и поскольку на его памяти никогда молодой леди приличного происхождения не позволялось путешествовать без сопровождения, он был весьма склонен думать, что Аманда не девочка-школьница, какой она казалась, а напротив, примечательно интересная птичка. Если это действительно так, он испытывал сильное искушение снять заботу о ней с рук сэра Гарета. Она была хорошенькой до необычайности, как раз такой тип птички, какой ему нравился. Вдобавок, Аманда и неопытна, что было бы приятным разнообразием после гарпии, жившей последнее время под его покровительством. Возможно, она будет благодарна за пустяковые подарки, в отличие от птиц высокого полета, вечно вцепляющихся в его кошелек. Эти размышления были прерваны уходом дам из столовой. Скатерть сняли, и на стол поставили графины, но герцог, против обыкновения, не поощрял гостей засиживаться за портвейном. По его мнению, чем скорее сэру Гарету будет дана возможность преподнести Эстер свое предложение, тем лучше. Может, он и не лучший из отцов, все же не настолько непредусмотрительный, чтобы допустить возможность для соискателя руки дочери предстать перед ней в некотором подпитии. Поэтому по прошествии получаса он заявил, что не стоит заставлять дам ждать, и поднялся из-за стола. Он подумывал, не лучше ли отделить своего потенциального зятя от остальной компании и устроить его с Эстер в другой комнате, но решил, что, пожалуй, будет разумнее предоставить сэру Гарету возможность самому найти способ поговорить с Эстер наедине. Потому он повел всех в один из салонов, расположенных вдоль южной стороны дома. Они выходили на широкую террасу с видом на парк и небольшое озеро, и поскольку вечер был душным, высокие окна еще не были закрыты на ночь. Мелодия Гайдна приветствовала джентльменов, когда герцог открыл дверь гостиной, и перед ними предстала Аманда, сидящая за фортепьяно и играющая сонату с изрядной живостью, хотя и не слишком чисто. Инициатором этого была леди Видмор. Войдя в комнату, она высказала предположение с совершенно очевидным намерением смутить непрошеную гостью, что мисс владеет инструментом, и попросила порадовать ее музыкой. Поскольку у ее светлости почти не было слуха, можно было сказать, что она получила по заслугам за свою вредность, поскольку Аманда вместо того, чтобы признаться в отсутствии умения, незаменимого для любой женщины с малейшими претензиями на благородство, с самым вежливым, какой только можно представить, видом тут же принялась играть очень длинную и очень скучную сонату. Мистер Тиль, разделявший нелюбовь ее светлости к камерной музыке и вынужденный ввиду сильнейшего неудовольствия брата отказаться в стенах Бранкастера от одного из своих любимых грехов, незаметно выскользнул, чтобы насладиться сигарой в залитом лунным светом саду; но остальные джентльмены храбро вошли в гостиную и расположились там, причем мистер Уайтлиф, к неудовольствию герцога, проворно занял кресло рядом с леди Эстер. Сэр Гарет подошел к окну и стоял, прислонившись к раме, устремив глаза на прекрасную исполнительницу.
– У меня не хватает слов, – прошептал мистер Уайтлиф, – чтобы передать мои чувства по этому поводу, леди Эстер. Я могу только сказать, что хотя я не удивлен, я глубоко поражен. Могу себе представить ваши чувства!
– О нет, не думаю, что можете, – ответила она с легкой насмешкой. – Но прошу вас, помолчите. Сейчас не надо разговаривать, знаете ли. Он углубился в молчание, и его решимость обратиться к леди Эстер с такими словами, которые могли бы поддержать ее перед тяжелым испытанием – получить предложение руки от человека, которого он считал распутником чистейшей воды, – была подпорчена леди Видмор, которая, как только Аманда кончила играть, тотчас же принялась громко строить планы дальнейших развлечений для компании и приказала ему установить карточный столик. Прервав со своей знаменитой грубостью комплименты, посыпавшиеся на Аманду, она объявила, что роббер в казино будет подходящим, и добавила с веселым смехом, поймав испуганный взгляд герцога, что не ожидает ни его, ни Фабиана участия в этом развлечении.
– И Эстер не любит карты, поэтому если вы и Фабиан предпочитаете сыграть в пикет, в чем я не сомневаюсь, сэру Гарету придется ее развлекать, а нас останется четверо, как раз то, что надо. Даже муж, привыкший к ее выходкам, почувствовал, что эта попытка обеспечить сэра Гарета возможностью сделать предложение Эстер чересчур очевидна, чтобы ее поощряли; а герцог, про себя обозвав ее тупоголовой надсмотрщицей, решил, что этого достаточно, чтобы развести друг от друга обе заинтересованные стороны. Пока ее светлость суетилась в комнате, указывая недовольному священнику, где установить столик, и заглядывая в разные шкафчики в поисках карт, он и лорд Видмор пытались отговорить ее от этих трудов. Леди Эстер, бормоча, что, по ее мнению, последний раз карты фигурировали на детском празднике, пошла за ними, а Аманда, пользуясь случаем, предлагаемым занятостью хозяев, выскользнула на террасу, произнеся яростным шепотом, когда проходила мимо сэра Гарета:
– Я хочу поговорить с вами наедине! Он отошел он окна, но сказал, как только поравнялся с ней;
– Осторожнее, Аманда! Вы всполошите весь дом таким неприличным поведением. Помните, что вы дочь моего друга, которая слишком хорошо воспитана, чтобы позволить себе что-либо столь нескромное, как свидание при лунном свете.
– Я никакая не дочь вашего друга, и мне очень хочется сказать об этом лорду Бранкастеру! – резко произнесла она.
– Я бы вам не советовал. Именно это вы хотели мне сказать?
– Нет, не это! – Она помолчала, потом беззаботно сказала: – В сущности, я не хочу, чтобы он узнал правду, ведь так случилось, что леди Эстер любезно пригласила меня погостить здесь, и я решила так и сделать. Он засмеялся:
– Вот как?
– Да, и вы можете быть совершенно спокойны и больше не переживать из-за меня, – любезно произнесла Аманда.
– Да, – сказал очень растроганный сэр Гарет, – это необычайно прелестная мысль. Скажите мне, между прочим, почему вы решили, что имеете дело с бревном?
– Не понимаю, что вы имеете в виду, – с достоинством ответила Аманда.
– Бревно, дитя мое, это тот, кого легко одурачить.
– Ну, я вовсе не думаю о вас так, ни в коем случае. В сущности, совсем наоборот, потому что вначале вы одурачили меня, а потом одурачили всех этих людей! И если вы попытаетесь завтра утащить меня силой, я расскажу лорду Бранкастеру, как вы его обманули.
– Надеюсь, не расскажете, – сказал он. – Боюсь, его светлость, ум у которого не слишком гибок, не поверит ни одному слову в вашей истории, и тогда в хорошеньком положении мы окажемся!
– Это было отвратительно с вашей стороны – привезти меня сюда!
– Да, и я думаю, что это мнение разделяют еще несколько членов этой компании, – заметил он. – По крайней мере, я не стану усугублять оскорбление, оставляя вас здесь! Нет, не начинайте снова ругаться! Я точно знаю, что творится в вашей глупой головке, вы намерены удрать от меня, и вы знаете, что не сможете, пока я за вами слежу, поэтому вы надеетесь убедить меня в своем желании остаться здесь, как хорошая маленькая девочка, которой вы категорически не являетесь. Но стоит только мне отвернуться, как вы удерете. И вам следует понять, Аманда, я могу желать, чтобы вы оказались за тридевять земель, но я не собираюсь позволить вам от меня удрать! Да, я хорошо понимаю, что я обманщик, похититель и полностью заслуживаю презрения, но на самом деле вам будет гораздо лучше со мной, чем в поисках неквалифицированной работы, для которой, поверьте мне, вы нисколько не годитесь. Завтра я позволю вам браниться, сколько захотите, а пока возвращайтесь в гостиную и сыграйте в казино.
– Ни за что! – объявила она, всхлипывая. – Вы можете сказать этой отвратительной леди Видмор, что у меня болит голова! И хотя вы думаете, будто я в вашей власти, вы еще узнаете, что это не так, во всяком случае, вы не можете заставить меня играть в казино или любую другую ужасную игру. С этими словами она отправилась к каменному сиденью в дальнем конце террасы и уселась, отвернувшись от него. Сэр Гарет, хорошо осознающий, как глупо спорить с девицами, охваченными яростью, оставил ее дуться, пока не вернется хорошее настроение, и снова направился в дом, чтобы извиниться за нее. Он также предложил заменить ее за карточным столом, но герцог поспешно заявил:
– Фу! Чепуха! Никто не хочет играть в это дурацкое казино! Пойдемте в библиотеку, думаю, мы найдем там моего брата! Затем он увел сэра Гарета из комнаты и только успел подумать, куда, черт возьми, запропастилась Эстер и почему негодная девчонка вечно не бывает там, где она нужна, как она вышла из утренней гостиной в противоположном конце холла с обеспокоенным видом и сказала, что не может себе представить, куда дети могли задевать карты. В любое другое время любящий дедушка почтил бы ее своим откровенным, мнением о людях, настолько глупых, чтобы позволить банде малолетних хулиганов болтаться по дому, хватая все, что им понравится, но в данном случае он сдержался и даже произнес добродушно, что это совершенно неважно.
– Я скажу Алмерии, что их не могут найти, – добавил он в порыве вдохновения, вернулся в гостиную и плотно закрыл дверь. Леди Эстер посмотрела ему вслед с беспомощным испугом, щеки ее покраснели. Она умоляюще взглянула на сэра Гарета и увидела, что глаза его полны смеха. Он сказала:
– Интересно, сколько еще уловок в запасе у вашего отца и невестки, чтобы отделить нас от остальной компании? Это необычайно забавно, но, что касается меня, признаюсь, я ищу возможности поговорить с вами с тех самых пор, как приехал в Бранкастер.
– Да, – грустно произнесла она. – Я понимаю… Я знаю, это только правильно, что я должна… О Боже, я говорю такие глупости, но если бы вы знали, как это для меня мучительно, вы бы меня простили! Он взял ее руку и почувствовал, как часто бьется ее пульс. Он повел ее в сторону утренней гостиной и нежно заставил войти. Гостиная была освещена только масляной лампой, обстоятельство, за которое Эстер бессвязно извинилась.
– Но, Эстер, в чем дело? – спросил он, вглядываясь в ее лицо. – Почему вы так дрожите? Не можете же вы стесняться меня, мы такие старые друзья!
– О нет! Если бы мы могли так и остаться друзьями!
– Я думаю, что вы должны знать, что мое самое серьезное желание – стать больше, чем вашим другом.
– Я знаю это, и правда, я вам очень признательна и истинно осознаю честь, мне оказанную…
– Эстер! – прервал он. – Разве обязательно говорить такую ерунду?
– Не ерунду! О нет! Вы оказали мне такую честь и так издалека ехали, что я просто сгораю от стыда, ведь осмелюсь сказать, это было чрезвычайно неудобно, и все же, как могла я написать вам? Я осознаю, что это надо было сделать, вот почему это все так неприятно для вас! Но ведь я сказала папе с самого начала, что не хочу этой партии!
Мгновение он хранил полное молчание, крошечная морщинка появилась между бровями. Заметив это, она с отчаянием сказала:
– Вы очень сердитесь, и я не удивляюсь этому.
– Нет, уверяю вас! Я только очень разочарован. Я надеялся, что мы с вами сможем быть счастливы вместе.
– Мы бы не подошли друг другу, – чуть слышно сказала она.
– Если так, то это, должно быть, по моей вине, и я бы сделал все, что могу, чтобы это исправить, – ответил он. Она выглядела ошеломленной и воскликнула:
– О нет! Умоляю, не надо… Я не имела в виду… Сэр Гарет, правда, вы не должны настаивать! Я не гожусь вам в жены.
– Об этом позвольте мне судить. Вы пытаетесь вежливо сказать мне, что я не гожусь вам в мужья? Но я сделаю все, что в моих силах, чтобы сделать вас счастливой. Она ускользнула от ответа, сказав только:
– Я не думаю о замужестве. Он подошел к ней и снова завладел ее рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44