Только вот, как на грех, он почему-то никак не мог вспомнить ни одного. Дьявольщина, чертыхнулся Джонни, да если бы я и в самом деле грохнул Луиса, то уж позаботился бы заранее — выбрал бы щелку поукромнее, забился бы в нее и сидел, как таракан... но я не убивал его, и в этом-то вся беда. И вот теперь мне некуда идти.
Кто-то ведь прикончил Луиса. Мне бы узнать, кто он, этот мерзавец. Но как я могу разыскать его, когда чуть ли не все копы нашего города носятся высунув язык, мечтая схватить меня за шкирку?!
А теперь прекрати ныть и постарайся рассуждать хладнокровно, одернул он сам себя. В конце концов, все достаточно просто, разве нет? Все, что мне нужно, это отыскать убийцу Луиса до того, как легавые обнаружат меня самого. Просто, как апельсин!
Просто-то просто, да только я чертовски устал, вздохнул Джонни. Какого черта этот негодяй сказал мне о крысах?! Не мог попридержать свой поганый язык?! Не знал бы, так и спал бы спокойно всю ночь до утра. Да, конечно, спал, хмуро подумал он, а утром проснулся бы без уха! Или с обглоданной шеей.
От одной этой мысли Джонни бросило в дрожь. Он поспешно выбрался из каюты, перепрыгнул через полоску воды, отделяющую катер от берега и вскарабкался на парапет.
Надо попробовать еще раз заглянуть к Синди, вдруг решил он. Может быть, копы устали сидеть в машине и вернулись в участок. А потом... интересно, что подумала Синди, когда он так и не появился? Дьявольщина, ведь она же дала мне ключ, спохватился Джонни, а я им так и не воспользовался. Бедняжка, должно быть, испугалась до смерти — решила, что я валяюсь где-то в канаве с перерезанным горлом.
Джонни понемногу приободрился. Теперь он, по крайней мере, знал, что ему делать. Самое ужасное — мучиться сомнениями, подумал он, шагая в сторону города. Постепенно он немного согрелся, кровь быстрее заструилась по жилам, и даже одеревеневшие руки и ноги уже не торчали в разные стороны, как у Пиноккио. Но голова все еще сильно кружилась, и он понимал, что должен обязательно выспаться. Ладно, не беда, вот доберется до дома Синди, а там выспится на славу! Джонни представил, как согреется в ее объятиях, и у него перехватило дух.
Так, думая о Синди, он торопливо шагал к дому, где она снимала квартиру. Джонни повыше поднял воротник пальто. Сейчас он был даже рад туману — тот, словно верный друг, укрывал его от чужих и враждебных глаз, и Джонни был ему благодарен. Если бы только так не болела рука... если бы он не засыпал на ходу... если бы от голода у него не сводило желудок... если бы... Если бы он только знал, кто же прикончил Луиса!
Свернув на ту улицу, где был ее дом, он внимательно огляделся по сторонам. Ни одной патрульной машины он не заметил. Правда, это ничего не означало. В конце концов, копы могли спрятаться в доме напротив, поджидая, когда он появится. Ну что ж, придется рисковать. Если уж он так позарез им нужен, если они горят желанием сцапать его, не дав даже выспаться, о чем он мечтал сейчас больше всего на свете, что ж, пусть попробуют. Джонни безумно устал убегать. Ему уже было все равно.
Низко опустив голову и спрятав руки в карманах, он двинулся вперед, к ее дому. Оказавшись перед знакомой ему дверью, Джонни даже не потрудился обернуться и посмотреть через плечо. Поднявшись по ступенькам, он толкнул дверь и оказался в холле, потом взобрался на четвертый этаж и остановился. Похоже, никто его не заметил.
Подойдя к квартире, он отыскал в кармане ключ и вставил его в замок. Джонни еще не успел даже повернуть его, как услышал шорох шагов, и из-за двери послышался испуганный голос. Это была Синди.
— Кто это? — спросила она.
— Я, — чуть слышно прошептал он, — Джонни.
Он услышал какой-то неясный шум под дверью, быстро повернул ключ, толкнул дверь и, проскользнув внутрь, поспешно захлопнул ее за собой. Джонни еще успел заметить, как мелькнули длинные, стройные ноги Синди, когда она соскочила с кровати, и вот она уже бежит к нему, обеими руками придерживая распахивающийся воротник пижамы, — испуганная девочка, которую внезапно разбудили, когда она сладко спала. Если бы не очертания пышной груди под тонкой тканью пижамы, не женственные округлости бедер, ее сейчас, сонную, можно было бы принять за девочку-подростка.
Синди с размаху кинулась ему на шею, и Джонни, прислонившись к стене, крепко прижал к себе ее тело, наслаждаясь его ласковым теплом.
— Ох, Джонни, Джонни, я так волновалась!
— Все в порядке, — бормотал он, обнимая ее, чувствуя шелковистую гладкость ее кожи под тканью пижамы. Его ладони ласково гладили ей спину. Из горла Синди вырвался низкий мяукающий звук. Она судорожно сглотнула, и он почувствовал, как все тело ее дрожит. Вдруг она резко отодвинулась и испытующе заглянула ему в глаза. Синди была не накрашена, и в хмуром свете раннего утра ее лицо казалось изможденным и серым. Под глазами залегли синеватые тени. Но взгляд Синди, такой же прямой и чистый, как всегда, казалось, заглядывал ему в душу.
— С тобой все в порядке?
— Да. Только засыпаю на ходу, — ответил он.
— А рука? Как она?
— Неплохо. Болит, дьявол. Но кровь, по крайней мере, не идет.
— Я сейчас тебя перевяжу.
— Не надо. Меня уже перевязали.
— Значит, перевяжу заново, — упрямо сказала она. Голос Синди был немного хриплым со сна. Оба они перешли на шепот: Джонни потому, что слишком устал, чтобы говорить нормально, а она — неосознанно подражая ему или, может быть, потому, что разбуженный человек со сна всегда почему-то шепчет. — Сними пальто, милый.
Джонни скинул пальто, заскрипев зубами от боли, когда нечаянно задел раненую руку.
— Что, так больно?
— Да, чертовски. Да нет, ты не пугайся. Все нормально.
— Пойдем. Тебе надо лечь.
Она потянула его за руку к постели, и Джонни скользнул под одеяло и блаженно вытянулся, наслаждаясь сохранившимся еще теплом ее тела и чувствуя под собой упругий мягкий матрас.
— Господи, как хорошо! — зевая, пробормотал он.
— Что случилось ночью? — спросила она.
Синди направилась в ванную. Джонни сонно следил, как полы широкой пижамной куртки мягко обвивают ее стройные бедра.
— Легавые, — сонно пробормотал он. — Они были внизу.
— Здесь? — поинтересовалась она, открыв дверцу шкафчика, где обычно хранятся лекарства.
— Угу... внизу.
— Но когда я вернулась, их не было. Джонни, я чуть с ума не сошла от страха, когда увидела, что тебя нет. Просто не знала, что и думать.
— Мне удалось переночевать в каком-то брошенном катере на реке. Скажи спасибо Барни — это один из его приятелей привел меня туда.
— Барни Ноулсу?
— Да.
Синди вошла в комнату, держа в руках бинт и бутылочку с йодом. Поставив их на стол, она наклонилась к Джонни и ловко взбила ему подушку под головой. Потом проворно расстегнула рубашку. Но когда она потянула за правый рукав, Джонни не смог сдержать стон.
— Прости, милый, — с раскаянием сказала она.
— Ничего... просто немного больно. Скорее всего, рубашка прилипла к ране.
Ловкие пальчики Синди проворно размотали бинт, и он заметил, как она скривилась от ужаса, увидев рану.
— Джонни... мне кажется, лучше позвать доктора.
— Нет, — помотал он головой.
— Но твоя рука...
— Никаких докторов! Милая, пойми, я не могу рисковать.
Синди, стиснув зубы, молча кивнула. Потом взяла бутылочку с йодом и капнула на рану.
Джонни будто ошпарило кипятком. Издав протяжное «А-а-а!», он дернулся и сразу позеленел. Синди еще раз плеснула на рану йодом и сразу же начала бинтовать. Джонни почувствовал, как тугая повязка стиснула его руку и постепенно боль утихла. Ему сразу стало легче. Под головой у него была мягкая подушка. Мягкая-мягкая...
— Ложись рядом. Я бы хотел уснуть рядом с тобой, — сонно пробормотал он.
— Ладно, — согласилась Синди.
— Ты не возражаешь?
— Нет, — тихо ответила она.
— Знаю, что выгляжу сумасшедшим, но я хочу этого больше всего на свете. Ты понимаешь, Синди?
— Понимаю.
— Синди, на черта тебе этот клуб? Я не хочу, чтобы ты и дальше там работала. Честное слово, не хочу.
— Да, милый, — покорно прошептала она.
Его глаза закрывались сами собой, но Джонни упрямо старался держать их открытыми. Синди стащила с него брюки и натянула одеяло до самого подбородка.
— Синди, ты не поняла. Я не хочу, чтобы ты там работала.
— Потом поговорим, дорогой, — прошептала она.
Скользнув под одеяло, она вытянулась возле него:
— Подними чуть-чуть голову, милый.
Он послушно поднял голову, и она подсунула руку ему под шею. Другой рукой Синди слегка повернула его, и через мгновение он уже уютно устроился в теплой впадинке у нее на плече, чувствуя под щекой ее теплую упругую грудь.
— А теперь спи, — скомандовала Синди. — Спи, Джонни. Вот увидишь — все будет хорошо.
— А если копы...
— Забудь о них. Просто спи, милый. — Синди ласково погладила его по голове.
Джонни чувствовал умиротворяющее тепло ее тела и думал, что вот оно — настоящее счастье.
Он потянулся и поцеловал ее в губы. Ее широко раскрытые глаза приблизились к нему, и Синди крепко поцеловала его в ответ.
Его голова вновь легла к ней на грудь. Она услышала, как через минуту его дыхание стало ровным и спокойным, и поняла, что он провалился в сон. Синди легко поцеловала его в лоб и крепко прижала к себе.
* * *
— Похоже, что, того и гляди, выглянет солнце, — пробурчал патрульный.
— Да. Похоже.
Полицейский умирал со скуки. Вызовов не было, а утро выдалось на редкость спокойным. Такое впечатление, что добрая половина обитателей Гарлема все еще спала мирным сном.
— Нет ничего хуже, чем пасмурный день в Гарлеме, — продолжал коп. — Какого черта, сдается мне, в мире вообще нет ничего паскуднее, чем паскудный пасмурный день в этом проклятом Гарлеме! А ты как думаешь?
— Ну... не знаю.
— Вот в этом-то вся и беда, — вздохнул полицейский. — Ничего-то вы, ребята, не знаете.
Он скорчил недовольную мину и облокотился на стойку бара.
— Если бы я жил в Гарлеме, то можешь прозакладывать свою задницу — я бы все знал, что тут и как. Да какого черта, я и так знаю этот проклятый, Богом забытый район лучше, чем все эти черножопые, что живут здесь, хотя сам и не отсюда!
— Может, и так.
— Черт бы тебя подрал! Я знаю, что говорю. Могу с закрытыми глазами найти, где живет каждая черная шлюха в этом вонючем Гарлеме, и отыскать каждый кабак! Знаю, где все их проклятые тиры. А если хочешь, могу перечислить всех и каждого, кто в этом засранном районе сидит на игле! Да и кто толкает им зелье тоже.
Его собеседник с сомнением покачал головой:
— Интересно, если ты все это знаешь, почему бы не взяться и не очистить эту помойку?
— Ну, скажу тебе, ты, видно, совсем желторотик! Похоже, и понятия не имеешь, как мы работаем.
— Ну... сказать по правде, не совсем.
— Вся загвоздка в том, чтобы отыскать их, — охотно принялся объяснять полицейский. — Если ты знаешь, как их найти, то взять их можно в любую минуту. Нагрянуть как гром с ясного неба, и баста. Но штука в том, что если мы накроем, к примеру, одну забегаловку, то все остальные мигом пронюхают и прикроют лавочку. И что тогда прикажешь делать, как по-твоему?
— Эй, а какая разница? То есть я хочу сказать, раз ты знаешь, где они, но сидишь сложа руки, то какая разница, крутят ли они на всю катушку или прикрылись.
— Нет, ты так ничего и не понял, — терпеливо объяснил патрульный. — Это и есть политика, детка.
— Ах вот оно что? Понимаю...
— Ни черта ты не понимаешь! Думаешь, я имел в виду, что они дают нам на лапу? А вот и нет. Просто мы тут, в Гарлеме, действуем другими методами. Это и есть политика. Ну что, въехал?
— Не совсем.
— Господи, да что с тобой толковать, когда ты ни черта не понимаешь! — с досадой проскрипел коп. Он провел пухлой рукой по лицу и выглянул в окно. — Точно, все, как я и сказал. Вон оно, солнышко! Хороший денек!
— А с утра был не очень-то хорош.
— Не важно. Пасмурно, зато тепло. А туман какой — хоть ножом режь. — Патрульный нахмурился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Кто-то ведь прикончил Луиса. Мне бы узнать, кто он, этот мерзавец. Но как я могу разыскать его, когда чуть ли не все копы нашего города носятся высунув язык, мечтая схватить меня за шкирку?!
А теперь прекрати ныть и постарайся рассуждать хладнокровно, одернул он сам себя. В конце концов, все достаточно просто, разве нет? Все, что мне нужно, это отыскать убийцу Луиса до того, как легавые обнаружат меня самого. Просто, как апельсин!
Просто-то просто, да только я чертовски устал, вздохнул Джонни. Какого черта этот негодяй сказал мне о крысах?! Не мог попридержать свой поганый язык?! Не знал бы, так и спал бы спокойно всю ночь до утра. Да, конечно, спал, хмуро подумал он, а утром проснулся бы без уха! Или с обглоданной шеей.
От одной этой мысли Джонни бросило в дрожь. Он поспешно выбрался из каюты, перепрыгнул через полоску воды, отделяющую катер от берега и вскарабкался на парапет.
Надо попробовать еще раз заглянуть к Синди, вдруг решил он. Может быть, копы устали сидеть в машине и вернулись в участок. А потом... интересно, что подумала Синди, когда он так и не появился? Дьявольщина, ведь она же дала мне ключ, спохватился Джонни, а я им так и не воспользовался. Бедняжка, должно быть, испугалась до смерти — решила, что я валяюсь где-то в канаве с перерезанным горлом.
Джонни понемногу приободрился. Теперь он, по крайней мере, знал, что ему делать. Самое ужасное — мучиться сомнениями, подумал он, шагая в сторону города. Постепенно он немного согрелся, кровь быстрее заструилась по жилам, и даже одеревеневшие руки и ноги уже не торчали в разные стороны, как у Пиноккио. Но голова все еще сильно кружилась, и он понимал, что должен обязательно выспаться. Ладно, не беда, вот доберется до дома Синди, а там выспится на славу! Джонни представил, как согреется в ее объятиях, и у него перехватило дух.
Так, думая о Синди, он торопливо шагал к дому, где она снимала квартиру. Джонни повыше поднял воротник пальто. Сейчас он был даже рад туману — тот, словно верный друг, укрывал его от чужих и враждебных глаз, и Джонни был ему благодарен. Если бы только так не болела рука... если бы он не засыпал на ходу... если бы от голода у него не сводило желудок... если бы... Если бы он только знал, кто же прикончил Луиса!
Свернув на ту улицу, где был ее дом, он внимательно огляделся по сторонам. Ни одной патрульной машины он не заметил. Правда, это ничего не означало. В конце концов, копы могли спрятаться в доме напротив, поджидая, когда он появится. Ну что ж, придется рисковать. Если уж он так позарез им нужен, если они горят желанием сцапать его, не дав даже выспаться, о чем он мечтал сейчас больше всего на свете, что ж, пусть попробуют. Джонни безумно устал убегать. Ему уже было все равно.
Низко опустив голову и спрятав руки в карманах, он двинулся вперед, к ее дому. Оказавшись перед знакомой ему дверью, Джонни даже не потрудился обернуться и посмотреть через плечо. Поднявшись по ступенькам, он толкнул дверь и оказался в холле, потом взобрался на четвертый этаж и остановился. Похоже, никто его не заметил.
Подойдя к квартире, он отыскал в кармане ключ и вставил его в замок. Джонни еще не успел даже повернуть его, как услышал шорох шагов, и из-за двери послышался испуганный голос. Это была Синди.
— Кто это? — спросила она.
— Я, — чуть слышно прошептал он, — Джонни.
Он услышал какой-то неясный шум под дверью, быстро повернул ключ, толкнул дверь и, проскользнув внутрь, поспешно захлопнул ее за собой. Джонни еще успел заметить, как мелькнули длинные, стройные ноги Синди, когда она соскочила с кровати, и вот она уже бежит к нему, обеими руками придерживая распахивающийся воротник пижамы, — испуганная девочка, которую внезапно разбудили, когда она сладко спала. Если бы не очертания пышной груди под тонкой тканью пижамы, не женственные округлости бедер, ее сейчас, сонную, можно было бы принять за девочку-подростка.
Синди с размаху кинулась ему на шею, и Джонни, прислонившись к стене, крепко прижал к себе ее тело, наслаждаясь его ласковым теплом.
— Ох, Джонни, Джонни, я так волновалась!
— Все в порядке, — бормотал он, обнимая ее, чувствуя шелковистую гладкость ее кожи под тканью пижамы. Его ладони ласково гладили ей спину. Из горла Синди вырвался низкий мяукающий звук. Она судорожно сглотнула, и он почувствовал, как все тело ее дрожит. Вдруг она резко отодвинулась и испытующе заглянула ему в глаза. Синди была не накрашена, и в хмуром свете раннего утра ее лицо казалось изможденным и серым. Под глазами залегли синеватые тени. Но взгляд Синди, такой же прямой и чистый, как всегда, казалось, заглядывал ему в душу.
— С тобой все в порядке?
— Да. Только засыпаю на ходу, — ответил он.
— А рука? Как она?
— Неплохо. Болит, дьявол. Но кровь, по крайней мере, не идет.
— Я сейчас тебя перевяжу.
— Не надо. Меня уже перевязали.
— Значит, перевяжу заново, — упрямо сказала она. Голос Синди был немного хриплым со сна. Оба они перешли на шепот: Джонни потому, что слишком устал, чтобы говорить нормально, а она — неосознанно подражая ему или, может быть, потому, что разбуженный человек со сна всегда почему-то шепчет. — Сними пальто, милый.
Джонни скинул пальто, заскрипев зубами от боли, когда нечаянно задел раненую руку.
— Что, так больно?
— Да, чертовски. Да нет, ты не пугайся. Все нормально.
— Пойдем. Тебе надо лечь.
Она потянула его за руку к постели, и Джонни скользнул под одеяло и блаженно вытянулся, наслаждаясь сохранившимся еще теплом ее тела и чувствуя под собой упругий мягкий матрас.
— Господи, как хорошо! — зевая, пробормотал он.
— Что случилось ночью? — спросила она.
Синди направилась в ванную. Джонни сонно следил, как полы широкой пижамной куртки мягко обвивают ее стройные бедра.
— Легавые, — сонно пробормотал он. — Они были внизу.
— Здесь? — поинтересовалась она, открыв дверцу шкафчика, где обычно хранятся лекарства.
— Угу... внизу.
— Но когда я вернулась, их не было. Джонни, я чуть с ума не сошла от страха, когда увидела, что тебя нет. Просто не знала, что и думать.
— Мне удалось переночевать в каком-то брошенном катере на реке. Скажи спасибо Барни — это один из его приятелей привел меня туда.
— Барни Ноулсу?
— Да.
Синди вошла в комнату, держа в руках бинт и бутылочку с йодом. Поставив их на стол, она наклонилась к Джонни и ловко взбила ему подушку под головой. Потом проворно расстегнула рубашку. Но когда она потянула за правый рукав, Джонни не смог сдержать стон.
— Прости, милый, — с раскаянием сказала она.
— Ничего... просто немного больно. Скорее всего, рубашка прилипла к ране.
Ловкие пальчики Синди проворно размотали бинт, и он заметил, как она скривилась от ужаса, увидев рану.
— Джонни... мне кажется, лучше позвать доктора.
— Нет, — помотал он головой.
— Но твоя рука...
— Никаких докторов! Милая, пойми, я не могу рисковать.
Синди, стиснув зубы, молча кивнула. Потом взяла бутылочку с йодом и капнула на рану.
Джонни будто ошпарило кипятком. Издав протяжное «А-а-а!», он дернулся и сразу позеленел. Синди еще раз плеснула на рану йодом и сразу же начала бинтовать. Джонни почувствовал, как тугая повязка стиснула его руку и постепенно боль утихла. Ему сразу стало легче. Под головой у него была мягкая подушка. Мягкая-мягкая...
— Ложись рядом. Я бы хотел уснуть рядом с тобой, — сонно пробормотал он.
— Ладно, — согласилась Синди.
— Ты не возражаешь?
— Нет, — тихо ответила она.
— Знаю, что выгляжу сумасшедшим, но я хочу этого больше всего на свете. Ты понимаешь, Синди?
— Понимаю.
— Синди, на черта тебе этот клуб? Я не хочу, чтобы ты и дальше там работала. Честное слово, не хочу.
— Да, милый, — покорно прошептала она.
Его глаза закрывались сами собой, но Джонни упрямо старался держать их открытыми. Синди стащила с него брюки и натянула одеяло до самого подбородка.
— Синди, ты не поняла. Я не хочу, чтобы ты там работала.
— Потом поговорим, дорогой, — прошептала она.
Скользнув под одеяло, она вытянулась возле него:
— Подними чуть-чуть голову, милый.
Он послушно поднял голову, и она подсунула руку ему под шею. Другой рукой Синди слегка повернула его, и через мгновение он уже уютно устроился в теплой впадинке у нее на плече, чувствуя под щекой ее теплую упругую грудь.
— А теперь спи, — скомандовала Синди. — Спи, Джонни. Вот увидишь — все будет хорошо.
— А если копы...
— Забудь о них. Просто спи, милый. — Синди ласково погладила его по голове.
Джонни чувствовал умиротворяющее тепло ее тела и думал, что вот оно — настоящее счастье.
Он потянулся и поцеловал ее в губы. Ее широко раскрытые глаза приблизились к нему, и Синди крепко поцеловала его в ответ.
Его голова вновь легла к ней на грудь. Она услышала, как через минуту его дыхание стало ровным и спокойным, и поняла, что он провалился в сон. Синди легко поцеловала его в лоб и крепко прижала к себе.
* * *
— Похоже, что, того и гляди, выглянет солнце, — пробурчал патрульный.
— Да. Похоже.
Полицейский умирал со скуки. Вызовов не было, а утро выдалось на редкость спокойным. Такое впечатление, что добрая половина обитателей Гарлема все еще спала мирным сном.
— Нет ничего хуже, чем пасмурный день в Гарлеме, — продолжал коп. — Какого черта, сдается мне, в мире вообще нет ничего паскуднее, чем паскудный пасмурный день в этом проклятом Гарлеме! А ты как думаешь?
— Ну... не знаю.
— Вот в этом-то вся и беда, — вздохнул полицейский. — Ничего-то вы, ребята, не знаете.
Он скорчил недовольную мину и облокотился на стойку бара.
— Если бы я жил в Гарлеме, то можешь прозакладывать свою задницу — я бы все знал, что тут и как. Да какого черта, я и так знаю этот проклятый, Богом забытый район лучше, чем все эти черножопые, что живут здесь, хотя сам и не отсюда!
— Может, и так.
— Черт бы тебя подрал! Я знаю, что говорю. Могу с закрытыми глазами найти, где живет каждая черная шлюха в этом вонючем Гарлеме, и отыскать каждый кабак! Знаю, где все их проклятые тиры. А если хочешь, могу перечислить всех и каждого, кто в этом засранном районе сидит на игле! Да и кто толкает им зелье тоже.
Его собеседник с сомнением покачал головой:
— Интересно, если ты все это знаешь, почему бы не взяться и не очистить эту помойку?
— Ну, скажу тебе, ты, видно, совсем желторотик! Похоже, и понятия не имеешь, как мы работаем.
— Ну... сказать по правде, не совсем.
— Вся загвоздка в том, чтобы отыскать их, — охотно принялся объяснять полицейский. — Если ты знаешь, как их найти, то взять их можно в любую минуту. Нагрянуть как гром с ясного неба, и баста. Но штука в том, что если мы накроем, к примеру, одну забегаловку, то все остальные мигом пронюхают и прикроют лавочку. И что тогда прикажешь делать, как по-твоему?
— Эй, а какая разница? То есть я хочу сказать, раз ты знаешь, где они, но сидишь сложа руки, то какая разница, крутят ли они на всю катушку или прикрылись.
— Нет, ты так ничего и не понял, — терпеливо объяснил патрульный. — Это и есть политика, детка.
— Ах вот оно что? Понимаю...
— Ни черта ты не понимаешь! Думаешь, я имел в виду, что они дают нам на лапу? А вот и нет. Просто мы тут, в Гарлеме, действуем другими методами. Это и есть политика. Ну что, въехал?
— Не совсем.
— Господи, да что с тобой толковать, когда ты ни черта не понимаешь! — с досадой проскрипел коп. Он провел пухлой рукой по лицу и выглянул в окно. — Точно, все, как я и сказал. Вон оно, солнышко! Хороший денек!
— А с утра был не очень-то хорош.
— Не важно. Пасмурно, зато тепло. А туман какой — хоть ножом режь. — Патрульный нахмурился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33