— В управлении? — Омельчук не сразу понял. — Знаю!
— На днях уходит… На заслуженный отдых!
У Омельчука сладко заныло в коленках.
— Смекнул, подполковник?
— Товарищ генерал!.. Но как? Без протекции… У меня ведь никого, кроме вас! — Он хотел подняться, но Скубилин остановил.
— Сиди! Я скажу, что делать… — Он подошел к двери, открыл — из коридора их никто не подслушивал, — снова захлопнул. — Ориентировку о розыске, которую сейчас передали… читал?
— Азиат с голубыми глазами?
Омельчук поднялся. Мятая, прослужившая не один срок форма на нем расправилась, готовая треснуть. «На форме экономишь, — подумал Скубилин. — Как получил майором, так и носишь. Только погоны поменял!»
Вслух заметил:
— Он самый! Голубоглазый… Дело серьезное.
Омельчук молча ждал продолжения.
— Полетишь в командировку. Прямо сейчас…
Это было как снег на голову.
— Вроде как проверяющий министерства по жалобам и заявлениям.
Заместитель Картузова шевельнулся:
— А предписание?
— У тебя будет бумага, подписанная заместителем министра генералом Жернаковым. Кроме того, туда позвонят! — Скубилин поманил его пальцем, зашептал, как перед тем Жернаков, в самое ухо. — Украдены документы. Азиат этот… Преступник… Наверняка их выбросил. Ты их найдешь!
— Понял!
— Все там потрясешь! Документы должны попасть сюда только через тебя! Ни в чьих руках не побывать! В милиции, если они там, все изымешь — первичные рапорта, черновики. Чтоб нигде ничего! Ни фамилии, ни адреса… Если там их нет — пройдешь перегоны. Лично переговоришь с каждым железнодорожником… Каждый сантиметр проползешь. Осмотришь. — Скубилин притянул его за китель, не давая шевельнуться. — Привезешь документы — получишь должность и папаху. Срок звания у тебя когда выходит?
— Вышел уже! Перехаживаю в подполковниках!
— Вот видишь!
Омельчук наконец смог шевельнуться. Мятые форменные брюки на толстых ляжках напряглись.
— Домой надо? — Скубилин отпустил его. — Собраться? Жену предупредить?
Омельчук не поддался на провокацию.
— Ничего не требуется, Василий Логвинович. Сразу еду. Но вы не сказали, какие документы? Что искать?
— Искать-то? — Обманную приветливость со Скубилина как ветром сдуло. — В свой срок, подполковник! Сейчас тебе выписывают проездные. Берут билет. Полетишь от меня! — Он снова ненадолго потеплел. — Тогда я тебя конкретно проинструктирую. И знать, куда улетел и зачем, будем мы двое! Ты и я! Ни твои хлопцы, ни сваты, ни семья! Никто. Договорились?
— Будет как вы сказали, товарищ генерал.
— Молодец. Теперь вижу: ты понял! Сейчас езжай за предписанием. Оно в приемной. И сразу ко мне. Я скоро буду!
Омельчук уже уходил, когда генерал приказал:
— Там Картузов в дежурке! Скажи, чтоб сюда шел! Как он тут?
— Как всегда… — Омельчук знал, что от него ждет Скубилин. — Только бы сачкануть. Чуть что — «заболел»! Сегодня тоже жаловался: «простыл»!
— Я его просифоню лучше всех докторов! Век будет помнить. Все! Иди, подполковник!
Картузов, обтекаемый, круглый — чисто перекачанный баллон, появился точно из-под земли:
— Спрашивали, товарищ генерал?
Скубилин не дал ему доложить:
— Веди по постам! Показывай! Я вам, разгильдяям, покажу легкую жизнь!
Не оглядываясь, быстро пошел к дверям. Все в нем кипело. «Перевертыш! Недавно еще верил в Картузова, как в самого себя! Бывший личный мой шофер! Ленку-дочку вместе возили по утрам — сначала в школу, потом в институт! Член семьи!.. Теперь правая рука моего врага! Сразу переметнулся, сволочь, как почувствовал, что замминистра Жернаков, а значит, и Скубилин теряют силу!»
— Почему бардак, Картузов? Почему людей распустил?
Почти бегом выскочили на перрон.
— Ночью смены не проверяются! Милиционеры пьют…
Пассажиры оборачивались: крутоголовый гренадерского вида штатский, изрыгающий нецензурщину, и рядом полный коротышка в милицейской форме. Нагнав страху, Скубилин неожиданно переменял тон.
— Голубоглазый этот… Информация попала непосредственно к министру. Не задержим — головы полетят!
— Понял!
За годы ежедневного общения Картузов хорошо изучил характер шефа — не поверил ни одному его слову.
Скубилин это тотчас почувствовал:
— Ты мне брось — «понял»! Твое «понял» с комариную залупу… — Генерал был известен как матерщинник. — Ее и не видно! Разве что под микроскопом…
— Уж и впрямь с комариную! — Картузов притворно заржал. Он держался, словно между ними ничего не произошло. Играл давешнюю роль доверенного лица — личного шофера, друга семьи.
Скубилин пропустил реплику мимо ушей.
— У преступника билет через Москву! Он обязательно засветится… Заставь народ искать! Начальника розыска что-то не вижу!
— Игумнов? Кто-то умер у него. Я уже дал команду: с кладбища чтоб прямо сюда.
— Пусть занимается!..
— А может, Омельчука запрячь? — Теперь, когда его заместитель открыто принял сторону Скубилина, он при каждом удобном случае пел ему дифирамбы — старался подставить. — Хватка у Омельчука — дай Бог!
— Омельчука не трожь! Пусть налаживает профилактическую работу с железнодорожниками… За это тоже спрашивают!
— Это точно! — Картузова насторожило явное вранье насчет профилактической работы, но он и вида не подал. — Тут вы правы! На все сто процентов!
«Откуда же ветер дует?!» Велась какая-то игра, Картузов хорошо ее чувствовал.
«Мало ли особо опасных преступников… А ты примчался! Самолично!»
— Дневная смена собрана! — напомнил.
Они повернули к отделу.
— Ориентировку о Голубоглазом размножить. Раздать активной общественности. Кладовщикам, носильщикам…
— Понял, Василий Логвинович!
Они уже входили в отдел. Несколько милиционеров, прибывших на инструктаж, остановились, пропуская начальство. Скубилин не преминул порисоваться:
— Орлы у тебя! Я с ними бы горы свернул!
— Не жалуюсь! — Картузов и тут нашелся. — Потому и первые по управлению! И знамя в честь съезда!
— Раньше были! — Скубилин будто не замечал нацеленных на него со всех сторон внимательных глаз. — Знаешь что, Картузов? Развод я проведу сам. А ты… Пройди по залам! Привыкай ножками работать! Вдруг пригодится!
Запасной вариант Андижанца и Уби — приобретение платков через директора ресторана на Павелецком вокзале — был запущен, не откладывая. С учетом закупленного ранее купе в ночном поезде на Бухару. Звонок застал руководящее лицо на месте.
— Сейчас…
Секретарь директора — фигуристая, в узкой юбке, в высоких — выше колен — сапогах, — открыла дверь в кабинет, застыла картинно.
— Вас по городскому…
— Если из треста, меня нет!
Директор досадливо взглянул по углам. Кабинет был маленький, с небольшим окном, укрытым шторой.
— Всегда они находят, когда человек работает!
— Тут другое. По личному вопросу.
Директор снял трубку:
— Я слушаю. Кто это?
— Это директор ресторана?
— Он самый.
— Здравствуйте…. Я из Андижана! — Звонивший сделал паузу, давая собраться с мыслями.
— Так… — Тон был выжидательный…
— По поводу товара! Вам обо мне говорили.
— А точнее…
— Насчет импортных платков! — Было неосторожным впрямую называть ассортимент, но другого Андижанцу не оставалось. — Я готов к вам подъехать.
Голос в трубке был незнакомый. Директор ресторана был уверен в том, что слышит его впервые. Как и насчет платков.
— Вспомнили? — спросил звонивший. Директор так ничего и не вспомнил, но четко осознал, что следует делать.
— Конечно!
Андижанец обрадовался.
— Никуда не уходите?
— Я на месте! Вы скоро будете?
— Еду, — из осторожности Андижанец не сказал «мы».
Директор положил трубку; не раздумывая, нашел оставленный ему на календаре номер телефона, набрал его.
— Алло! Здравствуйте…
— Вас слушают. — Этот голос тоже был абсолютно незнаком. — Кто вам нужен? Куда вы звоните? — Абонент старался говорить безлично-сдержанно.
— Это — Комитет государственной безопасности? Тут, по-моему, по вашей части.
— Кто это?
— Директор ресторана на Павелецком. Меня просили ставить в подобных случаях в известность. Если кто-то… — Он рассказал о странном разговоре.
— Когда вам позвонили?
— Только что!
Абонент тотчас перестал маскироваться. Б голосе зазвучали силовые нотки:
— Главное: спокойствие и полная естественность поведения… Мы сейчас приедем. Если этот человек появится раньше, постарайтесь его задержать. Под любым предлогом. Вы за это отвечаете. Вы меня поняли?
«Не было печали…» — Директор задергался.
— А вдруг он захочет взглянуть на товар? Как мне с ним себя вести?
— Тяните время. Объясните, что ждете важного звонка. Старайтесь выяснить, приехал ли он один или с сообщниками… Мы подъедем!
— А если он заподозрит?
— Скажите, что вам неудобно разговаривать в кабинете. Выведите его на вокзал, к центральному подъезду. Я буду там уже минут через двадцать. Вы меня узнаете. В сером костюме. В правой руке газета «Правда».
Получив сигнал, начальник отделения транспортного КГБ сразу же связался с милицией вокзала. «Не проскочила ли информация к дежурному по линейному отделу?»
КГБ предпочитал никогда не работать в спарке с хомутами. Бывших милиционеров практически не брали в штат, не приглашали на вечера. Держали в отдалении. Причины этого были малопонятны.
Поинтересовавшись делами, чекист намеренно уточнил:
— Как обстановка на вокзале?
Дежурный поведал как на духу:
— Руководства полно! Генерал, свита… А так все тихо. Еще инспекция по личному составу…
— А в чем дело?
— Розыск особо опасного… — Дежурный не обошел ни одной подробности, связанной с приметами скрывшегося преступника. — У него билет в нашем направлении…
— Ясненько. — Начальник отделения, как ни спешил, аккуратно сделал пометочки.
Оперативная осведомленность у них всегда ценилась превыше всего! «При случае всегда можно ввернуть…»
Сейчас, однако, его интересовала ситуация вокруг вокзального ресторана. Мощь могучей тайной организации уже несколько лет была направлена на борьбу с коррумпированной московской торговлей. Как на ее первых лиц — руководителей Главного управления торговли, начальников отделов Главторга, директоров крупнейших московских гастрономов, так и на рядовых торгашей, число привлеченных среди которых уже перевалило за полтора десятка тысяч. Что повлияло на выбор рокового этого решения, никто не ведал. Желание ли вернуть страх и уважение к себе в исконной вотчине ОБХСС? Или кто-то из высокопоставленных московских торгашей перешел дорогу кому-то на самом верху? За что и был расстрелян. А может, потребовались свободные должности для переезжающей в Москву родни новых ее хозяев? Но колесо покатилось. Сотни торгашей, казавшихся неуязвимыми, переселились из квартир и дач в следственные изоляторы. А КГБ уже хватал новые связи!
— К нам не собираетесь? — спросил дежурный.
— Пока трудно сказать…
Комитет привычно темнил. Без надобности. Без смысла. Тайна, которой его сотрудники себя окружали, давно уже превратила их в глазах обывателей в некие абстрактные символы. Невидимки. Фантомы.
— А то — милости просим!
— Спасибо. Как-нибудь…
Он убедился: хомуты не знали про ресторан. Оставленная в нем Комитетом ловушка сработала.
«Клиент явился!»
Начальник отделения сдернул с вешалки куртку, взял со стола газету, крикнул дежурному:
— Я на входе. Подсылай группу к центральному подъезду!
Начальник вокзального уголовного розыска с Павелецкого Игумнов — крутой, с металлическим рядом зубов, делавшим его похожим на блатаря, — и Бакланов, старший инспектор ГАИ, гнали на похороны Деда — живой легенды подмосковной милиции. День обещал быть ясным, сухим, хотя над капотом патрульного «жигуля» постоянно маячило похожее на большого безногого теленка одинокое облако. Игумнов пытался дремать, ражий, в жарком форменном убранстве линейщика Госавтоинспекции Бакланов невозмутимо жевал, не отрывая глаз от шоссе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28