Я скажу, что ударил его костылем.
— Ты бы не смог, — с сомнением возразила она.
— Очень бы даже смог. Именно это я и собирался сделать. Жаль, что не получилось.
Я взглянул на Николаев Лоудера, и Кларисса, похоже, впервые заметила его. Он лежал на спине и не шевелился.
— Боже, — еле слышно пролепетала она, ее лицо побледнело еще сильнее. — Кто это?
Посмертно представив ее Николасу Лоудеру, тренеру и коневоду, и затем Томасу Роллуэю, наркомагнату, я рассказывал, пытаясь освободиться от лежавшей на мне тяжести, что они накачивали Дазн Роузез кокаином. Я раскрыл их. Роллуэй решил, что меня лучше убить, чем ждать, когда я буду давать против него показания. Он так и сказал.
Никто из поверженных не оспаривал выдвинутых против них обвинений, хотя Роллуэй и был жив. Я чувствовал на своих ногах его дыхание. Честно говоря, это меня огорчило. Я сказал об этом Клариссе, и ей немного полегчало.
Кларисса все еще сжимала кийогу. Я дотронулся до ее руки своими пальцами и погладил, не находя слов благодарности за ее смелость. Гревил подарил ей эту кийогу. Знал бы он, что она сохранит мне жизнь! Я осторожно взял ее из рук Клариссы и положил на ковер.
— Позвони в мою машину, — сказал я. — Если Брэд не успел далеко уехать, он вернется.
— Но...
— Он отвезет тебя назад в «Селфридж». Звони скорее.
— Я не могу... вот так взять и уехать.
— Как ты собираешься объяснять свое присутствие здесь полиции?
Кларисса посмотрела на меня в испуге, но в глазах было упрямство.
— Я не могу...
— Это необходимо, — сказал я. — Как ты думаешь, что бы от тебя хотел Гревил?
— Ax... — последовал горестный вздох, выражавший печаль по моему брату и, как мне казалось, по безвозвратно потерянному вечеру, который нам уже не суждено провести вместе.
— Ты помнишь номер? — спросил я.
— Дерек...
— Иди же, милая, сделай так, как я прошу. Словно в забытьи, она поднялась и побрела к телефону. Я подсказал забытый ею номер. Когда, как обычно, после шести-семи сигналов в трубке раздался голос телефониста, сообщивший, что на другом конце никто не подходит, я попросил ее набрать номер снова и затем еще раз. Может быть, мне повезет, и Брэд поймет, что три звонка означают экстренный вызов.
— Когда мы сюда приехали, — сказала Кларисса уже более уверенным голосом, — Брэд сообщил мне, что здесь неподалеку от калитки стоит серая «Вольво». Мне показалось, что он был обеспокоен. Он просил меня передать тебе. Это важно?
Боже милостивый...
— Этот телефон дотянется сюда? — спросил я. — Попробуй. Опрокинь стол и подтащи телефон. Если я вот так вызову полицию и они, приехав, увидят меня и все как есть, у них не возникнет никаких подозрений.
Она перевернула стол на бок, автоответчик упал на пол, и она подтащила телефон, натянув шнур до предела. Я так толком и не смог до него дотянуться, и мне пришлось несколько извернуться, что причинило боль, которую она увидела на моем лице.
— Дерек?
— Не обращай внимания, — с несколько искаженной улыбкой ответил я, стараясь придать этому шутливый оттенок. — Лучше так, чем умереть.
— Я не могу оставить тебя.
В ее глазах была все та же тревога, и она заметно дрожала, но к ней возвращалось самообладание.
— Можешь, черт возьми, — отозвался я. — Ты должна. Иди к калитке. Если Брэд приедет, пусть посигналит, я буду знать, что вы уехали, и позвоню в полицию. Если он не приедет... подожди минут пять и иди... иди и возьми такси. Обещаешь, что сделаешь так?
Взяв кийогу, я безуспешно пытался ее собрать. Кларисса взяла ее у меня из рук, повернула, стукнула о ковер и, ловко собрав, положила к себе в карман.
— Я буду думать о тебе и благодарить тебя каждый день своей жизни, — сказал я.
— В четыре двадцать, — добавила она словно машинально и вопросительно посмотрела на меня. — В это время я встретилась с Гревилом.
— В четыре двадцать, — повторил я и кивнул. — Каждый день.
Она вновь опустилась возле меня на колени и поцеловала, но поцелуй был лишен страсти и скорее походил на прощальный.
— Иди, — сказал я, — пора.
Она неохотно поднялась, дошла до двери и, задержавшись, оглянулась. «Леди Найтвуд, — думал я, — храбрая спасительница, у которой каждый волосок знает свое место».
— Позвонишь мне как-нибудь на днях? — спросил я.
— Да.
Она тихо удалилась по коридору, но ненадолго. В комнату ворвался Брэд, а за ним, словно тень, следовала Кларисса.
Останавливаясь, Брэд чуть ли не проделал тормозной путь — открывшаяся его взору картина могла бы заставить замолчать даже самого словоохотливого болтуна.
— Черт! — лаконично воскликнул он.
— Тебе виднее, — отозвался я.
Падая, Роллуэй уронил пистолет, но он все же лежал возле его левой руки. Я попросил Брэда отодвинуть его подальше, на тот случай, если вдруг этот «нарколог» придет в себя.
— Не трогай, — резко сказал я, когда он, наклонившись, машинально протянул к нему руку. — Твои отпечатки пальцев здесь совсем ни к чему.
Он что-то буркнул в ответ, соглашаясь, и Кларисса молча протянула салфетку, при помощи которой Брэд, ухватив пистолет за глушитель, отпихнул его через комнату к окну.
— А если он очухается? — спросил он, показывая на Роллуэя.
— Еще раз огрею его костылем.
Он кивнул, словно это было в порядке вещей.
— Спасибо, что вернулся, — сказал я.
— Я был недалеко. Здесь рядом стоит «Вольво»... Я тоже кивнул.
— Это та самая?
— Наверняка, — ответил я.
— Черт-те что.
— Отвези мою знакомую назад в «Селфридж», — попросил я. — Забудь, что она была здесь. Забудь, что ты был здесь. Езжай домой.
— Я не могу тебя оставить, — сказал он. — Я вернусь.
— Здесь будет полиция.
Как всегда при упоминании о полицейских, ему стало не по себе.
— Поезжай, поезжай домой, — сказал я. — Все опасности позади.
Он немного подумал. А затем с надеждой в голосе спросил:
— Завтра утром в то же время?
— А почему бы и нет? — криво усмехнувшись, ответил я и кивнул в знак согласия.
Мой ответ, похоже, полностью удовлетворил его, и они с Клариссой направились к двери и возле нее оглянулись. Я махнул им рукой, и они помахали в ответ, прежде чем выйти. Казалось невероятным, но они оба улыбались.
— Брэд! — заорал я вслед.
Он тут же вернулся с встревоженным лицом.
— Все в порядке, — успокоил я. — Абсолютно.
Не захлопывай за собой входную дверь. Мне бы не хотелось вставать, чтобы впускать полицию. И я не хочу, чтобы они взламывали замки. Я хочу, чтобы они вошли тихо и культурно.
Глава 20
Это был долгий и нудный вечер, хотя не обошлось и без смешного.
Большую часть времени я тихо просидел в сторонке на кресле Гревила, и сновавшие мимо меня с деловым видом люди, которые что-то измеряли, фотографировали, брали отпечатки пальцев и выковыривали из стен пули, почти не обращали на меня внимания.
Мне была задана масса вопросов, и этот предварительный допрос закончился тем, что приходивший в себя Роллуэй застонал. Хотя полицейские и не любят посторонних советов, они все-таки прислушались к робко высказанному мною предложению надеть на него наручники, пока он еще окончательно не очухался, поскольку он тут же проявит свой боевой характер. Он уже бесновался, поднявшись на ноги и что-то ворча, пока не понял, где находится.
Когда стоявшие по обе стороны от него полицейские схватили его за руки, он уставился на меня, пытаясь сфокусировать свой взгляд. Я еще был на полу, но уже радовался тому, что с меня убрали его вес. Он словно никак не мог понять, в чем дело, и тем же невыразительным голосом, что и раньше, называл меня скотиной и прочими менее безобидными словами.
— Я знал, что от тебя надо ждать гадостей, — сказал он. В голове у него еще недостаточно прояснилось, чтобы попридержать язык. — Но тебе не придется давать показания, уж я позабочусь об этом.
Полицейские флегматично выполнили формальности ареста, рассказали ему о его правах и пообещали медицинскую помощь по прибытии в полицейский участок. Я смотрел, как он, спотыкаясь, удалился, и, усмехаясь, вспомнил о принятом ранее решении ни в чем не обвинять его, тем более в убийстве людей. Я же не знал, что он застрелил Симза. Я совершенно не боялся его. А он, видимо, даже не предполагал, что я могу не предпринять никаких действий по обвинению его в использовании кокаина. Он готов был убить лишь для того, чтобы предупредить это. А я даже и не подозревал, что он крупный торговец, пока он сам не похвастался.
Пока вокруг меня полным ходом шло расследование, я размышлял, почему представители наркомафии с такой легкостью отнимали жизнь у других людей, так легко шли на преступление.
«Тот же Ваккаро, — думал я, — расстреливал из проходящих машин летчиков, которые хотели с ним развязаться. Может быть, у наркомагнатов это считается обычным наведением порядка, вроде приборки? Все считали, что убийство Симза не было беспрецедентным, и оказались правы».
Для типов вроде Роллуэя и Ваккаро жизни других людей стоили недорого, ведь они так или иначе их рушили. Выбрав наркобизнес и коррупцию своим поприщем, они сознательно и охотно извлекали прибыль из гибели и крушения бесчисленных жизней, намеренно обрекая молодых людей на горестный безвозвратный путь. Я читал, что употребление кокаина наносит ощутимый физический ущерб через два-три года. Поставщикам и торговцам это было известно. Благодаря этому торговля шла бесперебойно. Их жадность была отвратительной.
Из-за лежавшей в основе этого безнравственности и прогрессирующей душевной тупости они сами были подвержены гниению и наркомании. Роллуэй самоуничтожился, как и его жертвы.
Я удивлялся, откуда брались такие люди. Одно дело осуждать, но я просто не понимал их. Они не были случайными мошенниками, как Просс. Они были бездушными и жестокими. Как говорил Эллиот Трелони, у большинства преступников порочная логика. Если бы мне когда-нибудь вздумалось продолжить тетрадь Гревила, я написал бы в ней нечто вроде: «Пути нечестивцев неисповедимы для праведников». Или даже так: «Что делает нечестивцев нечестивцами, а праведников праведниками?» Нельзя верить простым ответам социологов.
Я вспомнил как-то услышанную мною старую историю. Скорпион попросил лошадь перевезти его через бурный поток. «Почему бы нет?» — ответила лошадь и пустилась вплавь со скорпионом на спине. Где-то посередине скорпион ударил лошадь своим жалом. Насмерть отравленная лошадь воскликнула:
«Мы же теперь утонем вместе! Зачем ты это сделал?» На что скорпион ответил: «Я не могу иначе — у меня такая натура».
Николасу Лоудеру было уже не суждено ни беспокоиться, ни удивляться; и его восставшая совесть осталась чиста, послужив причиной его смерти. «Сплошная ирония и несправедливость», — думал я, чувствуя жалость к человеку, который не смог молчаливо наблюдать мое убийство.
Было совершенно очевидно, что он пристрастился к кокаину. Возможно, он был зависим от Роллуэя, возможно, тот путем шантажа заставил его стать невольным соучастником в темных делах с лошадьми. Он боялся, что я раскрою его, но в конце концов зло оказалось не в нем, и Роллуэй понял это, понял, что не может рассчитывать на полное молчание с его стороны.
Через Лоудера Роллуэй узнал, где искать меня в воскресенье днем и через него же нашел меня этим вечером в среду. Лоудер, однако, не подставил меня сознательно. Он был использован своим мнимым другом; а я не видел никакой опасности в том, что сказал, что в воскресенье буду обедать с Майло и Остермайерами и что буду готов обсудить цену за Джемстоунз в доме Гревила.
Я совершенно не пытался как-то скрыться от Роллуэя, что бы он там ни думал; я пытался скрыться от некоего таинственного врага, опасного и неизвестного.
Сплошная ирония...
Я подумал о Марте и Харли и о напичканном кокаином Дазн Роузез. Я попрошу их оставить лошадь и попробовать его на соревнованиях и пообещаю им, что, если он так их ничем и не порадует, я верну им деньги и отправлю его на аукцион.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
— Ты бы не смог, — с сомнением возразила она.
— Очень бы даже смог. Именно это я и собирался сделать. Жаль, что не получилось.
Я взглянул на Николаев Лоудера, и Кларисса, похоже, впервые заметила его. Он лежал на спине и не шевелился.
— Боже, — еле слышно пролепетала она, ее лицо побледнело еще сильнее. — Кто это?
Посмертно представив ее Николасу Лоудеру, тренеру и коневоду, и затем Томасу Роллуэю, наркомагнату, я рассказывал, пытаясь освободиться от лежавшей на мне тяжести, что они накачивали Дазн Роузез кокаином. Я раскрыл их. Роллуэй решил, что меня лучше убить, чем ждать, когда я буду давать против него показания. Он так и сказал.
Никто из поверженных не оспаривал выдвинутых против них обвинений, хотя Роллуэй и был жив. Я чувствовал на своих ногах его дыхание. Честно говоря, это меня огорчило. Я сказал об этом Клариссе, и ей немного полегчало.
Кларисса все еще сжимала кийогу. Я дотронулся до ее руки своими пальцами и погладил, не находя слов благодарности за ее смелость. Гревил подарил ей эту кийогу. Знал бы он, что она сохранит мне жизнь! Я осторожно взял ее из рук Клариссы и положил на ковер.
— Позвони в мою машину, — сказал я. — Если Брэд не успел далеко уехать, он вернется.
— Но...
— Он отвезет тебя назад в «Селфридж». Звони скорее.
— Я не могу... вот так взять и уехать.
— Как ты собираешься объяснять свое присутствие здесь полиции?
Кларисса посмотрела на меня в испуге, но в глазах было упрямство.
— Я не могу...
— Это необходимо, — сказал я. — Как ты думаешь, что бы от тебя хотел Гревил?
— Ax... — последовал горестный вздох, выражавший печаль по моему брату и, как мне казалось, по безвозвратно потерянному вечеру, который нам уже не суждено провести вместе.
— Ты помнишь номер? — спросил я.
— Дерек...
— Иди же, милая, сделай так, как я прошу. Словно в забытьи, она поднялась и побрела к телефону. Я подсказал забытый ею номер. Когда, как обычно, после шести-семи сигналов в трубке раздался голос телефониста, сообщивший, что на другом конце никто не подходит, я попросил ее набрать номер снова и затем еще раз. Может быть, мне повезет, и Брэд поймет, что три звонка означают экстренный вызов.
— Когда мы сюда приехали, — сказала Кларисса уже более уверенным голосом, — Брэд сообщил мне, что здесь неподалеку от калитки стоит серая «Вольво». Мне показалось, что он был обеспокоен. Он просил меня передать тебе. Это важно?
Боже милостивый...
— Этот телефон дотянется сюда? — спросил я. — Попробуй. Опрокинь стол и подтащи телефон. Если я вот так вызову полицию и они, приехав, увидят меня и все как есть, у них не возникнет никаких подозрений.
Она перевернула стол на бок, автоответчик упал на пол, и она подтащила телефон, натянув шнур до предела. Я так толком и не смог до него дотянуться, и мне пришлось несколько извернуться, что причинило боль, которую она увидела на моем лице.
— Дерек?
— Не обращай внимания, — с несколько искаженной улыбкой ответил я, стараясь придать этому шутливый оттенок. — Лучше так, чем умереть.
— Я не могу оставить тебя.
В ее глазах была все та же тревога, и она заметно дрожала, но к ней возвращалось самообладание.
— Можешь, черт возьми, — отозвался я. — Ты должна. Иди к калитке. Если Брэд приедет, пусть посигналит, я буду знать, что вы уехали, и позвоню в полицию. Если он не приедет... подожди минут пять и иди... иди и возьми такси. Обещаешь, что сделаешь так?
Взяв кийогу, я безуспешно пытался ее собрать. Кларисса взяла ее у меня из рук, повернула, стукнула о ковер и, ловко собрав, положила к себе в карман.
— Я буду думать о тебе и благодарить тебя каждый день своей жизни, — сказал я.
— В четыре двадцать, — добавила она словно машинально и вопросительно посмотрела на меня. — В это время я встретилась с Гревилом.
— В четыре двадцать, — повторил я и кивнул. — Каждый день.
Она вновь опустилась возле меня на колени и поцеловала, но поцелуй был лишен страсти и скорее походил на прощальный.
— Иди, — сказал я, — пора.
Она неохотно поднялась, дошла до двери и, задержавшись, оглянулась. «Леди Найтвуд, — думал я, — храбрая спасительница, у которой каждый волосок знает свое место».
— Позвонишь мне как-нибудь на днях? — спросил я.
— Да.
Она тихо удалилась по коридору, но ненадолго. В комнату ворвался Брэд, а за ним, словно тень, следовала Кларисса.
Останавливаясь, Брэд чуть ли не проделал тормозной путь — открывшаяся его взору картина могла бы заставить замолчать даже самого словоохотливого болтуна.
— Черт! — лаконично воскликнул он.
— Тебе виднее, — отозвался я.
Падая, Роллуэй уронил пистолет, но он все же лежал возле его левой руки. Я попросил Брэда отодвинуть его подальше, на тот случай, если вдруг этот «нарколог» придет в себя.
— Не трогай, — резко сказал я, когда он, наклонившись, машинально протянул к нему руку. — Твои отпечатки пальцев здесь совсем ни к чему.
Он что-то буркнул в ответ, соглашаясь, и Кларисса молча протянула салфетку, при помощи которой Брэд, ухватив пистолет за глушитель, отпихнул его через комнату к окну.
— А если он очухается? — спросил он, показывая на Роллуэя.
— Еще раз огрею его костылем.
Он кивнул, словно это было в порядке вещей.
— Спасибо, что вернулся, — сказал я.
— Я был недалеко. Здесь рядом стоит «Вольво»... Я тоже кивнул.
— Это та самая?
— Наверняка, — ответил я.
— Черт-те что.
— Отвези мою знакомую назад в «Селфридж», — попросил я. — Забудь, что она была здесь. Забудь, что ты был здесь. Езжай домой.
— Я не могу тебя оставить, — сказал он. — Я вернусь.
— Здесь будет полиция.
Как всегда при упоминании о полицейских, ему стало не по себе.
— Поезжай, поезжай домой, — сказал я. — Все опасности позади.
Он немного подумал. А затем с надеждой в голосе спросил:
— Завтра утром в то же время?
— А почему бы и нет? — криво усмехнувшись, ответил я и кивнул в знак согласия.
Мой ответ, похоже, полностью удовлетворил его, и они с Клариссой направились к двери и возле нее оглянулись. Я махнул им рукой, и они помахали в ответ, прежде чем выйти. Казалось невероятным, но они оба улыбались.
— Брэд! — заорал я вслед.
Он тут же вернулся с встревоженным лицом.
— Все в порядке, — успокоил я. — Абсолютно.
Не захлопывай за собой входную дверь. Мне бы не хотелось вставать, чтобы впускать полицию. И я не хочу, чтобы они взламывали замки. Я хочу, чтобы они вошли тихо и культурно.
Глава 20
Это был долгий и нудный вечер, хотя не обошлось и без смешного.
Большую часть времени я тихо просидел в сторонке на кресле Гревила, и сновавшие мимо меня с деловым видом люди, которые что-то измеряли, фотографировали, брали отпечатки пальцев и выковыривали из стен пули, почти не обращали на меня внимания.
Мне была задана масса вопросов, и этот предварительный допрос закончился тем, что приходивший в себя Роллуэй застонал. Хотя полицейские и не любят посторонних советов, они все-таки прислушались к робко высказанному мною предложению надеть на него наручники, пока он еще окончательно не очухался, поскольку он тут же проявит свой боевой характер. Он уже бесновался, поднявшись на ноги и что-то ворча, пока не понял, где находится.
Когда стоявшие по обе стороны от него полицейские схватили его за руки, он уставился на меня, пытаясь сфокусировать свой взгляд. Я еще был на полу, но уже радовался тому, что с меня убрали его вес. Он словно никак не мог понять, в чем дело, и тем же невыразительным голосом, что и раньше, называл меня скотиной и прочими менее безобидными словами.
— Я знал, что от тебя надо ждать гадостей, — сказал он. В голове у него еще недостаточно прояснилось, чтобы попридержать язык. — Но тебе не придется давать показания, уж я позабочусь об этом.
Полицейские флегматично выполнили формальности ареста, рассказали ему о его правах и пообещали медицинскую помощь по прибытии в полицейский участок. Я смотрел, как он, спотыкаясь, удалился, и, усмехаясь, вспомнил о принятом ранее решении ни в чем не обвинять его, тем более в убийстве людей. Я же не знал, что он застрелил Симза. Я совершенно не боялся его. А он, видимо, даже не предполагал, что я могу не предпринять никаких действий по обвинению его в использовании кокаина. Он готов был убить лишь для того, чтобы предупредить это. А я даже и не подозревал, что он крупный торговец, пока он сам не похвастался.
Пока вокруг меня полным ходом шло расследование, я размышлял, почему представители наркомафии с такой легкостью отнимали жизнь у других людей, так легко шли на преступление.
«Тот же Ваккаро, — думал я, — расстреливал из проходящих машин летчиков, которые хотели с ним развязаться. Может быть, у наркомагнатов это считается обычным наведением порядка, вроде приборки? Все считали, что убийство Симза не было беспрецедентным, и оказались правы».
Для типов вроде Роллуэя и Ваккаро жизни других людей стоили недорого, ведь они так или иначе их рушили. Выбрав наркобизнес и коррупцию своим поприщем, они сознательно и охотно извлекали прибыль из гибели и крушения бесчисленных жизней, намеренно обрекая молодых людей на горестный безвозвратный путь. Я читал, что употребление кокаина наносит ощутимый физический ущерб через два-три года. Поставщикам и торговцам это было известно. Благодаря этому торговля шла бесперебойно. Их жадность была отвратительной.
Из-за лежавшей в основе этого безнравственности и прогрессирующей душевной тупости они сами были подвержены гниению и наркомании. Роллуэй самоуничтожился, как и его жертвы.
Я удивлялся, откуда брались такие люди. Одно дело осуждать, но я просто не понимал их. Они не были случайными мошенниками, как Просс. Они были бездушными и жестокими. Как говорил Эллиот Трелони, у большинства преступников порочная логика. Если бы мне когда-нибудь вздумалось продолжить тетрадь Гревила, я написал бы в ней нечто вроде: «Пути нечестивцев неисповедимы для праведников». Или даже так: «Что делает нечестивцев нечестивцами, а праведников праведниками?» Нельзя верить простым ответам социологов.
Я вспомнил как-то услышанную мною старую историю. Скорпион попросил лошадь перевезти его через бурный поток. «Почему бы нет?» — ответила лошадь и пустилась вплавь со скорпионом на спине. Где-то посередине скорпион ударил лошадь своим жалом. Насмерть отравленная лошадь воскликнула:
«Мы же теперь утонем вместе! Зачем ты это сделал?» На что скорпион ответил: «Я не могу иначе — у меня такая натура».
Николасу Лоудеру было уже не суждено ни беспокоиться, ни удивляться; и его восставшая совесть осталась чиста, послужив причиной его смерти. «Сплошная ирония и несправедливость», — думал я, чувствуя жалость к человеку, который не смог молчаливо наблюдать мое убийство.
Было совершенно очевидно, что он пристрастился к кокаину. Возможно, он был зависим от Роллуэя, возможно, тот путем шантажа заставил его стать невольным соучастником в темных делах с лошадьми. Он боялся, что я раскрою его, но в конце концов зло оказалось не в нем, и Роллуэй понял это, понял, что не может рассчитывать на полное молчание с его стороны.
Через Лоудера Роллуэй узнал, где искать меня в воскресенье днем и через него же нашел меня этим вечером в среду. Лоудер, однако, не подставил меня сознательно. Он был использован своим мнимым другом; а я не видел никакой опасности в том, что сказал, что в воскресенье буду обедать с Майло и Остермайерами и что буду готов обсудить цену за Джемстоунз в доме Гревила.
Я совершенно не пытался как-то скрыться от Роллуэя, что бы он там ни думал; я пытался скрыться от некоего таинственного врага, опасного и неизвестного.
Сплошная ирония...
Я подумал о Марте и Харли и о напичканном кокаином Дазн Роузез. Я попрошу их оставить лошадь и попробовать его на соревнованиях и пообещаю им, что, если он так их ничем и не порадует, я верну им деньги и отправлю его на аукцион.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50