Настроение у Ленки почему-то упало.
О театре больше не вспомнила.
К себе в Катамоны приехали совсем поздно.
В темном подъезде прижались друг к другу.
— Может, поднимемся ко мне… Арье и Дан спят как убитые…
— А Блинки? Я хочу, чтобы все по-человечески…
— Завтра их не будет.
— Нет, к вам я не приду. В мужскую вашу общагу. Один запах только чего стоит.
— Придумай что-нибудь…
— Постараюсь… Знаешь, у меня такое чувство, что все вокруг догадались про вас. А значит, скоро узнает и полиция…
Утро следующего дня у Марины выдалось свободным. Подумав, она оставила велотренажер, оделась, до завтрака спустилась вниз.
На углу должны были открыть новый супермаркет, в связи с чем покупателям обещались низкие цены, подарки и прочее.
С наступлением лета в Москве стало не так многолюдно. Студенты, школьники, дачники на лето уезжали, скрывались с глаз.
Накануне, когда она с Петром возвращалась из «Лайнса», настроение было легким. Закованный в узкий пиджак вышибатель долгов с высшим физико-техническим образованием был очень забавен.
У него никогда не было в жизни такой женщины.
Он проводил ее домой. Лез из кожи, чтобы ей не было скучно.
Напоследок взял у нее номер телефона Левона. Набрал номер.
— Как говорят англичане, «гуд уилл»… Подарок от нашей фирмы для доброго расположения.
Трубку взяла жена. Петр говорил вежливо, но достаточно твердо. Жена Левона сказала, что свяжется с мужем и он обязательно перезвонит через несколько минут…
Звонок действительно раздался. Очень быстро.
Марина сняла трубку. У телефона был Левон.
— Твой человек звонил мне…
— Да.
— По-моему, не надо было к этому прибегать.
— Но ты сам понимаешь…
— Долг я верну. Завтра же. Но без процента. Не обижайся.
— Почему?
— Процент я отдам, когда встречусь с тем, кто сейчас говорил с женой. Он напугал ее. Она кормящая…
Марина пожалела его.
— Не делай этого, Левон. Прошу.
— Почему?
— Ради тебя же самого. Эти люди заставят платить за свой приезд. Это может обернуться большими деньгами. Фирма солидная.
Левон неожиданно показал характер.
— Я решу этот вопрос сам…
Бывший студент автодорожного института, ныне крупье-частного казино вместе с новой работой приобрел и связи, и амбиции.
Петр настроен был оптимистически:
— Выплатит! Куда он денется?!
По этому поводу они выпили. Марина позволила ему некоторые вольности:
Супермаркет на углу был действительно открыт. Народу, кстати, оказалось не так много. Все действительно выглядело на уровне международных стандартов.
Как и цены.
Дешевыми оказались только шмотки: трусы «поза» производства США, «тайцы» для девочек, «бермуды» «стоун-уош» (когда в Москве уже закончился купальный сезон!), джинсы угольно-черные и еще брюки «дагмах»…
Не обошлось, как водится, и без подвохов: непременное поддельное виски «Джонни Уокер», зеленый крокодил фирмы «Лакост» на самопале, как и джинсы «Ливайс-501» того же пошива.
Марина купила несколько кремов. Еще «тайцы» для дочери подруги. У самой Марины детей не было. Два скоропалительных брака ее закончились бесплодно.
Уже выходя, она взглянула на себя в зеркало на стене — модная молодая дама, обитательница Кутузовского проспекта…
Приятное чуть сплющенное — круглым яблоком — лицо, губы «бантиком», маленький рот… Иногда вокруг нее начинали увиваться молодые парни, которым она годилась в матери…
За спиной отразилась еще витрина, часть окна с видом на проспект, прохожие…
«Стоп!..»
Двое мужчин, шедшие прежде как чужие, незнакомые друг другу, приблизившись, как в дурном шпионском фильме, на ходу, не поднимая глаз, обменялись короткими репликами.
Марине показалось, один кивнул на супермаркет, сразу же резко изменил маршрут, двинулся назад. Второй продолжил движение.
Марина обратила на них внимание, потому что человек, который сразу же повернул назад, — неброско одетый, сухопарый, с вытянутым острым лбом, с выступающими, как у африканца, губами, был ей знаком. Она помнила, как он вдруг повернул к ней лицо, словно задумавшись: черный зрачок почти полностью ушел под веко, второй косил в сторону…
Она словно видела его вывороченные суставы на пальцах, когда в квартире у Любки, в Теплом Стане, он сжигал расписки, которые она, Марина, привезла.
Это был бандит по фамилии Король. Потом он попытался проникнуть в ее квартиру…
Король сразу повернул назад, исчез из поля зрения. Его партнер продолжал идти в начало проспекта. Он был одет во что-то не очень запоминавшееся.
Впереди неподалеку был вокзал.
Неброская одежда приезжих, обитателей оптового продуктового рынка, гарантировала невнимание к себе со стороны властей и таможни.
Марине в глаза бросился только общий абрис фигуры. Головы. Короткая прическа. Черные волосы.
«Лицо кавказской национальности!..»
Необходимо было убедиться в том, что это действительно направлено против нее.
Время от времени она уже проводила такие проверки.
Она двинулась в ту же сторону, что и кавказец.
За спинами прохожих его не было видно.
Марина спустилась в переход, перешла Кутузовский. Шла, поглядывая на противоположную сторону. Несколько человек стояли на остановке.
У Марины было острое зрение и злая память на лица…
«Вон он…»
Кавказец, проходивший мимо окна супермаркета, оказался на квартал впереди, рядом с киоском на углу. Он никуда не спешил.
«А с Королем разговаривал на ходу! Даже не останавливались!»
Не выдавая волнения, она вошла в продуктовый магазин. Теперь уже намеренно сразу подошла к окну, не к прилавку, — словно что-то искала в кошельке.
Неизвестный быстро направлялся к пешеходному переходу, по которому только что шла Марина.
Сомнений не оставалось: за ней следили!
Свет дня сразу померк, как для человека, которому сообщили страшный диагноз его болезни.
Она больше не оглядывалась, быстро пошла в направлении дома.
На пути ее ждало испытание.
В «девятке», припарковавшейся в нескольких метрах от туннеля, ждали несколько молодых мужчин, кто дремал, кто лениво посматривал по сторонам.
Машины у тротуаров в Москве, набитые дремлющими днем молодыми людьми, всегда тревожны…
Марине показалось, что ее собирались окликнуть. На первом сиденье опустили стекло.
Но все обошлось. На тротуар выбросили дымящийся окурок.
Она шла словно по минному полю.
Марина закурила. Сделала первый короткий глоток кофе.
Длинной энергичной струей послала дым к потолку.
Это была ее первая сигарета с того самого момента, когда она обнаружила слежку за собой.
Было ясно: она зря отказалась от личной охраны, которую ей предложили в «Лайнсе»..
Обстановка вокруг быстро и неузнаваемо криминализировалась. Еще недавно уголовники были отдельно, а все остальные профессии отдельно.
Года три назад на своих коллег со студии можно было полностью положиться. Сегодня не исключалось, что вчерашний директор картины, администратор, второй режиссер делают деньги вместе с рэкетирами.
Совесть, старая дружба, совместная работа как гарантии надежности уже ничего не стоили. Положиться можно было только на силу.
Впрочем, и сама она тогда была другим человеком.
Марина включила телевизор. На всех каналах не было ничего интересного: реклама, мультики и мыльные оперы…
Покурила, медленно отхлебывала кофе.
«Береженого Бог бережет!»
Она не воспользовалась своим телефоном.
Подумав, сложила расписки своих должников в плотный полиэтиленовый конверт, который обычно используют фельдъегеря. Сняла защитную полоску — конверт мгновенно заклеился. Теперь, не повредив оболочку, его уже невозможно было вскрыть.
Затем Марина вышла на лестничную площадку.
Соседкой по площадке была дама из «сильно бывших».
К ее услугам когда-то были и «кремлевка», и госдачи, и книжная экспедиция вместе с персональной пенсией…
Соседка давно уже вдовела. Жила одна. Марина время от времени, идя из магазина, заносила что-нибудь лакомое, чего старуха уже не могла себе позволить: французские сыры, маслины. Как-то раз попались миноги.
Время меняло людей.
Во время оно жена члена ЦК вряд ли поддерживала отношения с невесть кем, а Марина еще много раз подумала бы, может ли она довериться бывшей…
Марина постучала в дверь.
Соседка прильнула к глазку, потом забренчала ключами.
— А, Мариночка…
— Серафима Александровна, я могу от вас позвонить одному симпатичному юноше? Что-то у меня опять телефон барахлит…
— Что за вопрос. Я даже перейду в другую комнату, чтобы вас не стеснить…
— Ради Бога! Присядьте, я прошу…
В моем кабинете раздался звонок.
Это был прямой телефон. В обход секретаря.
— Вы еще меня помните?
— Марина! Ну что это вы? — Я сразу понял, что она чем-то расстроена. — Как вам могло прийти в голову спросить такое? Мы с Петром только что говорили о вас. Вот он как раз сидит напротив. Передает вам привет… Вы у себя?
Цифры на определителе номера были чужие. Но, судя по первым трем, номер был установлен там же, на Кутузовском проспекте.
— У Серафимы Александровны, очень хорошего человека и моей соседки…
На всякий случай я записал номер телефона себе в черновик.
— Есть проблемы?
— По крайней мере, мне так кажется. Саша, вы не могли бы с Петром заехать?..
— С радостью. Прямо сейчас?
— Нет, сейчас я должна отдохнуть. Скажем, в пять!
— В семнадцать.
— Возможно, я еще позвоню. До встречи…
Марина больше не позвонила.
Около семнадцати мы припарковали свою «девятку» цвета «мурена» довольно далеко от ее дома и порознь двинулись к подъезду.
Наработки на поприще возврата долгов убеждали, что нам всегда следует чуть дистанцироваться от наших заказчиков.
Мы выступали как партнеры на коротком, хотя и нередко судьбоносном для них этапе. Но и только!
Наши клиенты не делились с нами секретами, каким образом им удавалось заработать миллионы, которые мы потом брались им возвращать. Мы не проверяли, праведными или неправедными путями они шли к богатству.
Тем не менее мы, как все наемники, становились друзьями их друзей и врагами их могущественных врагов, и с этим ничего нельзя уже было поделать.
Я шел впереди.
Народу было немного.
Я был виден издалека, наблюдаем, просматриваем…
Кутузовский проспект по-прежнему пользовался вниманием спецслужб, еще с того времени, как превратился в главную правительственную трассу. Каждый пятачок асфальта, каждый перекресток тут держался под контролем, проверялся, а может, и простреливался.
Я постоял на остановке, подождал Петра.
Он все понял. Замедлил шаг, достал сигарету, подошел прикурить.
— Я пойду один. Понаблюдай за подъездом. Перед тем как подняться, позвони по мобилю…
Подъезд бывшего генеральского дома пребывал в запустении. В ночное время его использовали для ночлега вокзальные бомжи и пьяницы. Тут стоял застоявшийся запах мочи, к которому в иных подъездах и лифтах уже притерпелись.
Я нажал на кнопку домофона. Подождал.
Марина не ответила. Возможно, планы ее изменились.
Она не смогла об этом сообщить.
Я мог уходить.
Тем не менее я предпочел во всем убедиться.
У меня был ключ, которым я пользовался в день, когда Яцен приезжал на Кутузовский, чтобы переписать свою расписку. Я не вернул его тогда. Теперь он пригодился. Я открыл дверь. Прошел в лифт. Старенький, раскачивающийся, он вез меня долго, покряхтывая, стуча на этажах, без всякой уверенности в благополучном исходе.
Дверь в квартиру Марины была металлической, я обратил на нее внимание еще когда приехал впервые — фирменная, с итальянским и финским замками.
Такое вот сочетание…
Я оставил лифт открытым, чтобы в любой момент им воспользоваться…
Позвонил. Никто не ответил.
Без надежды я попробовал повернуть ручку.
К удивлению моему, она не была закреплена. Засов подался в сторону. Наружная металлическая дверь плавно открылась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54