Двум крейсерам пришлось уходить от мощных фотонных торпед, а два других испытали на себе всю мощь боевых излучателей катера.
Их капитаны в панике докладывали на флагманский линкор, что боевые характеристики противника не соответствуют стандартному вооружению парадных катеров генеральского уровня. Но на флагмане это заметили и без чужой подсказки.
Правда, контр-адмирал, стоявший во главе эскадры, никак не мог понять, в чем тут дело, потому что генерал Забазар, сообщая наверх о бегстве с Рамбияра группы партизан, благоразумно умолчал о некоторых особенностях своего катера, искренне надеясь, что эти особенности не помешают эскадре регулярного моторо-мотогальского флота разнести этот катер на мелкие частицы, по которым ничего нельзя будет определить.
А дело было в том, что стандартное вооружение парадного катера казалось Забазару слишком слабым, и начальник Главного штаба союзнических войск, используя свои более чем обширные связи, самовольно и тайно перевооружил этот катер (равно как и другие челноки, которыми он пользовался) — так что по боевой мощности захваченный партизанами кораблик превосходил даже парадный катер Дважды Генералиссимуса.
Изменивший Всеобщему Побеждателю моторо-мотогал Забатаган даже рычал от восторга, пуляя в разные стороны из всех стволов и демонстрируя удивительную меткость. А тунганцы, половина из которых неожиданно оказалась под его началом, поскольку тех, кто не имел навыков управления звездолетом, посадили к оружейным пультам, то и дело бросали на него сначала изумленные, а потом и восхищенные взгляды.
Пришедший в себя второй линкор успел еще раз ударить по катеру гравитационным тараном, но только с дальнего расстояния, поскольку ближе было не подойти. Пассажиров катера лишь немного тряхнуло, а в следующую секунду указатель мощности энергоисточника пересек контрольную отметку, и Кья-696 скомандовал экстренное погружение.
Уже в гиперпространстве, когда стало ясно, что во второй раз выбить катер из сверхсвета моторо-мотогалам не удастся, старый колдун спросил у Забатагана:
— Там ведь были твои сородичи?
— Да, — ответил моторо-мотогал без тени эмоций.
— И тебе не жалко было их убивать?
По поводу жертв на линкорах и крейсерах можно было сомневаться, но одну канонерку Забатаган точно разнес в пух и прах, и там наверняка погибли все от капитана до последнего матроса.
— Для них величайшее счастье — умереть за Всеобщего Побеждателя, — сказал Забатаган.
— А для тебя? — не унимался волшебник.
— Я отказался от высшего счастья ради благ и удовольствий этого мира, — ответил моторо-мотогал, но колдун, умеющий отличать правду от лжи, сразу понял, что собеседник говорит не то, что думает.
И это насторожило мудрого старика, который прежде не замечал за моторо-мотогалом по имени Забатаган ничего подобного.
26
Легкий крейсер «Лилия Зари» без эксцессов совершил вторую корректировку курса и двигался теперь прямо к точке рандеву, где его ожидала канонерка «Тень Бабочки».
Носитель гена бесстрашия Же Ни Йя, казалось, смирился с этим, хотя и был не в меру напряжен, почти не выходил из каюты и с членами экипажа разговаривал невежливо.
Члены экипажа, однако, старались не грубить ему в ответ, хотя и были по миламанским меркам чересчур раздражительны. По кораблю разнесся слух, что капитан нарушил свое обещание не вести ни за кем индивидуальной слежки, и после взрыва аннигиляционного маяка наблюдение ведется чуть ли не за половиной команды.
Это была неправда. Начальник службы безопасности приставил «хвост» лишь к четырем зачинщикам акции протеста. Но об этом никто не знал, и взбудораженная команда начинала бурлить и закипать.
Все, конечно, понимали, что вражеского агента надо обезвредить как можно скорее, иначе он может натворить неописуемых бед.
Но одно дело — понимать такие элементарные вещи рассудком, и совсем другое — жертвовать ради этого привычным комфортом. Подумать только — некоторым особо стыдливым мужчинам приходилось теперь полностью воздерживаться от вкушения плодов сладострастия. Ведь если даже они сами вне подозрений, микробот наружного наблюдения может быть приставлен к какой-нибудь из партнерш.
Тут уж поневоле станешь раздражительным.
И в довершение всего по крейсеру пошли разговоры, что носитель гена бесстрашия плохо обращается с женщинами. Он взял моду каждой женщине, вошедшей в его каюту, командовать: «Раздевайся!» — и овладевать ими в циничной форме с применением силы и причинением боли сразу по выполнении этого приказания.
Но что самое удивительное, женщины, узнав про такое дело, чуть ли не в очередь выстроились у каюты землянина и ломились в дверь поодиночке и группами.
Увы, все то нисколько не способствовало достижению главной цели и только усугубляло напряженность на корабле.
Чтобы хоть немного приблизиться к решению первоочередной задачи, надо было уговорить Же Ни Йя продолжать сотрудничество, которое заключается вовсе не в том, чтобы давать миламанкам сеансы первобытной любви, а в том, чтобы самому пройти курс комплексной генетической адаптации, который позволит довести биосовместимость земного организма до уровня, приемлемого для скрещивания.
— Ни за что! — неизменно отвечал на все предложения такого рода Же Ни Йя. — Мало того, что вы готовы угробить меня в своих звездных войнах, так еще предлагаете, чтобы я добровольно дал превратить себя в мутанта.
Никакие объяснения в том духе, что он вовсе не превратится в мутанта, а лишь приобретет способность к скрещиванию с миламанами, на Неустроева не действовали.
Конечно, можно было проделать все необходимые процедуры и без согласия Же Ни Йя. Однако это нельзя проделать незаметно. И все может очень плохо кончиться. Землянин попросту откажется участвовать в финальной стадии процесса, и вся работа пойдет насмарку.
В то, что даже в этом крайнем случае сохранится надежда на успех, верили только самые крайние оптимисты. Конечно, существует еще искусственное оплодотворение, но при таком невысоком уровне биосовместимости оно скорее всего не даст результатов.
А времени становилось все меньше, и когда казалось, что его уже нет совсем, один из старших медиков произнес вслух то, о чем многие специалисты знали, но боялись даже подумать.
— Есть еще один вариант. Изменить генотип миламанской женщины. Успех почти гарантирован, но эта женщина практически наверняка лишится способности иметь детей от миламанских мужчин и даже вести полноценную половую жизнь. И я не готов поручиться, что мы сможем потом вернуть ее генотип в исходное состояние. Одну операцию подобного рода женщина скорее всего выдержит, но вторую — вряд ли.
— Мы не можем сделать такую операцию, — категорически заявил другой старший медик. — Это противоречит закону о вивисекциях и закону о генофонде миламанской расы.
— Этим законам противоречит сама затея с геном бесстрашия, заметил первый медик, и его поддержал капитан корабля.
— Хочу напомнить, что законы мирного времени не всегда действуют на борту боевого корабля, — сказал он. — Я, как капитан крейсера, могу в боевой обстановке приостановить действие любого закона, кроме тех, которые касаются непосредственно боевых действий.
Об одном никто из участников совещания не спорил. Ни у капитана крейсера, ни у самой королевы, ни даже у Господа Бога нет права принудить миламанскую женщину к участию в подобном эксперименте.
Единственное, что мог сделать капитан — это пригласить на совещание младшего офицера Ли Май Лим.
Персонально ей ничего не стали излагать и предлагать. Просто посадили в одно из свободных кресел и продолжили обсуждение проблемы.
Минут через пятнадцать Ли Май Лим вскочила сама и воскликнула в необычайном возбуждении:
— Что же вы раньше молчали? Я хочу, чтобы мне сделали эту операцию немедленно.
— Но после операции ты не сможешь иметь нормального потомства и нормальных половых сношений с миламанами, — предостерег ее старший из медиков, опасаясь, что Ли Май Лим не все поняла.
— Но я смогу иметь детей от носителя гена бесстрашия? — уточнила Ли Май Лим.
— Одного — почти наверняка. Но это может быть опасно само по себе. Противоестественные генетические изменения могут дать непредсказуемый результат. Нельзя ручаться, что развитие инфанта пойдет по обычному пути. Нельзя исключить вероятности тяжелых осложнений, которые могут даже привести к смерти.
— Моей или ребенка?
— Очень может быть, что придется выбирать.
— Если вы готовы сделать выбор в пользу ребенка, я согласна.
Однако медики колебались, и на этом совещании не было принято никакого конкретного решения.
Ли Май Лим пришлось еще два дня доставать медиков, убеждая их, что она действительно согласна на генетическую коррекцию и если даже будет потом об этом жалеть, то упрекать станет только себя.
Медики пугали девушку мутациями, изменением внешнего облика, осложнениями, болезнями и смертью в мучениях, но она была непреклонна. И на третий день специалисты сдались.
Они решились подсадить в организм Ли Май Лим вирус генетической коррекции, который в считанные дни изменит ее генотип, максимально сблизив его с генотипом гуманоидов вида Homo sapiens. Это не превратит Ли Май Лим в человеческую самку — такое превращение не имело бы смысла. Но и полноценной миламанкой она тоже больше не будет.
И главный риск состоит в том, что она может быстро утратить способность к деторождению вообще. Земной и миламанский способы размножения очень сильно отличаются друг от друга и внутренние органы, отвечающие за эту сферу, также весьма различны. И компьютер предсказывает 50?процентную вероятность того, что миламанские органы у Ли Май Лим после генетического вмешательства атрофируются, а человеческие не разовьются.
Но даже это не испугало Ли Май Лим. Она только спросила:
— Первый инфант родится наверняка?
— Скорее всего да. Стопроцентной гарантии дать нельзя, но мы почти уверены в этом.
— Тогда я готова.
И операция началась. Она ничем не напоминала хирургическое вмешательство — даже такое чистое и бескровное, какое практикуют миламаны, использующие лазерные скальпели и регенераторы тканей. Всего несколько безболезненных инъекций.
Правда, без наркоза не обошлось. Уже через несколько минут после инъекций тело Ли Май Лим забилось в жутких судорогах, и если бы не наркоз, то мучения были бы невыносимы.
Однако глубокий сон избавил ее от страданий, а проснулась Ли Май Лим только через три дня, когда все самое страшное было уже позади. Правда, чувствовала она себя отвратительно, а до прихода в точку рандеву оставались всего одни сутки.
Эти сутки еще не истекли, когда врачи сообщили одновременно капитану и Ли Май Лим, что биосовместимость ее яйцеклеток со сперматозоидами землянина достигла максимального уровня. Если зачатие не удастся совершить сейчас, то это не получится никогда.
И тогда Ли Май Лим пришла к носителю гена бесстрашия и сказала:
— Я хочу родить от тебя ребенка. Может быть, после этого у меня не будет детей, может быть, я даже умру, но если мой ребенок унаследует от тебя ген бесстрашия, то я умру счастливой. Пожалуйста, не лишай меня этого счастья.
Неустроев нашел, что речь ее прозвучала чересчур патетически, но ничего по этому поводу не сказал. Только спросил:
— А почему ты так уверена, что на этот раз у тебя получится? И чего это ты вдруг заговорила о смерти?
— Потому что я больше не миламанка. Я монстр, который создан специально для того, чтобы родить от тебя ребенка.
Говоря это, Ли Май Лим раздевалась, не ожидая напоминаний, и когда она предстала перед Неустроевым нагой, он, придирчиво оглядев ее с ног до головы, не нашел лучших слов, чем банальное:
— Надо сказать, ты очень привлекательный монстр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52