– Можно посмотреть? – живо откликнулся Алеша Попович.
– Смотрите, если не лень. Там и мои ответы подколоты. Только я не уверена, что Борюсик отправляет их адресатам.
Сунков зашуршал бумажками. Паузой воспользовался Николаев из Петроградского РУВД. Вопросы он задавал простые и резонные. Лизавета отвечала быстро.
– Во сколько вы сегодня взяли машину?
– Когда ехала на студию. У меня в одиннадцать был выезд на съемку.
– Машину где оставили?
– На «паперти». В смысле у входа.
– И больше к ней не подходили?
– Нет.
– А почему за рулем оказался оператор?
– Мы ехали на деловую встречу. Могла появиться необходимость кое-что отснять. Попросили Володю поехать с нами.
– То есть выезд именно в это время был незапланированным?
– Да, примерно за час Савва… Савва Савельев, мы с ним вместе готовим один репортаж… договорился о встрече. – Лизавета не захотела вдаваться в подробности.
Вопросы сыпались, как горох:
– Вы часто отдаете кому-нибудь ключи?
– Не очень. Только когда надо что-то починить или машина не заводится. В сервисе. Иногда – знакомым.
– Сами часто ездите?
– Как получится. Порой без машины выходит быстрее.
– Машина где стоит?
– Во дворе.
– Сигнализация есть?
– Да.
– И часто вам подобным образом угрожают?
– Кто? – Лизавета опешила, уж больно резко прозвучал вопрос Дмитрия Сункова.
– Ну, вот как здесь. Он протянул ей возмущенные письма и ее ответы.
– Если это считать угрозами, тогда часто. Каждый день. Каждый рабочий день.
Лизавета если и преувеличила, то совсем немного. Многим есть что скрывать. Многие пользуются своим служебным или общественным положением, чтобы предотвратить появление в эфире той или иной информации.
Как – то ей звонили люди, представившиеся «норильскими» и просили, правда, достаточно вежливо, не говорить о том, что задержан некто по кличке Гамадрил. Однажды позвонил пойманный на взятке директор театра. Взятку доказать не удалось, и именно об этом был репортаж, но финансовый жрец Мельпомены почему-то хотел, чтобы его дело не упоминалось вовсе. «Я не понимаю, зачем ворошить прошлое?» – уныло бубнил он в трубку. Еще чаще звонили не самой Лизавете, а руководству, и тогда ее вызывал Борюсик и читал проповедь о журналистской этике.
– И как вы поступаете в таких случаях?
– По обстоятельствам. Если информация проверенная – даем в эфир, а если есть какие-то сомнения – проверяем. – Лизавета не стала рассказывать о прямых начальственных запретах. Не хотелось посвящать посторонних в дела профессиональной кухни.
– А какие угрозы были в последнее время? – осведомился Горный.
– От «Тутти-Фрутти» не было. Я вообще не понимаю, почему вы меня расспрашиваете об этом. Я тут человек сторонний.
– Тогда какие были?
Ответить Лизавета не успела. Из тихо бубнящего телевизора послышались слова ведущего:
"…"Петербургские новости" смогли на собственном опыте убедиться, насколько просто сейчас стать жертвой преступления. Криминал наступает. Сегодня неизвестные подложили взрывное устройство в автомобиль ведущей нашей программы Елизаветы Зориной. Легко ранен оператор Владимир Баранович. С подробностями Александр Маневич".
На экране появилось лицо Саши.
«Сегодня криминальный взрыв прогремел на Чапыгина, шесть. В шесть вечера оператор „Новостей“ Владимир Баранович попытался завести машину тележурналиста Елизаветы Зориной, они должны были вместе ехать на съемки. Репортаж снят не был, раздался взрыв. Неизвестные прикрепили под днище „Фольксвагена“ взрывное устройство, в котором был использован пластит. Это свидетельствует о том, что преступники хорошо оснащены. Взрыв сильно повредил машину. По счастливой случайности пострадал только один человек. Журналисты, которые должны были ехать на съемку, задержались, остановившись переговорить с нашим корреспондентом. Оператор Баранович, сидевший на водительском месте, получил легкое ранение и контузию. По факту взрыва возбуждено уголовное дело. Ведется следствие, но конкретных версий пока нет. Елизавета Зорина, одна из самых популярных ведущих нашей программы, тоже не знает, кому и зачем понадобилось подкладывать бомбу в ее автомобиль».
Далее практически полностью шло интервью с Лизаветой. Сняли ее неплохо. Только тени под глазами замазать до конца не удалось.
«Два дня назад Елизавета представила репортаж о террористическом акте в мини-пекарне „Тутти-Фрутти“, а теперь новый теракт, жертвой которого должна была стать она сама. Но, возможно, взрыв на Чапыгина и не связан непосредственно с работой Елизаветы. Возможно, это просто акция устрашения. Напугать хотели всех, кто работает на телевидении, а машину Зориной выбрали случайно. Ответы на вопросы должно дать следствие, и мы с нетерпением будем ждать результатов, хотя опыт последних лет подсказывает, что ожидание может затянуться».
Как только на экране вновь появилось лицо ведущего, Горный повернулся к Лизавете:
– Вот видите, и он считает, что взрыв может быть связан с инцидентом в мини-пекарне.
Лизавета опять не успела ответить Илье Муромцу, так как снова зазвонил телефон, городской.
– Алло!
– Будьте добры, Елизавету Зорину, пожалуйста. – Голос женский. Незнакомый. Зря она подошла к телефону. Только что прошел репортаж, теперь начнут звонить близкие и далекие. Будут сочувствовать, расспрашивать…
– Я вас слушаю.
– Очень хорошо. Тогда запоминайте. Не надо пастись на чужом огороде, деточка! Или будет хуже, чем сегодня. Усвоили?
– В каком смысле?
Но женщина уже бросила трубку.
– Вас интересовали угрозы? – Лизавета вздохнула. – Вот вам очередная.
Маленький Сунков чуть не свалился с дивана.
– Не кладите трубку! Где здесь телефон? Я сейчас прозвонюсь! – Он умчался, не дождавшись ответа. Впрочем, нетрудно догадаться, что на телевидении в каждом кабинете есть телефон.
– Что вам сказали?
– Что? – Лизавета все-таки потянулась к телефону, чтобы положить трубку, но Горный перехватил ее руку:
– Вас же просили не класть трубку.
– Ох, я машинально…
– Что вам сказали? Кто звонил? – продолжал выпытывать рубоповец.
– Не знаю. Женщина. Голос незнакомый.
– То есть вы его не узнали? Он был изменен?
– Не знаю. По-моему, этот голос я раньше не слышала. Я не очень хорошо запоминаю лица, но слуховая память прекрасная. Если я слышала голос хоть один раз, я его обязательно узнаю. Этого голоса я не слышала.
– И что вам поведали?
– Чтобы я не паслась на чужом огороде, причем меня ласково назвали деточкой.
– С чем это может быть связано?
– С чем угодно! – Лизавета вдруг разозлилась. Такое впечатление, что ее вызвали на ковер сразу три Борюсика. – Я вам уже объясняла. Это телевидение. Сюда каждый день звонят сотни и тысячи людей. У кого-то телевизор плохо работает, кого-то интересует содержание триста сорок шестой серии мексиканской эпопеи «И это про любовь», человек пропустил ее, потому что был на даче; кто-то недоволен ассортиментом в гастрономе за углом; кто-то пропустил прогноз погоды; кто-то придумал, как вывести страну из кризиса и хочет поделиться сокровенным планом. И все звонят нам! Вам-то звонить боятся! Ведь уголовной ответственности за звонки на телевидение у нас пока еще нет!
– Это я знаю. Кстати, в милицию тоже можно звонить безнаказанно, – спокойно ответил Горный. – Как я понял, на этот раз речь шла не о пропущенной серии мыльной оперы, а о прямой угрозе.
– Прямой угрозы, по сути, не было… Кто-то увидел репортаж о взрыве и, видимо, решил пошутить. Бывают и неприятные звонки. Кому-то прическа не по душе, кому-то одежда, кому-то слова, кому-то мысли. Всем нравиться невозможно… – Лизавета не заметила парафраза из Чехова. – И сейчас решили… «поддержать» в трудную минуту. Позвонили.
– Звонили из автомата, как и следовало ожидать, – доложил вернувшийся Дмитрий Сунков. – Автомат на Большом проспекте Петроградской стороны, недалеко от «Юбилейного». Можете положить трубку.
– Неленивые у вас недоброжелатели, – заметил Горный. – В автомат звонить бегают…
– Какие есть, – совсем уже нелюбезно ответила Лизавета.
Илья Муромец опять не обиделся, остальные тоже. Пуленепробиваемые милиционеры ей попались.
– Но если серьезно – к чему это предупреждение может иметь отношение?
– Тот, кто звонил, наверное, знает. Я – нет.
– Так не бывает! – в очередной раз повторил рубоповец. – Мы не первый год работаем. Если предупреждают, то рассчитывают, что поймут.
Он был прав на сто процентов. Лизавета сама не раз снимала репортажи о неожиданных налетах с побоями, о взрывах устрашения, когда стекла вылетают, но все живы. Почти всегда пострадавшие твердили, что они понятия не имеют, почему напали именно на них. Почти всегда, если у истории было продолжение, выяснялось, что причина конфликта – неотданные долги, коммерческие разногласия с партнерами или банальный адюльтер. При любом раскладе взорванные и избитые знали, почему на них наехали. Но молчали.
– Послушайте, Елизавета Алексеевна, возбуждено уголовное дело. Мы ведем следствие. В ваших же интересах отвечать откровенно и честно. – Это раздался глас Добрыни Никитича, оперативника из Петроградского РУВД.
– Я честно и отвечаю. У меня такое ощущение, что мы переливаем из пустого в порожнее.
– Но вы же не ответили ни на один вопрос!
– Я ответила на все вопросы, на которые знала ответы. И про машину, и про мое расписание. А насчет угроз и подозрений – увольте. Вы из меня хотите сделать параноика? Не желаю я никого подозревать! Я знаю немало людей, которые постоянно живут с ощущением, что на них ополчился весь мир. Они в каждом встречном видят агента темных сил, а любой, самый невинный вопрос сослуживца или соседа воспринимают как попытку проникнуть в святая святых их собственной личной жизни. Они ходят, озираясь, а по телефону говорят полунамеками. Я не сделала ничего плохого, и ни у кого нет достаточных оснований подкладывать бомбу в мой автомобиль. Я ответила на ваш вопрос? Тогда до свидания. На часах десять, у меня завтра рабочий день, а мне еще надо обсудить с редактором верстку. – Лизавета лукавила. Если ей и надо было что-то обсудить, так это встречу Саввы с труженицей Счетной палаты.
– Хорошо, – кивнул за всех гориллобразный. – Мы, пожалуй, пойдем. Но не обессудьте, придется еще встретиться. Может, в более подходящее время.
Сборная команда милиционеров покинула игровую площадку. Лизавета посидела еще минут пять. Выкурила сигарету и лишь потом набрала местный номер кабинета Саввы. Вообще-то проще было дойти ногами или постучать в стенку – они сидели в соседних комнатах, но Лизавета выбрала телефон. Пятиминутный тайм-аут ей понадобился, чтобы выкинуть из головы тревогу по поводу исчезновения Сергея.
Лизавета на девяносто процентов была уверена, что бомба в ее «Фольксвагене» имеет прямое и непосредственное отношение к знакомству с этим молодым человеком. Он пропал, испарился, как вечерний туман, оставив нетронутый ужин в номере отеля. Ему угрожали какие-то люди. Она засветилась в «Астории», даже подошла к телефону. Ее засекли, и теперь через нее хотят дать понять сбежавшему программисту, что игра пошла по-крупному.
– Ну что, ушли? Сейчас приду. – Савва взял трубку после первого же гудка, а у Лизаветы появился через десять секунд.
– Расселись тут на два часа. Конечно, приятно с красивой девушкой поболтать.
– Не думаю, что их порадовала наша беседа. Ребятам работу надо делать, а я ничего не знаю, ничего не ведаю. Тут еще этот звонок насчет огорода.
Лизавета в двух словах рассказала о совете «не пастись на чужом огороде».
– Так вот зачем этот юморист прибегал ко мне по телефону звонить! «Извините, тут важное дело, телефончиком можно воспользоваться?» – Савва очень похоже изобразил звонкий тенор Алеши Поповича.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55