Помощник, находившийся все время рядом, наблюдал, как шеф стал часто переспрашивать, пытаясь, то ли лучше расслышать далекий голос, то ли глубже вникнуть в смысл доносившихся до него фраз. И как постепенно, во время разговора по межгороду, настроение Газырова вновь становилось отвратительным.
— Ну что ты, брат! Какой я большой человек?! Обычный… И все наши законы прекрасно помню, не сомневайся — от шахады до шариата… — Руслан Селимханович уже не улыбался, лицо посерело и сделалось озабоченным, — все будет нормально, не беспокойся. Встретим и поможем… Как там здоровье нашего уважаемого отца?..
Поговорив еще пару минут со старшим братом, президент компании медленно положил трубку на аппарат, и долгое время сидел молча, уставившись в одну точку. Стараясь не обращать на себя внимания, помощник курил возле открытого окна. Около трех лет, работая на Газырова, и уже неплохо изучив его характер, сейчас он осознавал: неожиданно появились какие-то серьезные сомнения и вопросы. Теперь босса лучше не трогать — в такие моменты ему требовалось немного покоя и времени. Хотя бы несколько минут, в течение которых обязательно найдется ответ и будет принято единственно верное решение, позволяющее если не устранить возникшую проблему полностью, то хотя бы приостановить ход ее развития. Так случалось не раз в их слабо прогнозируемой и, зачастую, рискованной деятельности…
За последние годы сложившегося бизнеса, к ним на Дальний Восток нередко наведывались с Северного Кавказа родственники и давние друзья. Кому-то позарез нужен был новый импозантный автомобиль, кто-то приезжал повидаться или отдохнуть на экзотическом побережье. Но с тех пор, как маленькая республика вступила на путь вооруженного конфликта с могущественным соседом, частые турне закончились.
Тем загадочнее и тревожнее прозвучал этот междугородний звонок, предупредивший о скором визите какого-то незнакомца…
Ранним и прохладным весенним утром, Газыров с помощником и четырьмя охранниками, прохаживаясь по железнодорожному перрону, ожидали прибытия поезда «Москва-Владивосток». Влажный порывистый ветер со стороны расположенного по соседству морского вокзала заставлял встречающих, поеживаясь, то и дело посматривать на часы.
— Странными загадками и почему-то испуганно говорил по телефону Джарулла… Много говорил и ничего конкретного! Если бы ехал действительно родственник, он обязательно назвал бы его и не делал из этого тайны, — Руслан Селимханович достал из кармана длинного кожаного плаща пачку сигарет.
— Возможно, серьезное дело задумал… — то ли спросил, то ли предположил помощник, поднося горящую зажигалку к сигарете босса, — по телефону о важных делах сейчас говорить не принято…
«Брат и в мирное-то время серьезными делами не увлекался, — подумал Газыров, вспоминая, как тот всю жизнь проработал за гроши на построенной недалеко от родного поселка нефтенасосной станции, — хотя, чем шайтан не шутит? Сейчас там война… Нефтепроводы, возможно, перекрыты, а работу предлагают только полевые командиры… Но для Джаруллы это не самый лучший вариант — какой из него воин Аллаха!? Возможно, посчастливилось, и брат нашел нормальный бизнес?..»
— Ты вот что сделай, — предложил он вслух, — как только узнаешь данные гостя — проверь по нашим каналам… Только очень осторожно, — не светись с этим делом перед серьезными структурами, должно быть не за машиной он в такое время едет…
— Понял Руслан, выясню…
Седой чеченец, почему-то предчувствовал недоброе. Он не мог похвастаться абсолютной интуицией, но после звонка из Чечни, беспокойство внутри росло, порой переходя в тревогу…
Холодный, предрассветный мрак разрезал прожектор локомотива. Скорый пассажирский поезд, постукивая на стыках колесами и плавно замедляя ход, подъезжал к платформе. Седьмой вагон с ехавшим посланником из далекой Ичкерии, остановился в нескольких шагах. Все шестеро, пропустив вперед немногочисленных встречающих, медленно направились к открывшейся тамбурной двери. Заспанная проводница, первой ступившая на землю Владивостока, протерла поручни и, зевая, отошла в сторону, освобождая проход столпившимся позади пассажирам.
Одним из первых на перрон вышел темноволосый молодой человек выше среднего роста и весьма крепкого телосложения. Одежду он предпочитал темных оттенков, в правой руке легко нес объемную спортивную сумку. Осторожно оглянувшись по сторонам, он без промедления направился к шестерым кавказцам. Сразу и безошибочно определив старшего, тихо поздоровался на чеченском языке и произнес фразу, служившую своеобразным паролем:
— Я привез вам привет и наилучшие пожелания от Джаруллы. Меня зовут Рамзан.
Охранники оставались стоять чуть поодаль, а пожилой чеченец с помощником по очереди обняли гостя, задавая ему, положенные в таких случаях, вопросы о самочувствии и об утомительном недельном путешествии через всю страну.
Быстро миновав здание вокзала, они вышли на небольшую прилегающую площадь, к ожидавшим трем иномаркам. Однако, ни огромный роскошный лимузин, ни десяток охранников, не произвели на молодого посланника ожидаемого впечатления. Он забросил в салон вместительную сумку, затем и сам, привычно, словно всю жизнь только и разъезжал на подобных машинах, забрался внутрь.
«Удивительно… на вид, будто русский, а языком нашим владеет неплохо. Видимо с этим симпатичным, мускулистым парнем придется обсуждать куда более важные дела, нежели покупка нового японского автомобиля…» — вздохнув, подумал Руслан Селимханович, неспешно усаживаясь на противоположное сиденье и не спуская глаз с новоявленного «родственника»…
Глава пятая

Горная Чечня
Он упал без сознания сразу за финишной чертой, так и не сумев обогнать лидера — смуглого длинноногого четверокурсника…
После того памятного кросса Баринов сумел уговорить врачей оставить его в училище, солгав, будто неоднократно преодолевал на гражданке по сорок километров, но в этот раз попросту не успел в коротком перерыве между двумя забегами наполнить флягу водой, и потеря сознания произошла от элементарного обезвоживания организма. Позже, уже став офицером «Шторма», в бесчувствии пребывал он только по воле анестезиологов, усыплявших пациента, перед тем как военные хирурги извлекали из молодого крепкого тела пули да осколки. И каждый раз неподвластное сознание почему-то упорно возвращало Сашку в то далекое курсантское лето…
В этот день первокурсники Рязанского десантного училища дебютировали в двадцатикилометровом кроссе с полной боевой нагрузкой. На будущих десантниках были тяжелые бронежилеты, стальные каски, а за спинами — рядом с ранцами, наполненными песком, висели автоматы. На ремнях болталось по четыре полукилограммовых чугунных болванки, имитирующих гранаты, да по фляжке с сырой водой.
Редкая для здешних мест тридцатиградусная жара; пыльная грунтовка, то полого взбиравшаяся вверх, то круто ниспадавшая вниз; регулярные, через каждые два-три километра посты офицеров и медиков… Однако ничто из этого не явилось для молодых парней непреодолимым барьером — тяжкое испытание выдержали все. Тем боле, что пробный забег не ограничивался по времени. А первым среди ста пятидесяти новобранцев стал тогда Сашка Баринов, закаленный и довольно прилично подготовленный физически в спортивной секции боевых искусств родного Георгиевска.
— Молоток, марафонец! — хлопнул лидера по плечу кто-то из курсантов четвертого курса, коим вскоре суждено было отмахать те же трудные версты, но уже на время. — Небось устал?
— Есть немного… — глубоко дыша и прохаживаясь взад-вперед, дабы резко не прекращать движение, отвечал Александр.
— Немного?! — нарочито удивился старший товарищ, — да ты едва с ног не валишься.
Баринов снял с ремня флягу, сделал пару глотков неприятно теплой воды, а остатки вылил на свою почти лысую голову…
— С чего это ты взял? — усмехнулся он.
— Вижу… Тебя же качает. Правда, мужики? — обернулся старшекурсник к приятелям.
Те, явно сговорившись, дружно закивали. К тому же кто-то из них отпустил философским тоном весьма обидную фразу:
— Какой смысл в таком лидерстве, если сердце из груди выпрыгивает и руки дрожат… Он даже прицелиться из автомата толком не сможет. Пиррова победа…
На самом деле Сашка выглядел вполне сносно и даже сравнительно быстро восстановил ровное дыхание. Поэтому когда четверокурсники забавы ради предложили ему проделать марш-бросок вторично — вместе с ними, он долго не раздумывал…
И вновь оставив далеко позади недавних насмешников и провокаторов, Александр пропустил вперед лишь поджарого, длинноногого курсанта, вероятно, несколько лет посвятившего серьезным занятиям легкой атлетикой. Однако колоссальная нагрузка вкупе с неимоверной духотой не преминули сыграть злую шутку — завершив двойной кросс, Баринов впервые в жизни потерял сознание…
Сквозь полуоткрытые веки стал понемногу пробиваться тусклый, размытый свет. То слева, то справа вспыхивали мельчайшие искорки, хаотично перемещались какие-то светло-серые пятна. Будто сквозь липкий, вязкий туман он слышал едва доносившиеся встревоженные голоса…
— Это же первокурсник!.. Как он оказался среди вас? — вопрошал кто-то из строгих начальников.
— Он сам изъявил желание пробежать дистанцию вторично… — растерянно оправдывался другой человек.
— Вы в своем уме?! Разве можно подвергать молодой организм подобным физическим испытаниям? Вы должны были остановить его или, по крайней мере, доложить начальнику физподготовки…
— Да мы только на обратном пути заметили этого салагу, — беззастенчиво врал все тот же старшекурсник.
— Немедленно в санчасть его! — распорядился офицер-медик и тихо добавил: — Даже если он оклемается, без последствий для сердца такой фортель не пройдет. Будем комиссовать, от греха подальше…
Последняя фраза, прозвучавшая для Сашки страшным приговором, заставила его полностью открыть глаза. Зрение медленно сфокусировалось на профиле темного бородатого лица неподвижно сидящего мужчины средних лет… Прошло еще около минуты, прежде чем майор отошел от непроизвольно воспроизведенного мозгом случая двенадцатилетней давности и восстановил в памяти самые свежие события…
— Шевелиться немного можешь, чесаться можешь, с боку на бок вертеться можешь. Вставать не можешь — убью, — монотонно объяснил на плохом русском моджахед, узрев, что охраняемый «объект» очнулся. Для подкрепления сказанного бородач поправил на коленях старенький автомат с деревянным прикладом, обмотанным во многих местах разноцветной изоляционной лентой. За его поясом к тому же висели длинный, украшенный каким-то орнаментом, кинжал и парочка «лимонок».
— А как на счет туалета? — прошептал пересохшими губами Александр.
— За это не убью. Вон в том в углу можешь…
«И то, слава богу… — подумал пленник, медленно принимая сидячее положение на каких-то грубых, неотесанных досках. — А теперь очень хотелось бы узнать: выжил ли кто-нибудь из группы помимо меня? Насколько я помню, нас оставалось трое: Василюк, тяжело раненный Кобзарь и я…»
Встать на ноги он пока не решался — в отяжелевшей голове все еще продолжался какой-то жуткий звон; слух вернулся не полностью — даже собственный голос звучал как-то странно, словно чужой; в конечностях ощущалась досадная слабость. К тому же, на плече обнаружилась тугая повязка из нескольких слоев бинта…
«Стало быть, зацепило осколками той чертовой гранаты, на которую в последний миг пялился обалдевший Василюк. И чего это на него нашло?! Ведь не впервые оказался в этакой переделке!.. А сейчас… Не понятно где он сам, да и я, похоже, потерял прилично крови — боец из меня пока никудышный, — сокрушался Баринов, легонько ощупывая рану и заодно осматривая место, где „посчастливилось“ вдруг оказаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50