– Слушаю, мисс.
– И еще я хотела бы, – голос молодой мисс мечтательно зазвенел, – чтобы меня повезли к мадам Гильотине в повозке одну!
Выросшая в деревне горничная Люси была более наивной собеседницей, чем сэр Тристрам, поэтому она вздрогнула и ответила с ужасом:
– О, мисс, не говорите о таких вещах! Вы такая молодая и красивая, и подумать только, что вам отрубили бы голову!..
Эстаси переступила через свое платье из миткаля и просунула руки в рукава пеньюара, который подала ей Люси.
– На мне должны быть белые одежды, и даже санкюлотам будет жаль видеть меня в этой повозке!
Не очень-то понимая, кто такие санкюлоты, Люси вслух наивно предположила, что ее хозяйка будет выглядеть прекрасно.
– Да, думаю, что буду выглядеть хорошо! – откровенно призналась Эстаси. – Только нет смысла говорить об этом, потому что вместо этого мне придется выйти замуж.
Люси прекратила вытаскивать шпильки из волос хозяйки, всплеснула руками и в экстазе воскликнула:
– О, мисс! Что, если я наберусь смелости и пожелаю вам счастья?
– Если девушку заставляют выйти замуж насильно, то о счастье говорить не приходится, – сказала Эстаси упавшим голосом.
– Бог мой, мисс, его светлость едва ли может заставлять вас выйти замуж! – выдохнула Люси. – Я никогда не слышала о таких вещах!
– О! – ответила Эстаси. – Во Франции я тоже слышала, что английские леди могут сами выбирать, за кого им выходить замуж! Но я так и не нашла никого, кого хотела бы видеть своим мужем, поэтому все это ничего не значит!..
– Нет, мисс, но… но разве вы не любите сэра Тристрама, мисс? Я уверена, что он очень приятный джентльмен и может стать хорошим мужем!
– Не хочу хорошего мужа, которому уже тридцать один год и который не может поддержать беседу! – У Эстаси задрожали губки.
Люси опустила щетку для волос:
– Ну, мисс, что вы такое говорите! Никто не может заставить вас выйти замуж против вашей воли, во всяком случае здесь. Англия, мисс, это не Франция, про которую все знают, что это ужасная страна, где убивают.
Эстаси вытерла глаза и ответила:
– Да, но если я не выйду замуж за своего кузена, то, когда дедушка умрет, мне придется жить под властью этого противного опекуна. Приходится подчиниться…
Этажом ниже сэр Тристрам пришел к тому же выводу. Рано или поздно – все равно ему придется на ком-то жениться, а он едва ли в кого-то влюбится, почему бы в таком случае Эстаси не стать его женой? Она, конечно, несколько капризна, но не столь глупа, как некоторые. Она из хорошего рода, хотя, к сожалению, в ней течет французская кровь. Сэр Тристрам даже склонен признать, что
Эстаси очень хорошенькая! Лучше бы она была чуть постарше, правда, Сильвестр, чей опыт в этой области был куда шире, знал, о чем говорил, когда утверждал, что ее молодость является как раз преимуществом.

Когда следующим утром Эстаси и Шилд встретились за завтраком, они посмотрели друг на друга свежим взглядом. Сэр Тристрам, чье вчерашнее темно-красное вечернее одеяние не получило одобрения Эстаси, проявил неожиданный такт и надел костюм для верховой езды. В этом строгом наряде он выглядел гораздо лучше. А Эстаси, поняв, что ей все равно придется выйти замуж за своего кузена, решила, по крайней мере, заставить его восхищаться ее прелестями и надела платье пастушки чудесного цвета и покроя. С первого взгляда каждый остался доволен друг другом, и это состояние длилось, может быть, целых десять минут. По прошествии сего времени сэр Тристрам все еще слегка улыбался, живо представляя себе, что такая яркая картина за завтраком может повторяться каждый день до конца его жизни, а Эстаси уже заволновалась, размышляя, может ли ее жених произносить что-либо, кроме односложных звуков.
Этим же утром сэр Тристрам снова был приглашен в спальню Сильвестра. Его двоюродный дед, опасно возбужденный, по-прежнему сидел, опираясь на подушки. Именно от него жених узнал, что церемония бракосочетания будет отпразднована на следующий день. Когда Шилд напомнил Сильвестру, что женитьба не может быть проведена столь скоропалительно, тот помахал перед его носом специальным разрешением и заявил, что он еще не настолько выжил из ума, чтобы не справляться со своими делами. Сэр Тристрам, который, как и большинство мужчин, не любил, чтобы за него решали другие, нашел такую предусмотрительность своего двоюродного деда столь обидной, что тут же оставил его светлость и решил остудить свой прав, носясь галопом по холмам Дауна. Когда он вернулся, то увидел, как лошадь доктора водили взад и вперед перед Левенхэм-Корт, а всех домашних обнаружил в состоянии молчаливого ожидания. Сильвестр, который привык делать все только к собственному удовольствию, выпил две бутылки мадеры и швырнул табакеркой в слугу, осмелившегося воспротивиться этому кощунству, – и тут же его хватил удар. Он погрузился в глубокий обморок, из которого вышел с большим трудом, а доктор, за которым спешно послали, торжественно объявил семейству, что конец наступит через несколько часов.
Придя в себя, Сильвестр слабым, но твердым шепотом отказался от визита священника, послал ко всем чертям доктора, запретил слугам впускать к нему Бэзила, объявил свое решение умереть без толпы женщин, плачущих над ним, и потребовал немедленно доставить к нему Тристрама.
Сэр Тристрам, выслушав все это от дворецкого, задержался ровно настолько, чтобы успеть бросить на стул шляпу и плащ, и быстро поднялся вверх по лестнице в большую спальню.
В комнате находились слуга и доктор, первый – очень огорченный, а второй – в весьма дурном настроении. Сильвестр лежал на своей громадной кровати с закрытыми глазами, но как только Тристрам тихо поднялся на возвышение, сразу же открыл их и прошептал:
– Будьте вы прокляты, вы заставили меня ждать!
– Прошу извинить меня, сэр.
– Я не собирался умирать до завтрашнего дня, – сказал Сильвестр, с трудом дыша. – Черт побери, мне хотелось бы прожить эту ночь, хотя бы назло этим подлизам! Тристрам?
– Сэр?..
Сильвестр схватил его за запястье тонкими, обессилевшими пальцами:
– Вы женитесь на этом ребенке?
– Женюсь, Сильвестр, не терзайте себя!
– Никогда не хотел, чтобы Левенхэм заполучил ее… этот проклятый молодой подлец! Часто думал об этом. Как вы думаете, Людовик сказал правду – после всего?..
Шилд ничего не ответил. Бледные губы Сильвестра искривились.
– О, вы думаете, что нет? Ну, можете отдать ему мое кольцо – если когда-нибудь встретите его снова, – но скажите, чтобы он не закладывал его! Вот, возьмите, мне оно больше не нужно.
Говоря это, он стянул с пальца кольцо с большим рубином и сунул его в руку Тристрама.
– Зря я выпил эту мадеру… Мне надо было, как всегда, придерживаться бургундского. Теперь можете идти. И не лейте никаких сентиментальных слез по мне!
– Как скажете, сэр, – ответил Шилд.
Он поклонился, поцеловал руку Сильвестра, без лишних слов повернулся и вышел из комнаты.

Сильвестр умер час спустя. Доктор принес эту весть Шилду и Красавчику, которые ждали в библиотеке, сообщив, что Сильвестр только раз заговорил перед смертью.
– Ну и что же он сказал? – полюбопытствовал Красавчик.
– Он сделал такое высказывание, сэр… скажу я вам, такое серьезное высказывание! Уничижительное, на мой взгляд. Я даже не смогу повторить его!..
Оба кузена взорвались смехом. Доктор, наградив их возмущенным взглядом, не был удивлен. Дикая, безбожная семья, подумал он. Они даже не были выгодными пациентами, эти Левенхэмы, и он рад был избавиться от них.
– Я полагаю, мы так и не узнаем, что же дедушка там сказал, – заметил Красавчик. – Думаю, что это были какие-то мелкие непристойности.
– Скорее всего, крупные непристойности, – не согласился Шилд.
– Но как все это похоже на Сильвестра – умереть с непристойностями на устах! – заметил Красавчик и спросил, поправив кружевные манжеты: – Вы все еще собираетесь жениться завтра?
– Нет, теперь это можно немного отложить, – ответил Шилд.
– Я так и думал – вы поступаете разумно. Как-то жутковато устраивать свадьбу вслед за похоронами.
– Я никогда не разделял вкусов Сильвестра, – заметил Шилд.
Красавчик тихонько рассмеялся и наклонился, чтобы взять шляпу и трость со стула.
– Ну, Тристрам, еще несколько дней я не буду вам завидовать. Но если я в чем-то могу помочь вам, то пошлите за мной! Я еще некоторое время пробуду в Дауер-Хаус.
– Благодарю вас, но не думаю, что вы понадобитесь мне. Я целиком полагаюсь на Пикеринга. Все, что касается дел по опеке, он знает гораздо лучше, чем я. Одному Богу известно, что надо сделать, чтобы разобраться во всей этой проклятой путанице!
– Одну вещь надо сделать во что бы то ни стало, – напомнил Красавчик. – Должны быть приложены все усилия, чтобы отыскать Людовика.
– Это легче сказать, чем сделать! – возразил сэр Тристрам. – Да и все равно, если мы его найдем, он не может ступить на землю Англии. А если он остался во Франции, то вполне мог потерять голову. Не удивлюсь, если Людовик впутался в революцию, которая его вообще не касается.
– Не хочу показаться бесчувственным, – тихо ответил Красавчик, – меня мало интересует, лишился ли Людовик головы.
– Естественно. Ваше положение весьма неопределенно…
– О, я не ропщу! – улыбнулся Красавчик. – Но все-таки мне кажется, что вам, как опекуну, следует разыскать Людовика.

Однако в течение нескольких следующих дней сэр Тристрам был очень занят. Прибывший адвокат прочитал завещание Сильвестра. Это был весьма сложный документ, чтение которого вывело бы из себя любого человека, но не Шилда. Надо было сделать еще тысячу и одну вещь вдобавок к хлопотам, связанным со смертью Сильвестра, а тут еще и помолвка с Эстаси…
Она восприняла потерю и отсрочку бракосочетания с поразительной стойкостью. Но когда сэр Тристрам попросил ее указать какую-нибудь леди, живущую по соседству, на чьем попечении она могла бы побыть некоторое время, Эстаси не смогла сделать этого. У нее не было знакомых в Суссексе. Сильвестр переругался с половиной страны, игнорируя другую.
– Кроме того, – заявила Эстаси, – я не нуждаюсь в покровительстве и останусь здесь!
Сэр Тристрам, понимая, что Сильвестр успел устроить немало скандалов в Суссексе, не хотел давать местным острословам новый повод для слухов. Помолвлены или нет, но он и молодая девушка временно живут под одной крышей, что само по себе позволяло добропорядочным леди, которые и так считали Левенхэмов безбожной семьей, с радостью начать разносить сплетни.
– Все ужасно нескладно, – объяснил Шилд, – но я не знаю, что с этим делать. Думаю, мне придется оставить вас здесь…
– Я останусь лишь потому, что сама так хочу! – заявила ощетинившаяся Эстаси. – Я пока что не обязана вам подчиняться!
– Не глупите! – с беспокойством и раздражением ответил он.
– О, сэр, никогда! А вот вы как раз это и делаете, если диктуете мне, что я должна делать и что не должна. Я уже устала быть bien elevee . Я теперь сама буду устраивать свои дела!
– Боюсь, что вы еще слишком молоды для этого, мисс!
– Ну это мы посмотрим!
– Конечно посмотрим! Вы уже позаботились о том, чтобы заказать траурные платья? Вы же знаете – без этого нельзя.
– Ничего я об этом не знаю, – ответила Эстаси. – Дедушка сказал, чтобы я не справляла траур по нему, и я не буду.
– Может быть, и так, но мы живем в обществе, дитя мое, и может показаться очень странным, если вы не окажете знаков уважения памяти Сильвестра.
– Нет, я не буду делать этого! – насупившись ответила она.
Наступила угрожающая тишина.
– Вы выглядите очень сердитым, – уже более мягким тоном произнесла Эстаси.
– Нет, я не сердит, – возразил сэр Тристрам чуть раздраженным голосом, – но вы должны знать: я готов предоставить вам свободу в допустимых пределах, однако рассчитываю, что моя жена будет проявлять внимание к моим желаниям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38