Роберт остановился, поставив ногу на нижнюю ступеньку лестницы. Через секунду он обернулся. На его лице читалась только злость. Все следы нервозности словно стерло.
– Вы действительно решили повесить это на меня, а? И кто же вас накручивает?
– Никто, сэр. Не могли бы вы просто ответить на вопрос?
– Если уж вам так хочется знать, мои проклятые коллеги директора не смогли вовремя поднять свои задницы, чтобы встретиться утром. Поскольку для меня это было бы гораздо удобней, я решил, что они сделали это нарочно, чтобы вывести меня из себя. Они хотят выкинуть меня, но я не сдамся без хорошей драки. Данное заведение до сих пор держится на плаву только благодаря моим идеям. И если бы они сделали, как я советовал, и остались бы в нашем старом офисе, а не взвалили бы на себя эту дорогостоящую махину, мы бы не сидели сейчас по уши в дерьме. Каждый раз, когда они смотрят на меня, мой вид напоминает им об их глупости, и из-за этого они меня ненавидят. Потому-то им и придется по душе идея, будто вы считаете меня убийцей ребенка. Удовлетворены?
– Вполне, сэр, – сказал Блейк, сдерживая желание пинками гнать его наверх, а потом снова вниз. Он даже еще больше пожалел Антонию Уэблок. – Давайте покончим с этим. Вы проводите меня?
Глава пятая
В это самое время два других сотрудника полиции поднимались на невысокое крыльцо большого викторианского здания красного кирпича в Клэпеме. Удивление, хотя и приятное, вызывало то, что поблизости не крутились журналисты. Когда сержант Лейси постучала в дверь, выкрашенную черной, облупившейся краской, внутри раздался залп яростного, оглушительного лая.
– Так вот почему здесь нет этой крысиной стаи. Они любят здоровенных псов не больше, чем я, – сказала она коллеге. – А ты, Сэм? Не боишься?
– Конечно, нет, сержант.
– Отлично… тогда можешь идти первым. А я…
Им открыли прежде, чем она успела изложить свой план до конца. В проеме показался высокий худой мужчина, одной рукой придерживавший дверь, а другой державший за ошейник лающую собаку. Посетители не обратили внимания на мужчину, они прикидывали, насколько злобной может быть крупная черная псина с рыжевато-коричневой мордой и бешено мотающимся хвостом.
– Да? – спросил мужчина. – Чем могу быть полезен?
– Мистер Бенедикт Уэблок?
– Да.
– Мы из полиции. Я – сержант Лейси, а это констебль Хэррик, – сказала она, показывая удостоверение. – Мы бы хотели с вами поговорить.
– Хорошо. Только заходите побыстрее, а то я не смогу долго удерживать Дейзи, и мне совсем не хочется ловить ее потом на дороге. Я так понимаю, это насчет Шарлотты. Есть какие-то новости?
– Дейзи? – эхом отозвался попятившийся Сэм. В его голосе звучало недоверие. – Помесь с ротвейлером, да, сэр?
– Так утверждают ветеринары. Сам бы я сказал, что с доберманом. Так есть новости?
– Пока ничего, – сказал Сэм, толкая дверь ладонью и твердо глядя на собаку. – Парк обыскивают, а мы опрашиваем всех, кто мог видеть ее вчера. Вы уверены, что собака не укусит?
– Абсолютно. Приходящие к нам дети используют ее как табуреточку для ног и практикуются на ней в парикмахерском искусстве. Я запру Дейзи в кухне. Проходите, пожалуйста, в гостиную.
Переглянувшись, полицейские прошли по длинному, темному коридору, выложенному плиткой какого-то необычного рисунка и оклеенному плотными тиснеными обоями: горчичными – ниже узкого деревянного бордюра и желтыми более светлого оттенка – над бордюром. На обоях виднелись длинные царапины, и два подвешенных взрослых велосипеда объясняли их происхождение. У порога рядом с ковриком стояли грязно-зеленые резиновые сапоги, а на крючке, помимо связки ключей, висели три кожаных собачьих поводка. На стене, примыкавшей к двери, за которой исчезли мужчина и собака, размещалось зеркало, напротив находились две двери. Ближайшая была открыта.
Полицейские выбрали ее, но оказались, по всей видимости, в кабинете. Здесь стояли два письменных стола: один безупречно аккуратный, бумаги на нем были разложены по проволочным лоткам; вся поверхность второго была завалена беспорядочными кипами детских учебников, бумаги, грудами коробочек, ручек и компьютерных дискет, которые лежали еще и на углах нескольких выдвинутых ящиков.
– Думаешь, это гостиная? – спросил Сэм Хэррик.
– Нет. Это наш кабинет, – сказал позади них Бен Уэблок. – Пойдемте.
Теперь, когда собака ее не отвлекала, Кэт Лейси смогла хорошенько разглядеть хозяина дома, и ей, пожалуй, понравилось его длинное, морщинистое лицо, усталые, добрые глаза и полные губы. Его обвислые седеющие волосы казались такими мягкими, словно он только что их вымыл, и еще он, видимо, порезался, когда брился, а может, чем-то поцарапал шею. Сразу под подбородком у него красовались две тонкие красные отметины, уже покрывшиеся корочкой. Сержанту не хотелось восстанавливать его против себя, делая пометки, но она внимательно рассмотрела Бена Уэблока, чтобы потом включить в отчет подробное описание его внешности.
Явно не подозревая о ее интересе, он повернулся и повел их в обшарпанную, но уютную комнату со столь же потертым ковром неопределенного цвета – между бежевым и коричневым. Помимо пары уродливых столов из поцарапанного темного дуба, в гостиной стояли четыре мягких на вид кресла, обитых выцветшим ситцем разного рисунка, и продавленный диван. Вдоль одной из стен во всю ее длину шла книжная полка, набитая книгами в твердых переплетах, туда же была втиснута и стереосистема, какая подошла бы серьезному музыканту. Это был единственный дорогой предмет в комнате, и, в отличие от всего остального, на нем не оказалось толстого слоя пыли.
– Вы действительно совсем ничего не нашли? – спросил он, снова повернувшись к ним. – Это просто невероятно.
– Пока ничего нет, сэр, – ответила Кэт. – А мы хотели задать вам несколько вопросов.
– Почему мне? О, прошу вас, садитесь.
– Спасибо. Вы должны понимать, сэр, что нам нужно выяснить, когда вы в последний раз видели Шарлотту и где вы были вчера между, скажем, двумя тридцатью и четырьмя часами дня.
– Вы полагаете, что я имею отношение к случившемуся? Это смешно!
– Во всем этом нет ничего смешного, сэр. И у вас должна быть совсем уж веская причина не сообщать нам, где вы были, – вступил Сэм Хэррик с большей агрессивностью, чем, по мнению Кэт, требовалось. Она подавила вздох при мысли о том, что ей предстоит еще раз объяснить ему: от людей добиваешься больше, когда в твоем присутствии они чувствуют себя комфортно, а не когда ты стучишь кулаком по столу, держишься заносчиво или оскорбляешь их.
– Когда вы видели ее в последний раз? – спокойно спросила она.
– Я никогда ее не видел.
Кэт застыла, так и не опустившись в глубокое кресло, обитое плотным кретоном с блеклым узором из попугаев и пальм.
– Никогда? Но она же ваша дочь, не так ли, сэр? – спросила Кэт. Она позволила себе усесться как следует и разгладила черную льняную юбку на коленях.
– Честно говоря, – в его легкой улыбке была горечь, – я всегда в этом сомневался.
– Значит, в таком случае… – Кэт сверилась с имевшимися у нее записями, – отец ребенка Роберт Хит?
– Нет. Он появился позднее.
– Вот как. Тогда кто он? Вы знаете?
– Нет. Выбор весьма велик. Вам придется выведать это у Антонии. Если вы сумеете это сделать, вы добьетесь большего, чем когда-либо удавалось мне.
Сэм Хэррик открыл рот, но Кэт остановила его, нахмурив лоб. Это был слишком уж деликатный – и важный – вопрос, чтобы Сэм тут напортачил.
– Именно поэтому вы и расстались? – спросила она, не ожидая в ответ ничего, кроме резкой отповеди.
– Не совсем, – сказал Бен Уэблок. Готовность, с которой он ответил, удивила ее. – Но я не понимаю, какое это имеет отношение к Шарлотте.
– Все может иметь отношение. Мы пока ничего не можем сказать. Вы должны понимать это, сэр. При расследованиях такого рода, когда в опасности ребенок, не считаются ни с чьими чувствами.
– Да. Тут вы правы, сержант. Простите. Просто, боюсь, рана еще слишком свежа, даже спустя четыре с половиной года. И я не люблю об этом говорить. Пожалуй, сначала я мирился с романами Антонии, потому что считал, что важнее всего поддерживать ее. Потом, когда я познакомился со своей второй женой, для меня стали важны и другие вещи. И тогда я перестал ее поддерживать. Это ясно?
– Да. Спасибо. Очень любезно с вашей стороны ответить так откровенно. Когда точно ваша первая жена сказала вам, что беременна?
– Когда поняла, что я больше не играю в ее игры, – неохотно ответил он. Потом, словно что-то в сочувственной, поощряющей улыбке Кэт подействовало на него, он добавил: – После того, как я заставил ее съехать, она пришла сюда однажды вечером и сказала, что мы будем родителями. Теоретически это было возможно, но тогда я ей не поверил. Сейчас – не знаю. Она никогда не думала, что я найду другую. Думаю, ее заявление было местью за то, что это произошло. Понимаете, она как-то слишком легко отказалась от идеи заставить меня поверить в мое отцовство, чтобы оно было правдой.
– А! Да, понятно. Пока мы здесь, вы не против, если констебль Хэррик быстро осмотрит дом? Это совсем не официальный обыск, но нам лучше взглянуть, если вы не возражаете. Надеюсь, вы понимаете, какого рода отчет о нашем визите я должна представить своему начальству.
– Конечно. Заперта только дверь в сад. Ключи справа от нее, за занавеской. Если вам что-нибудь понадобится, констебль Хэррик, крикните.
– Хорошо.
– Значит, вы вообще никогда не общались с Шарлоттой, так с ней и не познакомились? – спросила Кэт, как только Хэррик вышел.
– Совершенно верно. – Бен Уэблок на мгновение зажмурился, словно глазам было больно.
– Почему это огорчает вас, сэр? – спросила она, пытаясь скрыть остроту своего интереса.
– Потому что я впервые сожалею, что был так упрям.
– Почему же?
– Если бы я знал ее, я мог бы помочь. Мог бы представить, что могло с ней случиться. Это… – Он покачал головой. – Как Антония? Вы ее видели?
– Нет, сэр. С ней сейчас разговаривают мои коллеги.
– Боже! Надеюсь, что с ней все хорошо. С Шарлоттой, я имею в виду. Антония-то справится практически с чем угодно, но любая четырехлетняя малышка, столкнувшаяся… – Он умолк. Кэт внимательно наблюдала за его переживаниями. Через минуту он снова заговорил: – Вы думаете, она все еще?..
– Не могу сказать, сэр, – быстро ответила Кэт. – И думаю, лучше эту тему не обсуждать. В последнее время мы слишком много слышим о том, что случается с маленькими детьми, которых похищают, а все может быть не столь плохо. Скоро у нас будут новости. Обычно они приходят довольно быстро.
– Да? А разве не было случаев, когда проходили недели, прежде чем обнаруживали тело, иногда годы?
– Тело, сэр?
– Разве таких маленьких обычно не убивают?
Способен ли нормальный человек, спросила себя Кэт, задать такой вопрос о ребенке, который может быть его собственной дочерью? До сих пор голос его сильно дрожал, однако этот вопрос он задал таким тоном, словно спрашивал о стоимости чая. Даже если он и убедил себя, что его жена забеременела от другого, он не мог не гадать все эти годы, не ошибался ли он. И теперь, когда ребенок, возможно, мертв, ему следовало бы быть более взволнованным.
– Где вы были вчера днем?
– Здесь, готовился к занятиям на следующей неделе, потом вывел собаку на обычную прогулку.
– Понятно. С вами кто-нибудь здесь был?
– Нет. Моя жена ведет семинар – это была первая часть курса, который завершается сегодня, – и она вернулась домой только около шести. И, насколько я помню, никто не звонил и не приходил. Поэтому никаких свидетелей у меня тоже нет. Извините.
– А соседи? Они могли вас видеть?
– Могли. Но у нас в округе очень воспитанные люди, они не суют нос в чужие дела. И я не выходил в сад и не включал тяжелый рок, ничего в этом роде. Вам придется поверить мне на слово.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44