Можно, например, в поле среди цветов. Впрочем, нет, слишком уж приторно и невинно.
— Спасибо огромное, но я…
— Пожалуй, лучше так: ты лежишь на черной атласной простыне, руки закинуты за голову, — рассуждал Ривз вслух.
— Ривз, прошу тебя!..
— Согласен, тоже не то. Слишком уж — как бы это сказать? — откровенно. Это не твой стиль, ты получишься непохожей на саму себя. Давай-ка подумаем вместе. — И он уставился на нее еще пристальнее, отчего Джордан покраснела с головы до пят. Это уже переходило всякие рамки. Ей определенно не следовало стоять, безропотно позволяя ему говорить о себе такие вещи. Однако, как ни странно, идея позировать перед ним привлекала и по:настоящему возбуждала ее именно своей порочностью.
— Кажется, нашел, — медленно протянул он. — Твое место — на широкой постели. Я буду фотографировать тебя сквозь прозрачную ткань, чтобы получилось нечто воздушное, возвышенное, эфемерное… Положим тебя на бок, лицом к камере. Прикрыть тебя или оставить полностью обнаженной? — задумчиво пожевал Ривз нижнюю губу. — Думаю, обнаженной будет лучше. Одна рука вытянута вперед, другая стыдливо прикрывает тело. И все же одна грудь остается неприкрытой…
— Ривз! — застонала она громче и, не зная, куда деваться со стыда, уткнулась лицом ему в грудь.
— Волосы твои будут растрепаны, словно кто-то только что разбудил тебя, войдя в твою спальню. Причем не просто кто-то, а твой любовник. И твои широко открытые глаза молчаливо вопрошают его, не намерен ли он заняться с тобой любовью. Но ответ его тебе заранее известен. — Голос Ривза стал необычно низким, его лицо находилось уже в каком-нибудь сантиметре от раскрасневшейся женской щеки. — Его ответ: да! да! да! Тысячу раз — да!
Его приоткрытые губы жадно прильнули к ее рту. Легко преодолев слабую преграду, язык Ривза неистово вторгся внутрь, словно завоеватель, намеренный дочиста ограбить тихую обитель. Его грудь бурно вздымалась от неудовлетворенного желания. Казалось, из нее вот-вот вырвется нетерпеливый стон. Однако первой застонала Джордан. Даже сквозь туманное облако вожделения Ривз расслышал в ее стоне нотку физической боли. Этот возглас явно не был знаком разгорающейся страсти.
— Что с тобой? — спросил он, испуганно отшатнувшись.
— Фотоаппарат, — страдальчески сморщилась женщина.
Растерянно опустив взгляд, Ривз увидел, что зачехленный объектив упирается ей прямо в грудь.
— Прости, — пробормотал он. — Я не заметил.
— Я тоже не сразу заметила. — Приподнявшись на цыпочках, она торопливо поцеловала его в губы. — Ривз, нам и в самом деле пора.
Фотограф бросил прощальный взгляд на величественную цепь альпийских пиков.
— Понимаю, — проговорил Ривз внезапно севшим голосом. — Я… — Он осекся и склонил голову, прислушиваясь. — А это что еще за чертовщина?
Джордан тоже расслышала этот звук и улыбнулась. К вящему беспокойству своего провожатого она подошла к ограждению и свесила голову вниз. Он не мог взять в толк, что она там разглядывает, потому что земля внизу была скрыта густыми облаками.
— Смотри! — восторженно воскликнула Джордан. — Беги сюда, пока все снова не затянуло туманом. — Она показывала на горный склон, где при желании сквозь легкую дымку можно было различить пастбище, до которого было не меньше двухсот метров. На зеленом склоне паслось внушительное стадо коров.
— Скот? — обескураженно спросил Ривз.
— Молочное стадо, — пояснила Джордан. — Ты слышал звон колокольчиков.
— А я-то думал, эти железяки на толстых кожаных ошейниках предназначены исключительно для туристов, — усмехнулся он, продолжая рассматривать живописную картину, которая казалась немного нереальной. — Вот так сувениры…
— Сувениры и есть. Однако в отличие от других вещиц они иногда находят вполне практическое применение. Колокольчик вешают корове на шею, чтобы ее легче было найти, если она невзначай заблудится в горах. А вожаку стада вешают на шею колокольчик побольше — не колокольчик даже, а небольшой колокол. И все коровы идут на его звук.
. — И откуда только ты все это знаешь? — недоверчиво спросил Ривз. Взгляд его между тем был исполнен нежности. — А вот мне на секунду показалось, что я настолько близок к небесам, что слышу пение ангелов.
— Ты и в самом деле довольно близок к небу. Высота Пилатуса составляет…
— Я говорил о высоте, но имел в виду не эту гору, — перебил он ее.
Румянец снова окрасил ее щеки, и она, потупившись, направилась к лестнице.
— Я знаю, что ты имел в виду, — только и смогла произнести Джордан, когда он взял ее за руку.
Они решили спуститься по другому склону горы и направились к другому фуникулеру. Такое решение принял Гельмут, и Ривз был ему за это искренне благодарен.
Анри, шофер Гельмута, уже дожидался их у конечной остановки.
— О-о, а я надеялась, что обратно мы поплывем на пароме, — разочарованно протянула Джордан. Паромная переправа на Люцернском озере была по-настоящему процветающим транспортным предприятием, услугами которого с равным энтузиазмом пользовались как туристы, так и местные. — Знаю, со всеми остановками плыть придется довольно долго. Но на пароме всегда получаешь столько впечатлений!
— Ну раз уж тебе не терпится покататься на пароме, возьми с собой Ривза, — сделал Гельмут щедрый жест. — Что же до меня, то я предпочитаю удобства автомобиля, тем более когда за рулем Анри, а не я сам. По части туризма план для меня сегодня выполнен на все сто. Пора бы и передохнуть. — Он повернулся к Ривзу. — А ты как себя чувствуешь? Не против пуститься в плавание? Обратная дорога в Люцерн на пароме займет час, а то и больше.
— Прекрасно. — Ривз не возражал. — Кстати, на какое время назначена у тебя бизнес-встреча с итальянцем?
— На четыре.
— Хотелось бы поприсутствовать на ваших переговорах, если я, конечно, не очень стесню тебя. Это помогло бы мне побольше узнать о твоей компании, что может пригодиться при написании статьи.
— Ты вовсе не стеснишь меня. Можешь смело отправляться вместе с Джордан на пароме. Когда проводишь ее домой, приходи в офис. У тебя в запасе еще полно времени.
— Может, и ты с нами, Гельмут? — спросила Джордан, боясь, как бы он не заметил, насколько она счастлива остаться наедине с Ривзом.
— Нет, дорогая. И хотелось бы, но… Приятно проводя время в компании Ривза, я, признаться, запустил кое-какие дела. Теперь у меня появляется шанс хоть немного заняться ими, и я не могу упустить его. Оставляю вас вдвоем. Au revoir, — попрощался он, нежно целуя невесту.
Его губы были холодными и жесткими. Гельмут неспособен был перенести ее в заоблачный мир, где она медленно, но верно теряла связь с повседневной действительностью. Этот поцелуй не вызывал в ее душе волнения, подобного начинающемуся землетрясению. От него не замирало сердце…
Впрочем, поцелуй Гельмута длился совсем недолго.
— Я позвоню тебе позже, дорогая, — предупредил он.
— Хорошо. Спасибо тебе за сегодняшнее утро. Оно было просто великолепным, — смиренно произнесла она и внутренне устыдилась. В ее словах опять сквозила фальшь. К ее приподнятому настроению Гельмут не имел никакого отношения.
Он помахал на прощание Джордан и Ривзу. Анри уже держал дверцу изящного, обтекаемой формы, «Мерседеса» открытой перед хозяином.
Наконец-то они остались одни. Ривз встал в очередь за билетами. Потом пришлось немного потолкаться в толпе, ожидая, пока прибывший паром высаживает на берег пассажиров. Однако даже в толпе для мужчины и женщины не существовало никого, кроме них двоих. И только когда эта толпа, как табун диких лошадей, повлекла их за собой на борт парома, они пробудились от сладких грез. В веселой суете Ривз и Джордан подбежали к свободному столику на верхней палубе и тут же его заняли. На один свободный стул были брошены их куртки, на другой — сумка с фотопринадлежностями. Таким образом, никто не мог к ним подсесть.
В автомате, торговавшем всевозможной снедью, Ривз купил бутерброды и шоколадный батончик. Все это было запито горячим кофе, который подавали в кафе-баре на нижней палубе.
Они сидели за столиком, не замечая никого и ничего вокруг — ни суетящихся туристов, ни частых остановок, ни болтовни на нескольких языках. Они смотрели только друг на друга. День был поистине великолепен: сияло солнце, кругом расстилалась лазурная гладь озера. Однако прекрасная погода не имела для этих двоих никакого значения — они нежились в сиянии любви, которое излучали друг для друга.
— Джордан Хэдлок… Какая она? Расскажи мне о ней все, что знаешь, — попросил Ривз, подавшись вперед и взяв Джордан за руку, лежавшую на пластиковой поверхности стола. — Кстати, а какая твоя девичья фамилия?
— Симмс. А что? — счастливо засмеялась она.
Он лишь пожал плечами и улыбнулся мальчишеской улыбкой, очарование котот рой было ей теперь уже хорошо знакомо.
— Не знаю… Просто интересно. Я хочу знать о тебе абсолютно все.
Она застенчиво взглянула на их переплетенные пальцы. Отчего-то ей подумалось сейчас о захватывающей жизни, которую он вел, о других женщинах, которых, должно быть, немало было на его пути. И ее собственная жизнь показалась ей однообразной, даже блеклой.
— Рассказывать, в общем-то, не о чем. Мне кажется, ты уже все обо мне знаешь.
— Расскажи мне о своих родителях.
Она улыбнулась.
— Родители у меня просто замечательные. Очень милые. Папа — региональный представитель одного издательства. Мама всю жизнь была дома.
— Братья, сестры?
— Мог быть младший брат. Но он родился мертвым. Я была тогда совсем еще маленькой. С тех пор так никого и не появилось.
— Ты говорила, что была замужем. — Она утвердительно кивнула. — Почему у вас не было детей?
— Чарльз не хотел.
— Но ты-то хотела.
Он что, ясновидящий? Джордан стыдливо потупилась:
— Да, я хотела детей. Но, видно, не судьба.
Ее желание обзавестись маленьким было источником постоянных раздоров между нею и Чарльзом. Он всегда утверждал, что дети будут «тормозить его карьеру». «Подожди, вот настанет мой час, взлетим на вершину, и тогда можешь возиться с детьми сколько угодно» — такова была его излюбленная отговорка.
Однако время шло, звездный час Чарльза никак не наступал, а значит, не находилось времени и для детей, которых так страстно желала Джордан. В последнее время, оглядываясь назад, она иногда думала, что, может быть, это и к лучшему. Ей не хотелось, чтобы ее ребенок рос в обстановке неустроенности, которая была вечной спутницей их с Чарльзом семейной жизни. Подняв глаза, она поймала на себе пристальный взгляд Ривза.
Глубокая тоска, поселившаяся в прекрасных глазах этой женщины, потрясла его, и он поспешил сменить тему разговора.
— А твои старики? Как они. отнеслись к тому, что ты уехала в Швейцарию?
Джордан задумчиво теребила большим пальцем рыжеватые волоски на запястье Ривза.
— Конечно, родители были не в восторге от этого. Но я не слышала от них ни слова против. Мне кажется, они все-таки поняли, почему мне нужно было уехать. Хотя бы на время. К тому же в нашем доме никогда не было лишних денег. Нет-нет, я ни в чем не нуждалась. Ни в коем случае! Но они, наверное, постоянно испытывали чувство вины передо мной или что-то вроде этого, за то, что в свое время не смогли отправить меня в Европу, куда после окончания школы поехали многие мои одноклассники. Потом, уже в колледже, мне приходилось постоянно подрабатывать, чтобы закончить курс. И, как говорится, родители сочли себя не в праве лишить возможности посмотреть мир свою единственную дочь.
Она устремила взор вдаль, где искрилась на солнце голубая озерная вода. Озеро уютно расположилось в обрамлении гор. Предгорья, еще зеленые в это время года, были испещрены домиками, внешне напоминавшими пастушьи хижины. Посреди этой красоты Джордан испытала внезапный приступ ностальгии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
— Спасибо огромное, но я…
— Пожалуй, лучше так: ты лежишь на черной атласной простыне, руки закинуты за голову, — рассуждал Ривз вслух.
— Ривз, прошу тебя!..
— Согласен, тоже не то. Слишком уж — как бы это сказать? — откровенно. Это не твой стиль, ты получишься непохожей на саму себя. Давай-ка подумаем вместе. — И он уставился на нее еще пристальнее, отчего Джордан покраснела с головы до пят. Это уже переходило всякие рамки. Ей определенно не следовало стоять, безропотно позволяя ему говорить о себе такие вещи. Однако, как ни странно, идея позировать перед ним привлекала и по:настоящему возбуждала ее именно своей порочностью.
— Кажется, нашел, — медленно протянул он. — Твое место — на широкой постели. Я буду фотографировать тебя сквозь прозрачную ткань, чтобы получилось нечто воздушное, возвышенное, эфемерное… Положим тебя на бок, лицом к камере. Прикрыть тебя или оставить полностью обнаженной? — задумчиво пожевал Ривз нижнюю губу. — Думаю, обнаженной будет лучше. Одна рука вытянута вперед, другая стыдливо прикрывает тело. И все же одна грудь остается неприкрытой…
— Ривз! — застонала она громче и, не зная, куда деваться со стыда, уткнулась лицом ему в грудь.
— Волосы твои будут растрепаны, словно кто-то только что разбудил тебя, войдя в твою спальню. Причем не просто кто-то, а твой любовник. И твои широко открытые глаза молчаливо вопрошают его, не намерен ли он заняться с тобой любовью. Но ответ его тебе заранее известен. — Голос Ривза стал необычно низким, его лицо находилось уже в каком-нибудь сантиметре от раскрасневшейся женской щеки. — Его ответ: да! да! да! Тысячу раз — да!
Его приоткрытые губы жадно прильнули к ее рту. Легко преодолев слабую преграду, язык Ривза неистово вторгся внутрь, словно завоеватель, намеренный дочиста ограбить тихую обитель. Его грудь бурно вздымалась от неудовлетворенного желания. Казалось, из нее вот-вот вырвется нетерпеливый стон. Однако первой застонала Джордан. Даже сквозь туманное облако вожделения Ривз расслышал в ее стоне нотку физической боли. Этот возглас явно не был знаком разгорающейся страсти.
— Что с тобой? — спросил он, испуганно отшатнувшись.
— Фотоаппарат, — страдальчески сморщилась женщина.
Растерянно опустив взгляд, Ривз увидел, что зачехленный объектив упирается ей прямо в грудь.
— Прости, — пробормотал он. — Я не заметил.
— Я тоже не сразу заметила. — Приподнявшись на цыпочках, она торопливо поцеловала его в губы. — Ривз, нам и в самом деле пора.
Фотограф бросил прощальный взгляд на величественную цепь альпийских пиков.
— Понимаю, — проговорил Ривз внезапно севшим голосом. — Я… — Он осекся и склонил голову, прислушиваясь. — А это что еще за чертовщина?
Джордан тоже расслышала этот звук и улыбнулась. К вящему беспокойству своего провожатого она подошла к ограждению и свесила голову вниз. Он не мог взять в толк, что она там разглядывает, потому что земля внизу была скрыта густыми облаками.
— Смотри! — восторженно воскликнула Джордан. — Беги сюда, пока все снова не затянуло туманом. — Она показывала на горный склон, где при желании сквозь легкую дымку можно было различить пастбище, до которого было не меньше двухсот метров. На зеленом склоне паслось внушительное стадо коров.
— Скот? — обескураженно спросил Ривз.
— Молочное стадо, — пояснила Джордан. — Ты слышал звон колокольчиков.
— А я-то думал, эти железяки на толстых кожаных ошейниках предназначены исключительно для туристов, — усмехнулся он, продолжая рассматривать живописную картину, которая казалась немного нереальной. — Вот так сувениры…
— Сувениры и есть. Однако в отличие от других вещиц они иногда находят вполне практическое применение. Колокольчик вешают корове на шею, чтобы ее легче было найти, если она невзначай заблудится в горах. А вожаку стада вешают на шею колокольчик побольше — не колокольчик даже, а небольшой колокол. И все коровы идут на его звук.
. — И откуда только ты все это знаешь? — недоверчиво спросил Ривз. Взгляд его между тем был исполнен нежности. — А вот мне на секунду показалось, что я настолько близок к небесам, что слышу пение ангелов.
— Ты и в самом деле довольно близок к небу. Высота Пилатуса составляет…
— Я говорил о высоте, но имел в виду не эту гору, — перебил он ее.
Румянец снова окрасил ее щеки, и она, потупившись, направилась к лестнице.
— Я знаю, что ты имел в виду, — только и смогла произнести Джордан, когда он взял ее за руку.
Они решили спуститься по другому склону горы и направились к другому фуникулеру. Такое решение принял Гельмут, и Ривз был ему за это искренне благодарен.
Анри, шофер Гельмута, уже дожидался их у конечной остановки.
— О-о, а я надеялась, что обратно мы поплывем на пароме, — разочарованно протянула Джордан. Паромная переправа на Люцернском озере была по-настоящему процветающим транспортным предприятием, услугами которого с равным энтузиазмом пользовались как туристы, так и местные. — Знаю, со всеми остановками плыть придется довольно долго. Но на пароме всегда получаешь столько впечатлений!
— Ну раз уж тебе не терпится покататься на пароме, возьми с собой Ривза, — сделал Гельмут щедрый жест. — Что же до меня, то я предпочитаю удобства автомобиля, тем более когда за рулем Анри, а не я сам. По части туризма план для меня сегодня выполнен на все сто. Пора бы и передохнуть. — Он повернулся к Ривзу. — А ты как себя чувствуешь? Не против пуститься в плавание? Обратная дорога в Люцерн на пароме займет час, а то и больше.
— Прекрасно. — Ривз не возражал. — Кстати, на какое время назначена у тебя бизнес-встреча с итальянцем?
— На четыре.
— Хотелось бы поприсутствовать на ваших переговорах, если я, конечно, не очень стесню тебя. Это помогло бы мне побольше узнать о твоей компании, что может пригодиться при написании статьи.
— Ты вовсе не стеснишь меня. Можешь смело отправляться вместе с Джордан на пароме. Когда проводишь ее домой, приходи в офис. У тебя в запасе еще полно времени.
— Может, и ты с нами, Гельмут? — спросила Джордан, боясь, как бы он не заметил, насколько она счастлива остаться наедине с Ривзом.
— Нет, дорогая. И хотелось бы, но… Приятно проводя время в компании Ривза, я, признаться, запустил кое-какие дела. Теперь у меня появляется шанс хоть немного заняться ими, и я не могу упустить его. Оставляю вас вдвоем. Au revoir, — попрощался он, нежно целуя невесту.
Его губы были холодными и жесткими. Гельмут неспособен был перенести ее в заоблачный мир, где она медленно, но верно теряла связь с повседневной действительностью. Этот поцелуй не вызывал в ее душе волнения, подобного начинающемуся землетрясению. От него не замирало сердце…
Впрочем, поцелуй Гельмута длился совсем недолго.
— Я позвоню тебе позже, дорогая, — предупредил он.
— Хорошо. Спасибо тебе за сегодняшнее утро. Оно было просто великолепным, — смиренно произнесла она и внутренне устыдилась. В ее словах опять сквозила фальшь. К ее приподнятому настроению Гельмут не имел никакого отношения.
Он помахал на прощание Джордан и Ривзу. Анри уже держал дверцу изящного, обтекаемой формы, «Мерседеса» открытой перед хозяином.
Наконец-то они остались одни. Ривз встал в очередь за билетами. Потом пришлось немного потолкаться в толпе, ожидая, пока прибывший паром высаживает на берег пассажиров. Однако даже в толпе для мужчины и женщины не существовало никого, кроме них двоих. И только когда эта толпа, как табун диких лошадей, повлекла их за собой на борт парома, они пробудились от сладких грез. В веселой суете Ривз и Джордан подбежали к свободному столику на верхней палубе и тут же его заняли. На один свободный стул были брошены их куртки, на другой — сумка с фотопринадлежностями. Таким образом, никто не мог к ним подсесть.
В автомате, торговавшем всевозможной снедью, Ривз купил бутерброды и шоколадный батончик. Все это было запито горячим кофе, который подавали в кафе-баре на нижней палубе.
Они сидели за столиком, не замечая никого и ничего вокруг — ни суетящихся туристов, ни частых остановок, ни болтовни на нескольких языках. Они смотрели только друг на друга. День был поистине великолепен: сияло солнце, кругом расстилалась лазурная гладь озера. Однако прекрасная погода не имела для этих двоих никакого значения — они нежились в сиянии любви, которое излучали друг для друга.
— Джордан Хэдлок… Какая она? Расскажи мне о ней все, что знаешь, — попросил Ривз, подавшись вперед и взяв Джордан за руку, лежавшую на пластиковой поверхности стола. — Кстати, а какая твоя девичья фамилия?
— Симмс. А что? — счастливо засмеялась она.
Он лишь пожал плечами и улыбнулся мальчишеской улыбкой, очарование котот рой было ей теперь уже хорошо знакомо.
— Не знаю… Просто интересно. Я хочу знать о тебе абсолютно все.
Она застенчиво взглянула на их переплетенные пальцы. Отчего-то ей подумалось сейчас о захватывающей жизни, которую он вел, о других женщинах, которых, должно быть, немало было на его пути. И ее собственная жизнь показалась ей однообразной, даже блеклой.
— Рассказывать, в общем-то, не о чем. Мне кажется, ты уже все обо мне знаешь.
— Расскажи мне о своих родителях.
Она улыбнулась.
— Родители у меня просто замечательные. Очень милые. Папа — региональный представитель одного издательства. Мама всю жизнь была дома.
— Братья, сестры?
— Мог быть младший брат. Но он родился мертвым. Я была тогда совсем еще маленькой. С тех пор так никого и не появилось.
— Ты говорила, что была замужем. — Она утвердительно кивнула. — Почему у вас не было детей?
— Чарльз не хотел.
— Но ты-то хотела.
Он что, ясновидящий? Джордан стыдливо потупилась:
— Да, я хотела детей. Но, видно, не судьба.
Ее желание обзавестись маленьким было источником постоянных раздоров между нею и Чарльзом. Он всегда утверждал, что дети будут «тормозить его карьеру». «Подожди, вот настанет мой час, взлетим на вершину, и тогда можешь возиться с детьми сколько угодно» — такова была его излюбленная отговорка.
Однако время шло, звездный час Чарльза никак не наступал, а значит, не находилось времени и для детей, которых так страстно желала Джордан. В последнее время, оглядываясь назад, она иногда думала, что, может быть, это и к лучшему. Ей не хотелось, чтобы ее ребенок рос в обстановке неустроенности, которая была вечной спутницей их с Чарльзом семейной жизни. Подняв глаза, она поймала на себе пристальный взгляд Ривза.
Глубокая тоска, поселившаяся в прекрасных глазах этой женщины, потрясла его, и он поспешил сменить тему разговора.
— А твои старики? Как они. отнеслись к тому, что ты уехала в Швейцарию?
Джордан задумчиво теребила большим пальцем рыжеватые волоски на запястье Ривза.
— Конечно, родители были не в восторге от этого. Но я не слышала от них ни слова против. Мне кажется, они все-таки поняли, почему мне нужно было уехать. Хотя бы на время. К тому же в нашем доме никогда не было лишних денег. Нет-нет, я ни в чем не нуждалась. Ни в коем случае! Но они, наверное, постоянно испытывали чувство вины передо мной или что-то вроде этого, за то, что в свое время не смогли отправить меня в Европу, куда после окончания школы поехали многие мои одноклассники. Потом, уже в колледже, мне приходилось постоянно подрабатывать, чтобы закончить курс. И, как говорится, родители сочли себя не в праве лишить возможности посмотреть мир свою единственную дочь.
Она устремила взор вдаль, где искрилась на солнце голубая озерная вода. Озеро уютно расположилось в обрамлении гор. Предгорья, еще зеленые в это время года, были испещрены домиками, внешне напоминавшими пастушьи хижины. Посреди этой красоты Джордан испытала внезапный приступ ностальгии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27