Потому и бунтарство их не вызывает протеста и карательных мероприятий, а по объему информации они, возможно, и сверхлюдей переплюнули. Впрочем, все это домыслы. Сосешь помаленьку собственный палец».
– Куда мы идем? – почему-то шепотом спросил Малыш.
Капитан пожал плечами: не знаю, мол, не спрашивай, а Стойкий, перехватив мысль, обернулся:
– Вы хотели встретиться с сиргами. Мы идем к ним. Они знают, что мы придем.
– Откуда?
– Мы всегда приходим, когда они устраивают охоту на ведьм.
«Застряли в плену земных ассоциаций, – раздраженно бурчал про себя Капитан, – и пока не вырвемся, не поймем ни черта. Может быть, сирги – это местная инквизиция? Даже на Земле одинаковые слова могут иметь в разных языках разный смысл. Отстраниться от земного, привычного, не сравнивать, не искать аналогий – их просто нет, – вот тогда, может быть, и раскусим этот орешек».
До сих пор молчавший ксор – оказывается, он следовал в отдалении, стушевавшись в присутствии сверхлюдей, но не рискнув совсем исчезнуть в толпе, как впервые предположил Капитан, – вдруг заявил о себе:
– Не пойду дальше.
– Почему? – удивился Малыш.
– Не хочу.
Ксор стоял на краю туннеля, по-птичьи нахохлившись, и казалось, стал меньше ростом, ужался как-то, сбычился, скосил глаза. Что-то, видимо, испугало его. Что? Кругом не было ничего страшного, что отличало бы этот пейзаж Аоры от других, уже виденных. Но ксор, еще раз послав упрямую мысль о нежелании сопровождать их, вдруг исчез, как исчезали столы, стулья и все живое и неживое, если ему приказано было исчезнуть. Капитан даже не размышлял об этом исчезновении. Был человек, мыслил вместе с ними – и нет его. Жалко? Пожалуй, нет. Удивительно? Едва ли. Все, с чем они сталкивались в этом мире, было не менее удивительным. И самое удивительное, вероятно, ожидало их впереди.
– Почему все-таки он сбежал? – Малыш никак не хотел примириться с внезапным исчезновением ксора.
– Боится, – пояснил Стойкий.
– Чего?
– Сиргов.
– Разве они так страшны?
– Увидишь.
– А вы не боитесь?
– Нет.
Но отрицание Стойкого последовало не сразу, и, почувствовав или, вернее, заподозрив в этом какую-то неуверенность, Капитан задал еще один лукавый вопрос:
– Кто же сильнее, вы или сирги?
Стойкий опять ответил не сразу, да и ответ его не был ответом. Посланная им мысль сформулировалась лаконично и повелительно:
– Мы теряем время. Сирги ждут.
Они и вправду ждали – может быть, сверхлюдей, а может, еще кого-нибудь, откуда узнаешь? Их было четверо – все в одинаковых белых хитонах, с одинаковыми повязками на лбу, в тонкую линию сжатые губы – братья-близнецы, не различишь. Они сидели внизу на квадратной плоскости, распределяясь по углам, сидели на корточках, касаясь руками земли. Может быть, кто-то из четырех был тем первым, кто встретил землян в Аоре.
Никого не было вокруг – ни любопытных зрителей, ни случайных прохожих. Страх разогнал всех, запрятал в норы. Страх стер со стен туннелей даже цветные бегущие рисунки – некому было их создавать в погоне за инединицами.
И только посреди площадки, по углам которой застыли, как надгробия, сирги, стояла группа женщин – небольшая, человек пять-шесть, не больше. Капитан не мог сосчитать точно: что-то мешало ему, видимо то же, что удерживало женщин на месте, не позволяло им разбежаться, спрятаться, укрыться от непонятной опасности. Гипноз? Нет, нечто материальное – колеблющаяся дымка, разреженный туман, завернувший женщин в прозрачный кокон. Да они и не пытались вырваться, примирившись с неизбежным или просто потому, что сознание и воля были подавлены чем-то парализующим, как наркоз.
Стойкий и его спутник уселись прямо на крышу, по которой пришли к загадочной площадке, не то к судилищу, испугавшему всех в округе, не то к месту ритуального обряда, который не предусматривал зрителей. Тем не менее сверхлюди явились, презрев опасность, о которой, видимо, знали и с которой считались. Что их привело сюда? Законы гостеприимства по отношению к землянам, желание показать им все любопытное в городе? Вряд ли, решил Капитан. Космонавты еще не видели здесь альтруистов, да и земляне для высших кланов Аоры – только вольные, необученные человечки с ничтожным запасом драгоценной здесь информации. Нет, скорее именно страх и был той веревочкой, которая тянула сюда сверхлюдей. Волевой человек всегда стремится побороть свою слабость, и спутники землян не были исключением.
Итак, все ждали чего-то; женщины – безвольно; зрители – настороженно; сирги – уверенно. Даже позы их не изменились: те же застывшие жрецы перед богослужением. А то, что подразумевалось под ним, уже началось.
Дымка вокруг женщин стала более определенной – стеклянная колба или пластмассовый мешок. Он медленно рос, раздувался, стенки его поползли в стороны, и женщины потянулись за ними, скорее поплыли, лишенные всякой опоры. «Цирк!» – шепнул Малыш, подтолкнув Капитана. Но тот строго взглянул на него: не болтай глупостей, если не понимаешь. А понять происходившее было трудно. Женщины, прекратив полет, замерли, остановленные чем-то у барьера невидимой арены, и вдруг словно сломалось что-то в окружающем их пространстве, а может быть, и само пространство переломилось надвое: стеклянный цилиндр, разрезанный по диагонали. Зрелище было настолько страшным и неправдоподобным, что Капитан на секунду закрыл глаза – бред или галлюцинация? Но то был не бред. Вместе с пространством «сломались» и женщины: нечто невидимое срезало их снизу, оставив только верхнюю половину тела, повисшую в воздухе. Нижняя бесследно испарилась, исчезла. Может быть, оптический эффект? Капитан взглянул на сидевших рядом сверхлюдей: в их завороженных глазах нельзя было прочесть ни одной мысли. Но безмолвный вопрос Капитана был «услышан».
– Они уже не живут, эти женщины. Отсюда прямо в регенерационные залы.
– Почему?
– Никто не может выдержать искривления пространства в малом объеме.
Капитан даже присвистнул от удивления:
– Искривление пространства! Без гипергенераторов? Бред собачий!
Собак на Гедоне не было, и термин «собачий» гедониец не понял. Он даже поморгал глазами, задумавшись, но мысль не заблокировал.
– Бред – это понятно. Но не верно. Спустись вниз и проверь, если не боишься.
– А чего ж тут бояться? Я с краешка.
И шагнул к ребру крыши. Малыш рванулся было за ним, но Капитан остановил его:
– Останься, герой. Поможешь, если понадобится.
Он уже был внизу и шел по краю, стараясь держаться поближе к стенке туннеля и подальше от прозрачной пленки гиперполя, в которой виднелись теперь только женские головы. Никакой жалости к обреченным он не чувствовал. Если бы его спросили: почему такая жестокость? – он бы удивился вопросу. Бессознательно, но твердо он уже давно пришел к выводу, что не считает гедонийцев людьми. Людьми не в биологическом, а в нравственном аспекте. Но мысль эта еще не оформилась, не обрела желанную плоть, и пока оставалось лишь странное безразличие, словно заимствованное у Стойкого и его соплеменников.
Сейчас его скорее занимала техническая сторона проблемы: гиперполе, созданное сиргами неизвестно как, неизвестно чем. Ясно было немногое: искривление пространства в малом объеме требовало колоссального количества энергии. Какой и откуда, тоже неизвестно. Может быть, ее получали откуда-то извне, из управляемого источника? Сиргов четверо; значит, у гиперполя четыре опоры. Интересно, что будет, если одну убрать?
Капитан неслышно подошел сзади к одному из сиргов и присел тоже на корточки. «Почему их считают неуловимыми? – подумал он. – Подходи и бери голыми руками».
И вдруг «услышал» чужую беззвучную мысль:
– Не советую. Можешь сидеть сзади, но не мешай.
Капитана даже шатнуло от неожиданности: он же блокировал мысль.
– Блокировка для меня не преграда, – вновь «услышал» он, – еще раз предупреждаю: не мешай, а то будет плохо. Кончится опыт – отвечу на все вопросы.
– Это опыт?
– Конечно.
– Люди в роли подопытных кроликов.
– Я не знаю, что значит «кролик», но это не люди.
– А кто?
– Ведьмы. Смертницы. Их все равно ждут в регенерационных залах.
– Почему?
– Они не набрали необходимой информационной нормы.
– Но почему «ведьмы»?
– Не мешай.
Капитан думал: откуда здесь ведьмы? Почему смысл, который вкладывают в это понятие гедонийцы, приобретает в земном сознании именно такое звучание? Ведьма – образ нечистой силы в христианской религии, может быть просто образ злой, недостойной человеческого общества женщины. Может быть, именно так и понимают его гедонийцы? «Смешно. Мы хотим за сутки узнать этот мир, а его и за год не узнаешь, не откроешь всех тайн, на которых он выстроен. Даже не технических – они либо постигаются, либо нет, в зависимости от уровня земных знаний, а тайн социальных, которые мы самодовольно и за тайны-то не считаем: мол, все на ладони, бери, узнавай. А тут ладонь в кулак сжимается, не разогнешь пальцы, даже если хозяева сами руки протягивают».
Пока Капитан раздумывал, случилось нечто непредвиденное. Спутник Стойкого прыгнул вниз. Сделал это он отнюдь не из жалости и сочувствия к обреченным и не из страха перед происходившим перед ними на площади. Таких эмоций, как жалость или сочувствие, гедонийцы вообще не знали, а боялись только за себя, за свою свободу потреблять неограниченно и без помех. Но сирги не угрожали зрителям – ни сверхлюдям, ни их гостям. Так почему же товарищ Стойкого схватился за электронный нож? Взыграла самоуверенность или просто появилось желание испытать свою силу в схватке с достойным соперником?
Метко брошенный нож даже не успел долететь до сирга. Прозрачная пленка гиперполя растянулась, молниеносно рванулась вверх, прогнулась, как батут под ударом тела, вытянулась, изогнулась, завернув его словно в кокон, и вернулась назад – к «опоре»-сиргу, но уже пустая. Тело гедонийца бесследно исчезло.
– Где он? – Капитан схватил сирга за плечо.
– Убери руку, не торопись: опыт сейчас закончится. А где тот, не знаю. Где-нибудь далеко.
– Жив?
– Нет, конечно. Человек не может вынести ударов гиперполя.
Капитан взглянул наверх. Стойкого уже не было, а Малыш сидел на крыше свесив ноги, как мальчишка на мосту через реку, только удочки в руках не хватало.
– Где Стойкий? – крикнул Капитан.
– Ушел. Даже адресок не оставил.
«Адреса здесь не оставляют, – скривился Капитан, – в гости не ходят – не принято. Встретились, разошлись и – вся любовь. С кем мы здесь познакомились, даже имен не знаем. Случайные попутчики в случайном мире. Ни жалости друг к другу, ни желания помочь. Старая, обветшалая догма – „каждый умирает в одиночку“. И никому нет дела до этих „одиночек“. Одним больше, одним меньше – кто считает».
Он не успел додумать: сирги кончили опыт. Гиперполе исчезло. Исчезли и женщины, переброшенные через нуль-проход в залы регенерации. Сирг поднялся и жестом подозвал своих сообщников. Те подошли и уставились на Капитана неподвижными ледышками глаз.
«Рыбы, – подумал Капитан, – холоднокровные, хищные. Акулы Аоры».
– Что смотрите? – грубо спросил он. – Не видали таких?
– Не видали, – послал ответ сирг. – Только слыхали.
– А что именно? – поинтересовался спустившийся вниз Малыш.
– Вы чужие в Аоре, но вас нельзя трогать. Это приказ Учителя.
– Кто знает о приказе?
– Только мы, сирги.
– А все остальные?
– Зачем им знать? Они не смогут повредить вам. Вы сильнее.
– Вы знаете, откуда мы?
– Извне. Уйдете, когда наскучит.
– Что?
– Аора. Вы пришли узнать город, но не можете разобраться даже в мелочах. Это естественно. Никто не поймет системы, не зная принципа, на котором она построена.
– Вы знаете принцип?
– Нет.
– Но можно все-таки объяснить мелочи.
– Для этого у вас слишком мало времени. До ночного цикла.
– Не понимаем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40