эти люди собрались здесь не для развлечения.
Роджер схватил его за рясу и рывком поставил на колени рядом со скамьей.
– А ну-ка, говори все, что знаешь, – сказал он, – или я спалю на твоей голове все волосы.
– Я ничего не знаю, – заплакал послушник. – Клянусь Пресвятой Божьей матерью…
– Не богохульствуй, – сказал Роджер, – а то я сейчас и рясу тебе подпалю. Ты давно уже шпионишь! Давай выкладывай все начистоту.
Он схватил факел и поднес его совсем близко к голове мальчика. Тот прижался к полу и начал пронзительно кричать. Роджер ударил его по лицу.
– А ну, кончай визжать, – сказал он.
Брат и сестра, как завороженные, наблюдали за всем этим с лестницы, а пятеро мужчин подошли вплотную к скамейке: один из них, достав нож, поднес его к уху мальчика.
– Может, сделать ему кровопускание? – предложил он. – А потом подпалим ему макушку – кожица там тонкая, нежная, а?
Послушник умоляюще воздел руки.
– Я все расскажу, все, что хотите, – плакал он, – но я ничего не знаю, ничего… только то, что я подслушал, когда господин Блойю, посланник епископа, разговаривал с приором.
Роджер убрал факел и вновь закрепил его на скамье.
– И что же он сказал?
Перепуганный послушник посмотрел сначала на Роджера, потом на остальных.
– Говорил, что епископ недоволен поведением некоторых монахов, в особенности брата Жана. Дескать, он и ему подобные не повинуются приору и ведут беспутный образ жизни, пуская на ветер все монастырское добро. Мол, это позор для ордена и дурной пример всем остальным. И епископ не может больше закрывать на все это глаза и поэтому наделяет господина Блойю всей полнотою власти с целью навести порядок в монастыре согласно канонам церкви, и сэр Джон Карминоу должен оказать ему в этом содействие.
Он перевел дыхание и обвел взглядом лица окружающих, ища в них сочувствия, и один – не тот, что был с ножом, а другой – отошел в сторону.
– Клянусь честью, все это сущая правда, – пробормотал он, – кто же будет отрицать? Все мы прекрасно знаем, что монастырь и вся монастырская братия давно пользуется дурной славой. Если бы французские монахи убрались отсюда восвояси, нам бы было только лучше.
Остальные одобрительно зашумели, а тот, что с ножом, огромный неуклюжий парень, потеряв всякий интерес к послушнику, повернулся к Роджеру.
– Трифренджи дело говорит, – произнес он угрюмо. – Всем же ясно, что мы, жители долины по эту сторону от Тайуордрета, только выиграем, если монастырь прикроют. У нас свои притязания на эту территорию: хватит уж им жиреть на наших землях, пора гнать их отсюда, мы бы лучше пасли наш скот там, а не на болоте.
Роджер, сложив на груди руки, пнул ногой до смерти напуганного послушника.
– Кто это тут собрался закрывать монастырь? – спросил он. – Епископ Эксетерский может высказываться только от имени епархии – порекомендовать приору навести порядок и призвать монахов к дисциплине, но не более того.
Есть власть повыше: наш сюзерен – сам король, как вы все отлично знаете, и нам не так уж плохо живется на землях Шампернунов, да и от монастыря мы имеем немалый доход. К тому же все вы охотно торгуете с французскими кораблями, когда они бросают якорь в заливе. Ну-ка, кто из вас не набил свои подвалы всяким добром с кораблей?
Никто не отвечал. Послушник, решив, что опасность миновала, начал тихо отползать назад, но Роджер схватил его и вернул на место.
– Куда это ты собрался? – спросил он. – Я с тобой еще не закончил. Что еще господин Генри Блойю сообщил приору?
– Я вам уже все сказал, – заикаясь, пролепетал мальчик.
– А насчет положения в королевстве он ничего не говорил?
Роджер сделал движение, будто снова хотел схватить со скамьи факел, и послушник, дрожа от страха, умоляюще воздел руки.
– Он еще сказал, что с севера ползут слухи, – запинаясь выдавил он, – будто между королем и его матерью, королевой Изабеллой, продолжаются распри, и, может статься, она в ближайшее время вступит с ним в открытую борьбу. И господин Блойю хотел узнать, кто здесь, на западе, будет хранить верность молодому королю, а кто пойдет за королевой и ее любовником Мортимером, если дело все-таки дойдет до войны.
– Я так и думал, – сказал Роджер. – А теперь ползи в тот угол, и чтоб я тебя не слышал, Сболтнешь хоть слово, когда выйдешь отсюда, отрежу язык, так и знай! Он повернулся к остальным – все пятеро смотрели на него в полном замешательстве: казалось, последнее сообщение лишило их дара речи.
– Ну, – сказал Роджер, – как вам это нравится? Вы что, язык проглотили? Человек по имени Трифренджи покачал головой.
– Это все нас не касается, – сказал он. – Король может ссориться со своей матерью сколько ему влезет. Не нашего это ума дело.
– Ты так считаешь? – спросил Роджер. – Даже если королева с Мортимером возьмут власть в свои руки? Кое-кто в наших краях был бы этому рад. Их-то, несомненно, щедро наградят, когда вся эта заварушка закончится. Да и все те, кто примкнут к ним, тоже в накладе не останутся.
– Только не Шампернун-младший, – сказал человек с ножом. – Он еще несовершеннолетний и держится за материну юбку. Да и ты сам, Роджер, при том положении, которое занимаешь, никогда ведь не пойдешь бунтовать против законного короля.
Он ехидно засмеялся, и все остальные тоже, однако управляющий, окидывая взглядом всех по очереди, оставался невозмутимым.
– Чтобы победить, нужно действовать внезапно и стремительно: сменить власть в одну ночь, – сказал он. – Если именно так и планируют действовать королева и Монтимер, то у нас, конечно, есть резон поддерживать их друзей. Кто знает, может, будет даже перераспределение поместных земель. И тогда, Джеффри Лампетсу, глядишь, у тебя появится возможность пасти свой скот не на болоте, а на настоящих лугах. Тот, с ножом, пожал плечами.
– Легко сказать, – заметил он, – но кто же эти друзья королевы, столь скорые на обещания? Я лично ни одного не знаю.
– Ну, скажем, Отто Бодруган, – спокойно сказал Роджер.
Присутствующие зашумели, повторяя имя Бодругана, а Генри Трифренджи, выступавший против французских монахов, снова покачал головой.
– Он, конечно, хороший человек, ничего не скажешь, но в тот раз, когда он участвовал в бунте против короля в 1322 году, он проиграл и вместо награды получил штраф в тысячу марок.
– Зато спустя четыре года ему воздали сторицею: королева сделала его правителем острова Ланди, – ответил Роджер. – Остров Ланди – прекрасное место для стоянки кораблей, перевозящих оружие, да и людей тоже: они там в полной безопасности, а по первому требованию могут быть доставлены на большую землю. Бодруган не дурак. Посудите сами – у него земли в Корнуолле и Девоне, плюс остров Ланди, где он сам себе хозяин. Что ему стоит по зову королевы поднять своих людей и снарядить корабли?
Его доводы, изложенные так просто и убедительно, по-видимому, подействовали, особенно на Лампетоу.
– Если мы от этого что-нибудь выгадаем, то я желаю ему успеха, – изрек он, – и окажу ему посильную поддержку, когда дело завершится. Но ни ради Бодругана, ни ради кого другого я не собираюсь пересекать Теймар, так ему и передай.
– Вот сам это ему и передай, – сказал Роджер. – Его судно стоит на якоре внизу, и мы договорились, что я буду ждать его здесь. Поверьте мне, друзья: королева Изабелла сумеет отблагодарить его самого и всех тех, кто вовремя понял, чью сторону защищать.
Он подошел к лестнице.
– Робби, спускайся, – позвал он. – Возьми факел и выйди в поле. Посмотри, не идет ли сэр Отто. – Затем, поворачиваясь к остальным, добавил: – Вы как хотите, а я готов выступить вместе с ним.
Его брат Робби спустился с лестницы и, схватив факел, выбежал во двор за кухней.
Генри Трифренджи, самый осмотрительный из собравшихся, сказал, поглаживая подбородок:
– Роджер, а что ты все-таки с этого будешь иметь, если пойдешь за Бодруганом? Думаешь, леди Джоанна присоединится к своему брату и выступит против короля?
– Моя госпожа в этом деле не участвует, – отозвался Роджер. – Сейчас она вообще в отъезде: поехала с детьми в свое второе поместье Трилаун, и с ней жена и дети Бодругана. Никто из них не в курсе того, что происходит.
– Думаю, она тебя не похвалит, когда все узнает, – добавил Трифренджи, – да и сэр Джон Карминоу навряд ли будет в восторге. Всем известно, что, как только жена сэра Джона умрет, они поженятся.
– Жена сэра Джона пребывает в полном здравии и не собирается в ближайшее время расставаться с жизнью, – сказал Роджер. – А когда королева сделает Бодругана смотрителем Рестормельского замка и главным управляющим всеми землями графства Корнуолл, моя госпожа, быть может, потеряет всякий интерес к сэру Джону и начнет относиться к своему брату с большей любовью. Так что не сомневаюсь, в конце концов Бодруган неплохо меня отблагодарит, а госпожа – простит. – Он улыбнулся и почесал за ухом.
– Готов поклясться, мы все тебя прекрасно знаем, – сказал Лампетоу, – ты всегда делаешь только то, что тебе выгодно. И кто бы там ни победил, уж ты-то в накладе не останешься. Неважно, кому достанется Рестормельский замок – Бодругану или сэру Джону, – ты в любом случае будешь стоять у подъемного моста с туго набитым кошельком.
– Не спорю, – сказал Роджер, продолжая улыбаться. – Если бы и у вас с мозгами все было в порядке, вы бы стояли там вместе со мной.
Со двора послышались шаги, и он подошел к двери и широко ее распахнул. На пороге стоял Отто Бодруган, а за ним Робби.
– Добро пожаловать, сэр, проходите, ждем вас. Здесь все свои, – сказал Роджер.
Бодруган прошел в кухню. Он внимательно оглядел всех, не ожидая, как мне показалось, встретить здесь этих людей, которые, в свою очередь, смутились при его внезапном появлении и отступили к стене. Его туника была зашнурована до горла, поверх нее был кожаный жилет, подпоясанный ремнем, с которого свисали кошелек и кинжал, а на плечи был наброшен подбитый мехом плащ. Он резко отличался от всех остальных, одетых в домотканые платья с капюшонами. Его уверенная манера говорила о том, что он привык командовать людьми.
– Рад всех вас видеть, – сказал он и стал подходить к каждому по очереди. – Генри Трифренджи, не так ли? А это Мартин Пенелек. Джона Беддинга я тоже знаю – твой дядюшка вместе со мной в двадцать втором был на севере. С остальными я не знаком.
– Джеффри Лампетоу, сэр, и его брат Филип, – представил Роджер, – у них ферма в долине, рядом с наделом Джулиана Полпи, чуть ниже монастырских земель.
– Джулиана, значит, здесь нет?
– Он ждет нас у себя.
Взгляд Бодругана упал на послушника, который все еще сидел на полу у скамьи.
– А что тут у вас делает монах?
– Он принес нам интересные новости, – сказал Роджер. – В монастыре неприятности – это связано с поведением монахов и нас совершенно не касается. Но тревогу вызывает другое известие: на днях епископ прислал из Эксетера господина Блойю, чтобы тот досконально изучил обстановку в наших краях.
– Генри Блойю? Это ведь близкий друг сэра Джона Карминоу и сэра Уильяма Феррерса. Он и сейчас еще в монастыре?
Послушник, желая услужить, притронулся к колену Бодругана.
– Нет, сэр, он уже уехал. Он вчера отбыл в Эксетер, но обещал скоро вернуться.
– Ладно, ладно, поднимись с пола. Тебя здесь никто не обидит. – Бодруган повернулся к Роджеру. – Ты напугал его?
– Да я его пальцем не тронул, – запротестовал Роджер. – Он просто боится, как бы приор не узнал, что он здесь был, хоть я и обещал сохранить все в тайне.
Роджер знаком подозвал Робби и велел увести послушника наверх. Вскоре они оба исчезли. Поспешно взбираясь по лестнице, послушник имел вид самый жалкий, точь-в-точь как побитая собака. Затем Бодруган, стоя у очага, испытующе посмотрел на каждого из присутствующих.
– Я не знаю, что Роджер тут вам говорил о наших шансах на успех, – сказал он. – Сам я могу обещать вам гораздо лучшую жизнь в случае, если король будет отстранен от власти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Роджер схватил его за рясу и рывком поставил на колени рядом со скамьей.
– А ну-ка, говори все, что знаешь, – сказал он, – или я спалю на твоей голове все волосы.
– Я ничего не знаю, – заплакал послушник. – Клянусь Пресвятой Божьей матерью…
– Не богохульствуй, – сказал Роджер, – а то я сейчас и рясу тебе подпалю. Ты давно уже шпионишь! Давай выкладывай все начистоту.
Он схватил факел и поднес его совсем близко к голове мальчика. Тот прижался к полу и начал пронзительно кричать. Роджер ударил его по лицу.
– А ну, кончай визжать, – сказал он.
Брат и сестра, как завороженные, наблюдали за всем этим с лестницы, а пятеро мужчин подошли вплотную к скамейке: один из них, достав нож, поднес его к уху мальчика.
– Может, сделать ему кровопускание? – предложил он. – А потом подпалим ему макушку – кожица там тонкая, нежная, а?
Послушник умоляюще воздел руки.
– Я все расскажу, все, что хотите, – плакал он, – но я ничего не знаю, ничего… только то, что я подслушал, когда господин Блойю, посланник епископа, разговаривал с приором.
Роджер убрал факел и вновь закрепил его на скамье.
– И что же он сказал?
Перепуганный послушник посмотрел сначала на Роджера, потом на остальных.
– Говорил, что епископ недоволен поведением некоторых монахов, в особенности брата Жана. Дескать, он и ему подобные не повинуются приору и ведут беспутный образ жизни, пуская на ветер все монастырское добро. Мол, это позор для ордена и дурной пример всем остальным. И епископ не может больше закрывать на все это глаза и поэтому наделяет господина Блойю всей полнотою власти с целью навести порядок в монастыре согласно канонам церкви, и сэр Джон Карминоу должен оказать ему в этом содействие.
Он перевел дыхание и обвел взглядом лица окружающих, ища в них сочувствия, и один – не тот, что был с ножом, а другой – отошел в сторону.
– Клянусь честью, все это сущая правда, – пробормотал он, – кто же будет отрицать? Все мы прекрасно знаем, что монастырь и вся монастырская братия давно пользуется дурной славой. Если бы французские монахи убрались отсюда восвояси, нам бы было только лучше.
Остальные одобрительно зашумели, а тот, что с ножом, огромный неуклюжий парень, потеряв всякий интерес к послушнику, повернулся к Роджеру.
– Трифренджи дело говорит, – произнес он угрюмо. – Всем же ясно, что мы, жители долины по эту сторону от Тайуордрета, только выиграем, если монастырь прикроют. У нас свои притязания на эту территорию: хватит уж им жиреть на наших землях, пора гнать их отсюда, мы бы лучше пасли наш скот там, а не на болоте.
Роджер, сложив на груди руки, пнул ногой до смерти напуганного послушника.
– Кто это тут собрался закрывать монастырь? – спросил он. – Епископ Эксетерский может высказываться только от имени епархии – порекомендовать приору навести порядок и призвать монахов к дисциплине, но не более того.
Есть власть повыше: наш сюзерен – сам король, как вы все отлично знаете, и нам не так уж плохо живется на землях Шампернунов, да и от монастыря мы имеем немалый доход. К тому же все вы охотно торгуете с французскими кораблями, когда они бросают якорь в заливе. Ну-ка, кто из вас не набил свои подвалы всяким добром с кораблей?
Никто не отвечал. Послушник, решив, что опасность миновала, начал тихо отползать назад, но Роджер схватил его и вернул на место.
– Куда это ты собрался? – спросил он. – Я с тобой еще не закончил. Что еще господин Генри Блойю сообщил приору?
– Я вам уже все сказал, – заикаясь, пролепетал мальчик.
– А насчет положения в королевстве он ничего не говорил?
Роджер сделал движение, будто снова хотел схватить со скамьи факел, и послушник, дрожа от страха, умоляюще воздел руки.
– Он еще сказал, что с севера ползут слухи, – запинаясь выдавил он, – будто между королем и его матерью, королевой Изабеллой, продолжаются распри, и, может статься, она в ближайшее время вступит с ним в открытую борьбу. И господин Блойю хотел узнать, кто здесь, на западе, будет хранить верность молодому королю, а кто пойдет за королевой и ее любовником Мортимером, если дело все-таки дойдет до войны.
– Я так и думал, – сказал Роджер. – А теперь ползи в тот угол, и чтоб я тебя не слышал, Сболтнешь хоть слово, когда выйдешь отсюда, отрежу язык, так и знай! Он повернулся к остальным – все пятеро смотрели на него в полном замешательстве: казалось, последнее сообщение лишило их дара речи.
– Ну, – сказал Роджер, – как вам это нравится? Вы что, язык проглотили? Человек по имени Трифренджи покачал головой.
– Это все нас не касается, – сказал он. – Король может ссориться со своей матерью сколько ему влезет. Не нашего это ума дело.
– Ты так считаешь? – спросил Роджер. – Даже если королева с Мортимером возьмут власть в свои руки? Кое-кто в наших краях был бы этому рад. Их-то, несомненно, щедро наградят, когда вся эта заварушка закончится. Да и все те, кто примкнут к ним, тоже в накладе не останутся.
– Только не Шампернун-младший, – сказал человек с ножом. – Он еще несовершеннолетний и держится за материну юбку. Да и ты сам, Роджер, при том положении, которое занимаешь, никогда ведь не пойдешь бунтовать против законного короля.
Он ехидно засмеялся, и все остальные тоже, однако управляющий, окидывая взглядом всех по очереди, оставался невозмутимым.
– Чтобы победить, нужно действовать внезапно и стремительно: сменить власть в одну ночь, – сказал он. – Если именно так и планируют действовать королева и Монтимер, то у нас, конечно, есть резон поддерживать их друзей. Кто знает, может, будет даже перераспределение поместных земель. И тогда, Джеффри Лампетсу, глядишь, у тебя появится возможность пасти свой скот не на болоте, а на настоящих лугах. Тот, с ножом, пожал плечами.
– Легко сказать, – заметил он, – но кто же эти друзья королевы, столь скорые на обещания? Я лично ни одного не знаю.
– Ну, скажем, Отто Бодруган, – спокойно сказал Роджер.
Присутствующие зашумели, повторяя имя Бодругана, а Генри Трифренджи, выступавший против французских монахов, снова покачал головой.
– Он, конечно, хороший человек, ничего не скажешь, но в тот раз, когда он участвовал в бунте против короля в 1322 году, он проиграл и вместо награды получил штраф в тысячу марок.
– Зато спустя четыре года ему воздали сторицею: королева сделала его правителем острова Ланди, – ответил Роджер. – Остров Ланди – прекрасное место для стоянки кораблей, перевозящих оружие, да и людей тоже: они там в полной безопасности, а по первому требованию могут быть доставлены на большую землю. Бодруган не дурак. Посудите сами – у него земли в Корнуолле и Девоне, плюс остров Ланди, где он сам себе хозяин. Что ему стоит по зову королевы поднять своих людей и снарядить корабли?
Его доводы, изложенные так просто и убедительно, по-видимому, подействовали, особенно на Лампетоу.
– Если мы от этого что-нибудь выгадаем, то я желаю ему успеха, – изрек он, – и окажу ему посильную поддержку, когда дело завершится. Но ни ради Бодругана, ни ради кого другого я не собираюсь пересекать Теймар, так ему и передай.
– Вот сам это ему и передай, – сказал Роджер. – Его судно стоит на якоре внизу, и мы договорились, что я буду ждать его здесь. Поверьте мне, друзья: королева Изабелла сумеет отблагодарить его самого и всех тех, кто вовремя понял, чью сторону защищать.
Он подошел к лестнице.
– Робби, спускайся, – позвал он. – Возьми факел и выйди в поле. Посмотри, не идет ли сэр Отто. – Затем, поворачиваясь к остальным, добавил: – Вы как хотите, а я готов выступить вместе с ним.
Его брат Робби спустился с лестницы и, схватив факел, выбежал во двор за кухней.
Генри Трифренджи, самый осмотрительный из собравшихся, сказал, поглаживая подбородок:
– Роджер, а что ты все-таки с этого будешь иметь, если пойдешь за Бодруганом? Думаешь, леди Джоанна присоединится к своему брату и выступит против короля?
– Моя госпожа в этом деле не участвует, – отозвался Роджер. – Сейчас она вообще в отъезде: поехала с детьми в свое второе поместье Трилаун, и с ней жена и дети Бодругана. Никто из них не в курсе того, что происходит.
– Думаю, она тебя не похвалит, когда все узнает, – добавил Трифренджи, – да и сэр Джон Карминоу навряд ли будет в восторге. Всем известно, что, как только жена сэра Джона умрет, они поженятся.
– Жена сэра Джона пребывает в полном здравии и не собирается в ближайшее время расставаться с жизнью, – сказал Роджер. – А когда королева сделает Бодругана смотрителем Рестормельского замка и главным управляющим всеми землями графства Корнуолл, моя госпожа, быть может, потеряет всякий интерес к сэру Джону и начнет относиться к своему брату с большей любовью. Так что не сомневаюсь, в конце концов Бодруган неплохо меня отблагодарит, а госпожа – простит. – Он улыбнулся и почесал за ухом.
– Готов поклясться, мы все тебя прекрасно знаем, – сказал Лампетоу, – ты всегда делаешь только то, что тебе выгодно. И кто бы там ни победил, уж ты-то в накладе не останешься. Неважно, кому достанется Рестормельский замок – Бодругану или сэру Джону, – ты в любом случае будешь стоять у подъемного моста с туго набитым кошельком.
– Не спорю, – сказал Роджер, продолжая улыбаться. – Если бы и у вас с мозгами все было в порядке, вы бы стояли там вместе со мной.
Со двора послышались шаги, и он подошел к двери и широко ее распахнул. На пороге стоял Отто Бодруган, а за ним Робби.
– Добро пожаловать, сэр, проходите, ждем вас. Здесь все свои, – сказал Роджер.
Бодруган прошел в кухню. Он внимательно оглядел всех, не ожидая, как мне показалось, встретить здесь этих людей, которые, в свою очередь, смутились при его внезапном появлении и отступили к стене. Его туника была зашнурована до горла, поверх нее был кожаный жилет, подпоясанный ремнем, с которого свисали кошелек и кинжал, а на плечи был наброшен подбитый мехом плащ. Он резко отличался от всех остальных, одетых в домотканые платья с капюшонами. Его уверенная манера говорила о том, что он привык командовать людьми.
– Рад всех вас видеть, – сказал он и стал подходить к каждому по очереди. – Генри Трифренджи, не так ли? А это Мартин Пенелек. Джона Беддинга я тоже знаю – твой дядюшка вместе со мной в двадцать втором был на севере. С остальными я не знаком.
– Джеффри Лампетоу, сэр, и его брат Филип, – представил Роджер, – у них ферма в долине, рядом с наделом Джулиана Полпи, чуть ниже монастырских земель.
– Джулиана, значит, здесь нет?
– Он ждет нас у себя.
Взгляд Бодругана упал на послушника, который все еще сидел на полу у скамьи.
– А что тут у вас делает монах?
– Он принес нам интересные новости, – сказал Роджер. – В монастыре неприятности – это связано с поведением монахов и нас совершенно не касается. Но тревогу вызывает другое известие: на днях епископ прислал из Эксетера господина Блойю, чтобы тот досконально изучил обстановку в наших краях.
– Генри Блойю? Это ведь близкий друг сэра Джона Карминоу и сэра Уильяма Феррерса. Он и сейчас еще в монастыре?
Послушник, желая услужить, притронулся к колену Бодругана.
– Нет, сэр, он уже уехал. Он вчера отбыл в Эксетер, но обещал скоро вернуться.
– Ладно, ладно, поднимись с пола. Тебя здесь никто не обидит. – Бодруган повернулся к Роджеру. – Ты напугал его?
– Да я его пальцем не тронул, – запротестовал Роджер. – Он просто боится, как бы приор не узнал, что он здесь был, хоть я и обещал сохранить все в тайне.
Роджер знаком подозвал Робби и велел увести послушника наверх. Вскоре они оба исчезли. Поспешно взбираясь по лестнице, послушник имел вид самый жалкий, точь-в-точь как побитая собака. Затем Бодруган, стоя у очага, испытующе посмотрел на каждого из присутствующих.
– Я не знаю, что Роджер тут вам говорил о наших шансах на успех, – сказал он. – Сам я могу обещать вам гораздо лучшую жизнь в случае, если король будет отстранен от власти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56