Кажется, задумка Зубко и Белозерова начала понемногу доходить до боксерского разума лидера группировки. Лицо Зубко озарила довольная улыбка и, не сдержавшись, он вполголоса похвалил приятеля:
— Ну, ты изобретатель!.. Прям этот… Лобачевский! Что бы мы без тебя делали?!
— Лобачевский — математик, — поправил Пашка.
— Один хрен — не дурак же!
А скоро к убогой металлической будке подкатил приемлемый транспорт — из-за поворота вырулил припозднившийся рейсовый автобус, вальяжно завернул на обочину и плавно остановился вровень с ларьком. На асфальт спрыгнул пожилой водила, усталой походкой обошел спереди тупоносую кабину и направился к решетчатому окошку…
В ту же секунду проинструктированный Павлом Валерон по-кошачьи прошмыгнул к корме старого тарантаса, подтянул подаваемый Клавой трос и накинул его петлю на задний автобусный крюк. Затем четверка парней незаметно отбежала от дороги, юркнула меж жилых домов и, задержавшись у ровного рядочка недавно посаженных молодых деревьев, наблюдала за происходящим с безопасного расстояния.
Вот водитель с покупками под мышкой снова обошел кабину в обратном направлении. Хлопнула дверца, загудел двигатель, автобус тронулся и стал набирать скорость. Вдруг послышался жуткий скрежет металла — ларек резко качнулся, крутанулся вокруг собственной оси и начал заваливаться набок; свет внутри его погас — рассыпав сноп искр, от крыши отлетел электрический провод.
Автобус резко тормознул, да было уж поздно — сварная будка с грохотом и звоном разбивавшихся внутри бутылок ухнула наземь.
— Бли-ин!.. Сковырнули, братва! — с детской искренностью возрадовался Бритый.
— Крепкий оказался «скворечник»! Гы-гы-гы… — прерывисто заржал Клава. — Не развалился!
— И насколько я понимаю, — веско добавил Валерон, — ни одна сволочь не докажет, что это наших рук дело.
— Пошли по домам, — усмехнулся Палермо. — Нам нужно выдержать небольшую паузу, а потом снова наведаться к Фирсу. Думаю, через пару дней этот долбогрыз будет сговорчивей.
И четверка счастливых приятелей разошлась к разным подъездам длинной многоэтажки…
Прижимистый Фирс после этого случая действительно стал сговорчивей, но перед этим, сволочь, успел нацарапать заявление в отделение милиции. Легавые дважды прислали то ли опера, то ли следака — тот мирно и без особых надежд на успех беседовал с какими-то сомнительными свидетелями, и даже с тремя парнями из банды: с Бритым, Клавой и Валероном. Они же, загодя сговорившись, спокойно стояли на своем: знать, мол, ничего не знаем, спали без задних ног и ничего не видели — родители могут подтвердить. Так и отбыл мужичок в гражданке из микрорайона Солнечный не солоно хлебавши.
А зараза Фирс, матерно повздыхав и исплевав пол отремонтированного ларька, дней через пять сам нашел Бритого.
— Ладно, хрен с вами, держи, — пробурчал он недовольно, протягивая Сереге двадцать тысяч, — надеюсь, мой новый ларек не перевернется набок.
— Точняк — не перевернется. Мы об этом побеспокоимся, — расплылся боксер в широченной улыбке и попрощался с владельцем взятого «под охрану» объекта ровно на неделю.
Через неделю торгаш должен был выложить очередную двадцатку — не столь великие деньги по сегодняшним меркам, однако успешное начало процессу обогащения стартовало.
Спустя двое суток под вторым ларьком, хозяин которого — хохол Визглявых прославился неимоверной жадностью, бабахнуло самодельное взрывное устройство. Незатейливую штуковину из спичек, охотничьего пороха, проводов, батарейки и старого будильника собирал начитавшийся боевиков и детективов Палермо. Заряд он постарался рассчитать таким образом, чтобы не причинить вреда молоденькой продавщице. Говоря языком настоящих профессионалов: это была шумовая мина, доработанная обычным часовым механизмом. И грохнула эта мина так, что перепуганную, но целехонькую девчонку отпаивали валерьянкой врачи скорой помощи. А потом она наотрез отказалась вставать за прилавок, пока хозяин не уладит дела с бандитствующими «минерами». Других охотников заменить девицу в таких взрывоопасных условиях не сыскалось, и пришлось Визглявых идти на поклон к Бритому.
Третий ларек, обустроенный воедино с автобусной остановкой, «случайно» затопило. Палермо присматривался к нему пару дней, нарезая преогромные круги вокруг, пока в голову не пришла удачная мысль. Будка занимала «выгодное» расположение — стояла в кювете, немного ниже насыпи проложенного из города шоссе; сбоку к шоссе полукольцом примыкала второстепенная дорога, образуя этакое замкнутое пространство в низменности. А сзади, метрах в двадцати от ларька, очень кстати находился канализационный люк местного «Водоканала». Дело было обстряпано в считанные минуты: под покровом ночи здоровяк Бритый снял тяжелую крышку; Валерон улегся рядом с люком и светил фонариком, а Клава спустился вниз и открыл исполинский вентиль какого-то крана. Внутри заклокотала вода, заполняя узкие подземные магистрали, а через полчаса, не найдя боле свободных полостей, бурные потоки хлынули через край и ровнехонько понеслись к уродливому торговому сооружению. Продавец мирно дремал, пока уровень воды не достиг его расслабленного тела. Потом он отважно сражался за спасение еще не погибшего товара — закидывал размокшие коробки на верхние полки стеллажей, орал дурным голосом редким прохожим, требуя куда-нибудь позвонить… Да было уж поздно.
Четвертый и все последующие торгаши соглашались платить дань банде изобретательных и нахрапистых юнцов безропотно.
* * *
— Как вы попали в спецназ? — включив диктофон и поднеся его поближе к майору, задала она свой первый вопрос.
— Просто. Как большинство других офицеров. Окончил Рязанское училище, послужил в десантуре, подал рапорт…
— Давно воюете в Чечне?
— Почти всю вторую кампанию. С небольшими перерывами.
— С чем связаны перерывы? Ранения?..
— В основном…
— А где-то за пределами Чечни воевать приходилось?
— Нет, — помедлив, словно размышляя о вариантах ответа, сказал высокий, черноволосый, ладно сложенный мужчина.
— Давайте поговорим о причинах этой войны.
Он медленно повернул голову в ее сторону. Его глаз за темными очками видно не было, но девушка-журналистка догадалась, сколь велико в них недоумение по поводу прозвучавшей фразы.
— Хорошо, — передумала она, — давайте сформулируем вопрос иначе. Как лично вы относитесь к происходящему здесь?
— Никак. Это моя работа, за которую я получаю деньги.
— То есть вас не интересует, кто принимал решения, и что за этим стояло…
— Я уже ответил, — холодно произнес спецназовец.
Не прошло и двух дней после возвращения его группы с грузинской границы, как пришел срочный вызов в штаб бригады. Толком не отдохнувший, не выспавшийся Белозеров примчался, словно на пожар, ошибочно посчитав вызов стартом новой операции. Однако в кабинете, помимо комбрига сидела эта дамочка — дожидалась, страстно желая взять интервью у какого-нибудь героя чеченской войны.
— Вот, один из самых достойных представителей героической профессии, — порекомендовал пожилой вояка и, пожимая руку вошедшему майору, попросил: — Павел Аркадьевич, не откажите нашей гостье — уделите полчаса.
В другой ситуации Палермо послал бы девицу куда подальше, да комбрига — прямого и честного мужика уважал, и обижать не хотел. Потому пробурчав что-то в ответ, повел журналистку в курилку, расположенную в тени раскидистого граба. Уединившись с ним на лавочке, та прежде сдержанно поблагодарила за согласие побеседовать, предупредила о своем «отнюдь не простом отношении к чеченской войне» и объяснила, что данное интервью послужит основой задуманного ею грандиозного очерка…
— Много ли чеченцев лишились жизней, благодаря вашим усилиям? — озвучивала она все более провокационные вопросы.
— Не считал.
— Но ведь у каждого из убитых вами и вашими людьми остались семьи, дети…
— Плевать мне на их семьи. У моих бойцов тоже есть дети. На войне существует только одно правило: не убьешь ты — убьют тебя.
Девушка выразительно кивнула, отведя взгляд в сторону. А он, для чего-то нацепив перед началом разговора темные очки, продолжал незаметно разглядывать ее…
Во-первых, бескомпромиссность и категоричность суждений барышни весьма удивляли и озадачивали.
Во-вторых… Молодая журналистка была чертовски привлекательна. Черные джинсы и свободный тонкий джемпер с глухим воротником не могли скрыть великолепной фигуры. Красивое лицо не портило ни чрезмерно серьезное выражение, ни отчетливо читавшееся на нем непонимание поступков и мировоззрения сидевшего рядом мужчины. Грудной голос не звучал раздраженно или грубо от сквозившей неприязни…
А в-третьих, в какой-то момент ему показалось…
— Значит, вы всерьез полагаете, что чеченскую проблему способны разрешить исключительно жестокость, кровь и насилие? — не унималась девица, нахально приближая к его лицу миниатюрный диктофон.
— Не о мирном населении речь. А терроризм заслуживает адекватных действий, — поморщился офицер.
— Вы всегда находите время, чтобы разобраться перед убийством: кто маячит в прорези прицела — мирный человек или боевик?
Ее вопросы уже не на шутку раздражали широкоплечего мужчину, да раздражение усмирялось и не выплескивалось наружу по одной странной причине. С каждой минутой разговора со стройной длинноволосой девушкой, Павел все боле утверждался в нежданно пришедшей на ум догадке…
Глава 5
— Сколько их?
— Трое. Два мужика и баба.
— Кто они?
— Журналисты. Один из мужиков похож на оператора.
— Камера?..
— Да, в правой руке. Две сумки на ремнях с какими-то причиндалами, а на левом плече тренога.
— А баба — не та ли журналистка, которой я по просьбе комбрига вчера давал интервью?
— Совершенно верно, Павел Аркадьевич — та самая.
— Вот как?.. Это несколько меняет дело, — нахмурился Белозеров. — И как же они угодили к ним в лапы?
— Более идиотской ситуации не бывает, майор! Чеченцы перехватили переговоры штаба бригады с одним из блокпостов по радио. Ну а потом… Потом дело техники — упредили и устроили засаду на дороге.
Пожилой подполковник какого-то маловлиятельного Департамента ФСБ, по случаю оказавшийся в этот час старшим от «конторы», продолжал обиженно выговаривать, морща лоб и роясь при этом коротким мизинцем в ухе. Он пыхтел сигаретой и нервно расхаживал вдоль длинной лавки, слегка сгорбившись и пригнув голову, чтоб не касаться провисшего «потолка» курилки — пыльной маскировочной сетки. Десятки солнечных пятен самых причудливых форм, прорываясь сквозь полинялую сеть, плясали и стремительно бегали по его обрюзгшему телу, облаченному в наглаженную камуфлированную форму…
— …Уж сколько бьемся с этими армейскими разгильдяями, а воз и ныне там! Ну, непременно отыщется какой-нибудь пехотный умник!.. Двадцать раз воспользуется кодовыми таблицами, а на двадцать первый обязательно попрет в эфир открытым текстом…
Майор Белозеров сидел на другой лавке — той, что была врыта в светлый грунт под прямым углом к первой. В начале беседы он ощутил острое желание стрельнуть у подполковника сигарету да как следует затянуться густым табачным дымком. Затянуться так, чтобы хоть мысленно унестись отсюда подальше…
Он собрался бросить курить и снизил дневную норму сигарет до минимума. Сейчас страдал от отчаянного желания наплевать на табу и, дабы перебить это желание, закинул в рот две подушечки жевательной резинки. Уловка отчасти помогла — он забыл о привычке и стал безмятежно рассматривать светопреставление на комуфляжке фээсбэшника, да изредка вытягивать из него значимые для предстоящей операции детали. Тот обстоятельно отвечал, однако, приглядываясь к визави, все боле убеждался:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39