В Коста-дель-Соль царит самый долгий жаркий вечер, и жители решили его проспать.
– Вы правы.
Кроуфорд сказал это мягко, словно принимая мою точку зрения. Он снял свои очки и, уставившись на неприятно ярко блестевшие в солнечном свете плитки бассейна, продолжал:
– Но я намерен разбудить их. Это моя работа, Чарльз. Я не знаю, почему взялся за нее, но я случайно набрел на способ спасти людей и возвратить их к жизни. Я испытал это на Эстрелья-де-Мар, и мой метод сработал.
– Возможно. Не уверен. Но здесь это не сработает. Эстрелья-де-Мар – реальный городок. Он существовал и до того, как появились вы с Бетти Шенд.
– Костасоль тоже реален. Слишком реален. Кроуфорд упрямо твердил свое неопределенное кредо, повторяя аргумент, который, как я догадывался, много раз встречался ему в бестселлерах, панически предрекающих конец света, и в обзорных статьях газеты «Экономист» и к которому он добавил собственные навязчивые предчувствия, домыслив прочитанное и не до конца понятое на открытом ветрам балконе своей квартиры.
– Облик городов меняется, – говорил он. – Город с открытой планировкой навсегда ушел в прошлое. Больше нет бульваров для прогулок, пешеходных зон, «левого берега» и «латинского квартала». Мы входим в эру защитных решеток и укрепленных жилищ. Что касается живых, то ими вместо нас смогут заниматься камеры наружного наблюдения. Люди запирают двери и отключают свою нервную систему. Я могу освободить их, Чарльз. С вашей помощью. Мы можем начать здесь, в Костасоль.
– Бобби…– Я встретил взгляд его очаровательных зелено-голубых глаз, смотревших на меня одновременно с угрозой и надеждой. – Что же я могу здесь сделать? Я приехал, чтобы помочь Фрэнку.
– Я знаю, и вы уже помогли ему. А теперь помогите мне, Чарльз. Мне необходим кто-то, кто мог бы заменить меня на время и за всем приглядеть, пока меня не будет. Мне нужен кто-то, кто будет меня предостерегать, если я зайду слишком далеко. Эту роль играл Фрэнк в клубе «Наутико».
– Видите ли… Бобби, я не могу…
– Вы можете.
Кроуфорд взял меня за запястья и притянул к себе через стол. Его страстная мольба подогревалась миссионерским рвением, терзавшим его рассудок, точно видения – страдающего от малярии молодого британского офицера где-нибудь в колонии: бедняге не осталось ничего иного, как обратиться за помощью к случайно оказавшемуся рядом путешественнику.
– У нас может не получиться, но стоит попробовать. Костасоль – это тюрьма, все равно что Сарсуэлья. Мы строим тюрьмы по всему миру, но называем их роскошными жилищами. Самое удивительное в том, что все они запираются изнутри. Я могу помочь их обитателям сломать замки и снова вдохнуть воздух настоящей жизни. Подумайте, Чарльз, если это сработает, вы сможете написать книгу, которая станет предостережением всему остальному миру.
– Предостережением, которого никто не услышит. Ну и чем же я должен заниматься?
– Присмотрите за этим клубом. Бетти Шенд взяла его в аренду. В ближайшие три недели мы открываем его снова. Кто-то должен им управлять.
– Я не гожусь для этого. Вам нужен опытный менеджер. Я не умею нанимать и увольнять сотрудников, заниматься бухгалтерским учетом и заведовать рестораном.
– Вы быстро научитесь. – Уверенный в том, что уже завербовал меня, Кроуфорд пренебрежительно махнул рукой в сторону бара. – К тому же здесь нет ресторана, а наймом и увольнением будет заниматься Бетти. Да и бухгалтерией вам не придется заниматься. Дэвид Хеннесси держит все под контролем. Присоединяйтесь к нам, Чарльз. Как только у нас заработает теннисный клуб, все остальное придет само собой. Костасоль проснется для новой жизни.
– Просто сыграв несколько сетов на кортах? Даже если вы перетащите сюда Уимблдон, никто и не заметит.
– Заметят, Чарльз. Конечно, одним теннисом мы не ограничимся. Когда строился Костасоль, упустили из виду одну важную деталь.
– Работу?
– Не работу, Чарльз. Нет.
Я ждал ответа на свой вопрос, а он окидывал взглядом безмолвные виллы, окружавшие площадь, и камеры на фонарных стойках, следившие за уезжающими от супермаркета автомобилями. В его открытом энергичном лице была решительность, которая могла заинтриговать Фрэнка, как заинтриговала сейчас меня. Заурядный спортклуб с запущенными кортами и высохшим бассейном не шел ни в какое сравнение с клубом «Наутико», но, притворившись, что я согласен стать его менеджером, я смогу сблизиться с Кроуфордом и Бетти Шенд. Возможно, тогда мне удастся выйти наконец на путь истины и я узнаю, кто сжег особняк Холлингеров и почему Фрэнк сознался в преступлении, которого не совершал.
В гавань на моторном ходу вошла яхта, белый шлюп с убранными парусами. У штурвала стоял Гуннар Андерсон, его худощавая фигура возвышалась над палубой, словно еще одна бизань-мачта, рубашка на плечах раздувалась, точно лоскут порванного паруса. Судно казалось неухоженным, на корпусе поблескивали разводы дизельного топлива, и я предположил, что Андерсон провел его по акватории глубоководных каналов, которыми обычно плывут танкеры из Марокко. Потом я заметил желтую полоску, развевавшуюся на переднем леерном ограждении, последний обрывок полицейской ленты.
– Это «Безмятежный». Шлюп Фрэнка… Что он здесь делает?
– Так надо. – Кроуфорд встал и помахал Андерсону, который снял в ответ с головы кепку. – Я говорил с Данвилой. Фрэнк согласился, что в порту Костасоль его яхта будет в безопасности. Никакие туристы не срежут что-нибудь из такелажа. Гуннар будет работать здесь на лодочной верфи. Скоро он начнет обслуживать все эти дряхлые двигатели. Если нам немного повезет, мы устроим костасольскую регату. Это будет самое шикарное шоу на всем побережье. Поверьте мне, Чарльз, морской воздух – вот что нужно людям. А вот и ее величество Элизабет, хорошеющая с каждым днем. Франкфуртские сосиски явно идут ей на пользу…
На автомобильную стоянку клуба сворачивал необычной длины «мерседес». На его кожаном сиденье полулежала Бетти Шенд, скрывая лицо широкополой шляпой, рукой в перчатке подергивая ремень безопасности, словно напоминая громадному автомобилю, кто его законная хозяйка. За рулем сидел все тот же смуглый марокканец, на откидных сиденьях позади него – двое молодых немцев. Когда машина остановилась возле ступеней, Махуд посигналил, и спустя мгновение из тайского ресторана вышли Дэвид Хеннесси и сестры Кесуик. Они всей компанией направились к спортивному клубу, каждый зажав под мышкой стопки красочных проспектов земельной собственности.
Компания сошлась на центральной площади Костасоль. Кроуфорд, Элизабет Шенд, Хеннесси и сестры Кесуик собирались вместе, чтобы обсудить планы вмешательства в судьбу Костасоль и его обитателей. Директор тайского ресторана махнул на прощанье рукой клиентам, покидавшим его заведение, вряд ли понимая, что меню его ресторана вскоре изменится.
– Бетти Шенд и Кесуик…– заметил я. – Значит, морепродукты будут свежие.
– Чарльз, стоит ли удивляться? Да, девочки Кесуик берут это тайское заведение под свое крылышко. Они знают, что нужно людям, умницы, – что бы мы без них делали. Ну, а вы уже надумали работать с нами?
– Ладно, – сказал я, – останусь здесь до суда над Фрэнком. Но только гореть на работе я не собираюсь, даже не ждите.
– Конечно, нет.
Кроуфорд склонился над столом и обнял меня за плечи, улыбаясь с неподдельным восторгом. Несколько секунд меня не покидало ощущение, что я стал для него самым важным человеком в мире, другом, на которого можно положиться и который в трудную минуту пришел ему на помощь. Он гордо смотрел на меня: глаза у него сияли, лицо казалось почти юношеским, светлые волосы упали на лоб, в улыбке обнажились безупречно белые зубы. Сжимая меня сильными руками, он заговорил, обрушив на меня поток восторженного вздора:
– Я знал, что вы согласитесь, Чарльз. Вы именно тот человек, который мне здесь нужен. Вы повидали мир, вы понимаете, как много нам предстоит сделать, чтобы помочь этим людям. Между прочим, вместе с работой вы получите и дом. Я подыщу для вас какую-нибудь виллу с кортом, мы с вами еще поиграем в теннис. Я знаю, что вы играете намного лучше, чем утверждаете.
– Скоро вы сами убедитесь, что я не притворяюсь. Кстати, можете платить мне небольшое жалованье. На покрытие повседневных расходов, прокат машины и тому подобное. Поскольку я сейчас не зарабатываю ни цента.
– Само собой разумеется. – Он откинулся на спинку стула и посмотрел на меня с любовью, в то время Элизабет Шенд уже торжественно входила в клуб. – Дэвид Хеннесси уже выписал вам первый чек. Уверяю вас, Чарльз, мы все продумали.
20
Поиск новых пороков
Когда я нырнул в бассейн, блики солнечного света разбежались по взволнованной поверхности воды, словно высвободившись из прозрачных глубин. Я не спеша проплыл по всей длине, нащупал выложенный плиткой слив и выбрался на трамплин. Волны с плеском ударялись о стенки, не в силах успокоиться, словно встречали аплодисментами следующего пловца, которому захотелось нагулять аппетит перед завтраком.
Однако, растираясь полотенцем, я уже догадывался, что пройдет и этот день, а я так и останусь единственным пловцом в этом бассейне, единственным игроком на теннисных кортах и единственным посетителем гимнастического зала. Убивая время возле бара на открытом воздухе, читая лондонские газеты и раздумывая о том, как будут слушать в суде дело Фрэнка, я ни секунды не сомневался, что в Костасоль время умерло задолго до моего приезда.
Первую неделю я только числился менеджером спортклуба, а на самом деле бездельничал и наблюдал, как нанятые Элизабет Шенд рабочие приводят в порядок всю территорию: чистят и наполняют водой бассейн, подводят воду для полива лужаек и наносят белой краской разметку на кортах, полируют до зеркального блеска паркетный пол гимнастического зала, готовя его для первых занятий аэробикой.
Несмотря на эти усилия и дорогую пляжную мебель, расставленную вдоль бассейна, чтобы жители Костасоль могли вытянуть утомленные руки и ноги, ни один из них так и не появился. Мой рабочий день, как уведомил меня Дэвид Хеннесси, продолжался с одиннадцати утра до трех часов дня, но он прибавил: «Дорогой мой мальчик, растягивайте ланч, как вам заблагорассудится; мы же не можем допустить, чтобы вы сошли с ума от скуки».
Тем не менее я обычно приезжал из клуба «Наутико» еще до завтрака: мне было любопытно, вдруг сонные обитатели Костасоль поддались искушению спуститься с балконов. Хеннесси приезжал в полдень, удалялся в свой кабинет и возвращался в Эстрелья-де-Мар, выдав заработную плату официантам и штату спортплощадок. Иногда к Хеннесси заглядывала Элизабет Шенд, приезжавшая на своем лимузине с двумя молодыми немцами. Это всегда сопровождалось забавной пантомимой: они оба открывали для нее по задней дверце, а она обозревала спортклуб, словно хищная вдова, осматривающая родовое имение, на которое вот-вот наложит лапу.
Неужели она вдруг лишилась своей легендарной деловой сметки? Поглощая завтрак за столиком бара в окружении молчаливых официантов и пустых шезлонгов, я укреплялся в уверенности, что недалек тот день, когда она отзовет свои инвестиции и переведет их на более тучные пастбища в Калахонде.
Ее караван откочует в пуэбло обосновавшихся на этом побережье пенсионеров и унесет с собой мою последнюю надежду докопаться до истинных причин пожара в доме Холлингеров.
Как ни странно, Фрэнк по-прежнему настаивал на том, что он виновен, и я уже дважды откладывал поездку в тюрьму Сарсуэлья, убеждая себя, вопреки любым очевидным свидетельствам, что Костасоль может оказаться потайной дверью в кладовую секретов Эстрелья-де-Мар, куда я уже давно тщетно пытаюсь проникнуть. Слушание его дела было назначено на 15 октября, спустя ровно четыре месяца после трагедии, но, несмотря на все мои усилия, на этих слушаниях я мог оказаться лишь в роли свидетеля зашиты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
– Вы правы.
Кроуфорд сказал это мягко, словно принимая мою точку зрения. Он снял свои очки и, уставившись на неприятно ярко блестевшие в солнечном свете плитки бассейна, продолжал:
– Но я намерен разбудить их. Это моя работа, Чарльз. Я не знаю, почему взялся за нее, но я случайно набрел на способ спасти людей и возвратить их к жизни. Я испытал это на Эстрелья-де-Мар, и мой метод сработал.
– Возможно. Не уверен. Но здесь это не сработает. Эстрелья-де-Мар – реальный городок. Он существовал и до того, как появились вы с Бетти Шенд.
– Костасоль тоже реален. Слишком реален. Кроуфорд упрямо твердил свое неопределенное кредо, повторяя аргумент, который, как я догадывался, много раз встречался ему в бестселлерах, панически предрекающих конец света, и в обзорных статьях газеты «Экономист» и к которому он добавил собственные навязчивые предчувствия, домыслив прочитанное и не до конца понятое на открытом ветрам балконе своей квартиры.
– Облик городов меняется, – говорил он. – Город с открытой планировкой навсегда ушел в прошлое. Больше нет бульваров для прогулок, пешеходных зон, «левого берега» и «латинского квартала». Мы входим в эру защитных решеток и укрепленных жилищ. Что касается живых, то ими вместо нас смогут заниматься камеры наружного наблюдения. Люди запирают двери и отключают свою нервную систему. Я могу освободить их, Чарльз. С вашей помощью. Мы можем начать здесь, в Костасоль.
– Бобби…– Я встретил взгляд его очаровательных зелено-голубых глаз, смотревших на меня одновременно с угрозой и надеждой. – Что же я могу здесь сделать? Я приехал, чтобы помочь Фрэнку.
– Я знаю, и вы уже помогли ему. А теперь помогите мне, Чарльз. Мне необходим кто-то, кто мог бы заменить меня на время и за всем приглядеть, пока меня не будет. Мне нужен кто-то, кто будет меня предостерегать, если я зайду слишком далеко. Эту роль играл Фрэнк в клубе «Наутико».
– Видите ли… Бобби, я не могу…
– Вы можете.
Кроуфорд взял меня за запястья и притянул к себе через стол. Его страстная мольба подогревалась миссионерским рвением, терзавшим его рассудок, точно видения – страдающего от малярии молодого британского офицера где-нибудь в колонии: бедняге не осталось ничего иного, как обратиться за помощью к случайно оказавшемуся рядом путешественнику.
– У нас может не получиться, но стоит попробовать. Костасоль – это тюрьма, все равно что Сарсуэлья. Мы строим тюрьмы по всему миру, но называем их роскошными жилищами. Самое удивительное в том, что все они запираются изнутри. Я могу помочь их обитателям сломать замки и снова вдохнуть воздух настоящей жизни. Подумайте, Чарльз, если это сработает, вы сможете написать книгу, которая станет предостережением всему остальному миру.
– Предостережением, которого никто не услышит. Ну и чем же я должен заниматься?
– Присмотрите за этим клубом. Бетти Шенд взяла его в аренду. В ближайшие три недели мы открываем его снова. Кто-то должен им управлять.
– Я не гожусь для этого. Вам нужен опытный менеджер. Я не умею нанимать и увольнять сотрудников, заниматься бухгалтерским учетом и заведовать рестораном.
– Вы быстро научитесь. – Уверенный в том, что уже завербовал меня, Кроуфорд пренебрежительно махнул рукой в сторону бара. – К тому же здесь нет ресторана, а наймом и увольнением будет заниматься Бетти. Да и бухгалтерией вам не придется заниматься. Дэвид Хеннесси держит все под контролем. Присоединяйтесь к нам, Чарльз. Как только у нас заработает теннисный клуб, все остальное придет само собой. Костасоль проснется для новой жизни.
– Просто сыграв несколько сетов на кортах? Даже если вы перетащите сюда Уимблдон, никто и не заметит.
– Заметят, Чарльз. Конечно, одним теннисом мы не ограничимся. Когда строился Костасоль, упустили из виду одну важную деталь.
– Работу?
– Не работу, Чарльз. Нет.
Я ждал ответа на свой вопрос, а он окидывал взглядом безмолвные виллы, окружавшие площадь, и камеры на фонарных стойках, следившие за уезжающими от супермаркета автомобилями. В его открытом энергичном лице была решительность, которая могла заинтриговать Фрэнка, как заинтриговала сейчас меня. Заурядный спортклуб с запущенными кортами и высохшим бассейном не шел ни в какое сравнение с клубом «Наутико», но, притворившись, что я согласен стать его менеджером, я смогу сблизиться с Кроуфордом и Бетти Шенд. Возможно, тогда мне удастся выйти наконец на путь истины и я узнаю, кто сжег особняк Холлингеров и почему Фрэнк сознался в преступлении, которого не совершал.
В гавань на моторном ходу вошла яхта, белый шлюп с убранными парусами. У штурвала стоял Гуннар Андерсон, его худощавая фигура возвышалась над палубой, словно еще одна бизань-мачта, рубашка на плечах раздувалась, точно лоскут порванного паруса. Судно казалось неухоженным, на корпусе поблескивали разводы дизельного топлива, и я предположил, что Андерсон провел его по акватории глубоководных каналов, которыми обычно плывут танкеры из Марокко. Потом я заметил желтую полоску, развевавшуюся на переднем леерном ограждении, последний обрывок полицейской ленты.
– Это «Безмятежный». Шлюп Фрэнка… Что он здесь делает?
– Так надо. – Кроуфорд встал и помахал Андерсону, который снял в ответ с головы кепку. – Я говорил с Данвилой. Фрэнк согласился, что в порту Костасоль его яхта будет в безопасности. Никакие туристы не срежут что-нибудь из такелажа. Гуннар будет работать здесь на лодочной верфи. Скоро он начнет обслуживать все эти дряхлые двигатели. Если нам немного повезет, мы устроим костасольскую регату. Это будет самое шикарное шоу на всем побережье. Поверьте мне, Чарльз, морской воздух – вот что нужно людям. А вот и ее величество Элизабет, хорошеющая с каждым днем. Франкфуртские сосиски явно идут ей на пользу…
На автомобильную стоянку клуба сворачивал необычной длины «мерседес». На его кожаном сиденье полулежала Бетти Шенд, скрывая лицо широкополой шляпой, рукой в перчатке подергивая ремень безопасности, словно напоминая громадному автомобилю, кто его законная хозяйка. За рулем сидел все тот же смуглый марокканец, на откидных сиденьях позади него – двое молодых немцев. Когда машина остановилась возле ступеней, Махуд посигналил, и спустя мгновение из тайского ресторана вышли Дэвид Хеннесси и сестры Кесуик. Они всей компанией направились к спортивному клубу, каждый зажав под мышкой стопки красочных проспектов земельной собственности.
Компания сошлась на центральной площади Костасоль. Кроуфорд, Элизабет Шенд, Хеннесси и сестры Кесуик собирались вместе, чтобы обсудить планы вмешательства в судьбу Костасоль и его обитателей. Директор тайского ресторана махнул на прощанье рукой клиентам, покидавшим его заведение, вряд ли понимая, что меню его ресторана вскоре изменится.
– Бетти Шенд и Кесуик…– заметил я. – Значит, морепродукты будут свежие.
– Чарльз, стоит ли удивляться? Да, девочки Кесуик берут это тайское заведение под свое крылышко. Они знают, что нужно людям, умницы, – что бы мы без них делали. Ну, а вы уже надумали работать с нами?
– Ладно, – сказал я, – останусь здесь до суда над Фрэнком. Но только гореть на работе я не собираюсь, даже не ждите.
– Конечно, нет.
Кроуфорд склонился над столом и обнял меня за плечи, улыбаясь с неподдельным восторгом. Несколько секунд меня не покидало ощущение, что я стал для него самым важным человеком в мире, другом, на которого можно положиться и который в трудную минуту пришел ему на помощь. Он гордо смотрел на меня: глаза у него сияли, лицо казалось почти юношеским, светлые волосы упали на лоб, в улыбке обнажились безупречно белые зубы. Сжимая меня сильными руками, он заговорил, обрушив на меня поток восторженного вздора:
– Я знал, что вы согласитесь, Чарльз. Вы именно тот человек, который мне здесь нужен. Вы повидали мир, вы понимаете, как много нам предстоит сделать, чтобы помочь этим людям. Между прочим, вместе с работой вы получите и дом. Я подыщу для вас какую-нибудь виллу с кортом, мы с вами еще поиграем в теннис. Я знаю, что вы играете намного лучше, чем утверждаете.
– Скоро вы сами убедитесь, что я не притворяюсь. Кстати, можете платить мне небольшое жалованье. На покрытие повседневных расходов, прокат машины и тому подобное. Поскольку я сейчас не зарабатываю ни цента.
– Само собой разумеется. – Он откинулся на спинку стула и посмотрел на меня с любовью, в то время Элизабет Шенд уже торжественно входила в клуб. – Дэвид Хеннесси уже выписал вам первый чек. Уверяю вас, Чарльз, мы все продумали.
20
Поиск новых пороков
Когда я нырнул в бассейн, блики солнечного света разбежались по взволнованной поверхности воды, словно высвободившись из прозрачных глубин. Я не спеша проплыл по всей длине, нащупал выложенный плиткой слив и выбрался на трамплин. Волны с плеском ударялись о стенки, не в силах успокоиться, словно встречали аплодисментами следующего пловца, которому захотелось нагулять аппетит перед завтраком.
Однако, растираясь полотенцем, я уже догадывался, что пройдет и этот день, а я так и останусь единственным пловцом в этом бассейне, единственным игроком на теннисных кортах и единственным посетителем гимнастического зала. Убивая время возле бара на открытом воздухе, читая лондонские газеты и раздумывая о том, как будут слушать в суде дело Фрэнка, я ни секунды не сомневался, что в Костасоль время умерло задолго до моего приезда.
Первую неделю я только числился менеджером спортклуба, а на самом деле бездельничал и наблюдал, как нанятые Элизабет Шенд рабочие приводят в порядок всю территорию: чистят и наполняют водой бассейн, подводят воду для полива лужаек и наносят белой краской разметку на кортах, полируют до зеркального блеска паркетный пол гимнастического зала, готовя его для первых занятий аэробикой.
Несмотря на эти усилия и дорогую пляжную мебель, расставленную вдоль бассейна, чтобы жители Костасоль могли вытянуть утомленные руки и ноги, ни один из них так и не появился. Мой рабочий день, как уведомил меня Дэвид Хеннесси, продолжался с одиннадцати утра до трех часов дня, но он прибавил: «Дорогой мой мальчик, растягивайте ланч, как вам заблагорассудится; мы же не можем допустить, чтобы вы сошли с ума от скуки».
Тем не менее я обычно приезжал из клуба «Наутико» еще до завтрака: мне было любопытно, вдруг сонные обитатели Костасоль поддались искушению спуститься с балконов. Хеннесси приезжал в полдень, удалялся в свой кабинет и возвращался в Эстрелья-де-Мар, выдав заработную плату официантам и штату спортплощадок. Иногда к Хеннесси заглядывала Элизабет Шенд, приезжавшая на своем лимузине с двумя молодыми немцами. Это всегда сопровождалось забавной пантомимой: они оба открывали для нее по задней дверце, а она обозревала спортклуб, словно хищная вдова, осматривающая родовое имение, на которое вот-вот наложит лапу.
Неужели она вдруг лишилась своей легендарной деловой сметки? Поглощая завтрак за столиком бара в окружении молчаливых официантов и пустых шезлонгов, я укреплялся в уверенности, что недалек тот день, когда она отзовет свои инвестиции и переведет их на более тучные пастбища в Калахонде.
Ее караван откочует в пуэбло обосновавшихся на этом побережье пенсионеров и унесет с собой мою последнюю надежду докопаться до истинных причин пожара в доме Холлингеров.
Как ни странно, Фрэнк по-прежнему настаивал на том, что он виновен, и я уже дважды откладывал поездку в тюрьму Сарсуэлья, убеждая себя, вопреки любым очевидным свидетельствам, что Костасоль может оказаться потайной дверью в кладовую секретов Эстрелья-де-Мар, куда я уже давно тщетно пытаюсь проникнуть. Слушание его дела было назначено на 15 октября, спустя ровно четыре месяца после трагедии, но, несмотря на все мои усилия, на этих слушаниях я мог оказаться лишь в роли свидетеля зашиты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52