..»
К патрону то и дело сновали и звонили какие-то незнакомые люди — она едва успевала запоминать их имена и докладывать. Периодически секретарша наводила порядок на столе и пыталась прислушаться к разговору за дверью. Но из кабинета долетали лишь обрывки фраз о переводе денег на счета поставщиков автомобилей и о каких-то проблемах с чиновниками из администрации. «Все это обыденная суета, — размышляла танцовщица, достав пудреницу и осматривая с помощью маленького зеркальца пятно на щеке, начинавшее явственно менять оттенок с красного на сизоватый, — лучше бы Газыров о нашем „товаре“ с кем-нибудь поговорил…»
Однажды — с неделю назад, она уловила несколько громких и несдержанных фраз, сказанных в порыве гнева Русланом своему помощнику. В тот же вечер в кафе она пересказала услышанное Александру. Ведение Газыровым двойной игры явилось бы самым нежелательным вариантом противодействия их сложной и мало предсказуемой миссии. У него наверняка имелись выходы на чеченских полевых командиров, за несколько десятков тысяч долларов согласных пойти на что угодно и против кого угодно. Эти люди могли перечеркнуть планы не только «Слуг Ислама». Оставалось надеяться на то, что Руслан Селимханович преждевременно не дознается о смерти старшего брата, и в то же время не станет искать других путей для спасения живого, как он уверен, родственника…
Работая рядом с Газыровым, Элеонора с каждым днем все более убеждалась в незаурядности ума, потрясающей изобретательности и невероятной осторожности Руслана. В его основных помощниках всегда числились разумные соображения, а не эмоции, всплески которых он старался всячески подавить. Время шло, но ни одна сколько-нибудь интересная фраза, в разговорах шефа с посетителями и сотрудниками, не проскакивала. Вследствие чего, отчаявшись, девушка готова была положить на жертвенный алтарь очень многое…
Коньяк седобородый чеченец начал потреблять с обеда — вкрадчивым голосом попросил секретаршу «соорудить закуску» и опорожнил первую бутыль менее чем за час. Затем у него состоялась непродолжительная деловая встреча с каким-то чиновником из Уссурийска, во время которой была опустошена вторая темно-зеленая посудина. Ну а к пяти вечера Руслан решительным образом разогнал всех из офиса, включая помощника, и опять-таки приказал девушке оформить столик…
— Ну что же ты стесняешься? — развязно и громогласно заявил шеф. — Поставь вторую рюмку и прибор для себя.
С растерянным безразличием она взглянула на него, исчезла за дверью, но вскоре вернулась, неся рюмку и, обернутые салфеткой нож с вилкой.
— Садись, — хлопнул он ладонью по дивану рядом с собой.
Предчувствуя, что на сей раз общение и впрямь может закончиться тривиальной близостью, танцовщица, тем не менее, молча устроилась на указанное место. Разливая по рюмкам коньяк, Руслан наклонился к ней…
— Вот скажи мне, Элечка… — впервые употребил он подобное обращение, — я, разумеется, здорово пьян… Но если предложу сейчас поехать со мной, ты согласишься?
Сдерживая улыбку, она кокетливо пожала плечами…
— Нет, ты должна мне ответить столь же прямо, сколь конкретно прозвучал вопрос. Да или нет?
Помолчав, та тихо сказала:
— Да.
— Поедешь?.. — не поверил своим ушам босс и, удивленный сему факту, спросил: — А теперь объясни, почему ты соглашаешься?
В какой-то миг ей вдруг показалось, что он вовсе не пьян. Во всяком случае, последний вопрос произносился достаточно ровным и твердым голосом. Взгляд же чеченца был вовсе не мутным, а испытывающим, насквозь пронизывающим…
— Ну, во-первых, вы очень хорошо ко мне относитесь, — отвечала она с приветливым бесстрастием, — приняли на работу, несмотря на результаты кастинга. Во-вторых, зарплату назначили отнюдь не секретарскую. А в-третьих…
— Ты же прекрасно понимаешь, чем мы будем заниматься у меня дома! — перебил, недослушав, Газыров, поглаживая ее ногу. — А потом эта связь между нами безусловно войдет в систему. И ты, тем не менее, готова?..
— А в-третьих, Руслан Селимханович, таким мужчинам как вы, женщины редко отказывают. Поедемте, пока я согласна…
Утро показалось ужасным. Проснувшись и не открывая глаз, Руслан лежал на спине и считал равномерные, тяжелые удары в висках. Стоило даже не пошевелиться, а лишь подумать о чем-то, как сердце сейчас же учащало ритм, а голова, готовая лопнуть, болезненно принимала на себя каждый удар.
Постепенно стали всплывать обрывки вчерашнего вечера…
«Элеонора! — вдруг вспомнил он, и во лбу вновь гулко забарабанило, — о, Аллах!.. Пить вчера я начал еще за обедом. Продолжил с тем чинушей из Уссурийска, потом зачем-то притащил домой секретаршу… Кретин, понятно зачем — хотел завершить начатое несколько дней назад в кабинете…»
Стараясь не шевелить головой, он осторожно приоткрыл глаза. Плотные шторы на окне почти не пропускали света, и обманчивый полумрак спальни не давал представления о времени.
«Скорее всего, около двенадцати… Надо превозмочь боль и подняться. В холодильнике стоит хорошая водка. Доползти бы до кухни и хлопнуть пару рюмок, с лимоном. Иначе промучаюсь до ночи…»
Собравшись духом, Газыров приподнялся на локтях и, морщась от боли, встал с широкой двуспальной кровати. Босиком и не одеваясь, медленно — боясь, лишний раз тряхнуть головой, прошел через холл, затем длинным коридором, на кухню. Плеснув водки из ледяной бутылки в первый подвернувшийся бокал, Руслан залпом — не ощущая вкуса, осушил его. Постояв с минуту, налил еще и, выпив уже не торопясь, откусил от целого лимона. Присев на мягкий стул с высокой спинкой, он, прищурившись, взглянул, наконец, в окно. Погожий летний день слепил глаза ярким солнечным светом. Снова прикрыв их припухшими веками, Руслан сидел, некоторое время не шевелясь.
Постепенно становилось легче… «В офис не поеду — отлежусь дома. Надо только предупредить, — он пошарил рукой по столу в поисках трубки радиотелефона. — Нет, в моем возрасте так пить нельзя! И с девками развлекаться нужно только днем. Кстати о секретарше… Хоть убей, не помню — получилось что-нибудь, или нет? Допился, Альфонс…»
Найдя трубку, он набрал номер офиса, но Элеонора не отвечала. Перезвонив на сотовый помощнику, босс, услышал знакомый голос и поинтересовался:
— Как идут дела с таможней?
— Нормально Руслан! — бодро ответил молодой чеченец, — встретился с кем нужно и все уладил. Перегоняем машины с терминала по стоянкам.
— Сколько еще осталось?
— Около четырех десятков. Сегодня, думаю, управимся.
— Ну что ж, молодец… — изрек скупую похвалу Газыров, невольно позавидовав здоровому голосу и хорошему настроению собеседника, — слушай, а где там Элеонора? Почему ее нет в офисе?
— Сейчас узнаю Руслан, но, по-моему, она сегодня не появлялась…
— Не надо… — седой кавказец снова поморщился, — занимайся лучше делом. Это я так…
«Где же носит эту красавицу? Вмиг оштрафую, если прогуляет! Но сначала она мне расскажет, смог ли я с ней вчера что-нибудь сотворить… Вот ведь нажрался…»
Голова болела уже не так сильно, сознание слегка прояснилось. Взяв со стола начатую бутылку, лимон и коробку сока, он, слегка покачиваясь, побрел обратно в спальню. Проходя через холл, Газыров ужаснулся. В огромной комнате царил полный хаос, которого по пути на кухню хозяин не заметил. На журнальном столике и вокруг лежали фарфоровые тарелки с остатками красной и черной икры, бутылки, осколки дорогой посуды… В центре шикарного ковра, рядом с пустой баночкой, красовалась лужа пролитого пива. Окурки сигарет валялись всюду, даже на велюровом диване… Со стоящего у противоположной стены большого плоского телевизора, небрежно свисали женские черные трусики…
«Пьяная что ли собиралась, дурочка?!»
Войдя в спальню, Руслан Селимханович остолбенел. На кровати, раскинувшись и раскидав по подушке русые волосы, спала обнаженная Элеонора.
«Вот тебе раз, а я штрафовать ее собрался! Это, пожалуй, прогулом не назовешь…»
Любуясь молодым, красивым телом, Газыров присел рядом и отхлебнул из бутылки. Последние сомнения, по мере того как он рассматривал и гладил приятные формы девушки, улетучивались. На щеке секретарши он заметил какое-то сизоватое пятно, похожее на синяк, но значения этому не придал, тут же про него позабыв — взгляд, будто намагниченный стремился обозреть другие, куда более интересные местечки привлекательного тела…
— Никакого офиса сегодня не будет! — тихо пробормотал чеченец, проводя рукой по упругой женской груди.
Скоро появилось желание принять холодный душ и, по возможности, окончательно прийти в себя. Через четверть часа, вернувшись из ванной комнаты с туго повязанным вокруг выдававшегося вперед живота полотенцем, посвежевший Руслан обнаружил секретаршу проснувшейся.
— Как спалось? — бодро спросил кавказец.
В ответ девушка сморщила носик и двумя указательными пальчиками начала осторожно массировать ноющие виски.
— Понятно… — улыбнулся босс, беря с прикроватной тумбочки большую рюмку и наливая водку, — выпей — самое лучшее средство. Я тоже полчаса назад еле голову от подушки оторвал.
— Нет, что ты… Я и смотреть-то на нее не могу!
«Ого, она меня уже на „ты“!.. Значит, что-то между нами все-таки состоялось. Этот факт радует, но и в тоже время огорчает, — ни черта не помню…»
— Давай-давай! Нюхать и смотреть никто не заставляет, пей! И лимончиком сразу…
Элеонора, с трудом приподнявшись, и без малейшего стеснения сев по-турецки, давясь, сделала несколько глотков. Затем сразу же откусив лимон, потянулась к коробке сока. Руслан Селимханович, не мешкая — с готовностью, наполнил рюмку желтоватой, с мякотью, жидкостью. Выполнив оздоровительную процедуру, она снова, в изнеможении, упала на подушку, ни сколь не заботясь о неприкрытой наготе и о том, что сидевший рядом мужчина с интересом ее изучает.
«Нет, определенно, что-то произошло, раз она так раскрепощено себя ведет, — успокаивал себя пожилой мужчина, будучи не в силах оторвать возбужденного взгляда от того, что обычно скрывается под нижним бельем. — До чего же хороша, чертовка!»
Он помог ей подняться и, легонько похлопывая по ягодицам, подтолкнул к двери:
— Давай-давай… Прогуляйся в ванную — постой под прохладным душем — сразу придешь в норму!
Через полчаса девушка вернулась в спальню с также повязанным, по примеру шефа, полотенцем. Ей, наконец, стало легче — на лице появилось некое подобие улыбки. Сизоватое пятнышко на щеке, как подметил патрон, было аккуратно замаскировано слоем пудры…
— Может, еще водочки? — поинтересовался Газыров и жестом пригласил лечь рядом.
— Лучше — сока…
— Слушай, девочка… С трудом припоминаю… О чем мы хоть вчера говорили? — подавая ей бокал апельсинового напитка.
— Так, что-то о жизни. О всякой ерунде… О сложностях…
— О каких сложностях? — насторожился он.
— Ну, Руслан… — секретарша нахмурила лобик, — я тоже плохо помню. Кажется, про таможню… Еще про каких-то партнеров… из Японии, что ли…
«Опять Руслан!.. Значит я ее трахнул. И слава Аллаху, что эта пустышка не услышала ничего лишнего, хотя… что она могла бы понять, проговорись я об оружии. И все-таки надо быть поосторожней».
Полежав немного без движения, он стянул с нее полотенце и стал с наслаждением гладить бедра. Равнодушная ко всему, и еще не отошедшая от последствий алкогольной интервенции танцовщица лежала спокойно, с безразличием глядя в потолок, лишь подчиняясь чужой воле. Газыров же, оставив попытки припомнить, произошла ли близость поздним вечером, решил для верности наверстать возможное упущение. Поласкав губами ее грудь, он, стал целовать гладкий живот, постепенно продвигаясь все ниже…
Скоро, возбужденный страстью, мужчина взгромоздился на нее, но та торопливо прошептала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
К патрону то и дело сновали и звонили какие-то незнакомые люди — она едва успевала запоминать их имена и докладывать. Периодически секретарша наводила порядок на столе и пыталась прислушаться к разговору за дверью. Но из кабинета долетали лишь обрывки фраз о переводе денег на счета поставщиков автомобилей и о каких-то проблемах с чиновниками из администрации. «Все это обыденная суета, — размышляла танцовщица, достав пудреницу и осматривая с помощью маленького зеркальца пятно на щеке, начинавшее явственно менять оттенок с красного на сизоватый, — лучше бы Газыров о нашем „товаре“ с кем-нибудь поговорил…»
Однажды — с неделю назад, она уловила несколько громких и несдержанных фраз, сказанных в порыве гнева Русланом своему помощнику. В тот же вечер в кафе она пересказала услышанное Александру. Ведение Газыровым двойной игры явилось бы самым нежелательным вариантом противодействия их сложной и мало предсказуемой миссии. У него наверняка имелись выходы на чеченских полевых командиров, за несколько десятков тысяч долларов согласных пойти на что угодно и против кого угодно. Эти люди могли перечеркнуть планы не только «Слуг Ислама». Оставалось надеяться на то, что Руслан Селимханович преждевременно не дознается о смерти старшего брата, и в то же время не станет искать других путей для спасения живого, как он уверен, родственника…
Работая рядом с Газыровым, Элеонора с каждым днем все более убеждалась в незаурядности ума, потрясающей изобретательности и невероятной осторожности Руслана. В его основных помощниках всегда числились разумные соображения, а не эмоции, всплески которых он старался всячески подавить. Время шло, но ни одна сколько-нибудь интересная фраза, в разговорах шефа с посетителями и сотрудниками, не проскакивала. Вследствие чего, отчаявшись, девушка готова была положить на жертвенный алтарь очень многое…
Коньяк седобородый чеченец начал потреблять с обеда — вкрадчивым голосом попросил секретаршу «соорудить закуску» и опорожнил первую бутыль менее чем за час. Затем у него состоялась непродолжительная деловая встреча с каким-то чиновником из Уссурийска, во время которой была опустошена вторая темно-зеленая посудина. Ну а к пяти вечера Руслан решительным образом разогнал всех из офиса, включая помощника, и опять-таки приказал девушке оформить столик…
— Ну что же ты стесняешься? — развязно и громогласно заявил шеф. — Поставь вторую рюмку и прибор для себя.
С растерянным безразличием она взглянула на него, исчезла за дверью, но вскоре вернулась, неся рюмку и, обернутые салфеткой нож с вилкой.
— Садись, — хлопнул он ладонью по дивану рядом с собой.
Предчувствуя, что на сей раз общение и впрямь может закончиться тривиальной близостью, танцовщица, тем не менее, молча устроилась на указанное место. Разливая по рюмкам коньяк, Руслан наклонился к ней…
— Вот скажи мне, Элечка… — впервые употребил он подобное обращение, — я, разумеется, здорово пьян… Но если предложу сейчас поехать со мной, ты согласишься?
Сдерживая улыбку, она кокетливо пожала плечами…
— Нет, ты должна мне ответить столь же прямо, сколь конкретно прозвучал вопрос. Да или нет?
Помолчав, та тихо сказала:
— Да.
— Поедешь?.. — не поверил своим ушам босс и, удивленный сему факту, спросил: — А теперь объясни, почему ты соглашаешься?
В какой-то миг ей вдруг показалось, что он вовсе не пьян. Во всяком случае, последний вопрос произносился достаточно ровным и твердым голосом. Взгляд же чеченца был вовсе не мутным, а испытывающим, насквозь пронизывающим…
— Ну, во-первых, вы очень хорошо ко мне относитесь, — отвечала она с приветливым бесстрастием, — приняли на работу, несмотря на результаты кастинга. Во-вторых, зарплату назначили отнюдь не секретарскую. А в-третьих…
— Ты же прекрасно понимаешь, чем мы будем заниматься у меня дома! — перебил, недослушав, Газыров, поглаживая ее ногу. — А потом эта связь между нами безусловно войдет в систему. И ты, тем не менее, готова?..
— А в-третьих, Руслан Селимханович, таким мужчинам как вы, женщины редко отказывают. Поедемте, пока я согласна…
Утро показалось ужасным. Проснувшись и не открывая глаз, Руслан лежал на спине и считал равномерные, тяжелые удары в висках. Стоило даже не пошевелиться, а лишь подумать о чем-то, как сердце сейчас же учащало ритм, а голова, готовая лопнуть, болезненно принимала на себя каждый удар.
Постепенно стали всплывать обрывки вчерашнего вечера…
«Элеонора! — вдруг вспомнил он, и во лбу вновь гулко забарабанило, — о, Аллах!.. Пить вчера я начал еще за обедом. Продолжил с тем чинушей из Уссурийска, потом зачем-то притащил домой секретаршу… Кретин, понятно зачем — хотел завершить начатое несколько дней назад в кабинете…»
Стараясь не шевелить головой, он осторожно приоткрыл глаза. Плотные шторы на окне почти не пропускали света, и обманчивый полумрак спальни не давал представления о времени.
«Скорее всего, около двенадцати… Надо превозмочь боль и подняться. В холодильнике стоит хорошая водка. Доползти бы до кухни и хлопнуть пару рюмок, с лимоном. Иначе промучаюсь до ночи…»
Собравшись духом, Газыров приподнялся на локтях и, морщась от боли, встал с широкой двуспальной кровати. Босиком и не одеваясь, медленно — боясь, лишний раз тряхнуть головой, прошел через холл, затем длинным коридором, на кухню. Плеснув водки из ледяной бутылки в первый подвернувшийся бокал, Руслан залпом — не ощущая вкуса, осушил его. Постояв с минуту, налил еще и, выпив уже не торопясь, откусил от целого лимона. Присев на мягкий стул с высокой спинкой, он, прищурившись, взглянул, наконец, в окно. Погожий летний день слепил глаза ярким солнечным светом. Снова прикрыв их припухшими веками, Руслан сидел, некоторое время не шевелясь.
Постепенно становилось легче… «В офис не поеду — отлежусь дома. Надо только предупредить, — он пошарил рукой по столу в поисках трубки радиотелефона. — Нет, в моем возрасте так пить нельзя! И с девками развлекаться нужно только днем. Кстати о секретарше… Хоть убей, не помню — получилось что-нибудь, или нет? Допился, Альфонс…»
Найдя трубку, он набрал номер офиса, но Элеонора не отвечала. Перезвонив на сотовый помощнику, босс, услышал знакомый голос и поинтересовался:
— Как идут дела с таможней?
— Нормально Руслан! — бодро ответил молодой чеченец, — встретился с кем нужно и все уладил. Перегоняем машины с терминала по стоянкам.
— Сколько еще осталось?
— Около четырех десятков. Сегодня, думаю, управимся.
— Ну что ж, молодец… — изрек скупую похвалу Газыров, невольно позавидовав здоровому голосу и хорошему настроению собеседника, — слушай, а где там Элеонора? Почему ее нет в офисе?
— Сейчас узнаю Руслан, но, по-моему, она сегодня не появлялась…
— Не надо… — седой кавказец снова поморщился, — занимайся лучше делом. Это я так…
«Где же носит эту красавицу? Вмиг оштрафую, если прогуляет! Но сначала она мне расскажет, смог ли я с ней вчера что-нибудь сотворить… Вот ведь нажрался…»
Голова болела уже не так сильно, сознание слегка прояснилось. Взяв со стола начатую бутылку, лимон и коробку сока, он, слегка покачиваясь, побрел обратно в спальню. Проходя через холл, Газыров ужаснулся. В огромной комнате царил полный хаос, которого по пути на кухню хозяин не заметил. На журнальном столике и вокруг лежали фарфоровые тарелки с остатками красной и черной икры, бутылки, осколки дорогой посуды… В центре шикарного ковра, рядом с пустой баночкой, красовалась лужа пролитого пива. Окурки сигарет валялись всюду, даже на велюровом диване… Со стоящего у противоположной стены большого плоского телевизора, небрежно свисали женские черные трусики…
«Пьяная что ли собиралась, дурочка?!»
Войдя в спальню, Руслан Селимханович остолбенел. На кровати, раскинувшись и раскидав по подушке русые волосы, спала обнаженная Элеонора.
«Вот тебе раз, а я штрафовать ее собрался! Это, пожалуй, прогулом не назовешь…»
Любуясь молодым, красивым телом, Газыров присел рядом и отхлебнул из бутылки. Последние сомнения, по мере того как он рассматривал и гладил приятные формы девушки, улетучивались. На щеке секретарши он заметил какое-то сизоватое пятно, похожее на синяк, но значения этому не придал, тут же про него позабыв — взгляд, будто намагниченный стремился обозреть другие, куда более интересные местечки привлекательного тела…
— Никакого офиса сегодня не будет! — тихо пробормотал чеченец, проводя рукой по упругой женской груди.
Скоро появилось желание принять холодный душ и, по возможности, окончательно прийти в себя. Через четверть часа, вернувшись из ванной комнаты с туго повязанным вокруг выдававшегося вперед живота полотенцем, посвежевший Руслан обнаружил секретаршу проснувшейся.
— Как спалось? — бодро спросил кавказец.
В ответ девушка сморщила носик и двумя указательными пальчиками начала осторожно массировать ноющие виски.
— Понятно… — улыбнулся босс, беря с прикроватной тумбочки большую рюмку и наливая водку, — выпей — самое лучшее средство. Я тоже полчаса назад еле голову от подушки оторвал.
— Нет, что ты… Я и смотреть-то на нее не могу!
«Ого, она меня уже на „ты“!.. Значит, что-то между нами все-таки состоялось. Этот факт радует, но и в тоже время огорчает, — ни черта не помню…»
— Давай-давай! Нюхать и смотреть никто не заставляет, пей! И лимончиком сразу…
Элеонора, с трудом приподнявшись, и без малейшего стеснения сев по-турецки, давясь, сделала несколько глотков. Затем сразу же откусив лимон, потянулась к коробке сока. Руслан Селимханович, не мешкая — с готовностью, наполнил рюмку желтоватой, с мякотью, жидкостью. Выполнив оздоровительную процедуру, она снова, в изнеможении, упала на подушку, ни сколь не заботясь о неприкрытой наготе и о том, что сидевший рядом мужчина с интересом ее изучает.
«Нет, определенно, что-то произошло, раз она так раскрепощено себя ведет, — успокаивал себя пожилой мужчина, будучи не в силах оторвать возбужденного взгляда от того, что обычно скрывается под нижним бельем. — До чего же хороша, чертовка!»
Он помог ей подняться и, легонько похлопывая по ягодицам, подтолкнул к двери:
— Давай-давай… Прогуляйся в ванную — постой под прохладным душем — сразу придешь в норму!
Через полчаса девушка вернулась в спальню с также повязанным, по примеру шефа, полотенцем. Ей, наконец, стало легче — на лице появилось некое подобие улыбки. Сизоватое пятнышко на щеке, как подметил патрон, было аккуратно замаскировано слоем пудры…
— Может, еще водочки? — поинтересовался Газыров и жестом пригласил лечь рядом.
— Лучше — сока…
— Слушай, девочка… С трудом припоминаю… О чем мы хоть вчера говорили? — подавая ей бокал апельсинового напитка.
— Так, что-то о жизни. О всякой ерунде… О сложностях…
— О каких сложностях? — насторожился он.
— Ну, Руслан… — секретарша нахмурила лобик, — я тоже плохо помню. Кажется, про таможню… Еще про каких-то партнеров… из Японии, что ли…
«Опять Руслан!.. Значит я ее трахнул. И слава Аллаху, что эта пустышка не услышала ничего лишнего, хотя… что она могла бы понять, проговорись я об оружии. И все-таки надо быть поосторожней».
Полежав немного без движения, он стянул с нее полотенце и стал с наслаждением гладить бедра. Равнодушная ко всему, и еще не отошедшая от последствий алкогольной интервенции танцовщица лежала спокойно, с безразличием глядя в потолок, лишь подчиняясь чужой воле. Газыров же, оставив попытки припомнить, произошла ли близость поздним вечером, решил для верности наверстать возможное упущение. Поласкав губами ее грудь, он, стал целовать гладкий живот, постепенно продвигаясь все ниже…
Скоро, возбужденный страстью, мужчина взгромоздился на нее, но та торопливо прошептала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50