коби и Лоби.
Илл . Я их не знаю.
Оба слепца . Мы очень изменились. Мы очень изменились.
Дворецкий . Назовите свои имена.
Первый слепец . Якоб Хюнлейн. Якоб Хюнлейн.
Второй слепец . Людвиг Шпар. Людвиг Шпар.
Дворецкий . Ну так как же, господин Илл?
Илл . Я их не знаю.
Дворецкий . Якоб Хюнлейн и Людвиг Шпар, узнаете ли вы господина Илла?
Оба слепца . Мы слепые. Мы слепые.
Дворецкий . Узнаете ли вы его по голосу?
Оба слепца . Мы узнаем его голос. Мы узнаем его голос.
Дворецкий . В тысяча девятьсот десятом году я был судьей, а вы — свидетелями. Что вы показали тогда под присягой в суде Гюллена?
Оба слепца . Что мы спали с Кларой. Что мы оба спали с Кларой.
Дворецкий . В этом вы присягнули передо мной, перед судом, перед Богом. Это была правда?
Оба слепца . Мы дали ложную присягу. Мы дали ложную присягу.
Дворецкий . Почему вы солгали, Людвиг Шпар и Якоб Хюнлейн?
Оба слепца . Нас подкупил Илл. Нас подкупил Илл.
Дворецкий . Чем?
Оба слепца . Литром водки. Литром водки.
Клара Цаханассьян . Расскажите же, Коби и Лоби, что я с вами сделала?
Дворецкий . Расскажите.
Оба слепца . Дама приказала нас разыскать. Дама приказала нас разыскать.
Дворецкий . Верно. Клара Цаханассьян приказала их искать. По всему свету. Они эмигрировали: Якоб Хюнлейн в Канаду, а Людвиг Шпар в Австралию. Но она их нашла. Что же она с вами сделала?
Оба слепца . Она отдала нас Тоби и Роби. Она отдала нас Тоби и Роби.
Дворецкий . Что с вами сделали Тоби и Роби?
Оба слепца . Кастрировали и ослепили. Кастрировали и ослепили.
Дворецкий . Таково это дело: перед вами — судья, ответчик, два лжесвидетеля и судебная ошибка, совершенная в тысяча девятьсот десятом году. Я правильно все осветил, истица?
Клара Цаханассьян (встает) . Да.
Илл (топает ногой) . Но срок давности миновал, все это было в незапамятные времена. Старая дурацкая история.
Дворецкий . Что стало с вашим ребенком, истица?
Клара Цаханассьян (тихо) . Он прожил всего год.
Дворецкий . А с вами?
Клара Цаханассьян . Я стала проституткой.
Дворецкий . Почему?
Клара Цаханассьян . Меня обрек на это суд.
Дворецкий . И теперь вы требуете, чтобы свершилось правосудие?
Клара Цаханассьян . Да. Теперь мне это по средствам. Город Гюллен получит миллиард, если кто-нибудь убьет Альфреда Илла.
Мертвая тишина. Жена Илла бросается к мужу и обнимает его.
Госпожа Илл . Фреди!
Илл . Как ты можешь этого требовать, моя колдунья? Ведь позади такая длинная жизнь…
Клара Цаханассьян . Жизнь позади длинная, но я ничего не забыла. Ни Конрадова леса, ни Петерова сарая, ни кровати вдовы Болл, ни твоего предательства. Мы уже старики, ты опустился, а меня искромсали хирурги. И теперь я хочу свести с тобой счеты, ты сам выбрал свой путь, а я свой не выбирала. Только что, сидя в лесу, где прошла наша юность, ты хотел вернуть прошлое. Ну вот, я его возвращаю тебе, но требую правосудия — правосудия в обмен на миллиард.
Бургомистр (встает бледный, с достоинством) . Госпожа Цаханассьян! Мы пока еще живем в Европе, и мы христиане. От имени города Гюллена и во имя гуманизма я отвергаю ваше предложение. Лучше быть нищим, чем палачом.
Бурные аплодисменты.
Клара Цаханассьян . Я подожду.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Все тот же городишко. В глубине фасад гостиницы «Золотой апостол» с обшарпанной лепниной в стиле модерн. Балкон. Справа — вывеска «Альфред Илл. Магазин». Под вывеской — грязный прилавок, за ним полки, забитые всяким хламом. Когда кто-нибудь входит в условно обозначенную дверь, тонко звенит колокольчик. Налево вывеска: «Полиция». Под ней дощатый стол, на нем телефон. Два стула. Утро. Роби и Тоби, как всегда жуя резинку, проносят через сцену в гостиницу траурные венки и букеты.
Илл следит за ними через окно своей лавчонки. Его дочь подметает пол. Сын закуривает сигару.
Илл . Опять венки.
Сын . Каждый день они их таскают с вокзала.
Илл . Украшают пустой гроб в «Золотом апостоле».
Сын . Пугают, а никому не страшно.
Илл . Весь город за меня.
Сын закуривает.
Мать придет завтракать?
Дочь . Нет. Она устала.
Илл . Хорошая мать вам досталась, детки. Ей-богу. Должен вам это сказать. Хорошая мать. Пусть побудет одна, пусть передохнет. А мы позавтракаем втроем. Давно мы этого не делали. Я зажарю яичницу и открою коробку американской ветчины. Закатим княжеский пир. Совсем как в те счастливые годы, когда у нас в городе процветало «Место под солнцем».
Сын . Ты меня извини. (Тушит сигарету.)
Илл . Не хочешь с нами поесть, Карл?
Сын . Схожу на вокзал. Там заболел носильщик. Может, им понадобится замена.
Илл . Ну, таскать тяжести в такой зной — разве это занятие для моего сына?
Сын . Лучше хоть такая работа, чем никакой! (Уходит.)
Дочь (встает) . И я пойду, отец.
Илл . И ты? Так-так. А куда ты пойдешь, разрешите спросить?
Дочь . На биржу труда. Может, найдется хоть какое-нибудь место. (Уходит) .
Илл растроган. Он вытаскивает платок и сморкается.
Илл . Прекрасные дети. Завидные дети.
С балкона гостиницы доносятся звуки гитары.
Голос Клары Цаханассьян . Дай-ка мою левую ногу, Боби.
Голос дворецкого . Никак не найду.
Голос Клары Цаханассьян . Да она там, на комоде, за флердоранжем.
К Иллу входит покупатель — первый.
Илл . Доброе утро, Хофбауэр.
Первый . Пачку сигарет.
Илл . Как всегда?
Первый . Нет, не эту, а вон ту, зеленую.
Илл . Она дороже.
Первый . Запишите за мной.
Илл . Ладно, Хофбауэр. Для вас… ведь мы должны поддерживать друг друга.
Первый . Там кто-то играет на гитаре.
Илл . Бандит из Синг-Синга.
Из гостиницы выходят слепцы. Они несут удочки и прочую рыболовную снасть.
Оба слепца . С добрым утром, Альфред! С добрым утром!
Илл . Пошли вы ко всем чертям!
Оба слепца . Мы идем ловить рыбку. Мы идем ловить рыбку. (Уходят налево.)
Первый . Они пошли к ручейку.
Илл . Со снастью ее седьмого мужа.
Первый . Говорят, его табачные плантации ухнули.
Илл . Их тоже зацапала миллиардерша.
Первый . Зато и закатит же она пышную свадьбу со своим восьмым! Вчера была помолвка.
На балконе гостиницы появляется Клара Цаханассьян в утреннем туалете. Она пробует, как движется правая рука и левая нога. Слышны звуки гитары, которая сопровождает все сцены на балконе: как при оперном речитативе мелодии зависят от текста — иногда играют вальс, иногда отрывки из различных национальных гимнов и т.п.
Клара Цаханассьян . Ну вот, теперь меня опять свинтили. А ну-ка, армянскую, Роби.
Звучит гитара.
Эту песню так любил мой первый муж. Вечно требовал, чтобы ее играли. Каждое утро. Он был классический мужчина — этот старый финансист со всеми его бессчетными танкерами, скаковыми лошадьми и миллиардами. За него хоть имело смысл выйти замуж. И какой прекрасный наставник… во всех этих… танцах, какой только он не знал чертовщины! Я у него полный курс прошла.
Две женщины с посудой для молока подходят к прилавку Илла.
Первая женщина . Молока, господин Илл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
Илл что-то шепчет ему на ухо.
Здание, которое посещают, как никакое другое. Ваши родители для нас незабвенны, они символ всех человеческих добродетелей. И наконец, вы, сударыня! Кто не помнит ваших белокурых…
Илл снова шепчет ему что-то на ухо.
…золотых волос, которые так поэтично развевались, когда вы, сударыня, резвились на наших улицах, увы, ставших теперь такими убогими. Уже тогда весь Гюллен был покорен вашим обаянием, и мы все были уверены, что вас ждет головокружительный успех в международном масштабе. (Достает блокнот.) Нет, мы ничего не забыли. До сих пор в нашей гимназии вас ставят в пример. Вы ведь с ранних лет поражали своими познаниями в ботанике и зоологии. И разве это случайно? Врожденная любовь к природе, ко всему живому, беззащитному — вот в чем корень этого. Ваше неизменное стремление к справедливости, ваша страсть творить добро уже тогда вызывали всеобщее восхищение.
Бурные аплодисменты.
Ведь это наша Клерхен тратила с трудом заработанные карманные деньги на покупку картошки для бедной вдовы, которой грозила голодная смерть!
Бурные аплодисменты.
Милостивая государыня! Дорогие граждане города Гюллена! Нежные семена дали ростки, златовласая озорница превратилась в прекрасную даму, которая осыпает благодеяниями все страждущее человечество. Вспомните о том, что ею сделано для общества: тут и убежище для молодых матерей, и бесплатный суп для бедняков, тут и помощь художникам, и ясли для малюток. Я хочу от души приветствовать любимую дочь Гюллена, которую мы вновь обрели под родным кровом. Ура! Ура! Ура!
Аплодисменты.
Клара Цаханассьян (встает) . Бургомистр! Граждане Гюллена! Меня глубоко тронуло, что мой приезд вас так бескорыстно обрадовал. Скажу вам правду — я вовсе не была такой, какой изобразил меня в своей речи бургомистр. В школе меня часто пороли, а картофель для вдовы Болл я и не думала покупать, мы крали его с Иллом вовсе не потому, что я хотела спасти эту старую сводню от голода. Мне надо было, чтобы она пускала нас с Иллом в свою кровать, где было куда приятнее, чем в Петеровом сарае или в Конрадовом лесу. Но все же я готова внести свой вклад в вашу радость: я решила подарить Гюллену миллиард. Пятьсот миллионов городу и пятьсот миллионов разделить между всеми жителями.
Мертвая тишина.
Бургомистр (заикаясь) . Миллиард?
Общее оцепенение продолжается.
Клара Цаханассьян . При одном условии…
Необузданное ликование охватывает всех присутствующих.
Одни вскакивают на стулья, другие пускаются в пляс. Гимнаст принимается делать свои упражнения и т.д. и т.п.
Илл (в восторге бьет себя в грудь) . Клара! Золото! Чудо! Помереть можно! Моя колдунья! (Целует ее) .
Бургомистр . Сударыня, вы сказали: при одном условии. Могу я осведомиться, что это за условие?
Клара Цаханассьян . Сейчас скажу. Я даю вам миллиард в обмен на правосудие.
Мертвая тишина.
Бургомистр . Как это понимать, сударыня?
Клара Цаханассьян . Так, как я сказала.
Бургомистр . Но ведь правосудие не продается.
Клара Цаханассьян . Все продается.
Бургомистр . Я все-таки ничего не понимаю…
Клара Цаханассьян . Выйди вперед, Боби.
Выходит дворецкий, останавливается в центре между столами и снимает черные очки.
Дворецкий . Не знаю, сумеет ли кто-нибудь из вас меня узнать?
Учитель . Окружной судья Хофер?
Дворецкий . Правильно. Сорок пять лет назад я был судьей города Гюллена, а потом служил в апелляционном суде Каффигена до тех пор, пока четверть века назад госпожа Цаханассьян не предложила мне стать ее дворецким. Может, для человека с университетским образованием это несколько странная карьера, но мне было предложено такое фантастическое жалованье…
Клара Цаханассьян . Ближе к делу, Боби.
Дворецкий . Как вы слышали, госпожа Цаханассьян дает вам миллиард и требует за это правосудия. Другими словами, госпожа Клара Цаханассьян заплатит миллиард за то, чтобы вы осудили беззаконие, которое было учинено здесь, в Гюллене. Могу я попросить сюда господина Илла?
Илл (встает бледный, испуганный и удивленный) . Что вам от меня нужно?
Дворецкий . Прошу вас подойти сюда, господин Илл.
Илл . Пожалуйста. (Подходит с натянутой улыбкой, пожимает плечами)
Дворецкий Дело было в тысяча девятьсот десятом году. Ко мне, тогда судье города Гюллена, поступил иск о признании отцовства. Клара Вешер, как в девичестве звали госпожу Клару Цаханассьян, предъявила иск о признании господина Илла отцом своего внебрачного ребенка.
Илл молчит.
Вы, господин Илл, отрицали свое отцовство. И привели в суд двух свидетелей.
Илл . Нашли что вспомнить. Молодо-зелено…
Клара Цаханассьян . Тоби и Роби, приведите Коби и Лоби.
Громилы, жуя резинку, выводят на середину сцены двух слепцов.
Оба слепца . Мы тут как тут! Мы тут как тут!
Дворецкий . Узнаете ли вы этих людей, господин Илл?
Илл молчит.
Оба слепца . Мы Коби и Лоби. Мы Коби и Лоби.
Илл . Я их не знаю.
Оба слепца . Мы очень изменились. Мы очень изменились.
Дворецкий . Назовите свои имена.
Первый слепец . Якоб Хюнлейн. Якоб Хюнлейн.
Второй слепец . Людвиг Шпар. Людвиг Шпар.
Дворецкий . Ну так как же, господин Илл?
Илл . Я их не знаю.
Дворецкий . Якоб Хюнлейн и Людвиг Шпар, узнаете ли вы господина Илла?
Оба слепца . Мы слепые. Мы слепые.
Дворецкий . Узнаете ли вы его по голосу?
Оба слепца . Мы узнаем его голос. Мы узнаем его голос.
Дворецкий . В тысяча девятьсот десятом году я был судьей, а вы — свидетелями. Что вы показали тогда под присягой в суде Гюллена?
Оба слепца . Что мы спали с Кларой. Что мы оба спали с Кларой.
Дворецкий . В этом вы присягнули передо мной, перед судом, перед Богом. Это была правда?
Оба слепца . Мы дали ложную присягу. Мы дали ложную присягу.
Дворецкий . Почему вы солгали, Людвиг Шпар и Якоб Хюнлейн?
Оба слепца . Нас подкупил Илл. Нас подкупил Илл.
Дворецкий . Чем?
Оба слепца . Литром водки. Литром водки.
Клара Цаханассьян . Расскажите же, Коби и Лоби, что я с вами сделала?
Дворецкий . Расскажите.
Оба слепца . Дама приказала нас разыскать. Дама приказала нас разыскать.
Дворецкий . Верно. Клара Цаханассьян приказала их искать. По всему свету. Они эмигрировали: Якоб Хюнлейн в Канаду, а Людвиг Шпар в Австралию. Но она их нашла. Что же она с вами сделала?
Оба слепца . Она отдала нас Тоби и Роби. Она отдала нас Тоби и Роби.
Дворецкий . Что с вами сделали Тоби и Роби?
Оба слепца . Кастрировали и ослепили. Кастрировали и ослепили.
Дворецкий . Таково это дело: перед вами — судья, ответчик, два лжесвидетеля и судебная ошибка, совершенная в тысяча девятьсот десятом году. Я правильно все осветил, истица?
Клара Цаханассьян (встает) . Да.
Илл (топает ногой) . Но срок давности миновал, все это было в незапамятные времена. Старая дурацкая история.
Дворецкий . Что стало с вашим ребенком, истица?
Клара Цаханассьян (тихо) . Он прожил всего год.
Дворецкий . А с вами?
Клара Цаханассьян . Я стала проституткой.
Дворецкий . Почему?
Клара Цаханассьян . Меня обрек на это суд.
Дворецкий . И теперь вы требуете, чтобы свершилось правосудие?
Клара Цаханассьян . Да. Теперь мне это по средствам. Город Гюллен получит миллиард, если кто-нибудь убьет Альфреда Илла.
Мертвая тишина. Жена Илла бросается к мужу и обнимает его.
Госпожа Илл . Фреди!
Илл . Как ты можешь этого требовать, моя колдунья? Ведь позади такая длинная жизнь…
Клара Цаханассьян . Жизнь позади длинная, но я ничего не забыла. Ни Конрадова леса, ни Петерова сарая, ни кровати вдовы Болл, ни твоего предательства. Мы уже старики, ты опустился, а меня искромсали хирурги. И теперь я хочу свести с тобой счеты, ты сам выбрал свой путь, а я свой не выбирала. Только что, сидя в лесу, где прошла наша юность, ты хотел вернуть прошлое. Ну вот, я его возвращаю тебе, но требую правосудия — правосудия в обмен на миллиард.
Бургомистр (встает бледный, с достоинством) . Госпожа Цаханассьян! Мы пока еще живем в Европе, и мы христиане. От имени города Гюллена и во имя гуманизма я отвергаю ваше предложение. Лучше быть нищим, чем палачом.
Бурные аплодисменты.
Клара Цаханассьян . Я подожду.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Все тот же городишко. В глубине фасад гостиницы «Золотой апостол» с обшарпанной лепниной в стиле модерн. Балкон. Справа — вывеска «Альфред Илл. Магазин». Под вывеской — грязный прилавок, за ним полки, забитые всяким хламом. Когда кто-нибудь входит в условно обозначенную дверь, тонко звенит колокольчик. Налево вывеска: «Полиция». Под ней дощатый стол, на нем телефон. Два стула. Утро. Роби и Тоби, как всегда жуя резинку, проносят через сцену в гостиницу траурные венки и букеты.
Илл следит за ними через окно своей лавчонки. Его дочь подметает пол. Сын закуривает сигару.
Илл . Опять венки.
Сын . Каждый день они их таскают с вокзала.
Илл . Украшают пустой гроб в «Золотом апостоле».
Сын . Пугают, а никому не страшно.
Илл . Весь город за меня.
Сын закуривает.
Мать придет завтракать?
Дочь . Нет. Она устала.
Илл . Хорошая мать вам досталась, детки. Ей-богу. Должен вам это сказать. Хорошая мать. Пусть побудет одна, пусть передохнет. А мы позавтракаем втроем. Давно мы этого не делали. Я зажарю яичницу и открою коробку американской ветчины. Закатим княжеский пир. Совсем как в те счастливые годы, когда у нас в городе процветало «Место под солнцем».
Сын . Ты меня извини. (Тушит сигарету.)
Илл . Не хочешь с нами поесть, Карл?
Сын . Схожу на вокзал. Там заболел носильщик. Может, им понадобится замена.
Илл . Ну, таскать тяжести в такой зной — разве это занятие для моего сына?
Сын . Лучше хоть такая работа, чем никакой! (Уходит.)
Дочь (встает) . И я пойду, отец.
Илл . И ты? Так-так. А куда ты пойдешь, разрешите спросить?
Дочь . На биржу труда. Может, найдется хоть какое-нибудь место. (Уходит) .
Илл растроган. Он вытаскивает платок и сморкается.
Илл . Прекрасные дети. Завидные дети.
С балкона гостиницы доносятся звуки гитары.
Голос Клары Цаханассьян . Дай-ка мою левую ногу, Боби.
Голос дворецкого . Никак не найду.
Голос Клары Цаханассьян . Да она там, на комоде, за флердоранжем.
К Иллу входит покупатель — первый.
Илл . Доброе утро, Хофбауэр.
Первый . Пачку сигарет.
Илл . Как всегда?
Первый . Нет, не эту, а вон ту, зеленую.
Илл . Она дороже.
Первый . Запишите за мной.
Илл . Ладно, Хофбауэр. Для вас… ведь мы должны поддерживать друг друга.
Первый . Там кто-то играет на гитаре.
Илл . Бандит из Синг-Синга.
Из гостиницы выходят слепцы. Они несут удочки и прочую рыболовную снасть.
Оба слепца . С добрым утром, Альфред! С добрым утром!
Илл . Пошли вы ко всем чертям!
Оба слепца . Мы идем ловить рыбку. Мы идем ловить рыбку. (Уходят налево.)
Первый . Они пошли к ручейку.
Илл . Со снастью ее седьмого мужа.
Первый . Говорят, его табачные плантации ухнули.
Илл . Их тоже зацапала миллиардерша.
Первый . Зато и закатит же она пышную свадьбу со своим восьмым! Вчера была помолвка.
На балконе гостиницы появляется Клара Цаханассьян в утреннем туалете. Она пробует, как движется правая рука и левая нога. Слышны звуки гитары, которая сопровождает все сцены на балконе: как при оперном речитативе мелодии зависят от текста — иногда играют вальс, иногда отрывки из различных национальных гимнов и т.п.
Клара Цаханассьян . Ну вот, теперь меня опять свинтили. А ну-ка, армянскую, Роби.
Звучит гитара.
Эту песню так любил мой первый муж. Вечно требовал, чтобы ее играли. Каждое утро. Он был классический мужчина — этот старый финансист со всеми его бессчетными танкерами, скаковыми лошадьми и миллиардами. За него хоть имело смысл выйти замуж. И какой прекрасный наставник… во всех этих… танцах, какой только он не знал чертовщины! Я у него полный курс прошла.
Две женщины с посудой для молока подходят к прилавку Илла.
Первая женщина . Молока, господин Илл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12