– Точно.
– Разве на экране селектора не должно было появиться какой-то записи на этот счет?
– Должно, но такого не случилось, – ответил Стрикленд.
– В этом-то как раз и дело, сэр, – подтвердил Мостин, продолжая разговаривать только со Смайли. – Не было ни намека на то, что с Владимиром или его Группой нельзя общаться. На картотеке выходило, что это просто очередной агент-пенсионер поднимает бурю в стакане воды. Вот я и решил, что ему то ли нужно немножко денег, то ли нужна компания, то ли что-то еще. У нас таких предостаточно. Пусть с ним разбирается начальник отдела, подумал я.
– Который остается безымянным, Мостин, – грозно вмешался Стрикленд. – Запомните.
Тут у Смайли промелькнула мысль, что сдержанность Мостина – то, как он словно бы с неприязнью все время обходит некий чреватый опасностью секрет, – возможно, объясняется тем, что он выгораживает нерадивого начальника. Следующие слова Мостина полностью подтвердили это, ибо он довольно недвусмысленно дал понять, что его начальник всему виной.
– Беда в том, что начальник моего отдела вернулся с обеда лишь в три пятнадцать, так что когда Владимир позвонил в два тридцать, мне пришлось снова просить его перезвонить. Он пришел в ярость, – сделал паузу Мостин. – Я имею в виду, Владимир. Я поинтересовался, не могу ли я чем-либо помочь, и он попросил: «Разыщите Макса. Просто разыщите Макса. Скажите Максу, я был в контакте с некоторыми друзьями и через друзей – с Соседями». В его карточке содержалась расшифровка нескольких кодовых слов, и я увидел, что «Соседи» означает советскую разведку.
Лицо Смайли стало бесстрастным, как у мандарина. Отражавшиеся на нем прежде чувства исчезли.
– И все это вы, как положено, доложили начальнику вашего отдела в три пятнадцать?
– Да, сэр.
– Вы прокрутили ему пленку?
– У него не было времени слушать, – безжалостно отозвался Мостин. – Он отбывал на большой уикэнд.
Мостин столь упорно старался быть кратким, что Стрикленд, видимо, почувствовал необходимость заполнить пробелы.
– В общем, да, если мы ищем козла отпущения, Джордж, то начальник Мостина вел себя как монументальный идиот, нет вопроса, – бодро объявил Стрикленд. – Он совершил промашку, не затребовав досье Владимира, которое, конечно же, пришло бы не сразу. Он допустил промашку, не ознакомившись с действующими правилами обращения с эмигрантами. Кроме того, он, видимо, подцепил сильную дозу уик-эндной лихорадки, ни словом не обмолвившись о том, где его искать в случае, если он понадобится. Да поможет ему Бог в понедельник утром, если он понадобится. Да поможет ему Бог в понедельник утром, вот что я скажу. О да. Дальше, Мостин, мы ждем, молодой человек.
Мостин покорно продолжил рассказ.
– Владимир позвонил в третий, и последний, раз в три сорок три, сэр, – произнес он еще медленнее, чем прежде. – Он должен был объявиться без четверти четыре, но позвонил на две минуты раньше. – К тому времени Мостин получил элементарную инструкцию от начальника отдела и сейчас повторил ее Смайли: – Это случай, который лечится бромом, сказал мне начальник. Мне надо было выяснить, чего, собственно, хочет старик, и, если ничего не получится, назначить ему встречу да охладить его после. Угостить стаканчиком, похлопать по спине и пообещать передать то, что он мне сообщит.
– А «Соседи»? – поинтересовался Смайли. – Ваш начальник не задумался над этим?
– Он подумал, что это было сказано, скорее всего, для красного словца, сэр.
– Я вижу. Да, вижу, как все произошло. – Однако глаза его оставались прикрытыми. – Так как же прошел диалог с Владимиром в третий раз?
– По словам Владимира, встреча должна была состояться немедленно, или вообще ничего, сэр. Я, следуя инструкции, предложил ему альтернативу: «Напишите нам – вам нужны деньги? Наверняка это может подождать до понедельника», – но тут уж он сорвался на крик: «Встреча, или вообще ничего. Сегодня вечером или никогда. По Московским правилам. Повторяю: по Московским правилам. Передайте это Максу…»
Мостин умолк и, подняв голову, встретил, не мигая, враждебный взгляд Стрикленда.
– Скажите Максу – что? – уточнил Смайли, переводя взгляд с одного на другого.
– Мы говорили по-французски, сэр. В карточке сказано, что французский является его вторым языком, а я в русском языке дошел только до второго класса.
– Это к делу не относится, – отрезал Стрикленд.
– Скажите Максу – что? – настаивал Смайли.
Глаза Мостина отыскали пятно на полу в одном-двух ярдах от него.
– Он имел в виду: «Скажите Максу, я настаиваю: по Московским правилам».
Лейкон, который последние минуты, вопреки обыкновению, молчал, вдруг заявил:
– Одно важное обстоятельство, Джордж. Цирк в данном случае не был просителем. Просителем был генерал. Бывший агент. Это он осуществлял нажим, он вел. Прими он наше предложение, изложи свою информацию, ничего бы не произошло. Он сам на себя это навлек. Я настаиваю, Джордж, чтобы вы это учли!
Стрикленд закурил новую сигарету.
– Кто когда-либо слышал о Московских правилах в сердце чертова Хэмпстеда? – Стрикленд помахал рукой, чтобы погасить спичку.
– То, что Хэмпстед чертов, – это верно, – спокойно согласился Смайли.
– Мостин, заканчивайте, – скомандовал Лейкон, покраснев как рак.
– Мы договорились о времени, – деревянным голосом продолжил Мостин, теперь глядя на левую ладонь и словно читая по ней свою судьбу. – На десять двадцать, сэр.
Они договорились встретиться по Московским правилам, сказал он, и следуя обычной процедуре контактов, с которой Мостин ознакомился ранее, по имевшейся в отделе картотеке встреч.
– И что же это за процедура? – не успокаивался Смайли.
– Это согласно учебнику, сэр, – ответил Мостин. – Учебный курс в Саррате, сэр.
Смайли вдруг стало тошно от почтительности Мостина. Он вовсе не хотел быть кумиром этого парня, не хотел ни видеть этот обожающий взгляд, ни слышать этот голос, почтительно произносящий «сэр». Не был он готов к удушающему преклонению этого незнакомого человека.
– На Хэмпстедской пустоши, в десяти минутах ходьбы от Ист-Хит-роуд, есть жестяной сарай, который стоит у спортивного поля, что на южной стороне проспекта, сэр. Сигналом безопасности служила канцелярская кнопка, воткнутая высоко в первый деревянный косяк слева при входе.
– А сигнал-отмена? – резко спросил Смайли.
Но он уже знал ответ.
– Черточка желтым мелком, – откликнулся Мостин. – Насколько я понимаю, желтый цвет был своего рода опознавательным знаком Группы еще в старые дня. – По его тону чувствовалось, что рассказ идет к концу. – Я воткнул кнопку, вернулся сюда и стал ждать. Когда Владимир не появился, я подумал: «Ну, раз он помешан на секретности, придется еще раз сходить в ту хибару и проверить сигнал-отмену, тогда я буду знать, что он находится поблизости и предлагает откат назад, к первоначальному варианту».
– То есть?
– Встреча в пикапе у метро «Швейцарский домик» в одиннадцать сорок, сэр. Только я собрался пойти взглянуть, как позвонил мистер Стрикленд и приказал сидеть на месте до следующих распоряжений. – Смайли полагал, что Мостин закончил, но не тут-то было. Словно забыв о присутствующих, он медленно покачал красивой головой. – Мы так с ним и не встретились, – удивленно произнес он. – Он же был моим первым агентом, а я так с ним и не встретился, и я так и не узнаю, чего он хотел. Мой первый агент, и мертв. Невероятно. Я чувствую себя настоящим Ионой. – Уже замолчав, он еще долго качал головой.
Лейкон добавил краткий постскриптум:
– Да, так вот Скотланд-Ярд нынче располагает компьютером, Джордж. Патруль нашел на пустоши тело и оградил место барьерами, а как только фамилию погибшего ввели в компьютер, загорелся огонек, или появились какие-то цифры, или что-то там еще, и они сразу поняли, что он значится в нашем особом списке. Дальше все заработало как часы. Начальник столичной полиции позвонил в министерство внутренних дел, из министерства внутренних дел сообщили в Цирк…
– А вы позвонили мне, – закончил Смайли. – Почему, Оливер? Кто посоветовал привлечь к этому делу меня?
– Джордж, разве это имеет значение?
– Эндерби?
– Если вы так настаиваете, то да – Сол Эндерби. Джордж, выслушайте меня.

Наконец для Лейкона наступил звездный час. Перед ними вырисовывалась проблема, очерченная, хотя еще и не уточненная. Мостина забыли. Лейкон на правах старого друга с доверительным видом встал над сидящим Смайли.
– Джордж, на данный момент дело обстоит так, что мне ничего не мешает пойти к Мудрецам и сказать: «Я провел дознание, и руки у Цирка чисты». Я могу сказать это. «Цирк не поощрял этих людей, как не поощрял и их лидера. Вот уже целый год Цирк не платил ему и не помогал!» Вполне честно. Его квартира, его машина не принадлежат Цирку, арендную плату за него мы не платили, отпрысков его не обучали, любовнице цветов не посылали и не поддерживали никаких старых – и прискорбных – связей с ним или ему подобными. Все связи с нами остались в прошлом. Его кураторы окончательно ушли со сцены – вы и Эстерхейзи, оба люди пожилые, оба списаны. Я вправе все это выложить положив руку на сердце. Мудрецам, а если необходимо, то и своему министру лично.
– Я что-то вас не понимаю, – перебил его Смайли, намеренно разыгрывая тупость. – Владимир числился нашим агентом. Пытался нам что-то сообщить.
– Нашим бывшим агентом, Джордж. Откуда мы знаем, что он пытался нам что-то сообщить? Мы же не давали ему никакого поручения. Он сказал, что дело срочное – даже упомянул про советскую разведку, но так делают многие бывшие, когда протягивают шапку за вспомоществованием!
– Только не Владимир, – отрезал Смайли.
Софистика, однако, была родной стихией Лейкона. Он в ней родился, он ею дышал, он мог летать, плавать в ней – никто в Уайтхолле сравниться в этом с ним не мог.
– Джордж, разве можем мы нести ответственность за всех бывших агентов, которым взбредет в голову неразумная мысль отправиться ночью гулять по одному из опаснейших пустырей в Лондоне! – Он молитвенно протянул к Смайли рука – Джордж! Как быть? Выбор за вами! За вами! Во-первых, Владимир просил о встрече с вами. Двое бывших коллег – потолковать о былом, почему бы и нет? И получить немножко деньжат – все когда-нибудь способны на такое, – он сделал вид, что у него для вас что-то есть. Какие-то крохи информации. Почему бы и нет? Все так поступают. В таком случае мой министр поддержит нас. Никакого шума, головы не полетят, и никакой истерики со стороны кабинета министров. Министр поможет нам схоронить дело. Естественно, прикрывать нас он не станет. Но придет к разумному выводу. Если я застану его в благоприятном расположении духа, он, возможно, и вовсе не потревожит Мудрецов.
– Аминь, – откликнулся Стрикленд.
– А с другой стороны, – продолжал гнуть свое Лейкон, пустив в ход всю силу убеждения, чтобы добить зверя, – если ситуация выйдет из-под контроля, Джордж, и министр вобьет себе в голову, что мы используем его доброе к нам отношение, чтобы замести следы неудавшейся и не разрешенной правилами авантюры, – он снова зашагал по комнате, обходя воображаемую трясину, – и начнется скандал, Джордж, и докопаются, что Цирк к этому причастен, – ваша служба, Джордж, которой вы отдали столько лет и которую, я уверен, вы до сих пор любите, – скандал, связанный с известной группой эмигрантов-реваншистов, людей несерьезных, болтливых, рьяных противников разрядки, зацикленных на анахронических идейках, настоящей отрыжки «холодной войны», иными словами, олицетворением всего того, чего наши владыки велели нам избегать, – он снова добрался до своего угла за пределами круга света, – и ведь была смерть, Джордж… и попытка спрятать концы в воду, как они это назовут… и сопутствующий шум в прессе – словом, такого скандала нам уже не пережить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65