Скоро вы не уступите ей в умении оскорбить человека.
Однако стоило в дверях появиться Кристоферу и Филиппу, как девушки снова стали холодно-вежливы друг с другом.
После завтрака к берегу пристал небольшой катер. Алоиз Беррелл в страшном возбуждении спрыгнул на берег и зашагал через сад к дому.
— Мистер Финбоу! — звал он на ходу. — Мистер Финбоу!
Финбоу, который в это время писал письмо, услышав, что его зовут, тут же вышел навстречу Берреллу и приветливо заулыбался.
— Я начинаю поиски пистолета на дне реки, — объявил сержант. — Не хотите ли присутствовать?
— С радостью, — ответил Финбоу.
Но они почему-то медлили уходить — стояли и о чем-то тихо разговаривали. Усевшись на веранде, я снова вернулся к роману Моруа, но время от времени посматривал в их сторону. Судя по всему, Финбоу уговаривал Беррелла, а тот никак не соглашался. В конце концов Финбоу шепнул что-то на ухо сержанту, и лицо Беррелла расплылось в широкой улыбке.
— Хорошо, будь по-вашему! — воскликнул он и возвратился к катеру.
Финбоу подошёл ко мне.
— Пойдём полюбуемся на комедию, которую сейчас разыграет наш Беррелл, — сказал он. — Он собирался спуститься на дно за пистолетом. Я убедил его взять и тебя в эту экспедицию.
— Значит, это вы из-за меня пререкались? — спросил я заинтересованно, откладывая книгу в сторону.
— Да, — ответил Финбоу весело. — Вначале он почему-то заартачился и никак не хотел уступить.
— Как же все-таки тебе удалось его уломать? — спросил я, когда мы шли к катеру.
— Довольно просто. Я сказал ему, что, если прямо на месте преступления он торжественно предъявит тебе орудие убийства, ты будешь припёрт к стене и, вероятнее всего, сознаёшься сам, — ответил Финбоу. — Хотя я с трудом себе представляю, как нашему сержанту удастся изобразить торжественность в водолазном костюме.
Я рассмеялся: теперь, когда мой друг стоял уже почти у разгадки преступления, подозрения Беррелла на мой счёт могли выглядеть только как шутка.
Миновав Поттер-Хайгем, катер стремительно понёсся вперёд, оставляя после себя волны, которые ещё долго подбрасывали то вверх, то вниз пришвартованные у причалов беззащитные яхты.
Финбоу, поморщившись, словно от боли, обратился ко мне:
— Не люблю доставлять людям неприятности. Никак не могу примириться с мыслью, что моторная лодка — подходящее средство передвижения для уважающего себя человека. Правда, у неё большая скорость, и это создаёт немало удобств. Но ведь в просторной гостиной передвигаться на велосипеде тоже быстрее и удобнее, однако никому и в голову не придёт ездить на велосипеде по комнате! Почему же, спрашивается, позволительно гонять на моторной лодке по узенькой реке?!
Я буркнул что-то сочувственное и от нечего делать стал разглядывать остальных пассажиров нашего катерка: несколько одетых в штатское полицейских агентоз, Двое каких-то бесцветных субъектов с кроличьими лицами, роль которых в нашей поездке, равно как и их имена, так и остались для меня невыясненными, и двое матросов, которые должны были подавать воздух Берреллу, когда он спустится на дно. Как и когда овладел Беррелл водолазным делом, я понятия не имею, но оказалось, что он с таким же пылом отдаётся этому увлечению, как и следовательской работе.
Мы проскочили Горнинг, и Беррелл причалил точно в том месте, где три дня назад была пришвартована наша яхта.
— Начнём отсюда, — заявил Беррелл, взяв скафандр, и скоро он появился на палубе в длинных шерстяных кальсонах и фланелевой фуфайке.
Один из матросов заметил мимоходом:
— Вы легко оделись. Замёрзнете там, внизу.
— Да, — ответил Беррелл. — Я знаю. Это бельё я обычно ношу зимой. Но надеваю уже в сентябре, чтобы холода не застали меня врасплох.
Финбоу сказал:
— А вот вчера, сержант, вы промокли до нитки, но почему-то совсем забыли о своём здоровье.
— Это со мной бывает, когда я иду по следу, — объяснил Беррелл. — А вообще-то я стараюсь следить за собой. Я сейчас ещё что-нибудь надену, чтобы чувствовать себя в воде тепло и удобно.
С этими словами он стал нанизывать на себя одну пару кальсон за другой и бесчисленные фуфайки. Сержант стал похож на бесформенную тушу. Я впервые видел, как одеваются для спуска под воду, и понятия не имел, что такие сложные приготовления были самой обычной процедурой. В тот момент я думал, что пять пар кальсон сразу — это очередная причуда Беррелла. Двое матросов затолкали его в скафандр, проверили, все ли на месте, и вскоре перед нами стоял настоящий водолаз в полном облачении.
Мы осмотрели его со всех сторон с самым серьёзным видом. В этом роботе с лицом Беррелла, видневшимся за толстым стеклом, было что-то напоминающее фантастические романы Уэллса.
Один из матросов крикнул:
— К спуску готовы?
На лице Беррелла не отразилось ничего. Он не слышал.
— К спуску готовы? — заорал матрос во все горло.
Беррелл смотрел на него в недоумении. Очевидно, какие-то звуки доходили до него, но слов он не улавливал. На его лице застыло тупое выражение, какое бывает у абсолютно глухих людей.
Тогда оба матроса закричали хором что есть мочи:
— К спуску готовы?
По губам было видно, что Беррелл что-то спрашивает. По-видимому, он по-прежнему ничего не слышал. И тогда, потеряв всякую надежду докричаться до него, матросы показали ему на воду. Беррелл закивал в знак согласия и, тяжело ступая, начал двигаться к борту.
Один из бесцветных субъектов сообщил нам, что Беррелл намерен исследовать дно реки до ближайшей излучины, и заметил:
— Дно здесь твёрдое, ему повезло, в других местах сплошной ил.
— Да, кажется, убийца оказался довольно предусмотрительным, остановив свой выбор именно на этом месте, — серьёзно подхватил Финбоу.
Наконец Беррелл благополучно оказался за бортом, и его медленно стали спускать на дно. Монотонно, с присвистом запыхтел насос. Беррелл шёл под водой, а нам сверху был виден только сноп света от его мощного фонаря. Катер следовал за ним по пятам; сержант проходил несколько ярдов, затем останавливался. Сноп света медленно, шаг за шагом продвигался вперёд.
Финбоу вдруг пришёл в восторг:
— Ставлю Алоизу Берреллу бутылку, — воскликнул он. — Вчера ночью я сказал тебе, что хотел бы пройти вброд эти реки, но мне и не снилось, что такое осуществимо, а теперь я своими глазами вижу, как это делается!
Я был настроен менее восторженно, чем мой друг, и относился к розыскам Беррелла с полной серьёзностью.
Ярд за ярдом мы продвигались вперёд. Чиновники с кроличьими лицами о чем-то тихо спорили. Полицейские агенты взирали на все с равнодушным видом. Финбоу безмятежно покуривал. Я же, уставившись на плотную стену камыша, тянувшуюся вдоль берега, никак не мог унять нервную дрожь в предплечье.
Однако время шло, и возбуждение понемногу улеглось. Ползти в катере по реке черепашьими шагами скучнейшее занятие, казалось, ему не было ни начала, ни конца, так же как не было надежд на какие-либо результаты. Я стоял на палубе и бессмысленно смотрел на воду. Так мы одолели полмили.
Внезапно Беррелл три раза махнул своим фонариком. У меня душа ушла в пятки. Когда Беррелла подняли на поверхность, в руке у него был зажат пистолет с каким-то прилипшим к нему предметом. С того, места, где я стоял, невозможно было разглядеть, что это такое.
Финбоу оживился и произнёс своё сакраментальное «та-ак», полицейские восторженно завопили: «Браво, старина!» Чиновники зашушукались. А матросы в знак одобрения смачно сплюнули.
Один из чиновников взял пистолет из рук Беррелла и с опаской положил его на палубу, матросы стали стягивать с сержанта скафандр. Мы с Финбоу, желая рассмотреть находку Беррелла, подошли поближе, и тут меня охватило странное чувство нереальности, словно я был зрителем на представлении фокусника-иллюзиониста: передо мной на палубе, вытянувшись в одну линию, лежали маленький автоматический пистолет, грязный вылинявший вымпел и большая, разбухшая от воды тетрадь в коричневом переплёте.
— Это судовой журнал, — бросил я стоявшему рядом Финбоу.
Присев на корточки, я рассматривал, каким образом эти три предмета соединены друг с другом. Оказалось все очень просто: одним концом шнура от вымпела был крест-накрест обвязан судовой журнал, другим — рукоятка пистолета. Таким образом, вымпел служил лишь средством соединения пистолета с судовым журналом и заменил в данном случае кусок бечёвки. При виде лежавшей передо мной замысловатой комбинации я как-то по-идиотски растерялся: ведь искали-то, собственно, пистолет… а нашли эту нелепую связку… я был обескуражен.
Наконец я обрёл дар речи и спросил Финбоу, который стоял рядом и чему-то улыбался:
— Что все это значит?
— Это значит, — ответил он, — что кое-кто не лишён чувства юмора, вот что это значит.
Сержант Беррелл в одних кальсонах и фуфайке тоже с удивлением взирал на свою находку.
— Пистолет 22-го калибра. Пуля, извлечённая из сердца доктора Миллза, соответствует его калибру, — заявил он.
— Разумеется, — откликнулся Финбоу.
— Верёвка привязана к рукоятке простым узлом, — разочарованно протянул Беррелл, — другой конец обвязан вокруг книги…
— Которая является не чем иным, как судовым журналом. Я почти с полной уверенностью могу утверждать это, — вставил я.
— Да, кажется, это действительно пропавшие судовой журнал и флажок, — согласился Беррелл, холодно взглянув на меня. Он размотал шнур и открыл тетрадь. — Да, — констатировал он, — это действительно судовой журнал, но он сильно пострадал от воды. Почти ничего не разобрать. — Он сумрачно посмотрел на пистолет и судовой журнал. Сержант Беррелл был явно разочарован. — И все отпечатки пальцев, конечно, смыты, — ворчливо произнёс он.
И вдруг его круглое лицо озарилось. Он нагнулся над судовым журналом и расхохотался. Потом, выпрямившись, оглядел нас всех изучающим взглядом и, выдержав паузу, торжественно произнёс:
— Самоубийство.
Глава шестнадцатая
АЛОИЗ БЕРРЕЛЛ ПИШЕТ ОТЧЁТ
Все были потрясены. Один из чиновников повторил за ним, как эхо:
— Самоубийство!..
— Без сомнения, — подтвердил Беррелл, окинув самодовольным взглядом присутствующих.
— А вам не кажется, сержант, — спросил Финбоу, — что не мешало бы нам объяснить, что все это значит? Мы не успеваем следить за вашей мыслью, вы же знаете, то, что для вас ясней ясного, для нас — загадка.
— Хорошо, — согласился Беррелл. — Я могу уделить вам несколько минут, хотя вы, конечно, понимаете, что я не располагаю временем, необходимо срочно связаться со Скотланд-Ярдом. Наверное, придётся внести в это дело кое-какие поправки.
Он по-прежнему стоял на палубе в одних кальсонах и фуфайке. У его ног лежал пистолет, а мы стояли, выстроившись перед ним полукругом. Сержант сиял от счастья, он чувствовал себя героем дня.
— Существует только одно объяснение, почему к пистолету понадобилось привязать судовой журнал, — объявил он. — Если убийца просто хотел избавиться от пистолета, он выбросил бы его за борт.
Один из безликих чиновников прошамкал:
— Совершенно правильно, Алоиз.
А Беррелл между тем нёсся дальше:
— Какой же смысл убийце обременять себя лишней заботой — связывать пистолет и судовой журнал бечёвкой от флажка? Ведь он мог просто выбросить оружие за борт. Но он почему-то этого не сделал! Человек, выстреливший в себя, не в состоянии выбросить за борт пистолет. Как же в таком случае поступает самоубийца? Перед тем как выстрелить в себя, он привязывает пистолет к какому-нибудь тяжёлому предмету, опущенному за борт. После того как выстрел произведён, — я заметил, как Финбоу улыбнулся, слушая эту книжную чепуху, — пистолет падает из его руки, и грузило увлекает оружие в воду. Это делается для того, чтобы после смерти самоубийцы не осталось никаких следов. В данном случае самым подходящим предметом для этой цели оказался судовой журнал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Однако стоило в дверях появиться Кристоферу и Филиппу, как девушки снова стали холодно-вежливы друг с другом.
После завтрака к берегу пристал небольшой катер. Алоиз Беррелл в страшном возбуждении спрыгнул на берег и зашагал через сад к дому.
— Мистер Финбоу! — звал он на ходу. — Мистер Финбоу!
Финбоу, который в это время писал письмо, услышав, что его зовут, тут же вышел навстречу Берреллу и приветливо заулыбался.
— Я начинаю поиски пистолета на дне реки, — объявил сержант. — Не хотите ли присутствовать?
— С радостью, — ответил Финбоу.
Но они почему-то медлили уходить — стояли и о чем-то тихо разговаривали. Усевшись на веранде, я снова вернулся к роману Моруа, но время от времени посматривал в их сторону. Судя по всему, Финбоу уговаривал Беррелла, а тот никак не соглашался. В конце концов Финбоу шепнул что-то на ухо сержанту, и лицо Беррелла расплылось в широкой улыбке.
— Хорошо, будь по-вашему! — воскликнул он и возвратился к катеру.
Финбоу подошёл ко мне.
— Пойдём полюбуемся на комедию, которую сейчас разыграет наш Беррелл, — сказал он. — Он собирался спуститься на дно за пистолетом. Я убедил его взять и тебя в эту экспедицию.
— Значит, это вы из-за меня пререкались? — спросил я заинтересованно, откладывая книгу в сторону.
— Да, — ответил Финбоу весело. — Вначале он почему-то заартачился и никак не хотел уступить.
— Как же все-таки тебе удалось его уломать? — спросил я, когда мы шли к катеру.
— Довольно просто. Я сказал ему, что, если прямо на месте преступления он торжественно предъявит тебе орудие убийства, ты будешь припёрт к стене и, вероятнее всего, сознаёшься сам, — ответил Финбоу. — Хотя я с трудом себе представляю, как нашему сержанту удастся изобразить торжественность в водолазном костюме.
Я рассмеялся: теперь, когда мой друг стоял уже почти у разгадки преступления, подозрения Беррелла на мой счёт могли выглядеть только как шутка.
Миновав Поттер-Хайгем, катер стремительно понёсся вперёд, оставляя после себя волны, которые ещё долго подбрасывали то вверх, то вниз пришвартованные у причалов беззащитные яхты.
Финбоу, поморщившись, словно от боли, обратился ко мне:
— Не люблю доставлять людям неприятности. Никак не могу примириться с мыслью, что моторная лодка — подходящее средство передвижения для уважающего себя человека. Правда, у неё большая скорость, и это создаёт немало удобств. Но ведь в просторной гостиной передвигаться на велосипеде тоже быстрее и удобнее, однако никому и в голову не придёт ездить на велосипеде по комнате! Почему же, спрашивается, позволительно гонять на моторной лодке по узенькой реке?!
Я буркнул что-то сочувственное и от нечего делать стал разглядывать остальных пассажиров нашего катерка: несколько одетых в штатское полицейских агентоз, Двое каких-то бесцветных субъектов с кроличьими лицами, роль которых в нашей поездке, равно как и их имена, так и остались для меня невыясненными, и двое матросов, которые должны были подавать воздух Берреллу, когда он спустится на дно. Как и когда овладел Беррелл водолазным делом, я понятия не имею, но оказалось, что он с таким же пылом отдаётся этому увлечению, как и следовательской работе.
Мы проскочили Горнинг, и Беррелл причалил точно в том месте, где три дня назад была пришвартована наша яхта.
— Начнём отсюда, — заявил Беррелл, взяв скафандр, и скоро он появился на палубе в длинных шерстяных кальсонах и фланелевой фуфайке.
Один из матросов заметил мимоходом:
— Вы легко оделись. Замёрзнете там, внизу.
— Да, — ответил Беррелл. — Я знаю. Это бельё я обычно ношу зимой. Но надеваю уже в сентябре, чтобы холода не застали меня врасплох.
Финбоу сказал:
— А вот вчера, сержант, вы промокли до нитки, но почему-то совсем забыли о своём здоровье.
— Это со мной бывает, когда я иду по следу, — объяснил Беррелл. — А вообще-то я стараюсь следить за собой. Я сейчас ещё что-нибудь надену, чтобы чувствовать себя в воде тепло и удобно.
С этими словами он стал нанизывать на себя одну пару кальсон за другой и бесчисленные фуфайки. Сержант стал похож на бесформенную тушу. Я впервые видел, как одеваются для спуска под воду, и понятия не имел, что такие сложные приготовления были самой обычной процедурой. В тот момент я думал, что пять пар кальсон сразу — это очередная причуда Беррелла. Двое матросов затолкали его в скафандр, проверили, все ли на месте, и вскоре перед нами стоял настоящий водолаз в полном облачении.
Мы осмотрели его со всех сторон с самым серьёзным видом. В этом роботе с лицом Беррелла, видневшимся за толстым стеклом, было что-то напоминающее фантастические романы Уэллса.
Один из матросов крикнул:
— К спуску готовы?
На лице Беррелла не отразилось ничего. Он не слышал.
— К спуску готовы? — заорал матрос во все горло.
Беррелл смотрел на него в недоумении. Очевидно, какие-то звуки доходили до него, но слов он не улавливал. На его лице застыло тупое выражение, какое бывает у абсолютно глухих людей.
Тогда оба матроса закричали хором что есть мочи:
— К спуску готовы?
По губам было видно, что Беррелл что-то спрашивает. По-видимому, он по-прежнему ничего не слышал. И тогда, потеряв всякую надежду докричаться до него, матросы показали ему на воду. Беррелл закивал в знак согласия и, тяжело ступая, начал двигаться к борту.
Один из бесцветных субъектов сообщил нам, что Беррелл намерен исследовать дно реки до ближайшей излучины, и заметил:
— Дно здесь твёрдое, ему повезло, в других местах сплошной ил.
— Да, кажется, убийца оказался довольно предусмотрительным, остановив свой выбор именно на этом месте, — серьёзно подхватил Финбоу.
Наконец Беррелл благополучно оказался за бортом, и его медленно стали спускать на дно. Монотонно, с присвистом запыхтел насос. Беррелл шёл под водой, а нам сверху был виден только сноп света от его мощного фонаря. Катер следовал за ним по пятам; сержант проходил несколько ярдов, затем останавливался. Сноп света медленно, шаг за шагом продвигался вперёд.
Финбоу вдруг пришёл в восторг:
— Ставлю Алоизу Берреллу бутылку, — воскликнул он. — Вчера ночью я сказал тебе, что хотел бы пройти вброд эти реки, но мне и не снилось, что такое осуществимо, а теперь я своими глазами вижу, как это делается!
Я был настроен менее восторженно, чем мой друг, и относился к розыскам Беррелла с полной серьёзностью.
Ярд за ярдом мы продвигались вперёд. Чиновники с кроличьими лицами о чем-то тихо спорили. Полицейские агенты взирали на все с равнодушным видом. Финбоу безмятежно покуривал. Я же, уставившись на плотную стену камыша, тянувшуюся вдоль берега, никак не мог унять нервную дрожь в предплечье.
Однако время шло, и возбуждение понемногу улеглось. Ползти в катере по реке черепашьими шагами скучнейшее занятие, казалось, ему не было ни начала, ни конца, так же как не было надежд на какие-либо результаты. Я стоял на палубе и бессмысленно смотрел на воду. Так мы одолели полмили.
Внезапно Беррелл три раза махнул своим фонариком. У меня душа ушла в пятки. Когда Беррелла подняли на поверхность, в руке у него был зажат пистолет с каким-то прилипшим к нему предметом. С того, места, где я стоял, невозможно было разглядеть, что это такое.
Финбоу оживился и произнёс своё сакраментальное «та-ак», полицейские восторженно завопили: «Браво, старина!» Чиновники зашушукались. А матросы в знак одобрения смачно сплюнули.
Один из чиновников взял пистолет из рук Беррелла и с опаской положил его на палубу, матросы стали стягивать с сержанта скафандр. Мы с Финбоу, желая рассмотреть находку Беррелла, подошли поближе, и тут меня охватило странное чувство нереальности, словно я был зрителем на представлении фокусника-иллюзиониста: передо мной на палубе, вытянувшись в одну линию, лежали маленький автоматический пистолет, грязный вылинявший вымпел и большая, разбухшая от воды тетрадь в коричневом переплёте.
— Это судовой журнал, — бросил я стоявшему рядом Финбоу.
Присев на корточки, я рассматривал, каким образом эти три предмета соединены друг с другом. Оказалось все очень просто: одним концом шнура от вымпела был крест-накрест обвязан судовой журнал, другим — рукоятка пистолета. Таким образом, вымпел служил лишь средством соединения пистолета с судовым журналом и заменил в данном случае кусок бечёвки. При виде лежавшей передо мной замысловатой комбинации я как-то по-идиотски растерялся: ведь искали-то, собственно, пистолет… а нашли эту нелепую связку… я был обескуражен.
Наконец я обрёл дар речи и спросил Финбоу, который стоял рядом и чему-то улыбался:
— Что все это значит?
— Это значит, — ответил он, — что кое-кто не лишён чувства юмора, вот что это значит.
Сержант Беррелл в одних кальсонах и фуфайке тоже с удивлением взирал на свою находку.
— Пистолет 22-го калибра. Пуля, извлечённая из сердца доктора Миллза, соответствует его калибру, — заявил он.
— Разумеется, — откликнулся Финбоу.
— Верёвка привязана к рукоятке простым узлом, — разочарованно протянул Беррелл, — другой конец обвязан вокруг книги…
— Которая является не чем иным, как судовым журналом. Я почти с полной уверенностью могу утверждать это, — вставил я.
— Да, кажется, это действительно пропавшие судовой журнал и флажок, — согласился Беррелл, холодно взглянув на меня. Он размотал шнур и открыл тетрадь. — Да, — констатировал он, — это действительно судовой журнал, но он сильно пострадал от воды. Почти ничего не разобрать. — Он сумрачно посмотрел на пистолет и судовой журнал. Сержант Беррелл был явно разочарован. — И все отпечатки пальцев, конечно, смыты, — ворчливо произнёс он.
И вдруг его круглое лицо озарилось. Он нагнулся над судовым журналом и расхохотался. Потом, выпрямившись, оглядел нас всех изучающим взглядом и, выдержав паузу, торжественно произнёс:
— Самоубийство.
Глава шестнадцатая
АЛОИЗ БЕРРЕЛЛ ПИШЕТ ОТЧЁТ
Все были потрясены. Один из чиновников повторил за ним, как эхо:
— Самоубийство!..
— Без сомнения, — подтвердил Беррелл, окинув самодовольным взглядом присутствующих.
— А вам не кажется, сержант, — спросил Финбоу, — что не мешало бы нам объяснить, что все это значит? Мы не успеваем следить за вашей мыслью, вы же знаете, то, что для вас ясней ясного, для нас — загадка.
— Хорошо, — согласился Беррелл. — Я могу уделить вам несколько минут, хотя вы, конечно, понимаете, что я не располагаю временем, необходимо срочно связаться со Скотланд-Ярдом. Наверное, придётся внести в это дело кое-какие поправки.
Он по-прежнему стоял на палубе в одних кальсонах и фуфайке. У его ног лежал пистолет, а мы стояли, выстроившись перед ним полукругом. Сержант сиял от счастья, он чувствовал себя героем дня.
— Существует только одно объяснение, почему к пистолету понадобилось привязать судовой журнал, — объявил он. — Если убийца просто хотел избавиться от пистолета, он выбросил бы его за борт.
Один из безликих чиновников прошамкал:
— Совершенно правильно, Алоиз.
А Беррелл между тем нёсся дальше:
— Какой же смысл убийце обременять себя лишней заботой — связывать пистолет и судовой журнал бечёвкой от флажка? Ведь он мог просто выбросить оружие за борт. Но он почему-то этого не сделал! Человек, выстреливший в себя, не в состоянии выбросить за борт пистолет. Как же в таком случае поступает самоубийца? Перед тем как выстрелить в себя, он привязывает пистолет к какому-нибудь тяжёлому предмету, опущенному за борт. После того как выстрел произведён, — я заметил, как Финбоу улыбнулся, слушая эту книжную чепуху, — пистолет падает из его руки, и грузило увлекает оружие в воду. Это делается для того, чтобы после смерти самоубийцы не осталось никаких следов. В данном случае самым подходящим предметом для этой цели оказался судовой журнал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39