» Плевать. Оставлю его у себя.
Не знаю почему, но я возлагаю большие надежды на приезд Шэрон. Она — союзница. Кто-то, с кем можно будет всем этим поделиться. Нормальный человек, который поможет мне выбраться отсюда.
Хочу в туалет.
Заодно завернула к ликерчикам — согревает. Всего лишь стаканчик.
Боялась, как бы доктор не спустился вниз, но он, наверное, читает свою медицинскую газету.
А если по правде, то пара стаканчиков. Ну и что? Могу я немножко подкрепить силы? Вас бы на мое место!
Дневник убийцы
Купил подарок для Джини. Ей очень понравится. Завтра вручу его ей. Конечно, не из рук в руки. (Тем более что о руках Джини и думать-то противно.) Найду какой-нибудь способ. Только что видел, как она спускалась, потом, вытирая рот, возвращалась наверх. Должно быть, лакала в погребе ликер. Приоткрытой двери она не заметила: слишком внимательно следила за тем, как бы папа не появился. Идиотка. Увидела бы пару прекрасных голубых глаз, неотрывно следящих за ней, словно очи ангела-хранителя.
Дневник Джини
Подарок? Он становится очень сдержан. Это беспокоит меня. Нет времени размазываться по пустякам: слышно, как подъехала машина. Должно быть, Шэрон — на такси.
Ох, про такси-то я и не подумала. Но ведь такси не ездят на большие расстояния. И без гроша в кармане в такси не садятся. К тому же поневоле засветишься.
Ладно, иду вниз. Чувствую себя взвинченной. Во рту противно.
Три часа. Шэрон — очаровательная девушка, брюнетка с пронзительно-черными глазами. Высокая и худенькая. Со мной она вежливо поздоровалась, тетку чмокнула в щеку, дяде пожала руку.
Мальчиков не было. Они пришли в полдень, совсем мокрые, каждый из них обнял ее. Все они были немного смущены. У Марка под мышкой — явно для виду — зажата какая-то папка, а Кларк, чтобы продемонстрировать свои мощные мышцы великана дурака, легонько приподнял девушку. Доктор был вежлив, но не более. Сразу чувствуется, что она — дочь брата его жены: непохоже, чтобы он с ума по ней сходил. К мальчикам я присматривалась очень внимательно, но ничего особенного не заметила.
Сама она ни к одному из них неприязни не проявляет. Наверное, забыла тот случай с топкой. Или, может быть, считает, что все это — давняя история.
Но стоит ли опять затевать игру «может, то — а может, се — ущипните-ка меня — все это смахивает на сон». Джини, ты определенно становишься настоящей писательницей.
Семейный ужин прошел в весьма спокойной обстановке, остается лишь дождаться излияний Джека-Потрошителя. Джек-Потрошитель… роковое имечко… Наводит на размышления. Малыш Джек вполне…
Нужно еще придумать какую-нибудь уловку, чтобы поговорить с Шэрон. А если она рассмеется мне в лицо? Снег прекратился, — похоже, погода будет хорошая.
6. ОБМЕН УДАРАМИ
Дневник убийцы
Пойте, трубы Апокалипсиса! Рухните, стены Иерихона! Злодейка Шэрон явилась! Предмет поклонения в моих стенах… Только что смотрел по телевизору «Самсона и Далилу». Забавно. Каждый из нас наверняка наделен некоей тайной силой. Которую скрывает от остальных, чтобы ее не украли. Во всяком случае, она не похожа на всех тех шлюх.
Но я-то никогда не допущу, чтобы меня поймали. Далила или кто-то другой. Шэрон или кто-то другой. Ты — единственный, с кем я бываю откровенен, дорогой дневник, ты — мое доверенное лицо, и ты не предашь. Шпиона я доверенным лицом не считаю, он — зритель. И зритель, так сказать, временный — причем недолговременный, — ха-ха! Как тот, другой, пожелавший встать у меня на пути. Пятое колесо в телеге. Ну, зритель, актер выходит на сцену.
С Шэрон я был очень любезен. Чувствовал, что Джини внимательно за всеми следит. С дамами я всегда бываю очень вежлив. Мы все вежливы с ними. Женщину, говорит мама, нельзя ударить «даже цветком» — я никогда не бил женщин, я всего лишь устранял их. Мне весело, дорогой дневник, мне весело, и я шучу. Я — прекрасный убийца в самом расцвете сил, в самом расцвете молодости, охотник, ступивший на тропу войны, охотник, почуявший очень заманчивую дичь. Но тут, друзья мои, нужна величайшая осмотрительность! Учитывая, что округа просто забита фараонами, нужно сделать так, чтобы все удалось с ходу.
Ты, шпион, конечно, попытаешься помешать мне сделать это. Желаю удачи.
У меня пахнут ноги. Неприятно. Такое ощущение, будто раздеваешься перед девушкой, а она говорит: «От тебя пахнет», и понимаешь, что речь идет о твоих ногах — горячих и потных, от которых поднимается ужасный запах.
Не люблю запахов, я задыхаюсь от них. Они наводят на мысли о всяких гадостях.
Черт, забыл про подарок для Джини, сейчас же отнесу его ей, не то еще подумает, что я не выполняю своих обещаний.
Дневник Джини
Итак, он играет по-крупному. Самодовольный парень. Которому кажется, что у него пахнут ноги. Классический случай комплекса неполноценности, доктор Ватсон, — стоит лишь заглянуть в научные труды на эту тему. Беда в том, что мне, Джини Луженой Глотке, трудно поверить тому, будто книжки настолько умны, что могут разложить вам любого человека по полочкам, даже не зная его.
Шэрон в опасности. Я знаю, что он собирается ее убить. Слишком много хвастался и теперь обязан сделать это. Сам себя поставил в такое положение, что обязан сделать это, — почему? Боится струсить? Или ему не так уж хочется? Далила… Шэрон… Может, он влюблен в нее? И чувствует, что Шэрон поймала его на крючок?
Однако я, похоже, трачу куда больше времени на поиски каких-то разумных оснований его поведения, чем на попытки выяснить, кто же он; упорно ищу разгадку у себя в голове, а она, должно быть, у меня перед носом.
Вечером они говорили о несчастном случае с родителями Шэрон — ничего особенно серьезного. Шэрон, как и Старк, хочет работать с компьютерами. Он от этого пришел в восторг и сразу после ужина попытался просветить ее на эту тему. Доктор открыл бутылку шерри. Мальчики (в отличие от папаши) спиртного не любят, мамаша выпила капельку, я — две. Это вполне в их духе — предлагать мне выпить, когда сами пьют, чтобы я ни в коем разе не чувствовала себя всеми покинутой или лицом второго сорта. А так мальчишки пусть хоть убивают меня — эка важность!
Только что кто-то постучал в мою дверь. Прямо как в театре: три удара с большими интервалами. Только негромко. «Кто там?» Ответа нет. Неужели сейчас никто не встанет с постели, чтобы посмотреть, что происходит?
За дверью кто-то кашляет.
Господи, ну сделай так, чтобы кто-нибудь сейчас пошел по нужде и спросил: «А, это ты, такой-то, что тебе здесь понадобилось?» Ну сделай так, это же совсем немного, совсем нетрудно, черт возьми! Звук удаляющихся шагов, какая-то дверь закрывается. Слышно, как задвигают щеколду, поворачивают ключ в замочной скважине, — здесь все запираются изнутри. Вынимаю револьвер, иду открывать дверь. Может быть, под ней лежит труп Шэрон. Поворачиваю ключ — по ту сторону двери тихо. На миг замираю в нерешительности. Открываю.
Бутылка джина. Под дверью стоит бутылка джина. Полная. Подарок для Джини. Что все это значит? Что мне следует выпить ее и заткнуться? Или он хочет наладить со мной отношения… да, вступить в более прямой контакт, чем связь через дневник, выступающий в качестве посредника; хочет посмотреть, приму ли я эту игру. Заставить меня молчать. В любом случае я ни капли из нее не выпью. Не доставлю тебе этого удовольствия, котик мой.
Но ты определенно лезешь сейчас из кожи вон, безмозглое чудовище, безмозглое, бесхвостое, ах, ах, ах! Можно подумать, что ты выбит из колеи, грязный гаденыш… Достаточно было бы решиться и не ходить туда, никогда больше туда не ходить. Прекратить эту игру. Хватит. Кончено.
А Шэрон? Уехать? Временами я забываю о том, что должна уехать. Ох, ничего больше не понимаю, никак не сдвинуться с мертвой точки! Да еще эта бутылка словно насмехается надо мной — не знаю, что мне мешает вышвырнуть ее в окно.
Дневник убийцы
Сегодня с нами завтракала кузина Шэрон. Покушала овсяных хлопьев и закусила блинчиком. Она будет ходить в лицей Шелли, мадам Блинт отвезет ее туда по пути на работу. Может быть, у них зайдет разговор о Карен. Мать Шэрон — еврейка. Так папа сказал маме. Он сказал: «Никогда не подумаешь, что она еврейка, в ней нет ничего от матери».
Лично я ничего не имею против евреев. Убью я ее совсем не из-за этого. Еврейки ничем не отличаются от остальных девочек. Та же хрупкая плоть. То же горло, в котором застревает крик. Те же вылезшие из орбит глаза.
Вчера я слышал, как Джини открыла дверь, чтобы забрать сюрприз. Вот, должно быть, обрадовалась. Ты обрадовалась?
Малышка Джини, о которой я нежно забочусь, — так откармливают к Рождеству хорошую гусыню. Соберись с силами, Джини. И попробуй-ка мне помешать убить эту черноглазую евреечку.
Раньше люди из ку-клукс-клана сжигали черных. На больших пылающих крестах. Люди мешают вам делать некоторые вещи в зависимости от цвета вашей кожи или вашего происхождения. Папа говорит, что в нашей стране все равны, но это неправда. Сироты, например, — в неравном положении. И инвалиды тоже, люди насмехаются над ними. Они — как кусочки людей, и все их презирают.
А меня все любят. И я делаю для этого все возможное. И все меня любят. Кроме Джини.
Дневник Джини
Тебе очень хотелось бы, чтобы тебя любили все, но как можно тебя любить, не зная, кто ты, ведь тебя просто не существует? Понимаешь — не существует? Раз ты врешь, так все равно что тебя нет, ты — иллюзия. Даже если убиваешь людей. Не ты их убиваешь — иллюзия. Тот, кого любят люди, — другая иллюзия, а ты меж этих двух иллюзий — ничто, какой-то переходный момент, мостик. Гнилой мостик.
Это я перепишу и отнесу наверх. Положу рядом с его записками. Надо подумать. Если я так сделаю, это будет означать: «Лады, играть так играть». А я таки не хочу играть.
Но может быть, от этого что-то изменится? Поговорить с ним. Убедить его. Объяснить ему все. Всего и делов-то: уговорить его добровольно отправиться на виселицу.
Забастовка кончилась. Могу уехать когда захочу. Нужно взвесить свои шансы. Успею ли я выпутаться, если он меня разоблачит?
Решено: попытаю удачи, рвану. Шэрон оставлю письмо, где расскажу ей обо всем. Пусть тоже сматывает удочки. Его записки увезу с собой. Это нагонит на него страху. Наверняка. Возьму их завтра утром, как только они уберутся.
Вечером соберу чемодан.
«Шэрон, вы, конечно, подумаете, что я — сумасшедшая, но это не так. Один из мальчиков в семье болен и очень опасен. Я знаю, что он убил многих, в том числе нашу соседку малышку Карен — топором.
Я не знаю, кто именно. Но знаю, что он сумасшедший, потому что нашла его дневник. Не могу оставить его вам, я должна взять его с собой. Но прошу вас — поверьте мне и уезжайте отсюда, потому что вас он тоже хочет убить. Он написал об этом, и не подумайте, что это шутка, умоляю вас: уезжайте и дождитесь, когда я извещу полицию.
Я не могу сделать этого до тех пор, пока не окажусь в безопасности, но, повторяю, вы непременно должны уехать, иначе тоже умрете. Парень, который хочет убить вас, — тот, кто хотел вас запихать в топку, когда вы были ребенком. Больше я ничего о нем не знаю.
С самыми дружескими пожеланиями. И в надежде на то, что поверите мне, хотя все это выглядит бредом сумасшедшего.
Ваша Джини».
Ну вот. Это я оставлю Шэрон. А теперь займемся чемоданом.
Дневник убийцы
Шэрон должна умереть, ничто не помешает мне сделать это. Поняла?
Дневник Джини
Он забрал все свои записки, — должно быть, сделал это ночью; ужасно, можно подумать, что он читает мои мысли. И однако я уверена, что он не сможет прочитать хотя бы вот это, ведь я все время ношу это с собой.
Они уехали. Старушка в гостиной — включила радио, чтобы послушать религиозные передачи. Шэрон еще спит, у нее лекции только с девяти. Сумка моя собрана. На часах — 7.30. Прощай, паршивая халупа. Прощай, кошмар.
До города доберусь автостопом, а потом — хоп!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Не знаю почему, но я возлагаю большие надежды на приезд Шэрон. Она — союзница. Кто-то, с кем можно будет всем этим поделиться. Нормальный человек, который поможет мне выбраться отсюда.
Хочу в туалет.
Заодно завернула к ликерчикам — согревает. Всего лишь стаканчик.
Боялась, как бы доктор не спустился вниз, но он, наверное, читает свою медицинскую газету.
А если по правде, то пара стаканчиков. Ну и что? Могу я немножко подкрепить силы? Вас бы на мое место!
Дневник убийцы
Купил подарок для Джини. Ей очень понравится. Завтра вручу его ей. Конечно, не из рук в руки. (Тем более что о руках Джини и думать-то противно.) Найду какой-нибудь способ. Только что видел, как она спускалась, потом, вытирая рот, возвращалась наверх. Должно быть, лакала в погребе ликер. Приоткрытой двери она не заметила: слишком внимательно следила за тем, как бы папа не появился. Идиотка. Увидела бы пару прекрасных голубых глаз, неотрывно следящих за ней, словно очи ангела-хранителя.
Дневник Джини
Подарок? Он становится очень сдержан. Это беспокоит меня. Нет времени размазываться по пустякам: слышно, как подъехала машина. Должно быть, Шэрон — на такси.
Ох, про такси-то я и не подумала. Но ведь такси не ездят на большие расстояния. И без гроша в кармане в такси не садятся. К тому же поневоле засветишься.
Ладно, иду вниз. Чувствую себя взвинченной. Во рту противно.
Три часа. Шэрон — очаровательная девушка, брюнетка с пронзительно-черными глазами. Высокая и худенькая. Со мной она вежливо поздоровалась, тетку чмокнула в щеку, дяде пожала руку.
Мальчиков не было. Они пришли в полдень, совсем мокрые, каждый из них обнял ее. Все они были немного смущены. У Марка под мышкой — явно для виду — зажата какая-то папка, а Кларк, чтобы продемонстрировать свои мощные мышцы великана дурака, легонько приподнял девушку. Доктор был вежлив, но не более. Сразу чувствуется, что она — дочь брата его жены: непохоже, чтобы он с ума по ней сходил. К мальчикам я присматривалась очень внимательно, но ничего особенного не заметила.
Сама она ни к одному из них неприязни не проявляет. Наверное, забыла тот случай с топкой. Или, может быть, считает, что все это — давняя история.
Но стоит ли опять затевать игру «может, то — а может, се — ущипните-ка меня — все это смахивает на сон». Джини, ты определенно становишься настоящей писательницей.
Семейный ужин прошел в весьма спокойной обстановке, остается лишь дождаться излияний Джека-Потрошителя. Джек-Потрошитель… роковое имечко… Наводит на размышления. Малыш Джек вполне…
Нужно еще придумать какую-нибудь уловку, чтобы поговорить с Шэрон. А если она рассмеется мне в лицо? Снег прекратился, — похоже, погода будет хорошая.
6. ОБМЕН УДАРАМИ
Дневник убийцы
Пойте, трубы Апокалипсиса! Рухните, стены Иерихона! Злодейка Шэрон явилась! Предмет поклонения в моих стенах… Только что смотрел по телевизору «Самсона и Далилу». Забавно. Каждый из нас наверняка наделен некоей тайной силой. Которую скрывает от остальных, чтобы ее не украли. Во всяком случае, она не похожа на всех тех шлюх.
Но я-то никогда не допущу, чтобы меня поймали. Далила или кто-то другой. Шэрон или кто-то другой. Ты — единственный, с кем я бываю откровенен, дорогой дневник, ты — мое доверенное лицо, и ты не предашь. Шпиона я доверенным лицом не считаю, он — зритель. И зритель, так сказать, временный — причем недолговременный, — ха-ха! Как тот, другой, пожелавший встать у меня на пути. Пятое колесо в телеге. Ну, зритель, актер выходит на сцену.
С Шэрон я был очень любезен. Чувствовал, что Джини внимательно за всеми следит. С дамами я всегда бываю очень вежлив. Мы все вежливы с ними. Женщину, говорит мама, нельзя ударить «даже цветком» — я никогда не бил женщин, я всего лишь устранял их. Мне весело, дорогой дневник, мне весело, и я шучу. Я — прекрасный убийца в самом расцвете сил, в самом расцвете молодости, охотник, ступивший на тропу войны, охотник, почуявший очень заманчивую дичь. Но тут, друзья мои, нужна величайшая осмотрительность! Учитывая, что округа просто забита фараонами, нужно сделать так, чтобы все удалось с ходу.
Ты, шпион, конечно, попытаешься помешать мне сделать это. Желаю удачи.
У меня пахнут ноги. Неприятно. Такое ощущение, будто раздеваешься перед девушкой, а она говорит: «От тебя пахнет», и понимаешь, что речь идет о твоих ногах — горячих и потных, от которых поднимается ужасный запах.
Не люблю запахов, я задыхаюсь от них. Они наводят на мысли о всяких гадостях.
Черт, забыл про подарок для Джини, сейчас же отнесу его ей, не то еще подумает, что я не выполняю своих обещаний.
Дневник Джини
Итак, он играет по-крупному. Самодовольный парень. Которому кажется, что у него пахнут ноги. Классический случай комплекса неполноценности, доктор Ватсон, — стоит лишь заглянуть в научные труды на эту тему. Беда в том, что мне, Джини Луженой Глотке, трудно поверить тому, будто книжки настолько умны, что могут разложить вам любого человека по полочкам, даже не зная его.
Шэрон в опасности. Я знаю, что он собирается ее убить. Слишком много хвастался и теперь обязан сделать это. Сам себя поставил в такое положение, что обязан сделать это, — почему? Боится струсить? Или ему не так уж хочется? Далила… Шэрон… Может, он влюблен в нее? И чувствует, что Шэрон поймала его на крючок?
Однако я, похоже, трачу куда больше времени на поиски каких-то разумных оснований его поведения, чем на попытки выяснить, кто же он; упорно ищу разгадку у себя в голове, а она, должно быть, у меня перед носом.
Вечером они говорили о несчастном случае с родителями Шэрон — ничего особенно серьезного. Шэрон, как и Старк, хочет работать с компьютерами. Он от этого пришел в восторг и сразу после ужина попытался просветить ее на эту тему. Доктор открыл бутылку шерри. Мальчики (в отличие от папаши) спиртного не любят, мамаша выпила капельку, я — две. Это вполне в их духе — предлагать мне выпить, когда сами пьют, чтобы я ни в коем разе не чувствовала себя всеми покинутой или лицом второго сорта. А так мальчишки пусть хоть убивают меня — эка важность!
Только что кто-то постучал в мою дверь. Прямо как в театре: три удара с большими интервалами. Только негромко. «Кто там?» Ответа нет. Неужели сейчас никто не встанет с постели, чтобы посмотреть, что происходит?
За дверью кто-то кашляет.
Господи, ну сделай так, чтобы кто-нибудь сейчас пошел по нужде и спросил: «А, это ты, такой-то, что тебе здесь понадобилось?» Ну сделай так, это же совсем немного, совсем нетрудно, черт возьми! Звук удаляющихся шагов, какая-то дверь закрывается. Слышно, как задвигают щеколду, поворачивают ключ в замочной скважине, — здесь все запираются изнутри. Вынимаю револьвер, иду открывать дверь. Может быть, под ней лежит труп Шэрон. Поворачиваю ключ — по ту сторону двери тихо. На миг замираю в нерешительности. Открываю.
Бутылка джина. Под дверью стоит бутылка джина. Полная. Подарок для Джини. Что все это значит? Что мне следует выпить ее и заткнуться? Или он хочет наладить со мной отношения… да, вступить в более прямой контакт, чем связь через дневник, выступающий в качестве посредника; хочет посмотреть, приму ли я эту игру. Заставить меня молчать. В любом случае я ни капли из нее не выпью. Не доставлю тебе этого удовольствия, котик мой.
Но ты определенно лезешь сейчас из кожи вон, безмозглое чудовище, безмозглое, бесхвостое, ах, ах, ах! Можно подумать, что ты выбит из колеи, грязный гаденыш… Достаточно было бы решиться и не ходить туда, никогда больше туда не ходить. Прекратить эту игру. Хватит. Кончено.
А Шэрон? Уехать? Временами я забываю о том, что должна уехать. Ох, ничего больше не понимаю, никак не сдвинуться с мертвой точки! Да еще эта бутылка словно насмехается надо мной — не знаю, что мне мешает вышвырнуть ее в окно.
Дневник убийцы
Сегодня с нами завтракала кузина Шэрон. Покушала овсяных хлопьев и закусила блинчиком. Она будет ходить в лицей Шелли, мадам Блинт отвезет ее туда по пути на работу. Может быть, у них зайдет разговор о Карен. Мать Шэрон — еврейка. Так папа сказал маме. Он сказал: «Никогда не подумаешь, что она еврейка, в ней нет ничего от матери».
Лично я ничего не имею против евреев. Убью я ее совсем не из-за этого. Еврейки ничем не отличаются от остальных девочек. Та же хрупкая плоть. То же горло, в котором застревает крик. Те же вылезшие из орбит глаза.
Вчера я слышал, как Джини открыла дверь, чтобы забрать сюрприз. Вот, должно быть, обрадовалась. Ты обрадовалась?
Малышка Джини, о которой я нежно забочусь, — так откармливают к Рождеству хорошую гусыню. Соберись с силами, Джини. И попробуй-ка мне помешать убить эту черноглазую евреечку.
Раньше люди из ку-клукс-клана сжигали черных. На больших пылающих крестах. Люди мешают вам делать некоторые вещи в зависимости от цвета вашей кожи или вашего происхождения. Папа говорит, что в нашей стране все равны, но это неправда. Сироты, например, — в неравном положении. И инвалиды тоже, люди насмехаются над ними. Они — как кусочки людей, и все их презирают.
А меня все любят. И я делаю для этого все возможное. И все меня любят. Кроме Джини.
Дневник Джини
Тебе очень хотелось бы, чтобы тебя любили все, но как можно тебя любить, не зная, кто ты, ведь тебя просто не существует? Понимаешь — не существует? Раз ты врешь, так все равно что тебя нет, ты — иллюзия. Даже если убиваешь людей. Не ты их убиваешь — иллюзия. Тот, кого любят люди, — другая иллюзия, а ты меж этих двух иллюзий — ничто, какой-то переходный момент, мостик. Гнилой мостик.
Это я перепишу и отнесу наверх. Положу рядом с его записками. Надо подумать. Если я так сделаю, это будет означать: «Лады, играть так играть». А я таки не хочу играть.
Но может быть, от этого что-то изменится? Поговорить с ним. Убедить его. Объяснить ему все. Всего и делов-то: уговорить его добровольно отправиться на виселицу.
Забастовка кончилась. Могу уехать когда захочу. Нужно взвесить свои шансы. Успею ли я выпутаться, если он меня разоблачит?
Решено: попытаю удачи, рвану. Шэрон оставлю письмо, где расскажу ей обо всем. Пусть тоже сматывает удочки. Его записки увезу с собой. Это нагонит на него страху. Наверняка. Возьму их завтра утром, как только они уберутся.
Вечером соберу чемодан.
«Шэрон, вы, конечно, подумаете, что я — сумасшедшая, но это не так. Один из мальчиков в семье болен и очень опасен. Я знаю, что он убил многих, в том числе нашу соседку малышку Карен — топором.
Я не знаю, кто именно. Но знаю, что он сумасшедший, потому что нашла его дневник. Не могу оставить его вам, я должна взять его с собой. Но прошу вас — поверьте мне и уезжайте отсюда, потому что вас он тоже хочет убить. Он написал об этом, и не подумайте, что это шутка, умоляю вас: уезжайте и дождитесь, когда я извещу полицию.
Я не могу сделать этого до тех пор, пока не окажусь в безопасности, но, повторяю, вы непременно должны уехать, иначе тоже умрете. Парень, который хочет убить вас, — тот, кто хотел вас запихать в топку, когда вы были ребенком. Больше я ничего о нем не знаю.
С самыми дружескими пожеланиями. И в надежде на то, что поверите мне, хотя все это выглядит бредом сумасшедшего.
Ваша Джини».
Ну вот. Это я оставлю Шэрон. А теперь займемся чемоданом.
Дневник убийцы
Шэрон должна умереть, ничто не помешает мне сделать это. Поняла?
Дневник Джини
Он забрал все свои записки, — должно быть, сделал это ночью; ужасно, можно подумать, что он читает мои мысли. И однако я уверена, что он не сможет прочитать хотя бы вот это, ведь я все время ношу это с собой.
Они уехали. Старушка в гостиной — включила радио, чтобы послушать религиозные передачи. Шэрон еще спит, у нее лекции только с девяти. Сумка моя собрана. На часах — 7.30. Прощай, паршивая халупа. Прощай, кошмар.
До города доберусь автостопом, а потом — хоп!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24