А Эвис это упорство раздражало.
Я так до конца и не понял, заговорил Кристофер на эту тему по велению сердца или все-таки попался в сети, расставленные Финбоу.
— Эвис на редкость красивая девушка, — сказал Финбоу. — И наверное, мало кому удавалось разбудить её чувства, Кристофер улыбнулся — немного криво, как мне показалось.
— Вокруг таких хорошеньких женщин всегда увивается больше поклонников, чем следует, — сказал он. И, как бы устыдившись своей откровенности, снова замкнулся.
— Вы, очевидно, давно её знаете? — спросил Финбоу.
— Три или четыре года, — ответил Кристофер.
— Не то что Филипп и Тони, — пробормотал Финбоу. — Те знакомы, по-видимому, около двух месяцев. И уже успели обо всем договориться.
— Легкомысленные создания, — заметил Кристофер. — Оба, наверное, не раз влюблялись… и ещё не раз влюбятся.
— Наверное, — согласился Финбоу. — Молодые люди их типа гораздо проще смотрят на любовь.
Кристофер молчал, и Финбоу не пытался больше говорить об Эвис. Вскоре я оказался втянутым в какой-то тривиальный разговор о кино, который продолжался до самого бара, где мы и встретили Алоиза Беррелла.
Беррелл стоял, облокотившись на стойку и держа в руке стакан виски с содовой. Я, правда, скорее ожидал бы увидеть его со стаканом лимонада, учитывая его моральное кредо, которое он не раз излагал, но я тут же перестал удивляться, ибо вспомнил, что сочетание пуританства и трезвенности — чисто английское изобретение, а в Ирландии можно пить за милую душу и оставаться чистым и непорочным, как Алоиз Беррелл. Финбоу направился прямо к нему.
— Доброе утро, сержант, — обратился он.
— Доброе утро, мистер Финбоу, — ответил Беррелл, бросив на него недовольный взгляд. — Миссис Тафтс рассказала мне о том, какие ужасные вещи творились у вас этой ночью. Если бы я услышал это от кого-нибудь другого, я бы ушам своим не поверил. Но миссис Тафтс — женщина порядочная.
— Верно. Она сама порядочность, — подтвердил Финбоу. — Однако ничего страшного не произошло, сержант.
— Все зависит от того, как на это посмотреть, — изрёк Беррелл.
— Но вы учтите, в каком смятении наши молодые люди, — льстиво заметил Финбоу, — ведь они знают, что находятся под надзором человека, который видит их насквозь. Нельзя требовать от них, чтобы они отвечали за свои поступки.
Беррелл слушал Финбоу с важным и самодовольным видом.
— Мистер Финбоу, у меня все готово для проведения операции, — произнёс он шёпотом, который был слышен во всех уголках бара. — Не имеете ли желания ознакомиться?
— Как же, как же, разумеется, хочу, — ответил Финбоу. — Я польщён вашим доверием. Мне доставляет огромное удовольствие наблюдать, как вы ведёте следствие. — Приятно слышать. Итак, — горячо, торопливой скороговоркой начал Беррелл, — вся яхта от носа до кормы обыскана и никаких следов оружия или судового журнала не обнаружено. Не найдено также и отпечатков пальцев вблизи тела. Вскрытие не дало ничего интересного, кроме того, что пуля выпущена из маленького пистолета, возможно 22-го калибра. Из Плимута мне выслали водолазный костюм, он должен прибыть завтра к вечеру. Значит, послезавтра утром я найду на дне реки пистолет и тогда смогу предпринять кое-какие шаги. Начальник нориджской полиции направил в Скотланд-Ярд отчёт о проделанной мной работе. Но пока он не получит оттуда ответ, он не выдаст мне ордер на арест кого бы то ни было.
— Вы просто чудо, сержант, — восхитился Финбоу. Румяное лицо Беррелла просияло от счастья.
— Но дело это запутанное, мистер Финбоу, — произнёс он. — Очень запутанное. Ну просто ни одной зацепки.
Постороннему может показаться, что все просто, но когда самому приходится расхлёбывать эту кашу — совсем другое дело.
— Вы справитесь, я уверен, — подбодрил его Финбоу. — Да, хотел я у вас спросить, не будете ли вы возражать, если мистер Тэрент съездит завтра в Лондон ненадолго. Его вызывают на собеседование в правление фирмы, где он будет работать.
Беррелл посмотрел на Кристофера пронизывающим взглядом и сказал:
— Могу я видеть письменное предписание фирмы? Кристофер с улыбкой протянул ему письмо, и сержант пробежал его.
— Кажется, все в порядке, — заявил он. — Только вам после полудня придётся отметиться в ближайшем полицейском участке, чтобы в случае, если меня спросят…
Кристофер пожал плечами.
— Как угодно, — сказал он. — Жаль только время на это тратить. Куда же мне следует явиться?
Беррелл смущённо пробормотал:
— Вылетели из головы все адреса.
Я понял, что он совершенно не знает Лондона, и назвал полицейский участок на Вайн-стрит, вспомнив, как я однажды в студенческие годы попал туда за нарушение порядка во время лодочных состязаний.
Беррелл ухватился за мою мысль:
— Вот-вот, Вайн-стрит как раз подходящее место. Я позвоню туда по телефону и скажу, чтобы они вас ждали, мистер Тэрент.
На обратном пути к дому Кристофер улыбнулся своей милой, чуть ироничной улыбкой и сказал:
— У меня такое впечатление, что Беррелл изучал следственное дело на заочных курсах.
Финбоу рассмеялся. У меня же было так тяжело на душе, что я был сейчас не в состоянии даже оценить шутку. После каждой отлучки мне все труднее становилось преодолевать страх перед тем, что меня ожидает. Всякий раз возвращение в этот дом сулило что-нибудь неприятное. А у этой истории и не могло быть благополучного конца. В лучшем случае дело кончится тем, что время просто залечит рану. А в худшем… даже подумать об этом страшно.
Когда мы вернулись, все уже сидели за столом. Эвис, отодвинув от себя тарелку с мясом, катала хлебный мякиш. Тони выглядела почти такой же грустной, только в отличие от томной дымки, заволакивающей взгляд Эвис, глаза у неё горели. Уильям уткнулся в тарелку и демонстративно отмалчивался. А Филипп выглядел разбитым, как и утром в день убийства. Финбоу, Кристофер и я в молчании заняли свои места. Вдруг Тони протяжно зевнула.
— Ко сну что-то клонит, — сказала она.
— Сочувствую вам, — откликнулся Финбоу. — На вашем месте я бы прилёг после ленча.
Слова моего приятеля неожиданно вывели Тони из равновесия, и она взорвалась.
— Скажите хоть что-нибудь, — воскликнула она, — ради всего святого! Ведь вы же все знаете, знаете, что этой ночью меня не было у себя в комнате! Почему же вы не спросите, где я была? Может быть, вы подозреваете, что я затевала убийство? Подозреваете, да? Ну скажите.
Филипп взял её за руку.
— Да нет, дорогая, ничего подобного. Они просто не хотят вмешиваться в чужие дела.
— Но почему же они все молчат? Они же видят, что мы хотим, чтобы они нарушили этот заговор молчания?! Финбоу, почему вы обходите эту тему? Не верите, что я просто хотела сказать кое-что Филиппу… и не могла дождаться до утра?
— Это меня не касается, — успокаивающе сказал Финбоу. — Я уверен, что все ваши поступки продиктованы самыми лучшими побуждениями.
Тони закрыла лицо руками, и её пышные рыжие волосы рассыпались во все стороны.
Неожиданно в тишине прозвучал глухой голос Эвис.
— А обо мне вы тоже так думаете?
Её бледное как полотно лицо было обращено к нам. Тони вспыхнула:
— А в самом деле, интересно, что это она делала? Она ведь тоже не ночевала в спальне! Почему только мне нельзя делать то, что мне хочется? Почему её никто ни о чем не спрашивает?
— Разве ты тоже не ночевала в своей комнате? — резко спросил Кристофер, глядя на сидевшую напротив него Эвис. Недоумение и тревога ещё больше обострили черты его худого лица.
— Нет, — одними губами выдохнула Эвис. Тут вмешался Финбоу.
— Милые девушки, — мягко сказал он, — обе вы придаёте слишком большое значение всему этому, просто мы с Иеном давно вышли из детского возраста и теперь сами не спим и другим не даём — вот видите, переполошили весь дом.
Глава двенадцатая
РОДЖЕР ПРЕДЛОЖИЛ ЭВИС РУКУ И СЕРДЦЕ
Шутка Финбоу вызвала улыбки у всех сидящих за столом, и до конца ленча больше не было никаких инцидентов. Только иногда молодёжь обменивалась враждебными, колючими взглядами, да время от времени в разговоре наступали тягостные паузы — было ясно, что нервы у всех напряжены до предела.
После ленча я взял шезлонг и пошёл на берег реки, чтобы посидеть в одиночестве, разобраться в событиях прошедших суток и попытаться понять, к каким выводам мог прийти Финбоу. Но вскоре ко мне присоединился сам Финбоу. К моему удивлению, расстелив на траве газету, он стал раскладывать пасьянс. Перехватив мой недоуменный взгляд, он сказал:
— Не беспокойся, Иен, я в своём уме. Просто стараюсь как можно лучше играть роль твоего друга — добродушного, но недалёкого человека. Всякий раз, когда обстоятельства вынуждают меня проявить какие-то признаки интеллекта, я считаю нужным по возможности сгладить создавшееся впечатление — пусть твои юные друзья видят, что имеют дело с безобидным дурачком. Только вот досада: я так и не освоил этот нелепый пасьянс. Но если разложить карты рядами, а потом собрать их кучками, это, наверное, будет выглядеть вполне убедительно.
Сделав вид, что увлечён пасьянсом, Финбоу заговорил со мной. Его голос звучал необычайно серьёзно, без тени бравады, которую он порой напускал на себя.
— Я зашёл в тупик. Ума не приложу, что делать. И чем дальше, тем хуже. Поведение Тони становится все подозрительнее. Что она говорила сегодня ночью Филиппу? Почему она так боится, что он к ней изменится? И почему он сам места себе не находит? Не такой человек Филипп, чтобы его легко было выбить из колеи, — это жуир, не склонный омрачать свою жизнь чем бы то ни было. И тем не менее он нервничает — странно! Или, например, Кристофер, он более глубокая натура, чем Тони или Филипп, и это усложняет дело. Хотел бы я знать, как много из того, что он сказал сегодня утром, было предназначено для посторонних ушей. Все же мне удалось сделать один вполне определённый вывод из нашей беседы по пути в деревню.
— Какой? — спросил я, наблюдая, как он кладёт пикового короля на двойку бубён, что совершенно недопустимо ни в одном из известных мне пасьянсов.
— Он не желает говорить об Эвис, — ответил Финбоу.
— Что же, по-твоему, это должно означать? — спросил я заинтригованный.
— Точно я и сам не знаю, — ответил он. — Если верить всему тому, что говорила ночью Эвис, тогда ничего непонятного нет. Влюблённый мужчина предпочитает молчать о женщине, которая не отвечает ему взаимностью. Особенно если этот мужчина собирается жениться на ней. Если мы столкнулись с подобным случаем, тогда все выглядит вполне логично. По-видимому, Эвис симпатизирует ему, но не больше, а он — и это сразу видно — любит её без ума. Ты заметил, как он болезненно реагировал на мои настойчивые вопросы об Эвис? И обоим им будущая семейная жизнь рисуется отнюдь не в розовых красках.
— Тогда зачем же она обручилась с ним? — недоумевал я.
— Этого я не знаю. Любовь — редкая гостья, Иен, и, если бы все стали ждать её, чтобы вступить в брак, твои расходы на свадебные подарки значительно сократились бы. Но здесь важнее другая сторона вопроса. Как относилась Эвис к Роджеру? Она сказала, что была к нему равнодушна, и даже дала понять, что недолюбливала его. Я тогда поверил ей на слово. Помнишь, я говорил тебе об этом, и ты согласился со мной. Но так ли это на самом деле? Допустим, что так, потому что она была слишком утомлена, чтобы настолько убедительно лгать.
— Из того, что я наблюдал в последние два года, я уяснил абсолютно твёрдо, что она была равнодушна к Роджеру, — сказал я, обрадовавшись возможности помочь Эвис.
— Я придерживаюсь того же мнения, — заявил Финбоу. — Это обстоятельство может оказаться решающим психологическим фактором в деле. Мне кажется, мы можем принять его за аксиому. Эвис ещё никого не любила — это несомненно, здесь ей не удалось бы ввести меня в заблуждение, у лжи есть своя мера. Ей нравится Кристофер, но это ещё не любовь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Я так до конца и не понял, заговорил Кристофер на эту тему по велению сердца или все-таки попался в сети, расставленные Финбоу.
— Эвис на редкость красивая девушка, — сказал Финбоу. — И наверное, мало кому удавалось разбудить её чувства, Кристофер улыбнулся — немного криво, как мне показалось.
— Вокруг таких хорошеньких женщин всегда увивается больше поклонников, чем следует, — сказал он. И, как бы устыдившись своей откровенности, снова замкнулся.
— Вы, очевидно, давно её знаете? — спросил Финбоу.
— Три или четыре года, — ответил Кристофер.
— Не то что Филипп и Тони, — пробормотал Финбоу. — Те знакомы, по-видимому, около двух месяцев. И уже успели обо всем договориться.
— Легкомысленные создания, — заметил Кристофер. — Оба, наверное, не раз влюблялись… и ещё не раз влюбятся.
— Наверное, — согласился Финбоу. — Молодые люди их типа гораздо проще смотрят на любовь.
Кристофер молчал, и Финбоу не пытался больше говорить об Эвис. Вскоре я оказался втянутым в какой-то тривиальный разговор о кино, который продолжался до самого бара, где мы и встретили Алоиза Беррелла.
Беррелл стоял, облокотившись на стойку и держа в руке стакан виски с содовой. Я, правда, скорее ожидал бы увидеть его со стаканом лимонада, учитывая его моральное кредо, которое он не раз излагал, но я тут же перестал удивляться, ибо вспомнил, что сочетание пуританства и трезвенности — чисто английское изобретение, а в Ирландии можно пить за милую душу и оставаться чистым и непорочным, как Алоиз Беррелл. Финбоу направился прямо к нему.
— Доброе утро, сержант, — обратился он.
— Доброе утро, мистер Финбоу, — ответил Беррелл, бросив на него недовольный взгляд. — Миссис Тафтс рассказала мне о том, какие ужасные вещи творились у вас этой ночью. Если бы я услышал это от кого-нибудь другого, я бы ушам своим не поверил. Но миссис Тафтс — женщина порядочная.
— Верно. Она сама порядочность, — подтвердил Финбоу. — Однако ничего страшного не произошло, сержант.
— Все зависит от того, как на это посмотреть, — изрёк Беррелл.
— Но вы учтите, в каком смятении наши молодые люди, — льстиво заметил Финбоу, — ведь они знают, что находятся под надзором человека, который видит их насквозь. Нельзя требовать от них, чтобы они отвечали за свои поступки.
Беррелл слушал Финбоу с важным и самодовольным видом.
— Мистер Финбоу, у меня все готово для проведения операции, — произнёс он шёпотом, который был слышен во всех уголках бара. — Не имеете ли желания ознакомиться?
— Как же, как же, разумеется, хочу, — ответил Финбоу. — Я польщён вашим доверием. Мне доставляет огромное удовольствие наблюдать, как вы ведёте следствие. — Приятно слышать. Итак, — горячо, торопливой скороговоркой начал Беррелл, — вся яхта от носа до кормы обыскана и никаких следов оружия или судового журнала не обнаружено. Не найдено также и отпечатков пальцев вблизи тела. Вскрытие не дало ничего интересного, кроме того, что пуля выпущена из маленького пистолета, возможно 22-го калибра. Из Плимута мне выслали водолазный костюм, он должен прибыть завтра к вечеру. Значит, послезавтра утром я найду на дне реки пистолет и тогда смогу предпринять кое-какие шаги. Начальник нориджской полиции направил в Скотланд-Ярд отчёт о проделанной мной работе. Но пока он не получит оттуда ответ, он не выдаст мне ордер на арест кого бы то ни было.
— Вы просто чудо, сержант, — восхитился Финбоу. Румяное лицо Беррелла просияло от счастья.
— Но дело это запутанное, мистер Финбоу, — произнёс он. — Очень запутанное. Ну просто ни одной зацепки.
Постороннему может показаться, что все просто, но когда самому приходится расхлёбывать эту кашу — совсем другое дело.
— Вы справитесь, я уверен, — подбодрил его Финбоу. — Да, хотел я у вас спросить, не будете ли вы возражать, если мистер Тэрент съездит завтра в Лондон ненадолго. Его вызывают на собеседование в правление фирмы, где он будет работать.
Беррелл посмотрел на Кристофера пронизывающим взглядом и сказал:
— Могу я видеть письменное предписание фирмы? Кристофер с улыбкой протянул ему письмо, и сержант пробежал его.
— Кажется, все в порядке, — заявил он. — Только вам после полудня придётся отметиться в ближайшем полицейском участке, чтобы в случае, если меня спросят…
Кристофер пожал плечами.
— Как угодно, — сказал он. — Жаль только время на это тратить. Куда же мне следует явиться?
Беррелл смущённо пробормотал:
— Вылетели из головы все адреса.
Я понял, что он совершенно не знает Лондона, и назвал полицейский участок на Вайн-стрит, вспомнив, как я однажды в студенческие годы попал туда за нарушение порядка во время лодочных состязаний.
Беррелл ухватился за мою мысль:
— Вот-вот, Вайн-стрит как раз подходящее место. Я позвоню туда по телефону и скажу, чтобы они вас ждали, мистер Тэрент.
На обратном пути к дому Кристофер улыбнулся своей милой, чуть ироничной улыбкой и сказал:
— У меня такое впечатление, что Беррелл изучал следственное дело на заочных курсах.
Финбоу рассмеялся. У меня же было так тяжело на душе, что я был сейчас не в состоянии даже оценить шутку. После каждой отлучки мне все труднее становилось преодолевать страх перед тем, что меня ожидает. Всякий раз возвращение в этот дом сулило что-нибудь неприятное. А у этой истории и не могло быть благополучного конца. В лучшем случае дело кончится тем, что время просто залечит рану. А в худшем… даже подумать об этом страшно.
Когда мы вернулись, все уже сидели за столом. Эвис, отодвинув от себя тарелку с мясом, катала хлебный мякиш. Тони выглядела почти такой же грустной, только в отличие от томной дымки, заволакивающей взгляд Эвис, глаза у неё горели. Уильям уткнулся в тарелку и демонстративно отмалчивался. А Филипп выглядел разбитым, как и утром в день убийства. Финбоу, Кристофер и я в молчании заняли свои места. Вдруг Тони протяжно зевнула.
— Ко сну что-то клонит, — сказала она.
— Сочувствую вам, — откликнулся Финбоу. — На вашем месте я бы прилёг после ленча.
Слова моего приятеля неожиданно вывели Тони из равновесия, и она взорвалась.
— Скажите хоть что-нибудь, — воскликнула она, — ради всего святого! Ведь вы же все знаете, знаете, что этой ночью меня не было у себя в комнате! Почему же вы не спросите, где я была? Может быть, вы подозреваете, что я затевала убийство? Подозреваете, да? Ну скажите.
Филипп взял её за руку.
— Да нет, дорогая, ничего подобного. Они просто не хотят вмешиваться в чужие дела.
— Но почему же они все молчат? Они же видят, что мы хотим, чтобы они нарушили этот заговор молчания?! Финбоу, почему вы обходите эту тему? Не верите, что я просто хотела сказать кое-что Филиппу… и не могла дождаться до утра?
— Это меня не касается, — успокаивающе сказал Финбоу. — Я уверен, что все ваши поступки продиктованы самыми лучшими побуждениями.
Тони закрыла лицо руками, и её пышные рыжие волосы рассыпались во все стороны.
Неожиданно в тишине прозвучал глухой голос Эвис.
— А обо мне вы тоже так думаете?
Её бледное как полотно лицо было обращено к нам. Тони вспыхнула:
— А в самом деле, интересно, что это она делала? Она ведь тоже не ночевала в спальне! Почему только мне нельзя делать то, что мне хочется? Почему её никто ни о чем не спрашивает?
— Разве ты тоже не ночевала в своей комнате? — резко спросил Кристофер, глядя на сидевшую напротив него Эвис. Недоумение и тревога ещё больше обострили черты его худого лица.
— Нет, — одними губами выдохнула Эвис. Тут вмешался Финбоу.
— Милые девушки, — мягко сказал он, — обе вы придаёте слишком большое значение всему этому, просто мы с Иеном давно вышли из детского возраста и теперь сами не спим и другим не даём — вот видите, переполошили весь дом.
Глава двенадцатая
РОДЖЕР ПРЕДЛОЖИЛ ЭВИС РУКУ И СЕРДЦЕ
Шутка Финбоу вызвала улыбки у всех сидящих за столом, и до конца ленча больше не было никаких инцидентов. Только иногда молодёжь обменивалась враждебными, колючими взглядами, да время от времени в разговоре наступали тягостные паузы — было ясно, что нервы у всех напряжены до предела.
После ленча я взял шезлонг и пошёл на берег реки, чтобы посидеть в одиночестве, разобраться в событиях прошедших суток и попытаться понять, к каким выводам мог прийти Финбоу. Но вскоре ко мне присоединился сам Финбоу. К моему удивлению, расстелив на траве газету, он стал раскладывать пасьянс. Перехватив мой недоуменный взгляд, он сказал:
— Не беспокойся, Иен, я в своём уме. Просто стараюсь как можно лучше играть роль твоего друга — добродушного, но недалёкого человека. Всякий раз, когда обстоятельства вынуждают меня проявить какие-то признаки интеллекта, я считаю нужным по возможности сгладить создавшееся впечатление — пусть твои юные друзья видят, что имеют дело с безобидным дурачком. Только вот досада: я так и не освоил этот нелепый пасьянс. Но если разложить карты рядами, а потом собрать их кучками, это, наверное, будет выглядеть вполне убедительно.
Сделав вид, что увлечён пасьянсом, Финбоу заговорил со мной. Его голос звучал необычайно серьёзно, без тени бравады, которую он порой напускал на себя.
— Я зашёл в тупик. Ума не приложу, что делать. И чем дальше, тем хуже. Поведение Тони становится все подозрительнее. Что она говорила сегодня ночью Филиппу? Почему она так боится, что он к ней изменится? И почему он сам места себе не находит? Не такой человек Филипп, чтобы его легко было выбить из колеи, — это жуир, не склонный омрачать свою жизнь чем бы то ни было. И тем не менее он нервничает — странно! Или, например, Кристофер, он более глубокая натура, чем Тони или Филипп, и это усложняет дело. Хотел бы я знать, как много из того, что он сказал сегодня утром, было предназначено для посторонних ушей. Все же мне удалось сделать один вполне определённый вывод из нашей беседы по пути в деревню.
— Какой? — спросил я, наблюдая, как он кладёт пикового короля на двойку бубён, что совершенно недопустимо ни в одном из известных мне пасьянсов.
— Он не желает говорить об Эвис, — ответил Финбоу.
— Что же, по-твоему, это должно означать? — спросил я заинтригованный.
— Точно я и сам не знаю, — ответил он. — Если верить всему тому, что говорила ночью Эвис, тогда ничего непонятного нет. Влюблённый мужчина предпочитает молчать о женщине, которая не отвечает ему взаимностью. Особенно если этот мужчина собирается жениться на ней. Если мы столкнулись с подобным случаем, тогда все выглядит вполне логично. По-видимому, Эвис симпатизирует ему, но не больше, а он — и это сразу видно — любит её без ума. Ты заметил, как он болезненно реагировал на мои настойчивые вопросы об Эвис? И обоим им будущая семейная жизнь рисуется отнюдь не в розовых красках.
— Тогда зачем же она обручилась с ним? — недоумевал я.
— Этого я не знаю. Любовь — редкая гостья, Иен, и, если бы все стали ждать её, чтобы вступить в брак, твои расходы на свадебные подарки значительно сократились бы. Но здесь важнее другая сторона вопроса. Как относилась Эвис к Роджеру? Она сказала, что была к нему равнодушна, и даже дала понять, что недолюбливала его. Я тогда поверил ей на слово. Помнишь, я говорил тебе об этом, и ты согласился со мной. Но так ли это на самом деле? Допустим, что так, потому что она была слишком утомлена, чтобы настолько убедительно лгать.
— Из того, что я наблюдал в последние два года, я уяснил абсолютно твёрдо, что она была равнодушна к Роджеру, — сказал я, обрадовавшись возможности помочь Эвис.
— Я придерживаюсь того же мнения, — заявил Финбоу. — Это обстоятельство может оказаться решающим психологическим фактором в деле. Мне кажется, мы можем принять его за аксиому. Эвис ещё никого не любила — это несомненно, здесь ей не удалось бы ввести меня в заблуждение, у лжи есть своя мера. Ей нравится Кристофер, но это ещё не любовь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39