Через некоторое время, устав от однообразно неинтересного вида, сэр Гарет повернул голову и посмотрел на Аманду. Его внезапно поразило, что выражение унылого смирения исчезло и сменилось выражением подавляемого возбуждения. Щеки прелестно порозовели, глаза ярко заблестели, и она сидела, выпрямившись, сцепив руки на коленях.
– Аманда, – сказал сэр Гарет с притворной строгостью, – какую проказу вы затсваете? Она виновато подпрыгнула.
– Я не скажу вам! Но я обещала, что заставлю вас пожалееть, и я заставлю! Он засмеялся, но воздержался от насмешек. Его интересовало, какой фантастичный план она обдумывает, но никакого беспокойства не испытывал. Ему определенно придется не спускать с нее глаз, когда они остановятся для отдыха и еды, пока они не доберутся до Лондона. Ну, Беатриса с мисс Фелбридж должны суметь держать ее под охраной, пока он не сможет вручить ее дедушке. Он откинулся на сиденье, полузакрыв глаза, надеясь, что не обнаружит, справившись в конной гвардии, что бригад-майор уехал из города, когда его уши пронзил громкий вопль и карета остановилась, с дребезжанием наклонясь.
– Какого черта? – воскликнул он и сел, выглядывая из окна, чтобы определить причину резкой остановки. Карета остановилась около небольшого перекрестка, и причина сразу стала очевидной. Зловещая фигура с маской на лице и в обширной накидке, обволакивающей ее формы, держала изумленного кучера под прицелом револьвера, отделанного серебром, угрожая неприятно грубым голосом снести ему голову, если он хоть глазом моргнет. Приведение сидело верхом на хорошего вида коне и испытывало некоторые затруднения, пытаясь одновременно удержать коня на месте и держать револьвер в нужном направлении. Один исчерпывающей взгляд сказал сэру Гарету все, что он хотел знать. Его губы дрогнули, он оглянулся на Аманду и произнес:
– Вы маленькое чудовище! Потом он открыл дверь кареты и легко спрыгнул на дорогу. Мистер Росс начал волноваться. События поворачивались не совсем так, как он ожидал. Он определенно нашел прекрасную засаду у маленького перекрестка, и форейтор, не колеблясь, выполнил по крайней мере первую часть его команды: остановиться и сдаться. К несчастью, Принц, которому также было строго сказано стоять, не был так покладист. Во-первых, он не привык, чтобы кричали прямо над его головой, а во-вторых, он чувствовал, что его хозяин непонятно нервничает. Он начал беспокоиться, подаваясь назад, вбок, пытаясь действовать по-своему. В тревоге мистер Росс понял, что Аманде будет очень трудно взобраться на коня, и разволновался еще больше. Быстрый взгляд показал ему, что вместо того, чтобы выскользнуть из кареты через боковую дверь, она с трудом пытается ее открыть. И он не рассчитывал, что сэр Гарет спрыгнет так отважно. В сущности, все было плохо. Он быстро спешился и приказал сэру Гарету не двигаться с места, но поскольку он не осмелился отпустить повод Принца и непредусмотрительно спешился на левую сторону вместо правой, то нашел себя в самом неудобном положении, пытаясь держать сэра Гарета под прицелом пистолета в правой руке, в то время как левая была оттянута поперек груди пятившимся Принцем.
– Не размахивайте этим револьвером, вы, юный болван! – сказал сэр Гарет.
– Руки вверх! – ответил Хильдебранд. – Еще один шаг, и я выстрелю!
– Чепуха! Ну ладно, хватит этих глупостей! Сейчас же отдайте мне револьвер! Хильдебранд, видя, как сэр Гарет приближается самым спокойным образом, невольно ступил назад. Уголком глаза он заметил, что форейтор соскользнул с седла и готовится напасть на него сзади; он попытался сменить позицию, чтобы держать под прицелом обоих мужчин; Принц, теперь уже совершенно напуганный, столкнулся с ним; и неожиданный толчок вынудил его палец крепче сжать спуск револьвера. Раздался громкий звук; Аманда вскрикнула; форейтор нырнул за головы своих дрожащих лошадей; Принц стал на дыбы, испуганно храпя; а сэр Гарет отшатнулся к колесу кареты, с рукой, прижатой к левому плечу.
– Как вы могли? О, как вы могли! – закричала Аманда, почти выпадая из кареты. – Вы обещали, что не будете! Теперь смотрите, что вы наделали! Вы сильно ранены, сэр! О, мне так жаль! Сэр Гарет не мог видеть ее очень четко. Мир кружился пред его глазами, руки и ноги вдруг ослабели. Его сознание тоже начало ослабевать, но он понимал, что произошло, и сумел, прежде чем потерял сознание, произнести два слова:
– Несчастный случай!..
Аманда опустилась перед ним на колени. Он упал на левый бок, она увидела, что его рука сжимает это плечо и, напрягая все свои силы, сумела перевернуть его на спину. Теперь она увидела обожженную дыру в его пальто и, что еще ужасней, зловещее пятно, которое быстро увеличивалось. Она попыталась стащить с этой руки пальто, но одежда сэра Гарета была слишком хорошо сшита. Она закричала: «Помогите мне кто-нибудь! Помогите!» – и начала с лихорадочной быстротой сдирать галстук сэра Гарета. Форейтор колебался. Его лошади, не будучи горячими конями, успокоились, но он не сводил злого взгляда с предполагаемого разбойника и скорее был склонен заняться им, чем помочь Аманде. Она оглянулась, пока ее руки складывали и перескладывали галстук в тампон, и яростно сказала:
– Помогите мне, вам говорю!
– Да, мисс, но… а его что, отпустить? – спросил форейтор, нерешительно делая к ней шаг, но не спуская горящих глаз с Хильдебранда.
– Нет, нет! – хрипло произнес Хильдебранд. – Я не… Я не стану!
– Неважно, неважно, идите сюда! – приказала Аманда, засовывая руку с зажатыми в ней тампоном в пальто сэра Гарета. Форейтор подошел к ней, но *.#$ увидел бледность сэра Гарета и пальто, пропитанное кровью, то решил, что он мертв, и неволыю пробормотал:
– Боже, он помер!
– Поднимите его, – сказала Аманда, сжав зубы, чтобы они не стучали. – Поднимите его и снимите с него пальто. Я помогу вам, как смогу, но я должна держать руку прижатой к ране!
– В этом нет никакого проку, мисс!
– Делайте, как я велю! – сердито сказала она. – Он не умер! У него ужасное кровотечение, и я знаю, этого не было бы, если бы он умер! О, скорее! Он с сожалением взглянул на нее, но повиновался, поднял сэра Гарета на руки и ухитрился с небольшой ее помощью стянуть пальто. Она делала все, что было в ее силах, чтобы удержать свою решительную маленькую руку крепко прижатой к ране, но ярко-красная кровь струилась, окрашивая ее пальцы в алый цвет и капая на муслиновую юбку. Мистер Росс, наконец справившись со своим конем, повернулся, чтобы понять, какую помощь он может оказать, и воззрился на это жуткое зрелище. Дрожащей рукой он сорвал импровизированную маску и швырнул на землю. Если бы у Аманды или форейтора было время на него смотреть, они бы увидели, что лицо его почти такое же белое, как у его жертвы. Рот его тупо приоткрылся, он судорожно сглотнул, неуверенно шагнул вперед и без звука опустился на пыльную дорогу. Форейтор мельком взглянул и разинул рот.
– Ну, будь я проклят! – воскликнул он. – Сохрани меня Господь, если он не в обмороке! Ну и шикарный разбойник!
– Снимите с него галстук! – сказала Аманда. – Быстро!
Форейтор фыркнул:
– Пусть его лежит!
– Да, да, но принесите мне его галстук! Этого недостаточно! О, скорее, скорее! Он все еще думал, что все ее труды напрасны, но повиновался, остановившись возле безжизненного тела Хильдебранда только на время, необходимое, чтобы вырвать второй револьвер из седельной кобуры и засунуть его за пазуху своего собственного плотно облегающего камзола. Принц беспокойно вздрогнул и дернул головой, но спокойствие почтовых лошадей, похоже, подбодрило его, и он остался стоять около тела хозяина. Аманде удалось уменьшить поток крови, но она все еще струилась из-под намокшего тампона. Ее охватила паника. Форейтор слушался, но выполнял ее приказания медленно и, похоже, был не способен действовать по собственной инициативе; Хильде-бранд, которому следовало бы ринуться ей на помощь, вместо этого потерял сознание и только теперь начал подавать некоторые признаки жизни. В ярости на них обоих, перепуганная до смерти, больше всего на свете она хотела закричать. Ее выручили гордость и упрямство: она была дочерью солдата и собиралась стать женой солдата, и позволить себе поражение она не могла. Она преодолела начинающуюся истерику после внутренней борьбы, сделавшей ее слабой и почти больной, и заставила свой потрясенный разум сосредоточиться. Сэр Гарет был ранен в подмышку, и на это место надо было наложить тампон, гораздо больший, чем сделанный из галстука, прежде чем она решилась бы ослабить давление своих отчаянных маленьких рук. Она беспомощно оглянулась, мгновение не в состоянии ни о чем думать; потом она вспомнила, что чемоданы сэра Гарета привязаны сзади к карете, и приказала форейтору отвязать их.
– Рубашки! Да, рубашки! Там должны быть рубашки! И еще галстуки, чтобы их закрепить – достаньте их! Форейтор отвязал чемоданы, но колебался:
– Они наверняка заперты!
– Тогда ломайте замки, – нетерпеливо произнесла она. – О, хоть бы здесь был кто-нибудь, кто смог бы мне помочь! К этому времени Хильдебранд с трудом поднялся. Его тошнило, кружилась голова, тряслись ноги, но от страдальческого крика Аманды он собрался с силами. Кровь прилила к его лицу, он хрипло произнес, сгорая от стыда:
– Я помогу! – и неуверенно пошел туда, где форейтор поставил на дорогу один из чемоданов.
– Вот как? – свирепо сказал этот тип. – Помо-жете, не так ли? И удерете с вещами джентльмена, я полагаю!
– Идиот! – вырвалось у Аманды. – Неужели вы не видите, что он не джентельмен? Дайте ему чемодан! Я… Я приказываю вам! Ее слова звучали так свирепо, что форейтор невольно сдался. Чемодан не был заперт, и Хильдебранд откинул крышку дрожащими руками и начал черекидывать вещи сэра Гарета. Он нашел рубашки, и много галстуков, и большую губку, при виде которой Аманда воскликнула:
– О да, да! Свяжите ее рубашкой туго-туго и принесите мне! О нет, дайте ее форейтору, и что бы вы ни делали, Хильдебранд, не смотрите в эту сторону, или вы опять потеряете сознание, а у нас нет времени на обмороки! Он был чересчур занят, чтобы отвечать ей, но хотя и не осмеливался позволить себе взглянуть в ее сторону, он мог делать то, о чем она просила, и даже сумел связать несколько галстуков вместе. Аманде с форейтором удалось привязать имровизированный тампон плотно к нужному месту; и пока они работали, Аманда потребовала сказать ей, где найти ближайший дом или гостиницу. Вначале форейтор не мог вспомнить ничего ближе Бедфорда, до которого было около восьми миль, но после очень резкого совета прочистить мозги он сказал, что есть гостиница в Малом Стафтоне, в миле от перекрестка. Он добавил, что она не подходит таким, как сэр Гарет, на что Аманда, доведенная до опасной степени раздражения, заявила, что он безмозглый болван, ныражение, не подходящее леди и взятое из словаря дедушки, которое изрядно озадачило форейтора. Она приказала ему снова привязать чемоданы, и пока он это делал, обратила свое внимание на Хиль-дебранда, сообщив ему, что он должен помочь поднять сэра Гарета в карету.
– Нет смысла говорить мне, что вы не можете, потому что вы должны! – сурово сказала она. – И я запрещаю вам терять сознание, пока сэр Гарет не будет удобно устроен! Тогда – сколько угодно, если хотите, но я не могу оставаться из-за вас, поэтому вы сами должны о себе позаботиться. И я не буду испытывать ни малейшего угрызения совести, оставляя вас, ведь это ваша вина, и теперь, когда мы в таком положении, вы оказыветесь неженкой, чем просто выводите меня из себя! Несчастный Хильдебранд произнес, запинаясь:
– Конечно, я помогу поднять его. Я вовсе не хочу падать в обморок: я тут ничего не могу поделать!
– Вы сможете что угодно, если только захотите! – сказала она. Такое подбадривающее обращение возымело эффект.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– Аманда, – сказал сэр Гарет с притворной строгостью, – какую проказу вы затсваете? Она виновато подпрыгнула.
– Я не скажу вам! Но я обещала, что заставлю вас пожалееть, и я заставлю! Он засмеялся, но воздержался от насмешек. Его интересовало, какой фантастичный план она обдумывает, но никакого беспокойства не испытывал. Ему определенно придется не спускать с нее глаз, когда они остановятся для отдыха и еды, пока они не доберутся до Лондона. Ну, Беатриса с мисс Фелбридж должны суметь держать ее под охраной, пока он не сможет вручить ее дедушке. Он откинулся на сиденье, полузакрыв глаза, надеясь, что не обнаружит, справившись в конной гвардии, что бригад-майор уехал из города, когда его уши пронзил громкий вопль и карета остановилась, с дребезжанием наклонясь.
– Какого черта? – воскликнул он и сел, выглядывая из окна, чтобы определить причину резкой остановки. Карета остановилась около небольшого перекрестка, и причина сразу стала очевидной. Зловещая фигура с маской на лице и в обширной накидке, обволакивающей ее формы, держала изумленного кучера под прицелом револьвера, отделанного серебром, угрожая неприятно грубым голосом снести ему голову, если он хоть глазом моргнет. Приведение сидело верхом на хорошего вида коне и испытывало некоторые затруднения, пытаясь одновременно удержать коня на месте и держать револьвер в нужном направлении. Один исчерпывающей взгляд сказал сэру Гарету все, что он хотел знать. Его губы дрогнули, он оглянулся на Аманду и произнес:
– Вы маленькое чудовище! Потом он открыл дверь кареты и легко спрыгнул на дорогу. Мистер Росс начал волноваться. События поворачивались не совсем так, как он ожидал. Он определенно нашел прекрасную засаду у маленького перекрестка, и форейтор, не колеблясь, выполнил по крайней мере первую часть его команды: остановиться и сдаться. К несчастью, Принц, которому также было строго сказано стоять, не был так покладист. Во-первых, он не привык, чтобы кричали прямо над его головой, а во-вторых, он чувствовал, что его хозяин непонятно нервничает. Он начал беспокоиться, подаваясь назад, вбок, пытаясь действовать по-своему. В тревоге мистер Росс понял, что Аманде будет очень трудно взобраться на коня, и разволновался еще больше. Быстрый взгляд показал ему, что вместо того, чтобы выскользнуть из кареты через боковую дверь, она с трудом пытается ее открыть. И он не рассчитывал, что сэр Гарет спрыгнет так отважно. В сущности, все было плохо. Он быстро спешился и приказал сэру Гарету не двигаться с места, но поскольку он не осмелился отпустить повод Принца и непредусмотрительно спешился на левую сторону вместо правой, то нашел себя в самом неудобном положении, пытаясь держать сэра Гарета под прицелом пистолета в правой руке, в то время как левая была оттянута поперек груди пятившимся Принцем.
– Не размахивайте этим револьвером, вы, юный болван! – сказал сэр Гарет.
– Руки вверх! – ответил Хильдебранд. – Еще один шаг, и я выстрелю!
– Чепуха! Ну ладно, хватит этих глупостей! Сейчас же отдайте мне револьвер! Хильдебранд, видя, как сэр Гарет приближается самым спокойным образом, невольно ступил назад. Уголком глаза он заметил, что форейтор соскользнул с седла и готовится напасть на него сзади; он попытался сменить позицию, чтобы держать под прицелом обоих мужчин; Принц, теперь уже совершенно напуганный, столкнулся с ним; и неожиданный толчок вынудил его палец крепче сжать спуск револьвера. Раздался громкий звук; Аманда вскрикнула; форейтор нырнул за головы своих дрожащих лошадей; Принц стал на дыбы, испуганно храпя; а сэр Гарет отшатнулся к колесу кареты, с рукой, прижатой к левому плечу.
– Как вы могли? О, как вы могли! – закричала Аманда, почти выпадая из кареты. – Вы обещали, что не будете! Теперь смотрите, что вы наделали! Вы сильно ранены, сэр! О, мне так жаль! Сэр Гарет не мог видеть ее очень четко. Мир кружился пред его глазами, руки и ноги вдруг ослабели. Его сознание тоже начало ослабевать, но он понимал, что произошло, и сумел, прежде чем потерял сознание, произнести два слова:
– Несчастный случай!..
Аманда опустилась перед ним на колени. Он упал на левый бок, она увидела, что его рука сжимает это плечо и, напрягая все свои силы, сумела перевернуть его на спину. Теперь она увидела обожженную дыру в его пальто и, что еще ужасней, зловещее пятно, которое быстро увеличивалось. Она попыталась стащить с этой руки пальто, но одежда сэра Гарета была слишком хорошо сшита. Она закричала: «Помогите мне кто-нибудь! Помогите!» – и начала с лихорадочной быстротой сдирать галстук сэра Гарета. Форейтор колебался. Его лошади, не будучи горячими конями, успокоились, но он не сводил злого взгляда с предполагаемого разбойника и скорее был склонен заняться им, чем помочь Аманде. Она оглянулась, пока ее руки складывали и перескладывали галстук в тампон, и яростно сказала:
– Помогите мне, вам говорю!
– Да, мисс, но… а его что, отпустить? – спросил форейтор, нерешительно делая к ней шаг, но не спуская горящих глаз с Хильдебранда.
– Нет, нет! – хрипло произнес Хильдебранд. – Я не… Я не стану!
– Неважно, неважно, идите сюда! – приказала Аманда, засовывая руку с зажатыми в ней тампоном в пальто сэра Гарета. Форейтор подошел к ней, но *.#$ увидел бледность сэра Гарета и пальто, пропитанное кровью, то решил, что он мертв, и неволыю пробормотал:
– Боже, он помер!
– Поднимите его, – сказала Аманда, сжав зубы, чтобы они не стучали. – Поднимите его и снимите с него пальто. Я помогу вам, как смогу, но я должна держать руку прижатой к ране!
– В этом нет никакого проку, мисс!
– Делайте, как я велю! – сердито сказала она. – Он не умер! У него ужасное кровотечение, и я знаю, этого не было бы, если бы он умер! О, скорее! Он с сожалением взглянул на нее, но повиновался, поднял сэра Гарета на руки и ухитрился с небольшой ее помощью стянуть пальто. Она делала все, что было в ее силах, чтобы удержать свою решительную маленькую руку крепко прижатой к ране, но ярко-красная кровь струилась, окрашивая ее пальцы в алый цвет и капая на муслиновую юбку. Мистер Росс, наконец справившись со своим конем, повернулся, чтобы понять, какую помощь он может оказать, и воззрился на это жуткое зрелище. Дрожащей рукой он сорвал импровизированную маску и швырнул на землю. Если бы у Аманды или форейтора было время на него смотреть, они бы увидели, что лицо его почти такое же белое, как у его жертвы. Рот его тупо приоткрылся, он судорожно сглотнул, неуверенно шагнул вперед и без звука опустился на пыльную дорогу. Форейтор мельком взглянул и разинул рот.
– Ну, будь я проклят! – воскликнул он. – Сохрани меня Господь, если он не в обмороке! Ну и шикарный разбойник!
– Снимите с него галстук! – сказала Аманда. – Быстро!
Форейтор фыркнул:
– Пусть его лежит!
– Да, да, но принесите мне его галстук! Этого недостаточно! О, скорее, скорее! Он все еще думал, что все ее труды напрасны, но повиновался, остановившись возле безжизненного тела Хильдебранда только на время, необходимое, чтобы вырвать второй револьвер из седельной кобуры и засунуть его за пазуху своего собственного плотно облегающего камзола. Принц беспокойно вздрогнул и дернул головой, но спокойствие почтовых лошадей, похоже, подбодрило его, и он остался стоять около тела хозяина. Аманде удалось уменьшить поток крови, но она все еще струилась из-под намокшего тампона. Ее охватила паника. Форейтор слушался, но выполнял ее приказания медленно и, похоже, был не способен действовать по собственной инициативе; Хильде-бранд, которому следовало бы ринуться ей на помощь, вместо этого потерял сознание и только теперь начал подавать некоторые признаки жизни. В ярости на них обоих, перепуганная до смерти, больше всего на свете она хотела закричать. Ее выручили гордость и упрямство: она была дочерью солдата и собиралась стать женой солдата, и позволить себе поражение она не могла. Она преодолела начинающуюся истерику после внутренней борьбы, сделавшей ее слабой и почти больной, и заставила свой потрясенный разум сосредоточиться. Сэр Гарет был ранен в подмышку, и на это место надо было наложить тампон, гораздо больший, чем сделанный из галстука, прежде чем она решилась бы ослабить давление своих отчаянных маленьких рук. Она беспомощно оглянулась, мгновение не в состоянии ни о чем думать; потом она вспомнила, что чемоданы сэра Гарета привязаны сзади к карете, и приказала форейтору отвязать их.
– Рубашки! Да, рубашки! Там должны быть рубашки! И еще галстуки, чтобы их закрепить – достаньте их! Форейтор отвязал чемоданы, но колебался:
– Они наверняка заперты!
– Тогда ломайте замки, – нетерпеливо произнесла она. – О, хоть бы здесь был кто-нибудь, кто смог бы мне помочь! К этому времени Хильдебранд с трудом поднялся. Его тошнило, кружилась голова, тряслись ноги, но от страдальческого крика Аманды он собрался с силами. Кровь прилила к его лицу, он хрипло произнес, сгорая от стыда:
– Я помогу! – и неуверенно пошел туда, где форейтор поставил на дорогу один из чемоданов.
– Вот как? – свирепо сказал этот тип. – Помо-жете, не так ли? И удерете с вещами джентльмена, я полагаю!
– Идиот! – вырвалось у Аманды. – Неужели вы не видите, что он не джентельмен? Дайте ему чемодан! Я… Я приказываю вам! Ее слова звучали так свирепо, что форейтор невольно сдался. Чемодан не был заперт, и Хильдебранд откинул крышку дрожащими руками и начал черекидывать вещи сэра Гарета. Он нашел рубашки, и много галстуков, и большую губку, при виде которой Аманда воскликнула:
– О да, да! Свяжите ее рубашкой туго-туго и принесите мне! О нет, дайте ее форейтору, и что бы вы ни делали, Хильдебранд, не смотрите в эту сторону, или вы опять потеряете сознание, а у нас нет времени на обмороки! Он был чересчур занят, чтобы отвечать ей, но хотя и не осмеливался позволить себе взглянуть в ее сторону, он мог делать то, о чем она просила, и даже сумел связать несколько галстуков вместе. Аманде с форейтором удалось привязать имровизированный тампон плотно к нужному месту; и пока они работали, Аманда потребовала сказать ей, где найти ближайший дом или гостиницу. Вначале форейтор не мог вспомнить ничего ближе Бедфорда, до которого было около восьми миль, но после очень резкого совета прочистить мозги он сказал, что есть гостиница в Малом Стафтоне, в миле от перекрестка. Он добавил, что она не подходит таким, как сэр Гарет, на что Аманда, доведенная до опасной степени раздражения, заявила, что он безмозглый болван, ныражение, не подходящее леди и взятое из словаря дедушки, которое изрядно озадачило форейтора. Она приказала ему снова привязать чемоданы, и пока он это делал, обратила свое внимание на Хиль-дебранда, сообщив ему, что он должен помочь поднять сэра Гарета в карету.
– Нет смысла говорить мне, что вы не можете, потому что вы должны! – сурово сказала она. – И я запрещаю вам терять сознание, пока сэр Гарет не будет удобно устроен! Тогда – сколько угодно, если хотите, но я не могу оставаться из-за вас, поэтому вы сами должны о себе позаботиться. И я не буду испытывать ни малейшего угрызения совести, оставляя вас, ведь это ваша вина, и теперь, когда мы в таком положении, вы оказыветесь неженкой, чем просто выводите меня из себя! Несчастный Хильдебранд произнес, запинаясь:
– Конечно, я помогу поднять его. Я вовсе не хочу падать в обморок: я тут ничего не могу поделать!
– Вы сможете что угодно, если только захотите! – сказала она. Такое подбадривающее обращение возымело эффект.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44