Я не знал, кто такая Трикси…
– … Поэтому вы, конечно, заявили, что нет! – вставила Аманда.
– Нет, вовсе нет. Вы не единственная, кто может говорить неправду! – ответил Хильдебранд. – Я сказал, будто так и есть!
– А кто, вы сказали, я? – спросила Аманда.
– Никто. О вас не упоминали, – просто ответил Хильдебранд. – Единственным, что меня напугало, сэр, было предположение мистера Вайнхола, будто тетя Эстер, должно быть, эта Трикси. Потому что я сказал, что за вами ухаживает ваша сестра, вот я и догадался, Трикси – это ваша сестра.
– Моя единственная сестра, – произнес сэр Гарет, прикрывая глаза рукой. – Чем я согрешил, чтобы заслужить это бремя – такого племянника, как вы… Продолжайте! Дайте мне узнать самое плохое!
– Ничего самого плохого не было! Он сказал, будто надеется, что Трикси, я имею в виду, ваша сестра, сэр, навестит его, но тут я сразу поставил все на место, сказав, что она не может оставить вас, пока вы больны, а как только вам станет лучше, ей придется спешить домой. Потом я сказал, будто уверен, вы навестите его, как только сможете, и это, похоже, его очень обрадовало. Потом он рассказывал о вашем отце и, наконец, приказал дворецкому связать огромную кипу газет и периодических изданий для вашего чтения, и так я спасся. Теперь скажите мне, что я сделал неправильно, сэр?
– Ну! – слово вырвалось у Аманды, сидящей, поджав ноги, на полу в развале газет; глаза ее сверкали. – Подумать только! Он этого не сделал! Почему… почему… можно почти поверить, будто он не хочет, чтобы я вернулась!
– Невозможно! – пробормотал сэр Гарет.
– Конечно, это невозможно, – сказала Эстер, бросая на него взгляд, полный упрека. – Боюсь, просто еще не прошло достаточно времени для публикования объявления. Подождем еще несколько дней!
– Хильдебранд должен каждый день навещать Вайнхола? – осведомился сэр Гарет. – Игра с огнем, но не мне жаловаться!
– Нет, ведь он сказал, что будет посылать газеты, о своим конюхом, – сказал Хильдебранд. – Ничего в этом плохого, правда, сэр?
– Нисколько, если только ему не придет в голову пожаловать самому.
– О, этого не бойтесь! – бодро ответил Хильдебранд. – Он сказал мне, что ему трудно передвигаться, и только пожалел о невозможности приехать повидать вас. Он недооценил характер мистера Вайнхола. На следующий день, когда обе дамы были в зале, Аманда посреди комнаты, а леди Эстер, стоя около нее на коленях, пришивала оторванную оборку к ее платью, послышался звук приближающегося экипажа. Ни та, ни другая не обратили никакого внимания, поскольку в этом не было ничего необычного, но через минуту Аманда, вытянув шею, сумела взглянуть на окно и воскликнула:
– Боже праведный! Это коляска! Самая старомодная! Кто бы это мог быть? Им не пришлось ждать и пары минут. Кто бы это ни был, он уже вошел в гостиницу, и прибытие его, похоже, странно смутило Чиклейдов. Раздался звук голосов, низкий – Чиклейда, резкий от удивления, и еще более низкий, задыхающийся – в ответ.
– Боже милостивый, – вырвалось в панике у Эстер, – не может ли это быть мистер Вайнхол? Аманда, что нам делать? Если он увидит меня… Слова замерли на ее губах, потому что дверь распахнулась, и она услышала слова Чиклейда:
– Будьте любезны, ваша честь, зайти в зал! Вы найдете там сестру и племянницу сэра Гарета, и они будут очень рады вас видеть, сэр, я уверен. Радость не была преобладающим выражением на лицах обеих дам. Эстер, быстро обрывая нитку и поднимаясь, выглядела совершенно смущенной, а глаза Аманды, устремленные на дверь, все больше и больше округлялись от изумления. Хильдебранд в своем описании мистера Вайнхола не преувеличил. Его фигура заслонила дверной проем. Это был человек лет под семьдесят, в одежде, столь же старомодной, как и его коляска. Рослый лакей заботливо нависал сзади, и как только он переступил порог, поспешил поддержать его своей рукой и опустить на стул, куда он и сел, тяжело дыша и не отрывая глаз от Аманды. Постепенно по его очень красному лицу расплылась одобряющая улыбка, и он произнес:
– Так вы дочка маленькой Трикси, милая? Ну, ну, вы не слишком на нее похожи, но мне не на что жаловаться! Спорю, вы разобьете так же много сердец, как и она! Его гороподобные формы опасно заколебались, и грохочущий смех, казалось, вызвал у него судороги. Лакей похлопал его по спине, и после изрядной одышки он выдохнул:
– Вы не знаете, кто, черт возьми, я такой, а? Ну, моя фамилия – Вайнхол, и я знал вашу матушку, когда она еще в колыбели лежала. И Гари тоже. Подумать только, он – в пяти милях от моего дома, а я и не подозревал об этом. Если бы ваш брат не приехал ко мне вчера, боюсь, я бы так никогда и не узнал, ведь единственные новости, которые до меня доходят, приносит мне врач, а его и духу около меня не было дней десять. Черт, я подумал, когда парень уехал, почему бы мне не погрузиться в экипаж и не проведать Гари, раз он не может приехать ко мне? И вот я здесь, и ничего со мной не случилось. Ну, а где ваша мама, милая? Ручаюсь, она будет счастлива, когда услышит, кто приехал ее навестить?
– Она… ее здесь нет, сэр, – сказала Аманда.
– Нет здесь? Тогда куда же она делась? Мальчик сказал мне, что она не может оставить Гари!
– Я не знаю. Я имею в виду, ее здесь и не было. Это моя тетя Эстер ухаживает за дядей Гари!
– Но ваш брат сказал…
– О, я думаю, он не расслышал точно, о чем вы спрашивали его, – уклончиво ответила Аманда. – Он совсем глухой, знаете ли!
– Благослови Господь мою душу! Он не показался мне глухим!
– Нет, потому что он очень не любит, чтобы об этом узнали, поэтому он притворяется, будто слышит совсем хорошо.
– Не может быть! Никогда бы не заподозрил. Так значит, Трикси здесь все – таки нет! А кто эта тетя Эстер, о которой вы говорите? Одна из сестер вашего папы? – Он, похоже, заметил присутствие Эстер, стоящей в неподвижности за спиной Аманды, и поклонился. – Рад вас видеть, мадам! Извините, что я не встаю!
– Да, конечно, – сказала Эстер чуть слышно. – Рада познакомиться! Он внезапно вздрогнул:
– А, но вы не можете быть сестрой Гари, если вы Уэтерби!
– Нет, нет! Я хочу сказать, я не Уэтерби! То есть… Аманда, наблюдая ее барахтанье, благородно, но весьма неосмотрительно ринулась ей на помощь.
– Она другая сестра дяди Гарета, – объяснила она.
– Другая сестра? У него нет другой сестры! – сказал мистер Вайнхол. – Их было всего трое: Гари, бедный Артур и Трикси. Что за штучки, детка? Пытаетесь обмануть старика? Ну нет, ничего не выйдет!
– Простите меня! – произнесла Эстер, не в состоянии выносить более ни минуты этого разговора, быстро превращающегося в допрос. – Я посмотрю, может ли сэр Гарет принять вас, сэр! С этими поспешно сказанными словами она выскользнула из комнаты и помчалась наверх, путаясь в складках платья и прибыв в комнату сэра Гарета запыхавшись и со сдвинутым на бок чепцом.
– Гарет! – задыхаясь, произнесла она. – Случилось самое ужасное! Нас разоблачили!
Он опустил номер « Квотерли», который читал.
– Боже мой, в чем дело?
– Мистер Вайнхол! – сказала она, рухнув на стул.
– Как, здесь? – спросил он.
– В зале, разговаривает с Амандой. Он приехал повидать вас!
– Теперь мы все сели в лужу! – сказал сэр Гарет, принимая ситуацию с возмутительным спокойствием. – Он вас видел?
– Да, конечно, видел и, конечно, понял, что я не миссис Уэтерби. Я готова была провалиться сквозь землю, но не могла придумать, что бы сказать, и Аманда совершила роковую ошибку! Гарет, как вы можете лежать тут и смеяться?
– Дорогая, я не могу не смеяться, когда вы врываетесь ко мне с совершенно безумным видом и с этим смешным чепцом, сдвинутым на бок. Я хочу, чтобы вы его выбросили!
– Сейчас не время обсуждать мой чепец! – упрекнула она. – Аманда сказала ему, будто я – ваша другая сестра!
– Ну, это недостойно Аманды! – сказал он, качая головой. – Этого он не проглотит. Она должна придумать что-нибудь получше.
– Не вижу, как она сможет! И можете не сомневаться, еще придет Хильдебранд, понятия не имеющий, что он очень глухой, и это только ухудшит дело!
– О, Хильдебранд – глухой? – спросил он, заинтересованный.
– Да, то есть, нет, вы очень хорошо знаете, что нет! О Боже, мне надо было сказать, что я – Уэтерби! Что теперь делать? Я уверена в одном! Я ему больше не покажусь! Что вы ему скажете?
– Понятия не имею, – откровенно ответил он. – Зависит от того, что могла рассказать ему Аманда.
– Может быть, вам придется сказать правду.
– Может быть, но я сделаю все, чтобы этого избежать.
– Да, умоляю! Это такая чрезвычайно запутанная история, и боюсь, вас очень утомит, если придется все это ему объяснять. Его губы дрожали, но он серьезно ответил:
– И тогда мы можем обнаружить, что он не поверил ни единому слову.
– Да, совершенная правда! Боже мой, он идет! – закричала она, вскакивая со стула. – Я не могу и не стану встречаться с ним! Я наверняка все испорчу, сказав что-нибудь скудоумное. Вы должны понять – я это сделаю!
– Да, но признаюсь, мне ужасно хочется вас слышать, – сказал сэр Гарет с глазами, согретыми смехом.
– Как вы можете быть таким бесчувственным? Где я могу спрятаться? – спросила она, дико озираясь.
– Проскользните в свою комнату, пока он не уйдет! – посоветовал он.
– Я не могу! Лестница как раз напротив этой двери. О небо, Гарет, только послушайте! Какой будет ужас, если он умрет на лестнице! Хотя, конечно, для нас это был бы подарок судьбы. Но не следует такого желать, если, конечно, это не будет для него, бедняжки, счастливым избавлением! Мне придется спрятаться за занавеску. Ради Бога, Гарет, придумайте что-нибудь, что бы его удовлетворило! Маленькая спальня не могла похвалиться шкафом, но угол комнаты был отгорожен ситцевой занавеской. К великому удовольствию сэра Гарета, леди Эстер нырнула туда, между одеждой, как раз в тот момент, когда Чиклейд, помогавший лакею тянуть и толкать мистера Вайнхола по узкой лестнице, открыл дверь и объявил приход гостя. Сэр Гарет замечательно справился с выражением своего лица и встретил старого друга отца с самым подобающим выражением благодарности и удовольствия. Прошло несколько минут, прежде чем мистер Вайнхол, расположившийся на стуле у кровати, смог отдышаться. От усилий красные щеки его стали фиолетовыми, затем постепенно цвет смягчился. Махнув рукой, он выставил своего заботливого помощника из комнаты и сказал:
– Гари! Ну, клянусь Юпитером! Прошло, должно быть, лет двенадцать с тех пор, как я последний раз тебя видел. Как поживаешь, мальчик мой дорогой? Я слышал, не в лучшей форме. Как это случилось, что ты сломал руку? Боже, я узнал бы тебя где угодно. Он едва дал сэру Гарету ответить подобающим образом, прежде чем продолжил, доверительно понизив голос:
– Я рад, что здесь нет этой молодой дамы, ведь я бы не нашел, что ей сказать, клянусь честью, не нашел бы. Ни за что на свете не стал бы ее смущать, надеюсь, ты понимаешь!
– Я абсолютно в этом уверен, сэр, – сказал сэр Гарет, прощупывая почву.
– Да, это было не слишком галантное поведение, и я мог видеть, что она смущена. Ну, не удивительно, ведь я все время спотыкался, а дочка Трикси сказала мне, что она дьявольски чувствительна!
– У нее очень много чувствительности! – осторожно согласился сэр Гарет.
– Да, осмелюсь сказать, а тут еще я, напоминая ей о ее горестном положении, как настоящий болван! Я должен был сразу понять, в чем дело, когда эта хорошенькая крошка сказала, что она твоя другая сестра, но мне это даже в голову не пришло. Как только она ушла, дочка Трикси сказала мне, и даю честное слово, Гари, я никогда так не был поражен за всю мою жизнь. Благослови Господь мою душу, я бы сказал, твой дорогой отец был последним мужчиной на земле… как, ведь даже когда он выставлялся в юношеские дни, я никогда не знал, чтобы он волочился за юбками! Да, а ведь я знал его не хуже других. Заявляю, я не могу это переварить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– … Поэтому вы, конечно, заявили, что нет! – вставила Аманда.
– Нет, вовсе нет. Вы не единственная, кто может говорить неправду! – ответил Хильдебранд. – Я сказал, будто так и есть!
– А кто, вы сказали, я? – спросила Аманда.
– Никто. О вас не упоминали, – просто ответил Хильдебранд. – Единственным, что меня напугало, сэр, было предположение мистера Вайнхола, будто тетя Эстер, должно быть, эта Трикси. Потому что я сказал, что за вами ухаживает ваша сестра, вот я и догадался, Трикси – это ваша сестра.
– Моя единственная сестра, – произнес сэр Гарет, прикрывая глаза рукой. – Чем я согрешил, чтобы заслужить это бремя – такого племянника, как вы… Продолжайте! Дайте мне узнать самое плохое!
– Ничего самого плохого не было! Он сказал, будто надеется, что Трикси, я имею в виду, ваша сестра, сэр, навестит его, но тут я сразу поставил все на место, сказав, что она не может оставить вас, пока вы больны, а как только вам станет лучше, ей придется спешить домой. Потом я сказал, будто уверен, вы навестите его, как только сможете, и это, похоже, его очень обрадовало. Потом он рассказывал о вашем отце и, наконец, приказал дворецкому связать огромную кипу газет и периодических изданий для вашего чтения, и так я спасся. Теперь скажите мне, что я сделал неправильно, сэр?
– Ну! – слово вырвалось у Аманды, сидящей, поджав ноги, на полу в развале газет; глаза ее сверкали. – Подумать только! Он этого не сделал! Почему… почему… можно почти поверить, будто он не хочет, чтобы я вернулась!
– Невозможно! – пробормотал сэр Гарет.
– Конечно, это невозможно, – сказала Эстер, бросая на него взгляд, полный упрека. – Боюсь, просто еще не прошло достаточно времени для публикования объявления. Подождем еще несколько дней!
– Хильдебранд должен каждый день навещать Вайнхола? – осведомился сэр Гарет. – Игра с огнем, но не мне жаловаться!
– Нет, ведь он сказал, что будет посылать газеты, о своим конюхом, – сказал Хильдебранд. – Ничего в этом плохого, правда, сэр?
– Нисколько, если только ему не придет в голову пожаловать самому.
– О, этого не бойтесь! – бодро ответил Хильдебранд. – Он сказал мне, что ему трудно передвигаться, и только пожалел о невозможности приехать повидать вас. Он недооценил характер мистера Вайнхола. На следующий день, когда обе дамы были в зале, Аманда посреди комнаты, а леди Эстер, стоя около нее на коленях, пришивала оторванную оборку к ее платью, послышался звук приближающегося экипажа. Ни та, ни другая не обратили никакого внимания, поскольку в этом не было ничего необычного, но через минуту Аманда, вытянув шею, сумела взглянуть на окно и воскликнула:
– Боже праведный! Это коляска! Самая старомодная! Кто бы это мог быть? Им не пришлось ждать и пары минут. Кто бы это ни был, он уже вошел в гостиницу, и прибытие его, похоже, странно смутило Чиклейдов. Раздался звук голосов, низкий – Чиклейда, резкий от удивления, и еще более низкий, задыхающийся – в ответ.
– Боже милостивый, – вырвалось в панике у Эстер, – не может ли это быть мистер Вайнхол? Аманда, что нам делать? Если он увидит меня… Слова замерли на ее губах, потому что дверь распахнулась, и она услышала слова Чиклейда:
– Будьте любезны, ваша честь, зайти в зал! Вы найдете там сестру и племянницу сэра Гарета, и они будут очень рады вас видеть, сэр, я уверен. Радость не была преобладающим выражением на лицах обеих дам. Эстер, быстро обрывая нитку и поднимаясь, выглядела совершенно смущенной, а глаза Аманды, устремленные на дверь, все больше и больше округлялись от изумления. Хильдебранд в своем описании мистера Вайнхола не преувеличил. Его фигура заслонила дверной проем. Это был человек лет под семьдесят, в одежде, столь же старомодной, как и его коляска. Рослый лакей заботливо нависал сзади, и как только он переступил порог, поспешил поддержать его своей рукой и опустить на стул, куда он и сел, тяжело дыша и не отрывая глаз от Аманды. Постепенно по его очень красному лицу расплылась одобряющая улыбка, и он произнес:
– Так вы дочка маленькой Трикси, милая? Ну, ну, вы не слишком на нее похожи, но мне не на что жаловаться! Спорю, вы разобьете так же много сердец, как и она! Его гороподобные формы опасно заколебались, и грохочущий смех, казалось, вызвал у него судороги. Лакей похлопал его по спине, и после изрядной одышки он выдохнул:
– Вы не знаете, кто, черт возьми, я такой, а? Ну, моя фамилия – Вайнхол, и я знал вашу матушку, когда она еще в колыбели лежала. И Гари тоже. Подумать только, он – в пяти милях от моего дома, а я и не подозревал об этом. Если бы ваш брат не приехал ко мне вчера, боюсь, я бы так никогда и не узнал, ведь единственные новости, которые до меня доходят, приносит мне врач, а его и духу около меня не было дней десять. Черт, я подумал, когда парень уехал, почему бы мне не погрузиться в экипаж и не проведать Гари, раз он не может приехать ко мне? И вот я здесь, и ничего со мной не случилось. Ну, а где ваша мама, милая? Ручаюсь, она будет счастлива, когда услышит, кто приехал ее навестить?
– Она… ее здесь нет, сэр, – сказала Аманда.
– Нет здесь? Тогда куда же она делась? Мальчик сказал мне, что она не может оставить Гари!
– Я не знаю. Я имею в виду, ее здесь и не было. Это моя тетя Эстер ухаживает за дядей Гари!
– Но ваш брат сказал…
– О, я думаю, он не расслышал точно, о чем вы спрашивали его, – уклончиво ответила Аманда. – Он совсем глухой, знаете ли!
– Благослови Господь мою душу! Он не показался мне глухим!
– Нет, потому что он очень не любит, чтобы об этом узнали, поэтому он притворяется, будто слышит совсем хорошо.
– Не может быть! Никогда бы не заподозрил. Так значит, Трикси здесь все – таки нет! А кто эта тетя Эстер, о которой вы говорите? Одна из сестер вашего папы? – Он, похоже, заметил присутствие Эстер, стоящей в неподвижности за спиной Аманды, и поклонился. – Рад вас видеть, мадам! Извините, что я не встаю!
– Да, конечно, – сказала Эстер чуть слышно. – Рада познакомиться! Он внезапно вздрогнул:
– А, но вы не можете быть сестрой Гари, если вы Уэтерби!
– Нет, нет! Я хочу сказать, я не Уэтерби! То есть… Аманда, наблюдая ее барахтанье, благородно, но весьма неосмотрительно ринулась ей на помощь.
– Она другая сестра дяди Гарета, – объяснила она.
– Другая сестра? У него нет другой сестры! – сказал мистер Вайнхол. – Их было всего трое: Гари, бедный Артур и Трикси. Что за штучки, детка? Пытаетесь обмануть старика? Ну нет, ничего не выйдет!
– Простите меня! – произнесла Эстер, не в состоянии выносить более ни минуты этого разговора, быстро превращающегося в допрос. – Я посмотрю, может ли сэр Гарет принять вас, сэр! С этими поспешно сказанными словами она выскользнула из комнаты и помчалась наверх, путаясь в складках платья и прибыв в комнату сэра Гарета запыхавшись и со сдвинутым на бок чепцом.
– Гарет! – задыхаясь, произнесла она. – Случилось самое ужасное! Нас разоблачили!
Он опустил номер « Квотерли», который читал.
– Боже мой, в чем дело?
– Мистер Вайнхол! – сказала она, рухнув на стул.
– Как, здесь? – спросил он.
– В зале, разговаривает с Амандой. Он приехал повидать вас!
– Теперь мы все сели в лужу! – сказал сэр Гарет, принимая ситуацию с возмутительным спокойствием. – Он вас видел?
– Да, конечно, видел и, конечно, понял, что я не миссис Уэтерби. Я готова была провалиться сквозь землю, но не могла придумать, что бы сказать, и Аманда совершила роковую ошибку! Гарет, как вы можете лежать тут и смеяться?
– Дорогая, я не могу не смеяться, когда вы врываетесь ко мне с совершенно безумным видом и с этим смешным чепцом, сдвинутым на бок. Я хочу, чтобы вы его выбросили!
– Сейчас не время обсуждать мой чепец! – упрекнула она. – Аманда сказала ему, будто я – ваша другая сестра!
– Ну, это недостойно Аманды! – сказал он, качая головой. – Этого он не проглотит. Она должна придумать что-нибудь получше.
– Не вижу, как она сможет! И можете не сомневаться, еще придет Хильдебранд, понятия не имеющий, что он очень глухой, и это только ухудшит дело!
– О, Хильдебранд – глухой? – спросил он, заинтересованный.
– Да, то есть, нет, вы очень хорошо знаете, что нет! О Боже, мне надо было сказать, что я – Уэтерби! Что теперь делать? Я уверена в одном! Я ему больше не покажусь! Что вы ему скажете?
– Понятия не имею, – откровенно ответил он. – Зависит от того, что могла рассказать ему Аманда.
– Может быть, вам придется сказать правду.
– Может быть, но я сделаю все, чтобы этого избежать.
– Да, умоляю! Это такая чрезвычайно запутанная история, и боюсь, вас очень утомит, если придется все это ему объяснять. Его губы дрожали, но он серьезно ответил:
– И тогда мы можем обнаружить, что он не поверил ни единому слову.
– Да, совершенная правда! Боже мой, он идет! – закричала она, вскакивая со стула. – Я не могу и не стану встречаться с ним! Я наверняка все испорчу, сказав что-нибудь скудоумное. Вы должны понять – я это сделаю!
– Да, но признаюсь, мне ужасно хочется вас слышать, – сказал сэр Гарет с глазами, согретыми смехом.
– Как вы можете быть таким бесчувственным? Где я могу спрятаться? – спросила она, дико озираясь.
– Проскользните в свою комнату, пока он не уйдет! – посоветовал он.
– Я не могу! Лестница как раз напротив этой двери. О небо, Гарет, только послушайте! Какой будет ужас, если он умрет на лестнице! Хотя, конечно, для нас это был бы подарок судьбы. Но не следует такого желать, если, конечно, это не будет для него, бедняжки, счастливым избавлением! Мне придется спрятаться за занавеску. Ради Бога, Гарет, придумайте что-нибудь, что бы его удовлетворило! Маленькая спальня не могла похвалиться шкафом, но угол комнаты был отгорожен ситцевой занавеской. К великому удовольствию сэра Гарета, леди Эстер нырнула туда, между одеждой, как раз в тот момент, когда Чиклейд, помогавший лакею тянуть и толкать мистера Вайнхола по узкой лестнице, открыл дверь и объявил приход гостя. Сэр Гарет замечательно справился с выражением своего лица и встретил старого друга отца с самым подобающим выражением благодарности и удовольствия. Прошло несколько минут, прежде чем мистер Вайнхол, расположившийся на стуле у кровати, смог отдышаться. От усилий красные щеки его стали фиолетовыми, затем постепенно цвет смягчился. Махнув рукой, он выставил своего заботливого помощника из комнаты и сказал:
– Гари! Ну, клянусь Юпитером! Прошло, должно быть, лет двенадцать с тех пор, как я последний раз тебя видел. Как поживаешь, мальчик мой дорогой? Я слышал, не в лучшей форме. Как это случилось, что ты сломал руку? Боже, я узнал бы тебя где угодно. Он едва дал сэру Гарету ответить подобающим образом, прежде чем продолжил, доверительно понизив голос:
– Я рад, что здесь нет этой молодой дамы, ведь я бы не нашел, что ей сказать, клянусь честью, не нашел бы. Ни за что на свете не стал бы ее смущать, надеюсь, ты понимаешь!
– Я абсолютно в этом уверен, сэр, – сказал сэр Гарет, прощупывая почву.
– Да, это было не слишком галантное поведение, и я мог видеть, что она смущена. Ну, не удивительно, ведь я все время спотыкался, а дочка Трикси сказала мне, что она дьявольски чувствительна!
– У нее очень много чувствительности! – осторожно согласился сэр Гарет.
– Да, осмелюсь сказать, а тут еще я, напоминая ей о ее горестном положении, как настоящий болван! Я должен был сразу понять, в чем дело, когда эта хорошенькая крошка сказала, что она твоя другая сестра, но мне это даже в голову не пришло. Как только она ушла, дочка Трикси сказала мне, и даю честное слово, Гари, я никогда так не был поражен за всю мою жизнь. Благослови Господь мою душу, я бы сказал, твой дорогой отец был последним мужчиной на земле… как, ведь даже когда он выставлялся в юношеские дни, я никогда не знал, чтобы он волочился за юбками! Да, а ведь я знал его не хуже других. Заявляю, я не могу это переварить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44