Поэтому мне представляется, что для тебя нет иного выхода, как только искать приюта в обители Корнуорти здесь, в Девоне, с настоятельницей которой я знаком, и жить там затворницей до тех пор, пока Оливер или кто-нибудь из членов семьи не пожелает тебя принять. Я остаюсь в полной уверенности, что наша родственница Джоанна позволит своим людям препроводить тебя в целости и сохранности в обитель Корнуорти.
Прощай, и да смилуется над тобой Господь.
Твой скорбящий брат
Уильям Феррерс».
Монах сложил письмо и через стол протянул его Изольде.
– Вы можете убедиться сами, госпожа, – пробормотал он, – что письмо действительно написано рукой сэра Уильяма, и на нем стоит его подпись. Тут нет никакого обмана.
Она лишь мельком взглянула на листок и сказала:
– Ты совершенно прав: никакого обмана тут нет.
Джоанна улыбнулась.
– Если бы Уильям знал, что ты здесь, а не в Трилауне, вряд ли тон письма был бы таким благодушным, а настоятельница из Корнуорти едва ли согласилась бы открыть перед тобой двери монастыря. Тем не менее можешь рассчитывать, что я сохраню это в тайне и дам людей, которые благополучно доставят тебя в Девон. Двух дней под моей крышей вполне достаточно, чтобы сделать все необходимые приготовления и сменить платье – как я вижу, это совершенно необходимо, – и ты можешь отправляться в путь, – Она откинулась на спинку стула, и на лице ее застыло выражение торжества. – Мне не раз говорили, что в Корнуорти очень здоровый воздух, – добавила она. – Монашки там доживают до глубокой старости.
– Тогда давай вместе и укроемся за стенами этой обители, – парировала Изольда. – Не одни только заблудшие жены, но и вдовы, когда их сыновья женятся – как, например, твой Уильям на будущий год, – вынуждены искать себе новое пристанище. Выходит, мы с тобой сестры по несчастью.
Горделиво и с вызовом посмотрела она на Джоанну, сидевшую напротив нее на другом конце стола; тени на стене, отбрасываемые неверным пламенем свечей, искажали фигуры обеих женщин, и тень Джоанны из-за капюшона и вдовьей вуали напоминала чудовищного краба.
– Ты забываешь, – сказала Джоанна, поигрывая своими бесчисленными перстнями и кольцами, то снимая, то надевая их на разные пальцы, – что у меня есть разрешение повторно выйти замуж, и я в любой момент могу это сделать, благо претендентов достаточно. А ты все еще жена Оливера, к тому же обесчещенная. Разумеется, кроме обители, у тебя есть и другой выход, если он тебя больше устраивает: остаться здесь и быть подстилкой для моего бывшего управляющего. Но я предупреждаю, что приход может поступить с тобой так, как поступил сегодня с одной из моих подданных в Тайуордрете. Хочешь, чтобы тебя доставили верхом на черном баране к приходской часовне и заставили прилюдно принести покаяние?
Она громко расхохоталась и, повернувшись к монаху, стоявшему за спинкой ее стула, проговорила:
– Что ты на это скажешь, брат Жан? По-моему, неплохая мысль – взгромоздить одну на барана, другого на овцу и пустить их рысцой, а если откажутся – лишить права на земли в Килмерте.
Я знал, чем все это может кончиться. И не ошибся. Роджер схватил монаха и отшвырнул его к стене. Затем он склонился над Джоанной и рывком поднял ее на ноги.
– Вы можете оскорблять меня сколько вашей душе угодно, но леди Карминоу не трогайте! – процедил он сквозь зубы. – В этом доме я хозяин, и я прошу вас покинуть его.
– Всенепременно. Сразу, как только она сделает свой выбор, – ответила Джоанна. – У меня трое слуг в твоем коровнике, но еще десятка два людей ждут возле повозки за холмом, у них руки чешутся отомстить тебе за старые обиды.
– Так зови их сюда! – сказал Роджер, отпуская ее. – Мы с Робби в силах защитить дом не только от них, но и от всего прихода!
Его голос звенел от ярости, и шум достиг чердака, откуда торопливо спустилась по лесенке Бесс и встала, бледная и встревоженная, за спиной у Изольды.
– А это кто такая? – удивилась Джоанна. – Еще одна наездница для барана? Сколько же их у тебя?
– Бесс – сестра Роджера, а это все равно что моя собственная, – подала голос Изольда, обнимая перепуганную девочку. – А теперь, Джоанна, зови слуг и избавь этот дом от своего присутствия. Мы и так слишком долго сносили твои оскорбления.
– Мы? – переспросила Джоанна. – Ты считаешь себя одной из них?
– Да, покуда я пользуюсь их гостеприимством.
– Значит, ты не собираешься ехать со мной в Трилаун?
Изольда секунду помедлила, взглянув на Роджера, затем на Бесс. Но прежде чем она успела ответить, из тени выступил монах и, приблизившись, стал рядом.
– У леди Карминоу есть еще одна возможность, – пробормотал он. – Через сутки я отплываю из Фауи, чтобы прибыть в монастырь св. Сергия и Бахуса в Анже. Если леди Карминоу и это дитя пожелают сопровождать меня во Францию, я обещаю, что найду для них надежный приют. Никто их не тронет, никто не будет их преследовать. Как только они окажутся во Франции, о них все забудут, и леди Карминоу сможет начать там новую жизнь, причем не за стенами монастыря, а в гораздо более приятной обстановке.
Было настолько очевидно, что это предложение не что иное, как уловка, придуманная монахом, чтобы выманить Бесс и Изольду из-под зашиты Роджера и затем распорядиться их судьбой как ему вздумается, что мне казалось, даже Джоанна воспротивится этому. Но она только улыбнулась и пожала плечами.
– Клянусь честью, брат Жан, в вас говорит истинный христианин. Что скажешь, Изольда? Теперь у тебя есть из чего выбирать: обитель в Корнуорти, свинарник в Килмерте или путешествие в другую страну под защитой монаха-бенедиктинца. Я-то знаю, что бы я выбрала.
Она снова огляделась вокруг, как в первые минуты, когда вошла в дом, а затем, прохаживаясь по комнате, коснулась прокоптившейся стены, скорчила гримасу и вытерла пальцы носовым платком, потом остановилась перед лесенкой и поставила ногу на нижнюю ступеньку.
– Четыре вшивых тюфяка, из которых один твой? – спросила она. – Если ты все же решишь поехать во Францию или в Девон, Изольда, прошу тебя прежде попрыскать на платье уксусом.
И тут в ушах у меня снова раздался свист, затем – гром. Их силуэты начали расплываться, только Джоанну, стоявшую возле лесенки, я по-прежнему видел отчетливо. Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, и мне уже было наплевать на последствия, я мечтал схватить ее за горло и душить, пока она еще не исчезла вместе с остальными. Я пересек комнату и встал перед ней – она не исчезала. И когда я, сомкнув пальцы на ее белой пухлой шее, принялся изо всей силы трясти ее, она пронзительно завизжала.
– Будь ты проклята!.. Будь проклята! – кричал я.
Истошный вопль заполнил всю комнату, он был везде, надо мной и вокруг меня. Я ослабил хватку и поднял глаза. Мальчики жались друг к другу на лестничной площадке вверху. Вита осела на пол возле перил и в ужасе смотрела на меня, бледная, как смерть, держась руками за горло.
– О Боже! – пробормотал я. – Вита… дорогая… О Боже…
Я рухнул, свесившись через перила рядом с ней, и меня тут же стало выворачивать наизнанку от жуткого, непереносимого головокружения, она же, пятясь, поползла от меня прочь, стала карабкаться наверх, в безопасное место, поближе к мальчикам, и они снова завизжали – на этот раз все вместе.
Глава двадцать третья
Я ничего не мог поделать. Я лежал на ступеньках, возле перил, шутовски раскинув руки и ноги, в то время как потолок и стены безостановочно кружились у меня над головой. Когда я закрывал глаза, головокружение усиливалось, а наступавшую темноту пронзали ослепительные вспышки молний. Спустя какое-то время визг прекратился; потом мальчики заплакали, но вскоре их всхлипывания стали удаляться – они убежали на кухню, хлопнув сначала одной, затем другой дверью.
Ничего не видя перед собой из-за головокружения и тошноты, я пополз наверх, преодолевая ступеньку за ступенькой, и когда достиг площадки, с трудом встал на ноги и неуверенным шагом, придерживаясь за стенку, пересек кухню в направлении холла. Везде горел свет, двери были распахнуты. Вита и мальчики, наверное, убежали наверх и закрылись в спальне. Шатаясь, я вошел в кабинет и потянулся к телефону, не соображая, где пол, где потолок – все слилось. Я опустился на стул и принялся ждать, с трубкой в руке, когда пол придет в равновесие, а в телефонном справочнике вместо сплошных мелькающих черных точек начнут проступать слова. Наконец я нашел номер доктора Пауэлла и набрал его, и когда он ответил, у меня внутри все словно оборвалось, а по лицу покатился пот.
– Это Ричард Янг из Килмарта, – сказал я. – Вы помните меня – друг профессора Лейна?
– Да, слушаю вас, – произнес он не без удивления.
Понятно, ведь я не постоянный пациент – один из многих отдыхающих, которые перебывали здесь за лето.
– У меня беда, – сказал я. – Что-то вроде временного помешательства – пытался задушить свою жену. Может, ей нужна помощь, не знаю.
Я говорил спокойным, ровным голосом, лишенным всяких эмоций, хотя сердце бешено стучало у меня в груди и я нисколько не заблуждался относительно того, что произошло. Никакой путаницы в голове не было, так же как не было никакого слияния двух миров.
– Она в обмороке? – спросил он.
– Нет, – сказал я, – нет, не думаю. Она наверху с мальчиками. Должно быть, они заперлись в спальне. Я звоню вам из кабинета внизу.
Какое-то время он молчал, и я вдруг с ужасом подумал, как бы он сейчас не сказал мне, что это не его дело и что мне правильнее было бы позвонить в полицию.
– Хорошо. Сейчас приеду, – сказал он наконец и повесил трубку.
Я тоже положил трубку и вытер пот со лба. Головокружение прекратилось, и я уже мог стоять на ногах не шатаясь. Я медленно поднялся наверх и через гардеробную дошел до двери ванной. Она была заперта.
– Дорогая, – позвал я, – не волнуйся, все в порядке. Я только что звонил врачу. Сейчас он приедет. Оставайся там с мальчиками, пока не услышите его машину.
Она не ответила, и я позвал громче:
– Вита! Тедди! Микки! Не бойтесь. Сюда едет врач. Все будет хорошо.
Я снова спустился на первый этаж, распахнул входную дверь и принялся ждать на ступеньках. Стояла восхитительная ночь, небо сверкало звездами. Я не различал ни малейшего звука: туристы в поле за дорогой на Полкеррис, вероятно, уже забрались в свои палатки. Я посмотрел на часы. Без двадцати одиннадцать. Затем я услышал шум мотора – машина врача ехала по шоссе со стороны Фауи – и опять стал покрываться потом, но не из страха, а от слабости, потому что напряжение вдруг спало. Он свернул с дороги, подъехал к дому. Я спустился вниз и пошел ему навстречу:
– Слава Богу, вы приехали, – сказал я.
Мы вместе прошли в дом, и я указал ему на лестницу.
– Первая дверь направо. Это моя гардеробная, но жена заперла дверь ванной, через которую туда можно попасть из спальни. Скажите им, кто вы. Я подожду здесь.
Он побежал наверх, перепрыгивая сразу через две ступеньки, а меня не покидала мысль, что эта тишина на втором этаже означает, что Вита умирает, что она лежит на кровати, а мальчики жмутся к ней, боясь пошевелиться. Я прошел в музыкальный салон и сел, размышляя, что будет, если он скажет мне, что Вита мертва. Ведь я не выдумал весь этот кошмар, все это произошло на самом деле. Действительно произошло.
Врач довольно долго пробыл наверху. Через некоторое время я услышал шум передвигаемой мебели: похоже, они перетаскивают тахту из гардеробной через ванную в спальню. Я услышал голоса врача и Тедди. Хотел бы я знать, черт побери, что они там делают. Я подошел к лестнице и прислушался, но они опять ушли в спальню и закрыли дверь. Я вернулся в музыкальный салон и стал ждать.
Он спустился сразу после того, как часы в холле пробили одиннадцать.
– Все улажено, – сказал он. – Никакой паники больше нет. Ваша жена чувствует себя хорошо и пасынки тоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56