Мы прекрасно будем выглядеть — и я, и мое лицо. Слышала про такую штуковину, которая забирается в людей и ест их изнутри? Я, может быть, уже потихоньку пожираю тебя, Джини, и прежде, чем ты это осознаешь, ты будешь совсем как я. Разве ты не испытала бы сейчас удовольствия, убив меня?
Мама сказала, что ты будешь сидеть за столом вместе со всеми, потому что Рождество. Мило, не так ли? После ужина мы станем петь гимны. Придет твой фараон. А на десерт — труп Клариссы… Прелестная ночь, священная ночь, блейте, толпы глупых баранов, пастуху на вас плевать, а звезда, которую вы высматриваете в небе, — всего лишь отблеск моего ножа в ваших глазах!
Дневник Джини
(магнитофонная запись)
Пятиминутная передышка. Вот ужас — нос у меня совсем красный! Времени хватит только на то, чтобы принять душ и переодеться.
Сейчас приму душ.
Еще одно послание… И опять все то же самое… Думаю, ему страшно оттого, что скоро придет лейтенант. Надену красное платье — оно хорошенькое, к тому же единственное.
А вдруг он отвлек мое внимание на Клариссу для того, чтобы удобнее было убить меня саму?
Интересно, магнитофон выпирает из кармана? Нет, все в порядке, я — самый элегантный сыщик страны!
Вперед, иначе эта несчастная индейка (настоящая!) сейчас обуглится. Да! Нужно же еще свечей на стол добавить!
Счастливого Рождества! Я в туалете и говорю шепотом. Вечер удался на славу: Милиус и Блинт и рта не раскрыли, похоже, вот-вот расплачутся, плюс к тому уже порядком опьянели. Доктор — чувства такта ему не занимать — все время шутит и травит сальные анекдоты. Мальчишки выглядят шикарно — ну прямо женихи. Старушка, похоже, чем-то озабочена, у нее веки подергиваются. Она столько снотворных принимает… Супружеская пара с малышом — очень милые люди, кроху свою уложили в спальне Старушки, а сами явно любят выпить и повеселиться. Я немножко пьяна, поэтому хочется писать!
В какой-то момент мне показалось, будто за мной наблюдают; я обернулась, но никто на меня не смотрел… Икота напала. Но в промежутках между икотой и соплями из носа я, можно сказать, весьма сексуальна!
О! Я ведь так и не рассказала о сюрпризе! Том, который приготовили мальчишки!
Движущиеся ясли с Иисусом и всем прочим — волхвами, быком, играет музыка, и все это шевелится; они сами их смастерили; возились, должно быть, часами напролет. Их-то они и варганили, а я-то думала, что они там с дьяволом якшаются! Звонят, — должно быть, лейтенант; тысяча чертей, скорей — я уже внизу…
Дневник убийцы
Веселого Рождества! Веселого Рождества всем! Я выпил шампанского, и у меня кружится голова. Самое время нацарапать записочку! Все прекрасно. Пришел фараон, и Джини вовсю крутит хвостом. Кларисса все время разевает свой большой рот. Гости принесли малыша, он спит наверху… Папе с мамой очень понравились ясли — неплохая идея, правда? Писать, опершись на стену, трудно. Пойду смешаюсь в общей куче. Главное — быть незаметным.
Дневник Джини
(магнитофонная запись)
Вечер в конечном счете получился замечательный. Лейтенант, Боб, Сисси, доктор и Старушка играют в карты, а Милиус с Блинтом продолжают надираться.
Кларисса и мальчики забавляются компьютерными играми, а я пошла причесаться (теперь это называется «причесаться» — я и расчески-то увидеть неспособна); подношу микрофон к самым губам и — хоп! Мы все действительно порядком напились, даже мальчишки, — все время гогочут, говорят глупости и ходят туда-сюда. Из-за того что сегодня вечером они одинаково одеты и причесаны, Кларисса без конца их путает, и это всех смешит. Они много пели, и — ничего не скажешь — просто великолепно. Жаль, что на меня икота напала…
Никак не могу поверить в то, что это тот же самый дом — совершенно нормальный дом, в котором живут нормальные люди, которые шутят самым нормальным образом! С мерзким ощущением того, будто я угодила к людоедам, покончено.
Ну, пап, до чего же ты сумел нагнать на меня страху этой сказкой про девочку, угодившую, сама того не понимая, к людоедам, а они откармливали ее, чтобы съесть… Я не хотела, чтобы под конец ее съели, но ты говорил: «Так уж случилось». Все, иду опять туда, а то сейчас все решат, что мне стало плохо. Ой, ой, все вокруг качается, право руля, лево руля, полный вперед! It's a long way to Tipperary, it's a long way to go…
Дневник убийцы
Тошнит.
Джини пьяна в стельку — вижу, как она раскачивается из стороны в сторону. Мы играем в загадки, и она думает, что я пишу, чтобы отгадать; нет, Джини, я пищу, как всегда, тебе… Мне слишком жарко, тошнота одолевает, мы много пели, это было прекрасно, а теперь Кларисса прижимается ко мне и улыбается, пьяная, — и она туда же; забавляйтесь в свое удовольствие, пользуйтесь случаем, я приготовил вам сюрприз… Ко мне обращаются, я должен ответить. Не ошибиться бы, отвечая.
Дневник Джини
(магнитофонная запись)
Так уж вышло — миль пардон, милорд, куда запропастилась крышка от этого сортира? Ну, слушай, паршивый магнитофон, слушай же, Джини рапортует: все прекрасно, милый юнга, лейтенант положил на меня глаз… Ну и морда у меня — ужас, что за морда — брры! В этом языке слишком много слов, мадам! Конец связи, иду опять в гостиную — они там как раз опять ликерчик разливают; не забудьте обо мне, мальчики, спешу к вам!
Дневник убийцы
Все собираются по домам, уже поздно, мы устали. Клариссу решили проводить. Как же тебе везет, Кларисса. Слышу, как гости пошли за своим малышом, все собираются. Который час? Должно быть, уже очень поздно; гости наверху шумят, слишком шумят — зачем столько шума из-за какого-то паршивого младенца?..
Дневник Джини
(магнитофонная запись)
Всем пора, гости встают, надо идти наверх за прошкой… за крошкой. Ужас, ничего не вижу, это все, алкоголь, все кажется черным, никому дела до меня нет, но кто-то на меня смотрит — я чувствую это, — кто-то хочет мне зла. Кларисса, Кларисса, подойди ко мне, все меня бросили, кажется, я в коридоре: пахнет пальто, я упала в кучу пальто, мне нужно в другую сторону…
Что они там делают, почему такой шум? Будто стадо слонов; они кричат, да, они кричат — с ума посходили!
Уже так поздно, эй, не надо кричать, не надо больше шуметь! Слышите? Замолчите же! Они не слушают меня, совсем ничего не понимаю, повеселились вволю, а теперь… нужно протрезветь, я должна себя… должна начать видеть, хочу видеть; полный мрак, он может схватить меня, сделать со мной все, что угодно; нет, не касайтесь меня, оставьте меня, я все расскажу, все записано на пленку, полиция, полиция!
Говорят про малыша… про малыша? Малышу плохо; мне тоже плохо, малыш, ох, что они говорят; но это ложь, никакой не несчастный случай, здесь никогда не бывает несчастных случаев, никогда… Малыш упал, разбил голову, о, горе — у малыша разбита головка! Все мечутся, меня толкают. «Алло, алло!» Кто-то кричит «Алло?» — это доктор; какая-то женщина плачет — в порядке вещей, у нее ведь малыша разбили. А малыш почему не плачет? Должен плакать, если ему плохо, я-то ведь плачу, а я вам не малыш.
Я ВАМ НЕ МАЛЫШ! Помогите мне выбраться из темноты, где здесь выход? Женщина воет, не упасть бы, я упаду, если отпущу эту стену, падаю, сирена, я слышу сирену, глазам больно — свет, свет на кафельном полу… я в ванной! Прекрасное умозаключение, Джини, черт тебя возьми, где этот б… кран с холодной водой?
Мне лучше, вижу уже почти нормально, только в глазах все троится, но зато вижу. Страшно открывать дверь: эти крики меня пугают. Мозги у меня уже протрезвели, только тело продолжает раскачиваться тудасюда; где лейтенант? Чего я ему наболтала? Сирена — «скорая»; «скорая» приехала за малышом; я должна открыть эту дверь, должна пойти и разоблачить его.
Дневник убийцы
Скатертью дорожка! «Скорая» увезла малыша. Лейтенант велел нам подписать показания: Джини (да, старушка, тебя собственной персоной!) обнаружили в туалетной комнате, за дверью, в бесчувственном состоянии, от нее несло перегаром. Мама сказала лейтенанту: «Боже мой, лейтенант, лишь бы только не оказалось так, что ей вздумалось взять младенца на руки и она уронила его…»
Лейтенант посмотрел на нее и ничего не сказал. Отец молокососа поднял голову — у него были красные глаза, щеки уже покрылись щетиной, ну прямо кино. Все они уехали в больницу; у малыша, безусловно, перелом черепа, — должно быть, он довольно крепко стукнулся о спинку кровати; с этими детьми нужен глаз да глаз.
Ты, Джини, конечно же, попадешь под следствие: не слишком-то умно было убивать младенца при таком сборище народа. Особенно, если полиция получит кое-какие странички твоего дневника… Знаешь, те, на которых ты рассуждаешь о себе, о раздвоении личности… Предупреждал я тебя…
И все-таки дам тебе еще один шанс. Даю тебе время до завтрашнего вечера на то, чтобы меня разоблачить. Но это и вправду последняя отсрочка!
Дневник Джини
Утром звонили из комиссариата: меня вызывают туда в два часа. Старушка пришла растолкать меня, потому что я спала. Мне понадобилось некоторое время, чтобы понять: похоже, меня обнаружили в ванной — я звала на помощь и билась в дверь, тогда как она открывается на себя… Малыш сегодня утром умер, об этом в полдень со зловещим выражением лица известил нас доктор, с подозрением глядя на меня…
Сегодняшнюю ночь я помню плохо: какие-то куски воспоминаний, а между ними — черные провалы. Прослушала пленку, и все стало урывками всплывать передо мной; эта запись… это просто чудовищно. Такое ощущение, будто в голове молот стучит — допишу поскорее и пойду прилягу.
В полиции мне задали сто тысяч вопросов. Лейтенант был там — очень смущенный, и я сделала вид, будто не замечаю его. Вероятно, на данный момент они ничего не обнаружили; думают, что это — всего лишь несчастный случай, который вполне мог произойти по вине такой бабы, как я. Поклялась, что наверх не поднималась и не видела, чтобы туда поднимался кто-нибудь другой. Но они точно мне не поверили. Все время твердили, что я должна попытаться вспомнить, что после этого мне станет легче. Я не знала, что и делать. Абсолютно не помню, чтобы я поднималась по лестнице. Да и зачем? Господи! А если я?.. Ведь так напилась… Нет, это исключено! Не понимаю, почему они так уверены в том, что это сделала я.
У толстого фараона я спросила, не считает ли он, что труп за трупом в нормальной семье — это в порядке вещей. «Вряд ли…» — сказал он, глядя на меня. И ничего не добавил. Может, не так уж они и глупы, как кажется…
Мне запретили выезжать из города.
Убийца
Джини-Гнилая-Доска-в -полночь-во-вторник-умрет...
Хэлло, дорогая, как дела? Никаких нежных записочек нынче? Слишком увлеклась трепотней с лейтенантом? Увы, трижды увы, ангел мой, — похоже, тебя видели в тот момент, когда ты поднималась к бэби. Твои милые друзья фараоны получили анонимное письмецо. В нем говорится, что я видел, как ты поднималась на второй этаж, где пробыла добрых десять минут, и возвращалась оттуда с каким-то странным видом; но я не хочу называть себя, так как боюсь, что, охваченная манией убийства, ты можешь и на меня наброситься. Так славно состряпано — сам едва не прослезился! И все это отпечатано на пишущей машинке, которая стоит в муниципальной библиотеке.
Лейтенанту, может быть, и удастся когда-нибудь до меня добраться, но ты, куча грязного тряпья, уже будешь лежать так глубоко, что ничего об этом и не узнаешь — так и не услышишь моего имени. Догадалась, как я намерен убить тебя?
Восемь часов, сейчас мы будем ужинать; слышу, как Джини зовет нас: «Пора за стол, сейчас все остынет». Сама она тоже скоро остынет! По-моему, у меня потрясающее чувство юмора. Я ведь очень тебе нравлюсь, Дорогуша? Ты так давно обхаживаешь меня, что могла бы уже в этом признаться…
Дневник Джини
Нужно отдохнуть, успокоиться, вечно мне не хватает покоя — вечного покоя, сказал бы он, а его его… бумажка под дверью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Мама сказала, что ты будешь сидеть за столом вместе со всеми, потому что Рождество. Мило, не так ли? После ужина мы станем петь гимны. Придет твой фараон. А на десерт — труп Клариссы… Прелестная ночь, священная ночь, блейте, толпы глупых баранов, пастуху на вас плевать, а звезда, которую вы высматриваете в небе, — всего лишь отблеск моего ножа в ваших глазах!
Дневник Джини
(магнитофонная запись)
Пятиминутная передышка. Вот ужас — нос у меня совсем красный! Времени хватит только на то, чтобы принять душ и переодеться.
Сейчас приму душ.
Еще одно послание… И опять все то же самое… Думаю, ему страшно оттого, что скоро придет лейтенант. Надену красное платье — оно хорошенькое, к тому же единственное.
А вдруг он отвлек мое внимание на Клариссу для того, чтобы удобнее было убить меня саму?
Интересно, магнитофон выпирает из кармана? Нет, все в порядке, я — самый элегантный сыщик страны!
Вперед, иначе эта несчастная индейка (настоящая!) сейчас обуглится. Да! Нужно же еще свечей на стол добавить!
Счастливого Рождества! Я в туалете и говорю шепотом. Вечер удался на славу: Милиус и Блинт и рта не раскрыли, похоже, вот-вот расплачутся, плюс к тому уже порядком опьянели. Доктор — чувства такта ему не занимать — все время шутит и травит сальные анекдоты. Мальчишки выглядят шикарно — ну прямо женихи. Старушка, похоже, чем-то озабочена, у нее веки подергиваются. Она столько снотворных принимает… Супружеская пара с малышом — очень милые люди, кроху свою уложили в спальне Старушки, а сами явно любят выпить и повеселиться. Я немножко пьяна, поэтому хочется писать!
В какой-то момент мне показалось, будто за мной наблюдают; я обернулась, но никто на меня не смотрел… Икота напала. Но в промежутках между икотой и соплями из носа я, можно сказать, весьма сексуальна!
О! Я ведь так и не рассказала о сюрпризе! Том, который приготовили мальчишки!
Движущиеся ясли с Иисусом и всем прочим — волхвами, быком, играет музыка, и все это шевелится; они сами их смастерили; возились, должно быть, часами напролет. Их-то они и варганили, а я-то думала, что они там с дьяволом якшаются! Звонят, — должно быть, лейтенант; тысяча чертей, скорей — я уже внизу…
Дневник убийцы
Веселого Рождества! Веселого Рождества всем! Я выпил шампанского, и у меня кружится голова. Самое время нацарапать записочку! Все прекрасно. Пришел фараон, и Джини вовсю крутит хвостом. Кларисса все время разевает свой большой рот. Гости принесли малыша, он спит наверху… Папе с мамой очень понравились ясли — неплохая идея, правда? Писать, опершись на стену, трудно. Пойду смешаюсь в общей куче. Главное — быть незаметным.
Дневник Джини
(магнитофонная запись)
Вечер в конечном счете получился замечательный. Лейтенант, Боб, Сисси, доктор и Старушка играют в карты, а Милиус с Блинтом продолжают надираться.
Кларисса и мальчики забавляются компьютерными играми, а я пошла причесаться (теперь это называется «причесаться» — я и расчески-то увидеть неспособна); подношу микрофон к самым губам и — хоп! Мы все действительно порядком напились, даже мальчишки, — все время гогочут, говорят глупости и ходят туда-сюда. Из-за того что сегодня вечером они одинаково одеты и причесаны, Кларисса без конца их путает, и это всех смешит. Они много пели, и — ничего не скажешь — просто великолепно. Жаль, что на меня икота напала…
Никак не могу поверить в то, что это тот же самый дом — совершенно нормальный дом, в котором живут нормальные люди, которые шутят самым нормальным образом! С мерзким ощущением того, будто я угодила к людоедам, покончено.
Ну, пап, до чего же ты сумел нагнать на меня страху этой сказкой про девочку, угодившую, сама того не понимая, к людоедам, а они откармливали ее, чтобы съесть… Я не хотела, чтобы под конец ее съели, но ты говорил: «Так уж случилось». Все, иду опять туда, а то сейчас все решат, что мне стало плохо. Ой, ой, все вокруг качается, право руля, лево руля, полный вперед! It's a long way to Tipperary, it's a long way to go…
Дневник убийцы
Тошнит.
Джини пьяна в стельку — вижу, как она раскачивается из стороны в сторону. Мы играем в загадки, и она думает, что я пишу, чтобы отгадать; нет, Джини, я пищу, как всегда, тебе… Мне слишком жарко, тошнота одолевает, мы много пели, это было прекрасно, а теперь Кларисса прижимается ко мне и улыбается, пьяная, — и она туда же; забавляйтесь в свое удовольствие, пользуйтесь случаем, я приготовил вам сюрприз… Ко мне обращаются, я должен ответить. Не ошибиться бы, отвечая.
Дневник Джини
(магнитофонная запись)
Так уж вышло — миль пардон, милорд, куда запропастилась крышка от этого сортира? Ну, слушай, паршивый магнитофон, слушай же, Джини рапортует: все прекрасно, милый юнга, лейтенант положил на меня глаз… Ну и морда у меня — ужас, что за морда — брры! В этом языке слишком много слов, мадам! Конец связи, иду опять в гостиную — они там как раз опять ликерчик разливают; не забудьте обо мне, мальчики, спешу к вам!
Дневник убийцы
Все собираются по домам, уже поздно, мы устали. Клариссу решили проводить. Как же тебе везет, Кларисса. Слышу, как гости пошли за своим малышом, все собираются. Который час? Должно быть, уже очень поздно; гости наверху шумят, слишком шумят — зачем столько шума из-за какого-то паршивого младенца?..
Дневник Джини
(магнитофонная запись)
Всем пора, гости встают, надо идти наверх за прошкой… за крошкой. Ужас, ничего не вижу, это все, алкоголь, все кажется черным, никому дела до меня нет, но кто-то на меня смотрит — я чувствую это, — кто-то хочет мне зла. Кларисса, Кларисса, подойди ко мне, все меня бросили, кажется, я в коридоре: пахнет пальто, я упала в кучу пальто, мне нужно в другую сторону…
Что они там делают, почему такой шум? Будто стадо слонов; они кричат, да, они кричат — с ума посходили!
Уже так поздно, эй, не надо кричать, не надо больше шуметь! Слышите? Замолчите же! Они не слушают меня, совсем ничего не понимаю, повеселились вволю, а теперь… нужно протрезветь, я должна себя… должна начать видеть, хочу видеть; полный мрак, он может схватить меня, сделать со мной все, что угодно; нет, не касайтесь меня, оставьте меня, я все расскажу, все записано на пленку, полиция, полиция!
Говорят про малыша… про малыша? Малышу плохо; мне тоже плохо, малыш, ох, что они говорят; но это ложь, никакой не несчастный случай, здесь никогда не бывает несчастных случаев, никогда… Малыш упал, разбил голову, о, горе — у малыша разбита головка! Все мечутся, меня толкают. «Алло, алло!» Кто-то кричит «Алло?» — это доктор; какая-то женщина плачет — в порядке вещей, у нее ведь малыша разбили. А малыш почему не плачет? Должен плакать, если ему плохо, я-то ведь плачу, а я вам не малыш.
Я ВАМ НЕ МАЛЫШ! Помогите мне выбраться из темноты, где здесь выход? Женщина воет, не упасть бы, я упаду, если отпущу эту стену, падаю, сирена, я слышу сирену, глазам больно — свет, свет на кафельном полу… я в ванной! Прекрасное умозаключение, Джини, черт тебя возьми, где этот б… кран с холодной водой?
Мне лучше, вижу уже почти нормально, только в глазах все троится, но зато вижу. Страшно открывать дверь: эти крики меня пугают. Мозги у меня уже протрезвели, только тело продолжает раскачиваться тудасюда; где лейтенант? Чего я ему наболтала? Сирена — «скорая»; «скорая» приехала за малышом; я должна открыть эту дверь, должна пойти и разоблачить его.
Дневник убийцы
Скатертью дорожка! «Скорая» увезла малыша. Лейтенант велел нам подписать показания: Джини (да, старушка, тебя собственной персоной!) обнаружили в туалетной комнате, за дверью, в бесчувственном состоянии, от нее несло перегаром. Мама сказала лейтенанту: «Боже мой, лейтенант, лишь бы только не оказалось так, что ей вздумалось взять младенца на руки и она уронила его…»
Лейтенант посмотрел на нее и ничего не сказал. Отец молокососа поднял голову — у него были красные глаза, щеки уже покрылись щетиной, ну прямо кино. Все они уехали в больницу; у малыша, безусловно, перелом черепа, — должно быть, он довольно крепко стукнулся о спинку кровати; с этими детьми нужен глаз да глаз.
Ты, Джини, конечно же, попадешь под следствие: не слишком-то умно было убивать младенца при таком сборище народа. Особенно, если полиция получит кое-какие странички твоего дневника… Знаешь, те, на которых ты рассуждаешь о себе, о раздвоении личности… Предупреждал я тебя…
И все-таки дам тебе еще один шанс. Даю тебе время до завтрашнего вечера на то, чтобы меня разоблачить. Но это и вправду последняя отсрочка!
Дневник Джини
Утром звонили из комиссариата: меня вызывают туда в два часа. Старушка пришла растолкать меня, потому что я спала. Мне понадобилось некоторое время, чтобы понять: похоже, меня обнаружили в ванной — я звала на помощь и билась в дверь, тогда как она открывается на себя… Малыш сегодня утром умер, об этом в полдень со зловещим выражением лица известил нас доктор, с подозрением глядя на меня…
Сегодняшнюю ночь я помню плохо: какие-то куски воспоминаний, а между ними — черные провалы. Прослушала пленку, и все стало урывками всплывать передо мной; эта запись… это просто чудовищно. Такое ощущение, будто в голове молот стучит — допишу поскорее и пойду прилягу.
В полиции мне задали сто тысяч вопросов. Лейтенант был там — очень смущенный, и я сделала вид, будто не замечаю его. Вероятно, на данный момент они ничего не обнаружили; думают, что это — всего лишь несчастный случай, который вполне мог произойти по вине такой бабы, как я. Поклялась, что наверх не поднималась и не видела, чтобы туда поднимался кто-нибудь другой. Но они точно мне не поверили. Все время твердили, что я должна попытаться вспомнить, что после этого мне станет легче. Я не знала, что и делать. Абсолютно не помню, чтобы я поднималась по лестнице. Да и зачем? Господи! А если я?.. Ведь так напилась… Нет, это исключено! Не понимаю, почему они так уверены в том, что это сделала я.
У толстого фараона я спросила, не считает ли он, что труп за трупом в нормальной семье — это в порядке вещей. «Вряд ли…» — сказал он, глядя на меня. И ничего не добавил. Может, не так уж они и глупы, как кажется…
Мне запретили выезжать из города.
Убийца
Джини-Гнилая-Доска-в -полночь-во-вторник-умрет...
Хэлло, дорогая, как дела? Никаких нежных записочек нынче? Слишком увлеклась трепотней с лейтенантом? Увы, трижды увы, ангел мой, — похоже, тебя видели в тот момент, когда ты поднималась к бэби. Твои милые друзья фараоны получили анонимное письмецо. В нем говорится, что я видел, как ты поднималась на второй этаж, где пробыла добрых десять минут, и возвращалась оттуда с каким-то странным видом; но я не хочу называть себя, так как боюсь, что, охваченная манией убийства, ты можешь и на меня наброситься. Так славно состряпано — сам едва не прослезился! И все это отпечатано на пишущей машинке, которая стоит в муниципальной библиотеке.
Лейтенанту, может быть, и удастся когда-нибудь до меня добраться, но ты, куча грязного тряпья, уже будешь лежать так глубоко, что ничего об этом и не узнаешь — так и не услышишь моего имени. Догадалась, как я намерен убить тебя?
Восемь часов, сейчас мы будем ужинать; слышу, как Джини зовет нас: «Пора за стол, сейчас все остынет». Сама она тоже скоро остынет! По-моему, у меня потрясающее чувство юмора. Я ведь очень тебе нравлюсь, Дорогуша? Ты так давно обхаживаешь меня, что могла бы уже в этом признаться…
Дневник Джини
Нужно отдохнуть, успокоиться, вечно мне не хватает покоя — вечного покоя, сказал бы он, а его его… бумажка под дверью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24