– Она поправила пояс халата и пошла на кухню. Сергей, ничуть не обескураженный, двинулся следом.
– По моему, тебе надо смыть мыло. Это очень вредно, кожа может пересохнуть.
Он, оказывается, пришел, чтобы дать ей несколько советов по уходу за кожей. Консультант-универсал.
Из крана в ванной по-прежнему текла вода. Лизавета тщательно смыла грим, коснулась оставленного на крючке жакета – не надеть ли? Потом аккуратно повесила его на плечики. Перебьется Сергей Анатольевич, явившийся к трудящейся женщине в шестом часу утра.
Когда она вышла из ванной, Сергей уже сидел за компьютером. Лицо отрешенное, даже куртку не снял. Очаровательная бесцеремонность.
– Долго у тебя гости сидели… – Он поднял голову и оглядел прислонившуюся к дверному косяку Лизавету.
– Может, разденешься?
– Да, разумеется, – мгновенно откликнулся Сергей, но оторвался от мышки и экрана не сразу. Потом все же вышел в коридор и повторил: – Долго гости сидели…
– Значит, караулил у входа?
«Вполне в его стиле, – подумала Лизавета. – Только почему тогда задержался?»
– Ты выяснял отношения с Саввой и Сашей Маневичем?
Теперь она стояла рядом с Сергеем в узком коридоре.
– Разговор был. Деловой…
Ссора не получалась. Слишком ясными глазами смотрел на Лизавету Сергей Анатольевич Давыдов, слишком он был уверен в себе.
– У меня такое впечатление, что ты на меня обиделась.
Наглец! Лизавета чуть не задохнулась от возмущения. «Впечатление» у него.
– Ну что ты! Какие обиды. Я даже люблю шляться ночами по разным отелям, отлавливая мужчин. А еще люблю ужинать в номерах в одиночестве.
– Извини, я очень виноват! Но мне срочно надо было заняться одним важным делом. Я думал, ты получила мою записку… – Сергей деликатно коснулся локтя Лизаветы. Его взгляд стал нежным, а в глубине серых зрачков загорелись угольки. – Я виноват, я должен был проследить… Но ведь все обошлось! Все кончилось хорошо…
Очень трудно ругаться с человеком, который сразу и безоговорочно признает свою вину. Трудно, но возможно. Главное – не обращать внимания на психотерапевтические ухватки.
– Что обошлось? – Лизавета пыталась быть далекой и холодной, как Полярная звезда. Страшно мешал зеленый халат. Звезда в махровом купальном халате – в этом есть что-то сатирическое.
– Все обошлось, и теперь все пойдет просто превосходно. Я все уладил, так что… – Сергей достал из внутреннего кармана куртки плоскую коробочку. – Вот, смотри!
На синем бархате, украшенном золотым вензелем «Картье», сверкало тоненькое колечко с алмазиком и двумя крохотными изумрудами. Вкус у господина Давыдова был безупречным. От такого обручального кольца не отказалась бы и принцесса.
– По-моему, как раз для тебя. – Он вынул кольцо из бархатной коробочки. Лизавета немедленно спрятала руку за спину. – Ну что ты разыгрываешь Зою Космодемьянскую! – Жест у нее получился действительно партизанский.
– Нет, просто меня еще в детстве научили – никаких подарков от мужчин. Только цветы, книги или, в крайнем случае, маленький флакончик туалетной воды. – Лизавета нахально цитировала один из самых любимых своих романов. И слегка забылась – машина, которую Сергей подарил ей на Рождество, не вписывалась в строгий перечень достойных подарков.
Сергей Анатольевич Давыдов читал бессмертный роман Маргарет Митчелл, что есть своего рода достижение. Рядовые представители сильной половины человечества, как правило, застревали на первой сцене выбора бального наряда и свято верили, что оба тома заполнены спорами о преимуществах яблочно-зеленого платья перед алым. Сергей знал, что роман не об одежде, а о выживании.
– Цветы были, но завяли, я слишком долго ждал. И это не подарок, а фрагмент цепи, которая соединит нас на всю жизнь. Я же тебе говорил, что в этом году собираюсь жениться на рыжей ведущей телевизионных новостей.
Очень милый поворот.
– Не знаю, каковы планы всех рыжих ведущих новостей, но я замуж не собираюсь. По-моему, мы это уже обсуждали.
– Ты передумаешь. – Сергей придвинулся совсем близко, почти вплотную. Лизавета сделала шаг в сторону.
– Это вряд ли!
– Почему? Нет, ты скажи – почему? – Классический мужской вопрос. Его задает окончательно спившийся алкоголик, когда жена указывает ему на дверь, задает магнат шоу-бизнеса, когда раскрученная на его деньги подружка-певичка решает уйти к гитаристу, задают брокеры и грузчики, академики и краснодеревщики. Вопрос, на который нельзя ответить, не ранив мужское самолюбие. Странные существа мужчины. Бросают на произвол судьбы, исчезают без объяснений, сводят с ума молчанием, а потом, в удобное для себя время, здрасьте-пожалуйста – прошу под венец. А ведь Сергей еще из лучших. Что такому объяснишь?
– Не хочу! – Лизавета попыталась поднырнуть под его рукой. Сергей, предлагая руку и сердце, построил вокруг нее загончик из собственных рук. Вырваться не удалось.
– Это дело поправимое… Не сердись, милая. – Он улыбнулся и погладил ее по щеке.
Тоже типично мужской подход к решению любых проблем: все можно исправить, все можно склеить, главное – «Не сердись, милая». Лизавета чуть не заплакала. Как у них все просто.
– Послушай, когда ты исчез неизвестно куда и я черт знает сколько проторчала в «Астории», я потом три дня с ума сходила. А еще этот взрыв, затем… – Она махнула рукой. – Да Бог с ним… Ты действительно полагаешь, что можешь после всего этого появиться, как ясно солнышко, и все будет в порядке?
– А что, ты не получила мое второе послание?
– Какое?
– Я же отправил на твой рабочий адрес отмену! Когда понял, что должен уйти!
Лизавета оторопела от такой нахальной лжи.
– Ага, а потом еще оставил записку у портье!
– Какую записку? – Этот преуспевающий нахал с матримониальными намерениями прекрасно разыгрывал искреннее недоумение.
Лизавета все-таки вырвалась из кольца его сильных рук. Где же этот конверт с эмблемой «Астории»? Записка должна быть где-то здесь. Лизавета была бумажной скрягой. У нее до сих пор хранились записки, которые в школе писали ей одноклассники. Она берегла все письма, студенческие тетрадки и копии курсовых работ. И это письмо она наверняка куда-то сунула.
Лизавета добежала до гостиной, где стоял компьютер, переворошила сложенные неровной стопкой бумаги и газетные вырезки. Вот оно! «Тоскующий романтик и ужин…» Лизавета вернулась к Сергею.
– На, почитай!
Он взял конверт, небрежно достал тоненький листок. И, как пишут в дамских романах, переменился лицом:
– Черт, я совсем забыл про это… Не думал, что ты приедешь в «Асторию». Я же отправил отмену… Виноват, прости! – Его серые глаза заволокла грусть. – Прости!
– Хорошо, прощаю, но вопрос о замужестве снят!
– Почему?
– Ты не оригинален. На вопрос «почему?» я уже отвечала. Если хочешь подробности – изволь… – Лизавета откинула за спину опять рассыпавшиеся волосы. – Я не хочу иметь ничего общего с ненадежным человеком, с мужчиной, которому я не верю.
– Давай сядем… Это долгий разговор.
– Почему? Я уже все сказала. Ты человек неглупый, должен понять с первого раза. Честно говоря, я устала, вчера выдался тяжелый день, я не спала ночь, так что…
– Нет, я не понял, почему я должен уйти. Я тебя люблю и не собираюсь сдаваться. Именно сейчас, когда все наладилось… – Сергей скинул куртку прямо на пол и прошел на кухню. – Без чашки кофе и сигареты я не уйду!
Он уселся на диван, всем своим видом показывая, что обосновался здесь уверенно.
– Ладно, – Лизавета вздохнула, – я умираю от усталости, но если хочешь меня еще помучить, давай поговорим.
– Можем поспать, а поговорим потом. – Сергей лукаво ухмыльнулся, словно вспоминая что-то.
– Спать ты здесь не будешь! – Лизавета в тысячу первый раз за ночь включила электрочайник.
– Это мы еще посмотрим. – Сергей покопался в карманах просторных джинсов и бросил на стол свои неизменные «Davidoff».
Сцена казалась Лизавете мучительно знакомой. И это было странно, раньше они с Сергеем не выясняли отношения. Пока Лизавета вспоминала, он принялся выстукивать пальцами бравурный марш. И тут ее осенило. Это же комедия. Театр. «Укрощение строптивой». Сцена знакомства Катарины и Петруччо. «Я собираюсь спать в твоей постели!» – «В моей постели ты не будешь спать, поскольку односпальная кровать!» Вот они и до Шекспира в быту докатились.
Лизавета разозлилась еще сильнее. По какому праву он, словно хозяин, шагает по ее жизни? Захотелось орать и топать ногами. Но она сдержалась, кричащую женщину легко обозвать истеричкой и убедить в чем угодно.
Аккуратно, стараясь не делать резких движений, она поставила на стол две кофейные чашки, достала из шкафчика банку с «Нескафе Голд». Сергей называл растворимый кофе суррогатом для бедных. Но в данном конкретном случае она не собиралась идти у него на поводу. Зачем разводить в шестом часу утра церемонии с джезвами и кофемолкой, да еще для мужчины, которого хочешь как можно скорее выгнать? Рядом с чашками Лизавета поставила сахарницу, корзинку с печеньем, пепельницу и чайник.
– Я не знаю, сколько тебе кофе.
– Сыпь две, не ошибешься. Хорошо, что ты не нервничаешь. – Сергей протянул ей пачку своих сигарет. – Значит, мы можем поговорить спокойно.
Он достал свой пижонский золотой «Ронсон», дал Лизавете прикурить и начал пропаганду и агитацию по всем правилам психологической науки:
– Ты совершенно права, я виноват целиком и полностью. Как идиот, забыл про эту дурацкую записку, заставил тебя ждать. Но поверь, мне пришлось уезжать в страшной спешке.
– Я догадалась, тебя потом настойчиво разыскивали партнеры… – Лизавета кашлянула, – по бизнесу…
– Ты снимала трубку? Тогда понятно, как они на тебя вышли… Я страшно беспокоился и…
– И три дня молчал, как рыба. Это я тоже поняла.
– Я уже сказал, что был не прав. – Сергей закурил вторую сигарету подряд, что делал крайне редко. – Но я никак не мог связаться с тобой. Поверь!
Когда на тебя смотрят открыто и доверчиво, лучше соглашаться.
– Верю.
– Да не смотри ты на меня так!
– Я и не смотрю. – Лизавета поняла, что выбрала верную тактику. Самоуверенность слетела с Сергея Анатольевича Давыдова, как пух с перезревшего одуванчика.
– Лиз, – он называл ее на английский манер «Лиз» очень редко, чаще в шутку, а иногда в минуты особой откровенности и близости. Первый раз он пробормотал «Лиз», когда поцеловал ее на Пикадилли. А еще в Новый год, в Будапеште. Ранним утром, когда они вернулись с прогулки в гостиницу, Сергей подвел ее к окну, они долго смотрели на сонный, замерший после праздника город, на зеленоватые крыши домов, на притулившиеся возле тротуаров чистенькие автомобили, на обрывки серпантинных лент. «Мы будем очень счастливы, Лиз», – сказал тогда Сергей. Сколько их было, волшебных минут, за те семь месяцев, что они знакомы? – Лиз, – повторил Сергей; он хотел разбудить ее память, хотел воскресить счастливые миражи, – я знаю, ты имеешь право меня выгнать, ты права на сто процентов, я не имел права быть нечестным. Но я не врал! Я просто утаивал часть правды. Эта… эта бомба в твоей машине, она ведь из-за меня. И я виноват, что не уберег, что не подумал заранее… Мужчина должен уметь предвидеть, а я… – Сергей говорил так взволнованно, что Лизавета забыла о выбранной ею маске холодной учтивости. – Знаешь, мне однажды в жизни не повезло, попалась не та женщина, чужая, понимаешь? И я долго не мог избавиться от ощущения, что мне никогда не найти свою половинку. А потом я нашел. Конечно, я должен был тебя оградить.
– От чего?
Сергей пропустил вопрос мимо ушей.
– Ты оказалась такой чудесной: умной, красивой, сдержанной и чуткой одновременно. Еще когда стреляли там, в ресторане, я подумал – вот это женщина! Ты ведь даже не пикнула. Просто встала. А когда выяснилось, что ты еще и русская…
– Есть женщины в русских селеньях… – Некрасов помог Лизавете справиться с волной нежности и любви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
– По моему, тебе надо смыть мыло. Это очень вредно, кожа может пересохнуть.
Он, оказывается, пришел, чтобы дать ей несколько советов по уходу за кожей. Консультант-универсал.
Из крана в ванной по-прежнему текла вода. Лизавета тщательно смыла грим, коснулась оставленного на крючке жакета – не надеть ли? Потом аккуратно повесила его на плечики. Перебьется Сергей Анатольевич, явившийся к трудящейся женщине в шестом часу утра.
Когда она вышла из ванной, Сергей уже сидел за компьютером. Лицо отрешенное, даже куртку не снял. Очаровательная бесцеремонность.
– Долго у тебя гости сидели… – Он поднял голову и оглядел прислонившуюся к дверному косяку Лизавету.
– Может, разденешься?
– Да, разумеется, – мгновенно откликнулся Сергей, но оторвался от мышки и экрана не сразу. Потом все же вышел в коридор и повторил: – Долго гости сидели…
– Значит, караулил у входа?
«Вполне в его стиле, – подумала Лизавета. – Только почему тогда задержался?»
– Ты выяснял отношения с Саввой и Сашей Маневичем?
Теперь она стояла рядом с Сергеем в узком коридоре.
– Разговор был. Деловой…
Ссора не получалась. Слишком ясными глазами смотрел на Лизавету Сергей Анатольевич Давыдов, слишком он был уверен в себе.
– У меня такое впечатление, что ты на меня обиделась.
Наглец! Лизавета чуть не задохнулась от возмущения. «Впечатление» у него.
– Ну что ты! Какие обиды. Я даже люблю шляться ночами по разным отелям, отлавливая мужчин. А еще люблю ужинать в номерах в одиночестве.
– Извини, я очень виноват! Но мне срочно надо было заняться одним важным делом. Я думал, ты получила мою записку… – Сергей деликатно коснулся локтя Лизаветы. Его взгляд стал нежным, а в глубине серых зрачков загорелись угольки. – Я виноват, я должен был проследить… Но ведь все обошлось! Все кончилось хорошо…
Очень трудно ругаться с человеком, который сразу и безоговорочно признает свою вину. Трудно, но возможно. Главное – не обращать внимания на психотерапевтические ухватки.
– Что обошлось? – Лизавета пыталась быть далекой и холодной, как Полярная звезда. Страшно мешал зеленый халат. Звезда в махровом купальном халате – в этом есть что-то сатирическое.
– Все обошлось, и теперь все пойдет просто превосходно. Я все уладил, так что… – Сергей достал из внутреннего кармана куртки плоскую коробочку. – Вот, смотри!
На синем бархате, украшенном золотым вензелем «Картье», сверкало тоненькое колечко с алмазиком и двумя крохотными изумрудами. Вкус у господина Давыдова был безупречным. От такого обручального кольца не отказалась бы и принцесса.
– По-моему, как раз для тебя. – Он вынул кольцо из бархатной коробочки. Лизавета немедленно спрятала руку за спину. – Ну что ты разыгрываешь Зою Космодемьянскую! – Жест у нее получился действительно партизанский.
– Нет, просто меня еще в детстве научили – никаких подарков от мужчин. Только цветы, книги или, в крайнем случае, маленький флакончик туалетной воды. – Лизавета нахально цитировала один из самых любимых своих романов. И слегка забылась – машина, которую Сергей подарил ей на Рождество, не вписывалась в строгий перечень достойных подарков.
Сергей Анатольевич Давыдов читал бессмертный роман Маргарет Митчелл, что есть своего рода достижение. Рядовые представители сильной половины человечества, как правило, застревали на первой сцене выбора бального наряда и свято верили, что оба тома заполнены спорами о преимуществах яблочно-зеленого платья перед алым. Сергей знал, что роман не об одежде, а о выживании.
– Цветы были, но завяли, я слишком долго ждал. И это не подарок, а фрагмент цепи, которая соединит нас на всю жизнь. Я же тебе говорил, что в этом году собираюсь жениться на рыжей ведущей телевизионных новостей.
Очень милый поворот.
– Не знаю, каковы планы всех рыжих ведущих новостей, но я замуж не собираюсь. По-моему, мы это уже обсуждали.
– Ты передумаешь. – Сергей придвинулся совсем близко, почти вплотную. Лизавета сделала шаг в сторону.
– Это вряд ли!
– Почему? Нет, ты скажи – почему? – Классический мужской вопрос. Его задает окончательно спившийся алкоголик, когда жена указывает ему на дверь, задает магнат шоу-бизнеса, когда раскрученная на его деньги подружка-певичка решает уйти к гитаристу, задают брокеры и грузчики, академики и краснодеревщики. Вопрос, на который нельзя ответить, не ранив мужское самолюбие. Странные существа мужчины. Бросают на произвол судьбы, исчезают без объяснений, сводят с ума молчанием, а потом, в удобное для себя время, здрасьте-пожалуйста – прошу под венец. А ведь Сергей еще из лучших. Что такому объяснишь?
– Не хочу! – Лизавета попыталась поднырнуть под его рукой. Сергей, предлагая руку и сердце, построил вокруг нее загончик из собственных рук. Вырваться не удалось.
– Это дело поправимое… Не сердись, милая. – Он улыбнулся и погладил ее по щеке.
Тоже типично мужской подход к решению любых проблем: все можно исправить, все можно склеить, главное – «Не сердись, милая». Лизавета чуть не заплакала. Как у них все просто.
– Послушай, когда ты исчез неизвестно куда и я черт знает сколько проторчала в «Астории», я потом три дня с ума сходила. А еще этот взрыв, затем… – Она махнула рукой. – Да Бог с ним… Ты действительно полагаешь, что можешь после всего этого появиться, как ясно солнышко, и все будет в порядке?
– А что, ты не получила мое второе послание?
– Какое?
– Я же отправил на твой рабочий адрес отмену! Когда понял, что должен уйти!
Лизавета оторопела от такой нахальной лжи.
– Ага, а потом еще оставил записку у портье!
– Какую записку? – Этот преуспевающий нахал с матримониальными намерениями прекрасно разыгрывал искреннее недоумение.
Лизавета все-таки вырвалась из кольца его сильных рук. Где же этот конверт с эмблемой «Астории»? Записка должна быть где-то здесь. Лизавета была бумажной скрягой. У нее до сих пор хранились записки, которые в школе писали ей одноклассники. Она берегла все письма, студенческие тетрадки и копии курсовых работ. И это письмо она наверняка куда-то сунула.
Лизавета добежала до гостиной, где стоял компьютер, переворошила сложенные неровной стопкой бумаги и газетные вырезки. Вот оно! «Тоскующий романтик и ужин…» Лизавета вернулась к Сергею.
– На, почитай!
Он взял конверт, небрежно достал тоненький листок. И, как пишут в дамских романах, переменился лицом:
– Черт, я совсем забыл про это… Не думал, что ты приедешь в «Асторию». Я же отправил отмену… Виноват, прости! – Его серые глаза заволокла грусть. – Прости!
– Хорошо, прощаю, но вопрос о замужестве снят!
– Почему?
– Ты не оригинален. На вопрос «почему?» я уже отвечала. Если хочешь подробности – изволь… – Лизавета откинула за спину опять рассыпавшиеся волосы. – Я не хочу иметь ничего общего с ненадежным человеком, с мужчиной, которому я не верю.
– Давай сядем… Это долгий разговор.
– Почему? Я уже все сказала. Ты человек неглупый, должен понять с первого раза. Честно говоря, я устала, вчера выдался тяжелый день, я не спала ночь, так что…
– Нет, я не понял, почему я должен уйти. Я тебя люблю и не собираюсь сдаваться. Именно сейчас, когда все наладилось… – Сергей скинул куртку прямо на пол и прошел на кухню. – Без чашки кофе и сигареты я не уйду!
Он уселся на диван, всем своим видом показывая, что обосновался здесь уверенно.
– Ладно, – Лизавета вздохнула, – я умираю от усталости, но если хочешь меня еще помучить, давай поговорим.
– Можем поспать, а поговорим потом. – Сергей лукаво ухмыльнулся, словно вспоминая что-то.
– Спать ты здесь не будешь! – Лизавета в тысячу первый раз за ночь включила электрочайник.
– Это мы еще посмотрим. – Сергей покопался в карманах просторных джинсов и бросил на стол свои неизменные «Davidoff».
Сцена казалась Лизавете мучительно знакомой. И это было странно, раньше они с Сергеем не выясняли отношения. Пока Лизавета вспоминала, он принялся выстукивать пальцами бравурный марш. И тут ее осенило. Это же комедия. Театр. «Укрощение строптивой». Сцена знакомства Катарины и Петруччо. «Я собираюсь спать в твоей постели!» – «В моей постели ты не будешь спать, поскольку односпальная кровать!» Вот они и до Шекспира в быту докатились.
Лизавета разозлилась еще сильнее. По какому праву он, словно хозяин, шагает по ее жизни? Захотелось орать и топать ногами. Но она сдержалась, кричащую женщину легко обозвать истеричкой и убедить в чем угодно.
Аккуратно, стараясь не делать резких движений, она поставила на стол две кофейные чашки, достала из шкафчика банку с «Нескафе Голд». Сергей называл растворимый кофе суррогатом для бедных. Но в данном конкретном случае она не собиралась идти у него на поводу. Зачем разводить в шестом часу утра церемонии с джезвами и кофемолкой, да еще для мужчины, которого хочешь как можно скорее выгнать? Рядом с чашками Лизавета поставила сахарницу, корзинку с печеньем, пепельницу и чайник.
– Я не знаю, сколько тебе кофе.
– Сыпь две, не ошибешься. Хорошо, что ты не нервничаешь. – Сергей протянул ей пачку своих сигарет. – Значит, мы можем поговорить спокойно.
Он достал свой пижонский золотой «Ронсон», дал Лизавете прикурить и начал пропаганду и агитацию по всем правилам психологической науки:
– Ты совершенно права, я виноват целиком и полностью. Как идиот, забыл про эту дурацкую записку, заставил тебя ждать. Но поверь, мне пришлось уезжать в страшной спешке.
– Я догадалась, тебя потом настойчиво разыскивали партнеры… – Лизавета кашлянула, – по бизнесу…
– Ты снимала трубку? Тогда понятно, как они на тебя вышли… Я страшно беспокоился и…
– И три дня молчал, как рыба. Это я тоже поняла.
– Я уже сказал, что был не прав. – Сергей закурил вторую сигарету подряд, что делал крайне редко. – Но я никак не мог связаться с тобой. Поверь!
Когда на тебя смотрят открыто и доверчиво, лучше соглашаться.
– Верю.
– Да не смотри ты на меня так!
– Я и не смотрю. – Лизавета поняла, что выбрала верную тактику. Самоуверенность слетела с Сергея Анатольевича Давыдова, как пух с перезревшего одуванчика.
– Лиз, – он называл ее на английский манер «Лиз» очень редко, чаще в шутку, а иногда в минуты особой откровенности и близости. Первый раз он пробормотал «Лиз», когда поцеловал ее на Пикадилли. А еще в Новый год, в Будапеште. Ранним утром, когда они вернулись с прогулки в гостиницу, Сергей подвел ее к окну, они долго смотрели на сонный, замерший после праздника город, на зеленоватые крыши домов, на притулившиеся возле тротуаров чистенькие автомобили, на обрывки серпантинных лент. «Мы будем очень счастливы, Лиз», – сказал тогда Сергей. Сколько их было, волшебных минут, за те семь месяцев, что они знакомы? – Лиз, – повторил Сергей; он хотел разбудить ее память, хотел воскресить счастливые миражи, – я знаю, ты имеешь право меня выгнать, ты права на сто процентов, я не имел права быть нечестным. Но я не врал! Я просто утаивал часть правды. Эта… эта бомба в твоей машине, она ведь из-за меня. И я виноват, что не уберег, что не подумал заранее… Мужчина должен уметь предвидеть, а я… – Сергей говорил так взволнованно, что Лизавета забыла о выбранной ею маске холодной учтивости. – Знаешь, мне однажды в жизни не повезло, попалась не та женщина, чужая, понимаешь? И я долго не мог избавиться от ощущения, что мне никогда не найти свою половинку. А потом я нашел. Конечно, я должен был тебя оградить.
– От чего?
Сергей пропустил вопрос мимо ушей.
– Ты оказалась такой чудесной: умной, красивой, сдержанной и чуткой одновременно. Еще когда стреляли там, в ресторане, я подумал – вот это женщина! Ты ведь даже не пикнула. Просто встала. А когда выяснилось, что ты еще и русская…
– Есть женщины в русских селеньях… – Некрасов помог Лизавете справиться с волной нежности и любви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55