Задняя дверца была открыта; ее придерживал толстяк в мятом белом костюме: длинные обвислые усы, равнодушный взгляд, ногти на руках обгрызены до мяса. Чарли и Дженнифер сели на сиденье и немало удивились, когда толстяк влез следом.
- Это Адем Джедалла, - сказал Халим. - Он из бедуинов и, подобно своим соплеменникам, чрезвычайно дорожит тем, чем владеет. - Халим рассмеялся, как будто отпустил остроумную шутку. «Мерседес» тронулся. Джедалла сел поудобнее, и Чарли заметил, что у него из-под пиджака выпирает пистолет в наплечной кобуре.
Они выехали на улицу Аль-Курниш, проехали мимо здания Исламского общества, свернули на улицу Аль-Фатх, миновали гавань, рынок и Старый Замок в форме корабля, что высился на пересечении улиц Аль-Фатх и Умар-аль-Мухтар.
Дальше начались кварталы новостроек, улицы были запружены автомобилями - итальянскими «фиатами» и русскими «зилами». Машины с открытыми окнами попадались крайне редко, ибо воздух в Триполи был такой, что кондиционеры воспринимались здесь не как роскошь, а как суровая необходимость. «Мерседес» доехал до конца улицы Аль-Фатх, которая упиралась в бульвар Аш-Шариф, пересекавший посольский квартал, свернул направо, выполнил еще один правый поворот и очутился на улице Сиди-Исса. Водитель припарковал машину у высокого здания из серого кирпича.
- Тут расположен следственный отдел, - сообщил с улыбкой Халим.
Это здание построили уже после переворота 1969 года, а потому его стены походили толщиной на крепостные.
В холле Дженнифер и Чарли попали в руки фотографа, который походил на провинциального цирюльника. Он несколько раз щелкнул «Поляроидом», приклеил фотографии на пропуска с диагональными желто-зелеными полосами, прицепил те к одежде американцев, после чего Халим повел своих подопечных к лифту.
- Неужели полковник Каддафи примет нас здесь? - спросила Дженнифер.
- Не говорите глупостей.
- Что вы имеете в виду? - удивился Чарли.
- Терпение, друг мой, терпение, - Халим усмехнулся.
Лифт остановился, створки двери разошлись в стороны.
Прямо от лифта начинался узкий коридор с черным кафельным полом, серыми стенами и таким же потолком. В коридоре было пусто. Джедалла двинулся вперед. Через каждые двадцать футов то в одной, то в другой стене возникала зеленая дверь. Халим остановился у второй слева, открыл и жестом пригласил Чарли заходить. Чарли посмотрел на Дженнифер.
- Она пойдет с Джедаллой. Разделяй и властвуй, правильно?
- Я хочу видеть британского консула, - проговорила Дженнифер.
Джедалла положил руку ей на плечо и подтолкнул, словно говоря: давай шагай. Чарли двинулся на него. Джедалла быстро отступил и вытащил пистолет. Он нацелил оружие сначала в лицо Чарли, потом опустил ствол ниже, еще ниже и снова поднял на уровень лица. Чарли попятился.
- Молодец, - со смешком одобрил Халим. - Будешь вести себя разумно, проживешь, быть может, подольше.
За зеленой дверью находилась каморка футов двенадцати в длину и восьми в ширину. Окон не было и в помине, зато одна из стен представляла собой огромное, от пола до потолка, зеркало. В каморке присутствовали двое мужчин, оба широкоплечие и мускулистые.
- Если ты человек с головой, - сказал Халим, - тебе бояться нечего.
Каморку освещали лампы дневного света; обстановку составляли металлический стол и четыре стула.
- Сидеть, - произнес Халим, будто обращаясь к собаке.
Чарли сел на ближайший стул.
- Не сюда. Это мой. - Чарли пересел на соседний, однако Халим снова согнал его с места. - Нам лучше сесть напротив друг друга. Я хочу смотреть тебе в глаза. Понял? - Халим пошарил в кармане, достал пакетик мятных леденцов, вытащил один и протянул Чарли.
- Спасибо, не надо.
- Я бы взял.
- Почему?
- Тогда бы между нами сразу установился контакт. - Халим постучал пальцем по виску. - Психология. Кстати говоря, весьма полезная наука для людей моей профессии.
- Где Дженнифер? - Болтовня ливийца раздражала Чарли, выбивала его из колеи. - Почему вы разлучили нас?
- Эти помещения, - сообщил Халим, кладя в рот леденец, - используются только для допросов особо важных преступников - убийц или политических экстремистов вроде вас.
- Я понятия не имею, о чем вы говорите!
- Заткнись, ублюдок! - В наступившей тишине Чарли отчетливо услышал хруст: Халим в возбуждении смял в кулаке пакетик с леденцами. - Ты заметил, как здесь чисто, хотя зданию без малого двадцать лет? А знаешь почему? Да потому, что всякий раз нам приходится отмывать стены и даже потолок. - Леденец застрял у Халима между передними зубами. Он вытащил конфету и продолжил лекцию:
- Тут мы обычно допрашиваем иностранцев, в частности, тех, которые работают на буровых платформах. Американцы слишком много пьют, итальянцы чуть что лезут в драку… Но приятнее всего допрашивать террориста. Как правило, это бедные, заблудшие и очень опасные люди.
- Я не террорист.
- Ты работаешь на ЦРУ и тебя прислали сюда с заданием убить нашего лидера. Ты - несостоявшийся убийца. Ваш план известен нам во всех подробностях. Тебе остается только признать свою вину и подписать протокол допроса.
- Произошла какая-то ошибка!
Халим расхохотался, стукнул ладонью по стулу, отчего пакетик с леденцами подпрыгнул высоко в воздух, двое молчаливых наблюдателей позволили себе усмехнуться.
- Давай-ка я опишу тебе наши методы. Сперва мы попытаемся вразумить тебя словами, потом, если ничего не выйдет, применим силу. - Халим посерьезнел и указал на двоих амбалов у себя за спиной. - У них свой подход. Я не садист и не одобряю их тактики, но, должен признать, она весьма эффективна.
- Я не террорист, - повторил Чарли. - Мы с женой не причастны к тому, в чем вы нас обвиняете.
- С кем? - с ухмылкой переспросил Халим…
- С Дженнифер. Если бы вы…
- Успокойся, приятель, и постарайся мыслить здраво. Я даю тебе двадцать минут, а чтобы ты не заскучал, оставлю вместо себя своих помощников. - Халим направился к двери, остановился и прибавил:
- Насчет тебя я не знаю. Быть может, ты из тех, кто обожает, когда им делают больно. Однако если Дженнифер Форсайт тебе не безразлична, ты наверняка не станешь упрямиться. В общем, подумай, Чарли. - Он открыл дверь.
- Подождите, - Чарли привстал со стула, и тут ему в затылок врезался кулак, и он с размаху ударился лицом о стол. Халим вышел из комнаты. Чарли сгорбился на стуле и принялся размышлять. Он знал, что Халим, характеризуя Адема Джедаллу, ничуть не преувеличивал, и догадывался, что ливийцам неизвестны те комплексы, которые на Западе зачастую выручают женщин, очутившихся в том положении, в каком сейчас оказалась Дженнифер. Он вспомнил, каким взглядом смотрел на Дженнифер Джедалла - как на игрушку или как на муху, которой собирается оторвать крылышки.
Полчаса спустя, едва переступив порог комнаты, Халим понял, что Чарли умерил пыл и что теперь допрос пойдет более-менее гладко. Эта новость его не столько обрадовала, сколько разочаровала. Ему еще не приходилось допрашивать американского шпиона, и Халим заранее предвкушал, как применит на практике все то, чему научили сотрудников Бюро внешней безопасности чехословацкие наставники. Но Чарли Макфи, хоть и крепкий с виду, был внутри мягче воска.
Халим видел по глазам американца, что тот вот-вот сломается. Жаль; а он-то надеялся на упорный поединок, в конце которого рассчитывал лишить противника всяческих иллюзий.
Впрочем, не все так плохо. За время своего отсутствия Халим успел побывать в той комнате, где Джедалла допрашивал женщину; точнее, в комнату он не заходил - наблюдал из коридора через стеклянную стену, которая изнутри представлялась громадным зеркалом. Джедалла не торопился переходить к решительным действиям, стремясь, как видно, растянуть удовольствие. Это его слабое место - он чересчур наслаждается тем, что делает. Как бы то ни было, Джедалла справится с женщиной, а Каддафи тем временем прочитает рапорт Халима, из которого узнает все, что ему нужно, о Дженнифер Форсайт и трусе Чарли Макфи.
- Раздевайся. - Чарли поднял голову, недоуменно моргнул. - Снимай одежду, - произнес Халим. Он тщательно выговаривал звуки, словно обращался к умственно отсталому ребенку. Чарли поднялся, начал расстегивать пуговицы на рубашке. Неужели Дженнифер приходится терпеть то же самое?
Чувствуя себя совершенно беспомощным, он швырнул рубашку на пол. Халим усмехнулся:
- Не мальчик, но муж. Чего еще желать? - Он похлопал Чарли по плечу, стараясь ничем не выдать своих истинных чувств. На деле же Халим отчаянно завидовал Джедалле: ведь допрашивать женщину куда приятней…
Глава 32
Зувара
Мунго наблюдал, как ливийцы устанавливали камеру - «панафлекс» на высокой деревянной треноге. Камера явно не относилась к шедеврам кинотехники; впрочем, следовало признать, что съемки ведутся с известным размахом. Многочисленная массовка, множество солдат в мундирах, шум и гам, толпа мальчишек с автоматами - эти охраняли Мартина и Свитса. Пацаны нервничали, хотя на ногах у американцев были колодки, а руки находились в наручниках, приваренных к борту танка Т-72. Мунго смотрел, как люди возятся с камерой, регулируя то ли фокус, то ли что-то еще, и ему вдруг вспомнились слова популярной песенки: «Я хочу в кино сниматься, я хочу „звездою“ стать…»
- Знаешь, когда я был маленьким, матушка учила меня ходить в туалет, - проговорил Мартин. Один из солдат немедленно ткнул его под ребра автоматом. Мунго окинул юнца выразительным взглядом. Тот попятился. - Так вот, она пела песню…
- Никак соскучился?
- Постараюсь вспомнить. - Мунго неожиданно запел; голос его сорвался на фальцет - возможно, это было проделано сознательно: - В небе звездочка сияет, мой малыш в «пи-пи» играет…
- Если она пела таким голосом, - заметил Свитс, - то я удивляюсь, как у тебя не лопнул от страха мочевой пузырь.
Съемки фильма продолжались около получаса. Ливийцы снимали под разными углами солдат с оружием в руках, бронемашины, танк, дымящиеся останки «мерседеса», брали крупным планом лица старших офицеров. Когда все наконец кончилось, с американцев сняли наручники и колодки и усадили обратно в «ситроен».
- А что теперь? - справился Свитс, вновь очутившись за рулем.
- Может, они сообразили, что ошиблись, и хотят нас отпустить?
- Ага, - Свитс взглянул в пыльное, залитое кровью лобовое стекло. На капот «ситроена» забрался один из солдат, который держал в руках тряпку. Свитс заметил, что камеру переставили на новое место, а вокруг пикапа кишат люди в форме, и тяжело вздохнул:
- Нам придется все повторить.
- То есть?
- Выехать из-за поворота, увидеть танк, попытаться удрать, - словом, опять разыграть из себя идиотов. Только теперь нас запечатлеют на пленку.
- А как насчет Андре? Его что, взорвут снова?
- Ставлю пять баксов, что да.
- Не заводись, Хьюби. Мы с тобой ничего не можем поделать.
Съемка затянулась едва не до вечера. Последний кадр был просто потрясающим: Мунго и Свитса вывели из «ситроена», поставили возле обломков «мерса» и велели махать крохотными американскими флажками.
- Знаешь, чего мне хочется? - проговорил Мунго.
- Нет.
- Чтобы кто-нибудь одолжил нам экземпляр сценария, и мы бы хоть знали, что будет дальше.
- Напоследок нас привяжут к столбам, дадут по сигарете, тут появится расстрельная команда, нам предложат завязать глаза, мы гордо откажемся и предложим завязать глаза им. Они согласятся, и… - Свитс неожиданно замолчал.
- Что? - спросил Мунго. Внезапно он тоже услышал низкий, рокочущий звук. Мартин обернулся и увидел, что над съемочной площадкой, словно собираясь нанести ракетный удар, завис вертолет - «Белл-121», изготовленный в старых добрых Соединенных Штатах. - Думаешь, нас сейчас спасут?
- Раз они достаточно тупы, чтобы летать на американском вертолете, значит, у них не хватит ума нарисовать на нем свои опознавательные знаки.
- Пожалуй, ты прав.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49