Снова вынесенные на улицу столики кафе, болтающие девчонки из пограничной охраны, вооруженные автоматами, полицейские.
Несколько российских музыкантов на достаточном расстоянии друг от друга наигрывали свои чуждые восточному слуху мелодии.
Девочки на роликовых коньках вручали прохожим меню соседнего ресторана.
Юджин Кейт заказал еще кофе.
— Два капуччино.
Надо было снова включаться. Несмотря на видеофильм с признанием убийцы, который им показал Роберт Дов.
Соседка Амрана Коэна, Варда, тоже звонила ему, просила приехать…
Никакие ссылки на следователя Роберта Дова не действовали.
— Если вам — миштаре — не надо, мне-то что?
Действительно, если полиции неинтересно, информатору и вовсе до лампочки.
Кейт все не мог поймать мысль, которая увертывалась, как скользкий обмылок из мокрых рук.
— Ты знал Маленького Эли?
Самир ответил, как и он сам в тюрьме Цаламон.
— Из Тель-Авива? Его убили пару месяцев назад.
— Ты никогда не видел его с Амраном Коэном?
— Нет.
Детектив привычно нашел взглядом «ямаху», он, как всегда, поставил мотоцикл ближе к перекрестку.
Самир тоже замолчал.
Для арабских полицейских в Иерусалиме наступили черные дни. Руководители полиции Палестинской автономии предложили им подать заявление об отставке из израильской полиции. Многие, как Самир, не представляли себя без нее. Кроме того, выслуга, пайковые…
Санкции за невыполнение были самые строгие…
Заместитель генерального инспектора палестинской полиции Мухаммед Сайд Асфур предпочитал не видеть арабов-полицейских.
Окончивший полицейскую академию в Каире, затем юрфак Каирского университета, он отвечал за порядок в так называемом районе «А» — Дженин, Туль-Карем, Ра-малла, Хеврон, который обслуживала Палестинская автономия.
У полицейского и без того всегда полно врагов.
Многие его друзья уже рассчитались.
«Надо уходить, пока не пристрелили…»
Напротив кафе два солдата охраны на каменных тумбах ели свои бутерброды с яйцами и огурцами. Между ними стоял прозрачный пакет со снедью, который им привезли. Запивали кока-колой, не снимая черных своих карабинов.
«Может, последний раз тут сижу…»
Кейт понимал его. Это мешало сосредоточиться.
Рядом играл латиноамериканский ансамбль — тамбурин, бубен. Красавица негритянка раскачивалась на высоких каблуках.
Место Амрана Коэна на площади перед банком «Апоалим» занимала стройная девка, с кудряшками, с красноватым лицом, не желавшим загорать. Кейт не заметил у нее видимых физических изъянов.
Подавали ей неохотно.
«Без чулок. Голова не покрыта. Это не Амран Коэн. Религиозные не станут подавать… С такими доходами тебя, девка, долго не ухлопают!»
Нищенка собиралась уходить, ненадолго исчезла и появилась снова — держа десяток полиэтиленовых пакетов с продуктами.
Она оставляла их в ближайшей лавке.
Юджин Кейт наблюдал.
Нищенка прошла рядом со столиком. В прозрачной сумке сверху виднелись золотистые крупные яблоки.
В это время у угла остановилась машина.
«Кая» серого цвета, последней модели. Сидевший за рулем амбал взглянул через плечо. Ничего не сказал. Нищенка пролезла на второе сиденье. Амбал повел машину дальше по Яффо: У классического здания банка с английской надписью на фронтоне вверху «кая» свернула направо.
«Тальпиот? Сен-Симон? Пат?»
Кейт наконец поймал начало ускользавшей мысль.
«Тот, кто звонил в автомат 2543231, не знает, что Амран Коэн убит…»
Сквозь открытую дверь пункта продажи валюты виднелись светящиеся цифры на доске. Доллар шел по 3, 60 шекеля. Курс его рос, а с ним привязанные к индексу цены на дома, квартиры…
Они простились.
Вскоре гул «ямахи» взбудоражил вялую Бар Йохай.
«Теперь ясно…»
Нищий оказался непростым человеком. Он подозревал, что его телефон прослушивается, поэтому не звонил из дома. Только с Кикар Цион…
Его абонент где-то далеко и ничего о нем не знает.
Скорее всего, в России.
В ближайшее время этот человек может появиться здесь — на Бар Йохай. Начнет интересоваться…
«Надо срочно предупредить Варду!»
Мой перелет на Ближний Восток происходил в ночные часы.
Знакомые этапы-вехи.
Обязательный инструктаж пассажиров на русском и английском: как вести себя в полете. Стюард демонстрировал с медвежьей грацией, как пользоваться спасательным жилетом при посадке на воду.
И вот уже заломило в ушах, в затылке. Послышалось громкое сипение. Давление куда-то быстро утекало вместе с воздухом.
Но заработали вентиляторы. Набрали высоту.
Две приблатненного вида стюардессы у угла туалета втихую покуривали.
Красный мартини, виски. Сок грейпфрута, нигде, кстати, не получивший особого распространения…
Три с половиной часа полета…
Дремота.
И снова духота и безветрие аэропорта Бен Гурион.
Плоские шляпы религиозных — хередим. Малочисленные туристы — из-за взрывов туризм резко идет на убыль.
Профессиональная улыбка израильской пограничницы, проверяющей мой паспорт.
Я сверил свой портрет глазами симпатичной военнослужащей.
Высокий, тяжелый. Жесткие, с проседью волосы. Прижатые уши. Металлические коронки впереди, вверху. «Ужасные зубы», как говорят тут про наши блатные фиксы. Впалые щеки…
Еще — свороченный в детстве нос.
Для физиономиста-психолога — поле для изучения природы человека.
Действительно ли, как утверждают французы, характер — это судьба?
«Частный лицензированный российский детектив, работающий по контракту в охранно-сыскной ассоциации „Лайнс“, разрешите представиться…»
— Шалом!
Очередной штемпель в моем израильском дарконе — и вот он уже у меня в руке.
— Бай!
Двухэтажный автобус Тель-Авив — Иерусалим.
В окне равнинный Израиль. Желто-красный трактор на поле.
Белые валуны в зелени пальм. И горы вдалеке. Широкой раструб — вход в ущелья.
Неожиданно облачное молочно-серое мутное небо.
И сразу красные черепичные крыши на складках серого с зелеными заплатами выгоревшего одеяла до дымки горизонта.
Израильские поселения — ульи с красными крышами. Острые верхушки сосен на склонах. Кипарисы, как поминальные свечи между горными складками. И паутинки дорог внизу.
Разбитая машина. Как она попала туда, в ущелье? По сторонам вдоль дороги изломанные складки породы на разных уровнях.
И наконец, Иерусалим.
Сбоку мелькнула надпись на русском: «САДЫ САХАРОВА».
Здесь почитали знаменитого правозащитника…
Квартира ждала меня все это время.
Я распахнул окна в салоне и в спальне — на грохочущую Элиягу Голомб и во двор.
В первое ворвался непрекращавшийся гул машин.
Снова на половину окна впереди простирался Байт ва-Ган, один из семи иерусалимских холмов, высоко вознесенный и на две трети застроенный виллами.
Строительство новой дороги под ним заканчивалось, но по склону еще двигались дорожно-строительные машины.
У меня было связано многое с вершиной Байт ва-Ган в мой прошлый приезд.
В другое окно — со двора — доносился лай собаки.
В квартире, которую «Лайнс» оставил за собой, стоял устойчивый жар.
За то время, пока никого тут не было, помещение лишилось запаха жилья. В первую очередь, конечно, потому, что тут не готовили.
Я включил телефон, воду, газ.
Испробовал компьютер — в прошлый раз я писал на нем простенькие рецензии для «Нашего Иерусалима» по просьбе моих друзей, владельцев дома русской книги «Золотая карета».
Компьютер работал как часы.
Я выставил на письменный стол мои амулеты, которые повсюду таскал за собой. Две серебряные фигурки — зажимы для бумаг, стилизованные под персонажей китайского театра теней… В боевике «Однажды в Америке» их использовали в качестве заставок в финале…
Мои неотложные дела подходили к концу.
Еще я принял душ. Сделал несколько звонков знакомым. В том числе хозяину, квартиры. Одних не оказалось дома, другие успели съехать. Хозяин квартиры — выходец из Болгарии — был рад моему появлению.
Хозяева «Золотой кареты» тоже приветствовали мой приезд. К ним только что поступил из России контейнер с книжными новинками.
— Ты надолго?
— Не думаю.
— Может, даже на несколько дней?!
— Все может быть.
Я надеялся на их помощь в розыске Яна, если она понадобится. На этом ритуал возвращения закончился.
Я набрал справочную службу телефонной компании «Бэзэк»:
— Номер автомата 2543231…
Меня не спросили, кто я, зачем мне это нужно.
Мой английский тоже вполне их устроил.
Я интересовался, где установлен телефон-автомат с номером, указанным Мариной.
— Площадь Кикар Цион. Рядом с банком «Апоалим»…
В телефонной компании не делали из этого тайны.
— Спасибо.
Телефон-автомат оказался на краю площади, ближе к Яффо, внутри защитной прозрачной скорлупы — помидорного цвета, новенький, словно сегодня с производства, как все другие его собратья тут.
«Печка, от которой мне предстоит танцевать…»
Рядом была Яффо — вечно забитая пешеходами, машинами. Отель «Рон» — невысокий, недорогой — «смотрел» прямо на автомат.
Я прошел по Яффо в направлении Старого города.
Свои дела частного детектива я всегда начинал с него.
В прозрачном воздухе Старый город вырисовывался словно на гравюре древней книги. Каменные стены, поросшие пучками зелени. Зной, неподвижные веера пальм. Смуглые нищенки неизвестного народа — не еврейки, не арабки. Переползающие с места на место младенцы.
Я вошел в Яффские ворота.
Единственные с необычной надписью — измененным текстом из Корана:
«Будь благословен во имя Аллаха милостивого и милосердного и Авраама, друга его…»
Общий праотец двух народов впервые был поставлен рядом с Богом…
«Поэтому и дерутся за его могилу в Хевроне…»
Кафе «Самара» метрах в двадцати от ворот было пусто. Два или три туриста сидели внутри за своим кофе.
«Самара», естественно, означала не нашу Самару — Куйбышев, а провинцию Самарию.
Я кивнул хозяину-арабу, мы были знакомы. — Наша жизнь, как кофе, — черная, с осадком и горькая, но пьем и получаем кайф… — Он узнал меня.
Дверь кафе оставалась открытой. Я пил кофе с кардамоном, смотрел на площадь впереди.
Она называлась Омар ибн-Хаттаб.
Тут ничего не менялось.
Несколько православных греческих священников в черных мантиях, беседуя, прошли мимо. Две арабские женщины в непременных белых платках, строгих платьях сопровождали пожилого мужчину в галабее.
Рядом с «Самарой» был отель «Империал», где в свое время останавливался Бунин, выходил на балкон. У отеля стоял первый в городе газовый фонарь. Теперь, как я слышал, «Империал» принадлежал Ватикану.
Расплатившись, я еще прошел мимо Армянского квартала.
Две улицы внутри стен Старого города повторяли направление древних Кардо и Декуманис, какие были еще в то время, когда город назывался Элиа Капитолина.
Легко было представить их — мощенные булыжником, с тянувшимися вдоль улиц зловонными канавами, за которыми паслись лошади и верблюды.
Местная знаменитость — мужик в хитоне, с арфой, в золоченой короне, работавший то ли под царя Давида, то ли под купца Садко, — шустро сиганул через дорогу: впереди двигалась очередная группа христиан-паломников…
На каменные плиты под ногами были нанесены насечки, чтобы не поскользнуться.
Западная стена храма была где-то рядом.
Я знал правило:
«Нельзя не подойти к ней, даже если случайно здесь оказался…»
На полицейском КПП вместе с солдатом-эфиопом стоял светлый российский парень…
— Привет…
— Спасибо.
Я не написал записку Всевышнему с моими просьбами и не оставил в стене.
Господь не был бюрократом, требовавшим письменного ходатайства. Записки передавали от тех, кто не мог прибыть сюда лично…
На обратном пути я прошел мимо белого Троицкого собора и Русского подворья, принадлежащих Московскому патриархату.
Здания последнего арендовало Иерусалимское окружное управление полиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54