.. а в глубине души никогда не верил, что у меня получится. Никогда не верил!
— Деньжат, что ли, было маловато, а, Хенк?
— Да нет, приятель, деньги-то как раз тут и ни при чем. Нет, Эйб, дружище, есть на свете вещи, которые за деньги не купишь. Так что они тут как раз ни при чем... нет, сэр.
— Тогда что же, Хенк?
— Ну, скажем, для этой сделки не хватало необходимых условий. Любая сделка хороша, когда козыри на руках, а у меня их не было. Вот так, Эйб.
— А теперь... теперь они есть, да?
С губ Хенка сорвался довольный смешок.
— Ха, приятель, ты хочешь знать, есть ли у меня козыри, да? Да, есть! И такие, что тебе и не снились, Эйб! Тебе и не снились!
— Ну что ж, вот и хорошо, — совершенно серьезно кивнул Эйб. — Люблю, когда человеку вдруг повезет! Эх, а я, наверное, так до конца своих дней и буду барменом.
— Может, и будешь. А представится возможность вырваться отсюда, прилетит твоя жар-птица — хватай ее за хвост, да не зевай, приятель, — усмехнулся Сэндс. Вытянув вперед руки, он пошевелил пальцами и вдруг стиснул их, будто сжимая чье-то горло. — Вот так, понял?
— И когда же должно выгореть твое дельце? Сегодня?
— Да, — задумчиво сказал Сэндс. — Да, сегодня, — и вдруг улыбнулся. — И знаешь, Эйб? Я просто счастлив... по-настоящему счастлив, приятель!
— Что ж, — рассудительно проговорил Эйб, — это здорово, когда человеку нравится его работа.
— О Боже, о чем это ты, старина? Кто сказал, что это связано с работой? Да пропади она пропадом, в самом деле! — Сэндс снова хихикнул, и Эйб вопросительно покосился в его сторону. — Кстати, не знаешь, который час?
Эйб взглянул на часы.
— Почти половина второго, — ответил он.
— Мой человек, наверное, уже вернулся, — пробормотал Сэндс. — Пора бежать. Не то, чего доброго, еще упустишь свою жар-птицу! — и ожесточенно замотал головой. — После того, как я ждал столько лет?! Ни за что! — Швырнув на стойку монеты, он соскользнул с высокого табурета. — Пока, Эйб, старина. Скоро увидимся.
Эйб с улыбкой помахал в ответ:
— Удачи тебе, парень!
Выйдя из бара, Сэндс двинулся по улице, миновав примыкавшую к нему церковь. Проходя мимо, он слышал голоса прихожан, хором читавших молитву. По губам его скользнула усмешка. Молитесь, молитесь, подумал он, хоть лбы себе расшибите, вряд ли ваши молитвы помогут Синди!
Он шел быстрым шагом, наслаждаясь не по-осеннему теплым днем, предвкушая удовольствие, которое его ожидало. В это время улицы кишели людьми, и Сэндс провожал взглядом проходивших мимо девушек и молодых женщин и, сам того не замечая, улыбался, потому что в каждой из них ему виделась Синди. Для него будто снова наступила весна. Сэндса переполняла страсть к каждой женщине, случайно оказавшейся рядом. Сейчас он любил их всех — красивых и не очень. Даже откровенная дурнушка могла бы показаться ему красавицей, потому что у каждой из них было лицо Синди. Да, он любил их всех, видя в каждой какое-то свое, особое очарование, способное вскружить голову любому мужчине.
Поймав себя на этом, он даже слегка удивился — вообще до сих пор он не слишком-то много думал о любви. Она как-то не входила в его планы, и он был достаточно честен с самим собой, чтобы это признать. Собственно, и Синди Мэттьюс он тоже не любил. То, что он испытывал к ней, никак нельзя было назвать столь возвышенным словом, как любовь. Предположи кто-то, что он влюблен, и Сэндс первый смеялся бы до упаду.
Да, конечно, он часто думал о ней. В первый раз он увидел ее, когда Синди была всего лишь долговязым подростком, девочкой, в которой еще только-только пробуждается женственность, ее немного угловатая фигурка еще даже не начала округляться. Сэндс не раз следил, как она идет по улице — уже тогда немного надменная, с высоко вздернутым носом, а едва наметившиеся юные груди упруго колышутся под тонкой тканью блузки. В те времена такие юные девушки еще не носили бюстгальтеры. Да, он уже тогда не мог оторвать от нее глаз, но она была еще так молода, совсем ребенок, а Сэндс не хотел неприятностей.
И вдруг, словно по волшебству, ребенок превратился в женщину. Еще вчера она была девочкой, при одном взгляде на которую Сэндса охватывало умиление, а сегодня это уже была стриптизерша, танцевавшая в клубе «Йэху», и Сэндс каждый вечер ходил полюбоваться, как она раздевается под музыку у всех на глазах. Чего он только не делал, чтобы ей понравиться, — безудержно льстил, заглядывал в глаза, как преданный пес, улыбался... и все было напрасно! Синди не удостаивала его даже взглядом. Она предпочла Джонни Лейна, юного наглеца, любителя всюду совать свой нос. Сколько ему тогда было... двадцать один, двадцать два? Сэндс почувствовал себя оскорбленным. Он так долго, так мучительно желал ее, что это чувство порой превращалось в жгучую ненависть, почти сводя его с ума, и в конце концов Сэндс был уже на грани того, чтобы взять ее силой.
Впрочем, теперь он был уже почти рад, что до этого не дошло. Этот идиот Френки Паркер, сам того не зная, вложил ему в руки заветный золотой ключик и... о, насколько же слаще это будет для него! Спасибо старине Френки, думал Сэндс, мысленно потирая руки, что бы мы делали, если в на свете не было подобных ослов!
Выйдя на Сорок вторую улицу, он повернул налево и прямиком направился к дому, где жила Синди. Сэндс старался держать себя в руках и не дать кипевшему в нем волнению вырваться наружу; но все было напрасно — слишком долго он ждал этого дня! Толкнув дверь в подъезд, он вдруг почувствовал, что у него подгибаются колени. Поднимаясь по лестнице наверх, он глубоко и трудно дышал, хватая воздух открытым ртом, и при этом знал, что лестница тут вовсе ни при чем. Слава Богу, ждать уже недолго, вдруг подумал он.
Подойдя к двери ее квартиры, он глубоко вздохнул и постучал.
Откуда-то из глубины квартиры послышался шорох одежды, и Сэндс поймал себя на том, что невольно пытается угадать, что за платье на ней надето. Это давно уже превратилось для него в своего рода игру, вроде как для любого другого — прогулка по Маркет, только еще лучше. Ведь ему ничего не приходилось платить, да и Синди была куда красивее любой, самой изысканной шлюхи с Маркет-Плейс.
— Кто там? — спросила она из-за запертой двери.
— Это я, — ответил он, — Хенк!
— О! — В голосе ее звучало явное разочарование, и он почувствовал укол ревности. Подлая шлюха наверняка поджидала Джонни! А Джонни-то ушел! Он вспомнил, как прятался внизу, дожидаясь, пока тот уйдет, и только потом позволил себе пройтись, чтобы выпить стаканчик в баре. Да, Джонни ушел, и они остались вдвоем, он и Синди, да еще волнующая тайна, которую знал он один, — его козырный туз!
— Что тебе нужно, Хенк? — спросила Синди.
— У меня для тебя новость, Синди, — ответил он. Только осторожнее, старина, одернул он себя. Не спугни ее! И не скинь раньше времени своего туза, чтобы не остаться без козырей. Иначе только ты ее и видел!
— Что еще за новость? — подозрительно осведомилась она.
— Бога ради, мы что, так и будем разговаривать через дверь? — возмутился он.
— Ладно, погоди минутку.
Дверь немного приоткрылась, и взгляд Сэндса жадно обежал ее с головы до ног. На Синди была простая юбка и голубенькая блузка, пуговки на вороте были расстегнуты, приоткрывая нежную шею, и взгляд Сэндса мгновенно устремился вниз, туда, где виднелась упругая грудь девушки. Синди непроизвольно потянулась к вороту блузки и нервно затеребила пуговки, будто этот взгляд обжег ей кожу.
— Ну, в чем дело, Хенк?
— Дай мне войти, Синди. Честное слово, дело слишком важное, чтобы обсуждать его, стоя на пороге!
Недовольная морщинка появилась у нее между бровями. Выглянув в коридор, Синди недовольно проворчала:
— Ладно, только быстро!
— Конечно! — солгал Сэндс. — Конечно! — Проскользнув в комнату, он подошел к столу, снял пальто, перекинул его через спинку стула и уселся.
— Только не пытайся устроиться поудобнее! — напомнила Синди.
— Надо же рассказать тебе, таю почему же не сесть?
— Что за новость?
— Разве ты не хочешь предложить мне чашечку кофе?
— Какие у тебя новости, Хенк?
— Хорошие новости, дорогая, — промурлыкал он, — ты была бы рада их услышать! А теперь подумай, что бы тебе сейчас хотелось узнать больше всего?
— Н-не знаю, — неуверенно протянула она.
— Ну подумай, подумай!
Она недоумевающе уставилась на него. Потом в глазах ее мелькнула искорка понимания, и Сэндс почувствовал, что она начинает догадываться. И к тому же поверила, что он и в самом деле не намерен ей ничего говорить, по крайней мере сейчас. Синди была смышленой девушкой, ей достаточно было только заглянуть ему в глаза, чтобы догадаться об этом. Впрочем, Сэндс заранее знал, что так и будет.
— Не знаю, что за новость ты имеешь в виду, — небрежно сказала она. — О чем ты, Хенк?
— Ах, Синди, крошка, какая ты, право! Совсем не стараешься.
— В чем, наконец, дело, Хенк? Ты собираешься рассказать мне или нет?
— Ну конечно, а как же? Для этого-то я и пришел, Синди, милая , — чтобы рассказать тебе.
— Тогда в чем дело?
— Ну... я же попросил тебя угадать, верно? Разве не так? Вот, а ты не хочешь, даже не пытаешься попробовать!
— Это... это как-то связано с Джонни? — дрогнувшим голосом спросила она.
— Ну вот, наконец-то! Умница Синди, хорошая девочка. Ну вот и угадала. Конечно, это связано с Джонни! Вот и славненько! А как насчет чашечки кофе? Я бы с удовольствием...
— Что с Джонни? Он ранен? Они схватили его?
— Тихо, тихо, радость моя! — захихикал Сэндс. — Не так быстро! Сначала выпьем кофе, а уж потом я, так и быть, решу, что тебе рассказать.
— Да скажи же ты, ради всего святого, он ранен?! Хенк, ты меня слышишь?
— Кофе, — напомнил Сэндс.
— Господи, неужели же ты не понимаешь... — начала она, но, увидев что-то в его лице, тут же осеклась. — Ладно, хорошо. Пусть будет кофе. Сейчас сварю. — Круто повернувшись, она направилась к плите.
Сэндс горящими глазами смотрел, как она шла. Его взгляд будто прилип к узенькой юбке Синди, тесно обтягивавшей круглый задик девушки. В длинном разрезе то и дело мелькали изящные икры, и Сэндс с трудом проглотил вставший в горле комок. Он глаз не мог оторвать от ее ног. На Синди были туфли на высоких каблучках, и у него вдруг пересохло во рту. Сэндс поднял на нее глаза:
— Почему бы тебе не снять туфли?
Синди покосилась на свои туфли, потом чуть прибавила газ под кофейником.
— Чего это ради?
— Мне так больше нравится. Я вообще люблю, когда девушки ходят босиком, особенно когда они у себя дома. — Сэндс помедлил. — Мне всегда казалось, что босые ноги выглядят на редкость сексуально. Ты меня понимаешь, Синди?
Она дунула на спичку и обернулась. Он вгляделся в ее лицо и заметил в нем растерянность и недоумение.
— Нет, — твердо сказала она, — что-то не хочется.
— Ну что ж, милая, если так, конечно. — Сэндс тяжело вздохнул. — Похоже, мне пора бежать, Синди. Куча дел, понимаешь. Да и тебе мешать не хочется.
— Но... ты же сказал, что у тебя какая-то новость!
— Да, конечно. Еще какая! Пальчики оближешь! К тому же я единственный парень в Гарлеме, кто пронюхал об этом! Клево, верно? Одна маленькая пташка прочирикала мне... да, да, о Джонни. А ты будто и не рада! Разве я о многом тебя попросил? Снять туфли, всего-то! А ты посмотрела на меня, будто я червяк какой! Нет, крошка, Хенк Сэндс не дурак и прекрасно понимает, когда ему рады, а когда — нет. Так что извини...
Он сделал уже было движение, чтобы встать, но Синди поспешно остановила его:
— Нет, нет, Хенк, не уходи.
Он замер и молча смотрел, как Синди быстро сбросила одну туфлю, потом другую. Сквозь блестящий нейлон чулок просвечивали накрашенные ноготки, и Сэндс почувствовал, как у него опять начали дрожать руки. До боли стиснув их, так, что побелели костяшки, он положил их на стол перед собой, постаравшись, чтобы она ничего не заметила, и натянуто улыбнулся. Что ж, хоть и маленькая, но победа, злорадно подумал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— Деньжат, что ли, было маловато, а, Хенк?
— Да нет, приятель, деньги-то как раз тут и ни при чем. Нет, Эйб, дружище, есть на свете вещи, которые за деньги не купишь. Так что они тут как раз ни при чем... нет, сэр.
— Тогда что же, Хенк?
— Ну, скажем, для этой сделки не хватало необходимых условий. Любая сделка хороша, когда козыри на руках, а у меня их не было. Вот так, Эйб.
— А теперь... теперь они есть, да?
С губ Хенка сорвался довольный смешок.
— Ха, приятель, ты хочешь знать, есть ли у меня козыри, да? Да, есть! И такие, что тебе и не снились, Эйб! Тебе и не снились!
— Ну что ж, вот и хорошо, — совершенно серьезно кивнул Эйб. — Люблю, когда человеку вдруг повезет! Эх, а я, наверное, так до конца своих дней и буду барменом.
— Может, и будешь. А представится возможность вырваться отсюда, прилетит твоя жар-птица — хватай ее за хвост, да не зевай, приятель, — усмехнулся Сэндс. Вытянув вперед руки, он пошевелил пальцами и вдруг стиснул их, будто сжимая чье-то горло. — Вот так, понял?
— И когда же должно выгореть твое дельце? Сегодня?
— Да, — задумчиво сказал Сэндс. — Да, сегодня, — и вдруг улыбнулся. — И знаешь, Эйб? Я просто счастлив... по-настоящему счастлив, приятель!
— Что ж, — рассудительно проговорил Эйб, — это здорово, когда человеку нравится его работа.
— О Боже, о чем это ты, старина? Кто сказал, что это связано с работой? Да пропади она пропадом, в самом деле! — Сэндс снова хихикнул, и Эйб вопросительно покосился в его сторону. — Кстати, не знаешь, который час?
Эйб взглянул на часы.
— Почти половина второго, — ответил он.
— Мой человек, наверное, уже вернулся, — пробормотал Сэндс. — Пора бежать. Не то, чего доброго, еще упустишь свою жар-птицу! — и ожесточенно замотал головой. — После того, как я ждал столько лет?! Ни за что! — Швырнув на стойку монеты, он соскользнул с высокого табурета. — Пока, Эйб, старина. Скоро увидимся.
Эйб с улыбкой помахал в ответ:
— Удачи тебе, парень!
Выйдя из бара, Сэндс двинулся по улице, миновав примыкавшую к нему церковь. Проходя мимо, он слышал голоса прихожан, хором читавших молитву. По губам его скользнула усмешка. Молитесь, молитесь, подумал он, хоть лбы себе расшибите, вряд ли ваши молитвы помогут Синди!
Он шел быстрым шагом, наслаждаясь не по-осеннему теплым днем, предвкушая удовольствие, которое его ожидало. В это время улицы кишели людьми, и Сэндс провожал взглядом проходивших мимо девушек и молодых женщин и, сам того не замечая, улыбался, потому что в каждой из них ему виделась Синди. Для него будто снова наступила весна. Сэндса переполняла страсть к каждой женщине, случайно оказавшейся рядом. Сейчас он любил их всех — красивых и не очень. Даже откровенная дурнушка могла бы показаться ему красавицей, потому что у каждой из них было лицо Синди. Да, он любил их всех, видя в каждой какое-то свое, особое очарование, способное вскружить голову любому мужчине.
Поймав себя на этом, он даже слегка удивился — вообще до сих пор он не слишком-то много думал о любви. Она как-то не входила в его планы, и он был достаточно честен с самим собой, чтобы это признать. Собственно, и Синди Мэттьюс он тоже не любил. То, что он испытывал к ней, никак нельзя было назвать столь возвышенным словом, как любовь. Предположи кто-то, что он влюблен, и Сэндс первый смеялся бы до упаду.
Да, конечно, он часто думал о ней. В первый раз он увидел ее, когда Синди была всего лишь долговязым подростком, девочкой, в которой еще только-только пробуждается женственность, ее немного угловатая фигурка еще даже не начала округляться. Сэндс не раз следил, как она идет по улице — уже тогда немного надменная, с высоко вздернутым носом, а едва наметившиеся юные груди упруго колышутся под тонкой тканью блузки. В те времена такие юные девушки еще не носили бюстгальтеры. Да, он уже тогда не мог оторвать от нее глаз, но она была еще так молода, совсем ребенок, а Сэндс не хотел неприятностей.
И вдруг, словно по волшебству, ребенок превратился в женщину. Еще вчера она была девочкой, при одном взгляде на которую Сэндса охватывало умиление, а сегодня это уже была стриптизерша, танцевавшая в клубе «Йэху», и Сэндс каждый вечер ходил полюбоваться, как она раздевается под музыку у всех на глазах. Чего он только не делал, чтобы ей понравиться, — безудержно льстил, заглядывал в глаза, как преданный пес, улыбался... и все было напрасно! Синди не удостаивала его даже взглядом. Она предпочла Джонни Лейна, юного наглеца, любителя всюду совать свой нос. Сколько ему тогда было... двадцать один, двадцать два? Сэндс почувствовал себя оскорбленным. Он так долго, так мучительно желал ее, что это чувство порой превращалось в жгучую ненависть, почти сводя его с ума, и в конце концов Сэндс был уже на грани того, чтобы взять ее силой.
Впрочем, теперь он был уже почти рад, что до этого не дошло. Этот идиот Френки Паркер, сам того не зная, вложил ему в руки заветный золотой ключик и... о, насколько же слаще это будет для него! Спасибо старине Френки, думал Сэндс, мысленно потирая руки, что бы мы делали, если в на свете не было подобных ослов!
Выйдя на Сорок вторую улицу, он повернул налево и прямиком направился к дому, где жила Синди. Сэндс старался держать себя в руках и не дать кипевшему в нем волнению вырваться наружу; но все было напрасно — слишком долго он ждал этого дня! Толкнув дверь в подъезд, он вдруг почувствовал, что у него подгибаются колени. Поднимаясь по лестнице наверх, он глубоко и трудно дышал, хватая воздух открытым ртом, и при этом знал, что лестница тут вовсе ни при чем. Слава Богу, ждать уже недолго, вдруг подумал он.
Подойдя к двери ее квартиры, он глубоко вздохнул и постучал.
Откуда-то из глубины квартиры послышался шорох одежды, и Сэндс поймал себя на том, что невольно пытается угадать, что за платье на ней надето. Это давно уже превратилось для него в своего рода игру, вроде как для любого другого — прогулка по Маркет, только еще лучше. Ведь ему ничего не приходилось платить, да и Синди была куда красивее любой, самой изысканной шлюхи с Маркет-Плейс.
— Кто там? — спросила она из-за запертой двери.
— Это я, — ответил он, — Хенк!
— О! — В голосе ее звучало явное разочарование, и он почувствовал укол ревности. Подлая шлюха наверняка поджидала Джонни! А Джонни-то ушел! Он вспомнил, как прятался внизу, дожидаясь, пока тот уйдет, и только потом позволил себе пройтись, чтобы выпить стаканчик в баре. Да, Джонни ушел, и они остались вдвоем, он и Синди, да еще волнующая тайна, которую знал он один, — его козырный туз!
— Что тебе нужно, Хенк? — спросила Синди.
— У меня для тебя новость, Синди, — ответил он. Только осторожнее, старина, одернул он себя. Не спугни ее! И не скинь раньше времени своего туза, чтобы не остаться без козырей. Иначе только ты ее и видел!
— Что еще за новость? — подозрительно осведомилась она.
— Бога ради, мы что, так и будем разговаривать через дверь? — возмутился он.
— Ладно, погоди минутку.
Дверь немного приоткрылась, и взгляд Сэндса жадно обежал ее с головы до ног. На Синди была простая юбка и голубенькая блузка, пуговки на вороте были расстегнуты, приоткрывая нежную шею, и взгляд Сэндса мгновенно устремился вниз, туда, где виднелась упругая грудь девушки. Синди непроизвольно потянулась к вороту блузки и нервно затеребила пуговки, будто этот взгляд обжег ей кожу.
— Ну, в чем дело, Хенк?
— Дай мне войти, Синди. Честное слово, дело слишком важное, чтобы обсуждать его, стоя на пороге!
Недовольная морщинка появилась у нее между бровями. Выглянув в коридор, Синди недовольно проворчала:
— Ладно, только быстро!
— Конечно! — солгал Сэндс. — Конечно! — Проскользнув в комнату, он подошел к столу, снял пальто, перекинул его через спинку стула и уселся.
— Только не пытайся устроиться поудобнее! — напомнила Синди.
— Надо же рассказать тебе, таю почему же не сесть?
— Что за новость?
— Разве ты не хочешь предложить мне чашечку кофе?
— Какие у тебя новости, Хенк?
— Хорошие новости, дорогая, — промурлыкал он, — ты была бы рада их услышать! А теперь подумай, что бы тебе сейчас хотелось узнать больше всего?
— Н-не знаю, — неуверенно протянула она.
— Ну подумай, подумай!
Она недоумевающе уставилась на него. Потом в глазах ее мелькнула искорка понимания, и Сэндс почувствовал, что она начинает догадываться. И к тому же поверила, что он и в самом деле не намерен ей ничего говорить, по крайней мере сейчас. Синди была смышленой девушкой, ей достаточно было только заглянуть ему в глаза, чтобы догадаться об этом. Впрочем, Сэндс заранее знал, что так и будет.
— Не знаю, что за новость ты имеешь в виду, — небрежно сказала она. — О чем ты, Хенк?
— Ах, Синди, крошка, какая ты, право! Совсем не стараешься.
— В чем, наконец, дело, Хенк? Ты собираешься рассказать мне или нет?
— Ну конечно, а как же? Для этого-то я и пришел, Синди, милая , — чтобы рассказать тебе.
— Тогда в чем дело?
— Ну... я же попросил тебя угадать, верно? Разве не так? Вот, а ты не хочешь, даже не пытаешься попробовать!
— Это... это как-то связано с Джонни? — дрогнувшим голосом спросила она.
— Ну вот, наконец-то! Умница Синди, хорошая девочка. Ну вот и угадала. Конечно, это связано с Джонни! Вот и славненько! А как насчет чашечки кофе? Я бы с удовольствием...
— Что с Джонни? Он ранен? Они схватили его?
— Тихо, тихо, радость моя! — захихикал Сэндс. — Не так быстро! Сначала выпьем кофе, а уж потом я, так и быть, решу, что тебе рассказать.
— Да скажи же ты, ради всего святого, он ранен?! Хенк, ты меня слышишь?
— Кофе, — напомнил Сэндс.
— Господи, неужели же ты не понимаешь... — начала она, но, увидев что-то в его лице, тут же осеклась. — Ладно, хорошо. Пусть будет кофе. Сейчас сварю. — Круто повернувшись, она направилась к плите.
Сэндс горящими глазами смотрел, как она шла. Его взгляд будто прилип к узенькой юбке Синди, тесно обтягивавшей круглый задик девушки. В длинном разрезе то и дело мелькали изящные икры, и Сэндс с трудом проглотил вставший в горле комок. Он глаз не мог оторвать от ее ног. На Синди были туфли на высоких каблучках, и у него вдруг пересохло во рту. Сэндс поднял на нее глаза:
— Почему бы тебе не снять туфли?
Синди покосилась на свои туфли, потом чуть прибавила газ под кофейником.
— Чего это ради?
— Мне так больше нравится. Я вообще люблю, когда девушки ходят босиком, особенно когда они у себя дома. — Сэндс помедлил. — Мне всегда казалось, что босые ноги выглядят на редкость сексуально. Ты меня понимаешь, Синди?
Она дунула на спичку и обернулась. Он вгляделся в ее лицо и заметил в нем растерянность и недоумение.
— Нет, — твердо сказала она, — что-то не хочется.
— Ну что ж, милая, если так, конечно. — Сэндс тяжело вздохнул. — Похоже, мне пора бежать, Синди. Куча дел, понимаешь. Да и тебе мешать не хочется.
— Но... ты же сказал, что у тебя какая-то новость!
— Да, конечно. Еще какая! Пальчики оближешь! К тому же я единственный парень в Гарлеме, кто пронюхал об этом! Клево, верно? Одна маленькая пташка прочирикала мне... да, да, о Джонни. А ты будто и не рада! Разве я о многом тебя попросил? Снять туфли, всего-то! А ты посмотрела на меня, будто я червяк какой! Нет, крошка, Хенк Сэндс не дурак и прекрасно понимает, когда ему рады, а когда — нет. Так что извини...
Он сделал уже было движение, чтобы встать, но Синди поспешно остановила его:
— Нет, нет, Хенк, не уходи.
Он замер и молча смотрел, как Синди быстро сбросила одну туфлю, потом другую. Сквозь блестящий нейлон чулок просвечивали накрашенные ноготки, и Сэндс почувствовал, как у него опять начали дрожать руки. До боли стиснув их, так, что побелели костяшки, он положил их на стол перед собой, постаравшись, чтобы она ничего не заметила, и натянуто улыбнулся. Что ж, хоть и маленькая, но победа, злорадно подумал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33