Слабое зеленоватое свечение проникало через Джеркино туловище, как через запотевшее стекло, и только кости в какой-то мере задерживали его. Это и были удивительные икс-лучи, названные по имени открывшего их немецкого ученого Рентгена – рентгеновскими, столь необходимые ныне в медицине, с помощью которых распознаются многие болезни.
Леонид Иванович слегка передвигал дощечку. Он просматривал желудок собаки. Попросив меня подержать одну ручку, он свободной рукой помял Джеркин живот. Кончив исследование, скомандовал:
– Свет!
Щелкнуло. Зеленое световое пятно исчезло, комната осветилась. Джери спрыгнул со стола. Доктор сказал:
– В желудке инородных тел нет. Нужно показаться терапевту.
Леонид Иванович был настолько любезен, что сам провел нас по коридору в приемную врача.
Беленькая козочка (еще один пациент!), стоявшая близ дверей со своей хозяйкой, увидев собак, испуганно прижалась к стене. К шерсти ее был прикреплен шнурок от термометра: козе измеряли температуру.
Старенький согнутый доктор, к которому подвел нас Леонид Иванович, сдвинул на лоб очки и опасливо спросил:
– Не укусит?
Вставив себе в уши черные резиновые трубочки, он принялся прослушивать дога, пугливо поглядывая на его серьезную морду.
Выслушав и выстукав Джери, доктор покачал головой и сказал:
– Приведите еще раз. Нужно будет понаблюдать.
В течение шести дней я каждое утро ходил с собаками в поликлинику. Уже после двух посещений они привыкли к этому. Уничтожив утреннюю порцию еды, они садились около меня и ждали, когда наденут на них ошейники. Выбежав за ворота, мои больные сразу направлялись знакомой дорогой к речке, затем через пешеходный мостик и дальше, вдоль по улице, поднимавшейся в гору. У больших деревянных ворот они останавливались и, тычась носами в щель между створками, ждали, когда я догоню их.
Друзей уже знали в поликлинике. Служители встречали нас улыбками:
– А, два приятеля явились!
Дежурный помощник врача, молодой фельдшер, которого все звали просто Сашей, быстро делал Снукки укол, и мы отправлялись обратно.
На шестой день ей сделали сразу два укола: один в левую, другой в правую холку. После этого мы опять показались Леониду Ивановичу. Он осмотрел у Снукки кожу и сказал:
– Ну, кутилизат больше не нужен. Пошло дело на поправку. Недельки через две наведайтесь для проверки.
Кутилизатом он назвал ту желтую жидкость, которую вводили эрдельке под кожу. С ее помощью в организме должен был восстановиться правильный обмен веществ.
Еще раз прослушал Джери старичок терапевт и поставил диагноз:
– Катаральная язва желудка. Я испугался:
– Но это же опасная болезнь! Собака может погибнуть?
– Да, серьезная. Но если вы будете следить, то болезнь не станет прогрессировать и даже заглохнет. Главное – следите за пищей. Больше белков, молочного, меньше грубых кормов, избегайте давать кости. Кости исключаются категорически. В общем, диета. При таких условиях ваш пес будет жить да жить. Кроме того, вот вам еще. – Он протянул мне рецепт. – Будете давать ежедневно по три столовых ложки, на голодный желудок. Возвращаясь домой, я размышлял о том, откуда у моего дога взялась такая серьезная болезнь. И кое-что припомнил.
Давно, когда я впервые привез его домой двухмесячным щенком, все мы обратили внимание на то, что живот у него был непомерно раздут и выглядел переполненным. Несколько суток Джери тогда страдал сильным расстройством желудка.
Потом это прошло, и я не придал этому случаю никакого значения.
Позднее слышал, что подобные заболевания наблюдались у всех щенков Сильвы. Еще позднее выяснилось, что хозяин Сильвы держал собаку исключительно в целях наживы, кормил ее плохо, всякой требухой и мякиной, извлекая барыш из продажи щенков. За это его впоследствии исключили из членов клуба.
От грубой пищи, которую давали щенкам, они уже в раннем возрасте приобретали рахит (был рахит и у Джери) и начинали страдать желудочными болезнями. Тем самым подготовлялась почва и для других заболеваний. Это была одна из главных причин, почему большинство Джеркиных братьев и сестер оказались недоразвиты, очень тщедушны и никогда не участвовали в выставках.
Джери я сумел вырастить сильным и крепким. Внимательный, заботливый уход, хорошее питание и частые прогулки побороли эти ранние недуги. Но хронический катар желудка все же остался, и вот он-то теперь и давал знать о себе. По этой причине теперь мой бедный друг лишался самого большого удовольствия – костей. А я должен был отныне внимательно следить за его пищеварением.
Снукки же провела первые месяцы жизни в питомнике, где собак кормили хорошо, да еще под наблюдением такого опытного специалиста и истинного друга животных, каким был Алексей Викторович. И Снукки обладала превосходным крепким желудком.
Вообще Снукки, на редкость крепкая здоровьем (вот что значили правильное воспитание и уход, которыми она пользовалась со дня рождения, в самый важный период – период формирования организма!). За всю жизнь Снукки ни разу не болела ничем, кроме постоянных – свойственных, как я уже сказал, всем эрделям – раздражений кожи, зуда, иногда переходивших в самую обычную чесотку. Только под старость ее поразил неизлечимый недуг, который и унес нашу любимицу.
По дороге из поликлиники мы зашли в аптеку за лекарством.
– Глюкоза, – прочитал аптекарь рецепт и удивился. – Собаке?! Что, она у вас худосочием страдает? – и с любопытством посмотрел на необыкновенного клиента.
Ежедневно Джери принимал по три ложки прозрачной бесцветной микстуры – натурального виноградного сока.
Дог послушно садился у стола, я раскрывал ему левой рукой пасть (он забавно таращил глаза), а правой вливал в нее ложку лекарства. Джери, чавкая, проглатывал его, вылизывал ложку и получал в качестве вознаграждения лакомство. Лакомство я обязательно давал ему.
Снукки непременно была тут же. Виляла коротеньким хвостиком, умильно заглядывала мне в лицо, как бы тоже выпрашивая лекарства. Приходилось и ей давать «за компанию» маленький кусочек лакомства.
Однако Леонид Иванович поторопился, заявив в отношении Снукки, что пошло на поправку. После некоторого улучшения наступила как бы остановка, выздоровление затягивалось, заболевание приобретало упорный характер. Снукки сделалась мрачной, нервной, у нее постоянно дрожали лапы. Смотреть на это было просто невыносимо. И однажды, глядя, как она раздирает себя, я, не видя другого выхода, решил замотать ее полотенцем: все-таки хоть не будет бередить ранки.
Узнав об этом, Леонид Иванович рассердился и предложил мне немедля убрать это, как он выразился, украшение.
– Но она же опять будет драть себя! – заспорил я.
– Наденьте намордник, – возразил доктор.
– Да у меня его даже в обиходе никогда не было. Собаки очень дисциплинированные.
– И все-таки намордник нужно иметь. Всегда может пригодиться, как, например, в данном случае. Наденьте, наденьте. Купите и наденьте. Вам что, жалко денег?
– Собаку жалко! – сказал я.
Конечно, он был прав: достаточно было вспомнить, как я лечил рану Джери. А у Снукки на спине теперь была та же рана.
– Вы что, не понимаете? – стыдил меня Леонид Иванович. – Такой собаковод, и… вздумали кутать! Наоборот, коже нужен свежий воздух, тогда будет лучше обмен!
Леонид Иванович прописал Снукки «горное солнце» – кварц. Стал водить Снукки на кварц, ради «проминажа» беря и Джери. У нас уж так повелось: куда один – туда и все.
Леонид Иванович любил все делать сам, вникая во всякую мелочь, находя для этого и время и желание, и его белая шапочка постоянно мелькала то в приемном покое, то в процедурных кабинетах, то в операционной. Так было и в описываемом случае. Назначив кварц, Леонид Иванович пошел туда и сам. В кабинете электролечения он, не дожидаясь, пока это сделают другие, включил штепсель.
Под рефлектором вспыхнуло голубое зигзагообразное пламя. Оно слепило глаза, хотя от него не стало светлее в комнате. Вот оно, «горное солнце», покрывающее бронзовым загаром лица альпинистов! Сестра повесила на стенку песочные часы. Десять минут лампа разогревалась. Тем временем Леонид Иванович подал мне две пары темных очков: одну, с длинными завязками, для Снукки, другую, с короткими, для меня. Снукки заупрямилась, когда я стал надевать на нее очки, но потом, повинуясь мне, покорилась необходимости. Под лампой Снукки стояла смирно, лишь слегка дергая кожей на спине.
Ультрафиолетовые лучи, даваемые лампой, едва тепленькие, но, однако, ими легко можно обжечься, объяснил мне Леонид Иванович, с которым мы теперь беседовали запросто, как приятели. Очень важно правильно определить продолжительность экспозиции (опять как в фотографии!): мало дашь – не будет толку, много – сожжешь. В этом отношении лечить животных особенно трудно: масть, длина и густота шерсти – все имеет значение.
Леонид Иванович оказался не только хорошим, заботливым врачом, но и очень общительным человеком. Через него я узнал многое, о чем прежде не имел ни малейшего понятия. «Что бы вы думали, что это?» – спросил он меня как-то, подведя к плоскому ящику, стоявшему на окошке. Ящик был покрыт ровными зелеными всходами. «Проращенный овес! – объяснил он. – Витаминное лечение! Десять квадратных сантиметров такого лекарства могут заменить добрую порцию витаминов и оказать самое чудодейственное влияние на организм!»
Был он человек увлекающийся и очень любил свою профессию. Потому и все разговоры с ним на медицинские темы были интересны и увлекательны. Теперь мне стало известно, что в хороших хозяйствах облучают корма для цыплят, в питомниках практикуют облучение щенков. Это предупреждает рахит. Можно облучить стоялый рыбий жир, и он словно обновится, вновь приобретет целебные свойства.
Леонид Иванович показал мне лампу Баха, с помощью которой можно облучить большую площадь. Ее применяли здесь для лечения крупных животных: коров, лошадей, свиней.
Ну, а как же наша больная, Снукки? Как помог ей кварц?
Не сразу, пришлось ей дать десять сеансов, но и после этого еще нельзя было сказать, достигнут ли желаемый результат.
Авитаминоз лечить очень трудно; а у Снукки он был особенно упорным.
– Каков характер, такова и болезнь! – шутил Леонид Иванович.
Выполняя наказ Леонида Ивановича, я много гулял со Снукки, заставлял ее больше бегать, прыгать. Это был, как мне объяснил доктор, тоже «лечебный фактор».
Наконец болезнь начала уступать нашим соединенным усилиям – Снукки стала поправляться. Она почти совсем перестала чесаться, а вытертые места зарастали нежной пушистой шерсткой.
Постепенно выправлялось и пищеварение Джери. Здесь главным лечебным средством была диета. Дог опять стал съедать свой обычный рацион и быстро входить в тело. Я радовался, глядя на своих повеселевших и поздоровевших друзей. Ничто, казалось, не предвещало новой, куда более страшной беды, которая ждала нас в недалеком будущем.
ДОГИ В УНИВЕРМАГЕ
В жизни моих четвероногих друзей назревали новые значительные события. Клуб продолжал настойчиво разворачивать работу по использованию собак для нужд народного и, в частности, городского хозяйства. Опять не стало хватать собак, хотя теперь их у нас было в несколько раз больше, чем пять лет назад. Вскоре Сергей Александрович предложил мне использовать Джери на охране центрального универмага. Предложение было вполне закономерным. Джери давно закончил учебу на дрессировочной площадке, успешно выдержал испытания и с этого момента считался, выражаясь языком собаководов, «отработанным» псом. В учетном бланке дога, в графе «специальность» было написано: «караульная».
Это было достижение, которым я мог по праву гордиться. Перед испытаниями (а их было несколько) пришлось повторить с «учеником» все пройденные с ним приемы, как и полагается делать накануне серьезного экзамена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Леонид Иванович слегка передвигал дощечку. Он просматривал желудок собаки. Попросив меня подержать одну ручку, он свободной рукой помял Джеркин живот. Кончив исследование, скомандовал:
– Свет!
Щелкнуло. Зеленое световое пятно исчезло, комната осветилась. Джери спрыгнул со стола. Доктор сказал:
– В желудке инородных тел нет. Нужно показаться терапевту.
Леонид Иванович был настолько любезен, что сам провел нас по коридору в приемную врача.
Беленькая козочка (еще один пациент!), стоявшая близ дверей со своей хозяйкой, увидев собак, испуганно прижалась к стене. К шерсти ее был прикреплен шнурок от термометра: козе измеряли температуру.
Старенький согнутый доктор, к которому подвел нас Леонид Иванович, сдвинул на лоб очки и опасливо спросил:
– Не укусит?
Вставив себе в уши черные резиновые трубочки, он принялся прослушивать дога, пугливо поглядывая на его серьезную морду.
Выслушав и выстукав Джери, доктор покачал головой и сказал:
– Приведите еще раз. Нужно будет понаблюдать.
В течение шести дней я каждое утро ходил с собаками в поликлинику. Уже после двух посещений они привыкли к этому. Уничтожив утреннюю порцию еды, они садились около меня и ждали, когда наденут на них ошейники. Выбежав за ворота, мои больные сразу направлялись знакомой дорогой к речке, затем через пешеходный мостик и дальше, вдоль по улице, поднимавшейся в гору. У больших деревянных ворот они останавливались и, тычась носами в щель между створками, ждали, когда я догоню их.
Друзей уже знали в поликлинике. Служители встречали нас улыбками:
– А, два приятеля явились!
Дежурный помощник врача, молодой фельдшер, которого все звали просто Сашей, быстро делал Снукки укол, и мы отправлялись обратно.
На шестой день ей сделали сразу два укола: один в левую, другой в правую холку. После этого мы опять показались Леониду Ивановичу. Он осмотрел у Снукки кожу и сказал:
– Ну, кутилизат больше не нужен. Пошло дело на поправку. Недельки через две наведайтесь для проверки.
Кутилизатом он назвал ту желтую жидкость, которую вводили эрдельке под кожу. С ее помощью в организме должен был восстановиться правильный обмен веществ.
Еще раз прослушал Джери старичок терапевт и поставил диагноз:
– Катаральная язва желудка. Я испугался:
– Но это же опасная болезнь! Собака может погибнуть?
– Да, серьезная. Но если вы будете следить, то болезнь не станет прогрессировать и даже заглохнет. Главное – следите за пищей. Больше белков, молочного, меньше грубых кормов, избегайте давать кости. Кости исключаются категорически. В общем, диета. При таких условиях ваш пес будет жить да жить. Кроме того, вот вам еще. – Он протянул мне рецепт. – Будете давать ежедневно по три столовых ложки, на голодный желудок. Возвращаясь домой, я размышлял о том, откуда у моего дога взялась такая серьезная болезнь. И кое-что припомнил.
Давно, когда я впервые привез его домой двухмесячным щенком, все мы обратили внимание на то, что живот у него был непомерно раздут и выглядел переполненным. Несколько суток Джери тогда страдал сильным расстройством желудка.
Потом это прошло, и я не придал этому случаю никакого значения.
Позднее слышал, что подобные заболевания наблюдались у всех щенков Сильвы. Еще позднее выяснилось, что хозяин Сильвы держал собаку исключительно в целях наживы, кормил ее плохо, всякой требухой и мякиной, извлекая барыш из продажи щенков. За это его впоследствии исключили из членов клуба.
От грубой пищи, которую давали щенкам, они уже в раннем возрасте приобретали рахит (был рахит и у Джери) и начинали страдать желудочными болезнями. Тем самым подготовлялась почва и для других заболеваний. Это была одна из главных причин, почему большинство Джеркиных братьев и сестер оказались недоразвиты, очень тщедушны и никогда не участвовали в выставках.
Джери я сумел вырастить сильным и крепким. Внимательный, заботливый уход, хорошее питание и частые прогулки побороли эти ранние недуги. Но хронический катар желудка все же остался, и вот он-то теперь и давал знать о себе. По этой причине теперь мой бедный друг лишался самого большого удовольствия – костей. А я должен был отныне внимательно следить за его пищеварением.
Снукки же провела первые месяцы жизни в питомнике, где собак кормили хорошо, да еще под наблюдением такого опытного специалиста и истинного друга животных, каким был Алексей Викторович. И Снукки обладала превосходным крепким желудком.
Вообще Снукки, на редкость крепкая здоровьем (вот что значили правильное воспитание и уход, которыми она пользовалась со дня рождения, в самый важный период – период формирования организма!). За всю жизнь Снукки ни разу не болела ничем, кроме постоянных – свойственных, как я уже сказал, всем эрделям – раздражений кожи, зуда, иногда переходивших в самую обычную чесотку. Только под старость ее поразил неизлечимый недуг, который и унес нашу любимицу.
По дороге из поликлиники мы зашли в аптеку за лекарством.
– Глюкоза, – прочитал аптекарь рецепт и удивился. – Собаке?! Что, она у вас худосочием страдает? – и с любопытством посмотрел на необыкновенного клиента.
Ежедневно Джери принимал по три ложки прозрачной бесцветной микстуры – натурального виноградного сока.
Дог послушно садился у стола, я раскрывал ему левой рукой пасть (он забавно таращил глаза), а правой вливал в нее ложку лекарства. Джери, чавкая, проглатывал его, вылизывал ложку и получал в качестве вознаграждения лакомство. Лакомство я обязательно давал ему.
Снукки непременно была тут же. Виляла коротеньким хвостиком, умильно заглядывала мне в лицо, как бы тоже выпрашивая лекарства. Приходилось и ей давать «за компанию» маленький кусочек лакомства.
Однако Леонид Иванович поторопился, заявив в отношении Снукки, что пошло на поправку. После некоторого улучшения наступила как бы остановка, выздоровление затягивалось, заболевание приобретало упорный характер. Снукки сделалась мрачной, нервной, у нее постоянно дрожали лапы. Смотреть на это было просто невыносимо. И однажды, глядя, как она раздирает себя, я, не видя другого выхода, решил замотать ее полотенцем: все-таки хоть не будет бередить ранки.
Узнав об этом, Леонид Иванович рассердился и предложил мне немедля убрать это, как он выразился, украшение.
– Но она же опять будет драть себя! – заспорил я.
– Наденьте намордник, – возразил доктор.
– Да у меня его даже в обиходе никогда не было. Собаки очень дисциплинированные.
– И все-таки намордник нужно иметь. Всегда может пригодиться, как, например, в данном случае. Наденьте, наденьте. Купите и наденьте. Вам что, жалко денег?
– Собаку жалко! – сказал я.
Конечно, он был прав: достаточно было вспомнить, как я лечил рану Джери. А у Снукки на спине теперь была та же рана.
– Вы что, не понимаете? – стыдил меня Леонид Иванович. – Такой собаковод, и… вздумали кутать! Наоборот, коже нужен свежий воздух, тогда будет лучше обмен!
Леонид Иванович прописал Снукки «горное солнце» – кварц. Стал водить Снукки на кварц, ради «проминажа» беря и Джери. У нас уж так повелось: куда один – туда и все.
Леонид Иванович любил все делать сам, вникая во всякую мелочь, находя для этого и время и желание, и его белая шапочка постоянно мелькала то в приемном покое, то в процедурных кабинетах, то в операционной. Так было и в описываемом случае. Назначив кварц, Леонид Иванович пошел туда и сам. В кабинете электролечения он, не дожидаясь, пока это сделают другие, включил штепсель.
Под рефлектором вспыхнуло голубое зигзагообразное пламя. Оно слепило глаза, хотя от него не стало светлее в комнате. Вот оно, «горное солнце», покрывающее бронзовым загаром лица альпинистов! Сестра повесила на стенку песочные часы. Десять минут лампа разогревалась. Тем временем Леонид Иванович подал мне две пары темных очков: одну, с длинными завязками, для Снукки, другую, с короткими, для меня. Снукки заупрямилась, когда я стал надевать на нее очки, но потом, повинуясь мне, покорилась необходимости. Под лампой Снукки стояла смирно, лишь слегка дергая кожей на спине.
Ультрафиолетовые лучи, даваемые лампой, едва тепленькие, но, однако, ими легко можно обжечься, объяснил мне Леонид Иванович, с которым мы теперь беседовали запросто, как приятели. Очень важно правильно определить продолжительность экспозиции (опять как в фотографии!): мало дашь – не будет толку, много – сожжешь. В этом отношении лечить животных особенно трудно: масть, длина и густота шерсти – все имеет значение.
Леонид Иванович оказался не только хорошим, заботливым врачом, но и очень общительным человеком. Через него я узнал многое, о чем прежде не имел ни малейшего понятия. «Что бы вы думали, что это?» – спросил он меня как-то, подведя к плоскому ящику, стоявшему на окошке. Ящик был покрыт ровными зелеными всходами. «Проращенный овес! – объяснил он. – Витаминное лечение! Десять квадратных сантиметров такого лекарства могут заменить добрую порцию витаминов и оказать самое чудодейственное влияние на организм!»
Был он человек увлекающийся и очень любил свою профессию. Потому и все разговоры с ним на медицинские темы были интересны и увлекательны. Теперь мне стало известно, что в хороших хозяйствах облучают корма для цыплят, в питомниках практикуют облучение щенков. Это предупреждает рахит. Можно облучить стоялый рыбий жир, и он словно обновится, вновь приобретет целебные свойства.
Леонид Иванович показал мне лампу Баха, с помощью которой можно облучить большую площадь. Ее применяли здесь для лечения крупных животных: коров, лошадей, свиней.
Ну, а как же наша больная, Снукки? Как помог ей кварц?
Не сразу, пришлось ей дать десять сеансов, но и после этого еще нельзя было сказать, достигнут ли желаемый результат.
Авитаминоз лечить очень трудно; а у Снукки он был особенно упорным.
– Каков характер, такова и болезнь! – шутил Леонид Иванович.
Выполняя наказ Леонида Ивановича, я много гулял со Снукки, заставлял ее больше бегать, прыгать. Это был, как мне объяснил доктор, тоже «лечебный фактор».
Наконец болезнь начала уступать нашим соединенным усилиям – Снукки стала поправляться. Она почти совсем перестала чесаться, а вытертые места зарастали нежной пушистой шерсткой.
Постепенно выправлялось и пищеварение Джери. Здесь главным лечебным средством была диета. Дог опять стал съедать свой обычный рацион и быстро входить в тело. Я радовался, глядя на своих повеселевших и поздоровевших друзей. Ничто, казалось, не предвещало новой, куда более страшной беды, которая ждала нас в недалеком будущем.
ДОГИ В УНИВЕРМАГЕ
В жизни моих четвероногих друзей назревали новые значительные события. Клуб продолжал настойчиво разворачивать работу по использованию собак для нужд народного и, в частности, городского хозяйства. Опять не стало хватать собак, хотя теперь их у нас было в несколько раз больше, чем пять лет назад. Вскоре Сергей Александрович предложил мне использовать Джери на охране центрального универмага. Предложение было вполне закономерным. Джери давно закончил учебу на дрессировочной площадке, успешно выдержал испытания и с этого момента считался, выражаясь языком собаководов, «отработанным» псом. В учетном бланке дога, в графе «специальность» было написано: «караульная».
Это было достижение, которым я мог по праву гордиться. Перед испытаниями (а их было несколько) пришлось повторить с «учеником» все пройденные с ним приемы, как и полагается делать накануне серьезного экзамена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35