Акт о состоянии взаиморасчетов. Что-то еще. Да! Сами расчеты, которые он и Пасько выверяли, сидя на конспиративной даче под Серпуховом.
Что-то было с этими расчетами… Паша с Герой жарили шашлыки. Они уже дважды кричали — кончай, ребята, идите сюда, мясо стынет, водка греется. Пасько стоял у окна. А он, Виктор… Он переписывал страницу с расчетами, потому что на даче не было ксерокса, а ему был нужен свой экземпляр, чтобы без спешки проверить все в конторе. Помнится, у него закончилась паста в ручке, тогда Пасько дал ему синий карандаш и сказал — черт с тобой, оставь мне карандашную копию, потом разберемся. Именно эту карандашную копию только что, не давая в руки, показал ему Корецкий.
Но если дача сгорела вместе с Герой и со всеми бумагами в сейфе, то откуда у Корецкого эта страница?
Империя наносит удар
— Почему вы считаете, что это так важно? — недоуменно спросил Федор Федорович. — Мало ли откуда мог взяться оригинал документа.
— Поймите, — объяснял Виктор, — они же специально держали все в сейфе на даче. Паша у себя на Старой площади ничего не хранил. И бумаг с собой не возил.
То есть возил, но только в одну сторону — на дачу. В газетах писали, что все бумаги в сейфе сгорели. А этот листок Пасько туда при мне клал. Он физически не мог уцелеть.
— Неубедительно, — пожал плечами Федор Федорович. — Там расчеты по вашим долгам. Беленький ведь тоже должен был отчитываться. Он вполне мог взять эту чертову бумажку в Москву.
— Мог, — согласился Виктор. — Но что-то здесь не так. Я сейчас точно не помню, но, кажется, остальные документы, которые Корецкий мне показывал, тоже были не копии, а оригиналы. Я на эту бумажку обратил внимание только потому, что она написана синим карандашом. Если у Корецкого в руках оригиналы, то это значит, что Паша весь архив перевез в Москву. А что же тогда сгорело в сейфе?
Федор Федорович посерьезнел.
— И вправду интересно. Ладно, попробую поспрашивать.
Следствие по делу о сгоревшей даче ни шатко ни валко вела прокуратура области. После того как знакомые Федора Федоровича начали задавать вопросы, в прокуратуре взъерошились, решили, что невредно было бы прикрыть задницу, и с радостью воспользовались ненавязчиво сделанным им предложением привлечь к следствию коллег из военной прокуратуры. Все-таки рядом воинская часть, танк угнали именно оттуда, и есть серьезные основания полагать, что между трупом на даче и двумя трупами в джипе есть какая-то связь. Так в состав следственной группы вошел некто Аксинькин. Следователь Аксинькин носил задрипанный старый костюмчик непонятного происхождения, в холодную погоду надевал под пиджак малиновую кофту, а над влажным от напряжения мысли лбом топорщился непокорный желтый хохолок.
Недуг у Аксинькина тоже был старый. И в перестройку, и в капиталистическую эпоху следователь страдал алкоголизмом.
Болезнь прогрессировала. Аксинькин напивался часто и, будучи в соответствующем состоянии, вел себя буйно и шумливо. Начальство, хотя и измученное его непотребными выходками, было вынуждено терпеть, потому что чутье у Аксинькина было отменное, следовательским ремеслом он владел как никто и потрошил самых тяжелых клиентов, словно цыплят. Если он позволял себе нечто совсем уж несуразное, его отправляли проветриться в санаторий. Аксинькин возвращался оттуда присмиревший, неделю-другую пахал, как вол, потом дело доходило до получки, и все начиналось сначала.
За возможность откомандировать Аксинькина в область его начальство ухватилось с радостью. Дня два назад он, во время ночного дежурства, слегка перебрал, нашумел и даже запустил табельным пистолетом в заместителя начальника службы внутренней безопасности. Дошло до наручников. На санаторий, из-за нехватки фондов, денег не было, поэтому Аксинькину выписали суточные и сплавили буяна с глаз долой.
Перед отбытием к месту назначения Аксинькина пригласили в кабинет его непосредственного начальника и предложили побеседовать с незнакомым товарищем.
Тот угостил Аксинькина сигаретой, щелкнул зажигалкой и сказал:
— Я с вами, товарищ, буду говорить откровенно. Следствие есть следствие, порядок мы все знаем. Но есть один момент. Если заметите что-нибудь странное, не откажите в любезности… Проинформируйте. Есть причины, по которым мы не можем этим сами заниматься. Вот мой телефон. Звоните в любое время, Аксинькин покосился на своего начальника. Тот стоял у окна и делал вид, что внимательно изучает пробегающие по улице машины. Аксинькин подумал немного и кивнул. На связь он вышел уже в середине следующего дня.
— Товарищ подполковник, — сказал Аксинькин трезвым голосом, — можно попросить этого… с которым вчера виделись,.. тут малость помочь надо — Объясни, в чем дело, Леша, — поинтересовался начальник.
— Запишите телефон. Это криминалистическая лаборатория в Серпухове. Пусть позвонит кто-нибудь и прикажет им не валять дурака. Если я прошу заключение сегодня, то это значит — сегодня. А не через две недели.
— Что-нибудь нащупал, Леша? — спросил начальник, который, постоянно общаясь с Аксинькиным, разучился удивляться.
— Что есть, то и нащупал. Конечно, если скажете, я могу здесь целый месяц груши околачивать, но больше тут ловить нечего. Если по делу, то меня только это заключение и держит. А дальше уж ваша воля.
Кто кому звонил — неважно, но утром Аксинькин, шмыгая носом, возник на месте постоянной работы и гордо прошествовал в кабинет начальника.
— Можете сказать этому… позавчерашнему, — сказал он, — пусть запросит материалы экспертизы. Остальное могу устно доложить.
— А как там вообще? — деликатно поинтересовался начальник.
— Там никак. Все дела в Москве. А там нормальный висяк. Помаются с недельку и бросят. Обычное дело.
Незнакомый товарищ встретил Аксинькина у «Мзиури» на Арбате, поздоровался за руку, проводил в тихую комнатку на задах, усадил в кресло, в котором когда-то, очень давно, сидел Сережа Терьян, плеснул в рюмки коньяк и приготовился слушать.
— Значит, так, — начал Аксинькин, с интересом поглядывая на коньяк. — Убийство чистой воды. Но это они и сами понимают. Телефонный провод перерезан.
Дом только что из шланга бензином не поливали. Во дворе стояла машина, судя по следам — иномарка. На ней приехал покойный. Преступников было минимум трое.
— Почему?
— За домом, по ту сторону забора, следы еще двух машин. Всего, значит, три машины. Но самое интересное не в этом.
— А в чем?
— Лопухи они там, — махнул рукой Аксинькин, опрокидывая рюмку и важничая.
— Они увидели, что в сейфе все бумаги сгорели, ну и перестали им интересоваться. А я только дверцу открыл — мама родная! Оттуда бензином несет, да так, что хоть святых выноси. Этот сейф сперва вскрыли, потом плеснули туда бензинчику для верности, спичку бросили и закрыли обратно, когда бумаги нормально занялись. Я пепел поворошил, и что-то он мне не показался. Поэтому экспертиза и понадобилась.
— И что же показала экспертиза? — спросил Федор Федорович, наливая Аксинькину еще.
— Нормально показала, — туманно ответил Аксинькин, начиная впадать в нирвану. — Сейф был битком набит газетами. Они и сгорели.
— Та-ак, — протянул срочно прибывший из Штатов Платон. Он крутил в руках записочку Федора Федоровича и глядел поочередно то на Виктора, то на Ларри. — И что все это значит? А, Вить?
— Я теперь точно помню, что Корецкий мне показывал оригиналы! — глотая окончания слов, выкрикнул Виктор. — Точно! Они убили Геру, взяли все бумаги из сейфа, потом напихали туда газет и подожгли дом. И все!
— Кто? Кто?
— Как кто? У кого я видел документы?
— Брось, — даже обиделся Платон. — Этого не может быть. Ты ведь знаешь, где он работает.
— Хорошо. В Кремле работает. А документы у него откуда? На улице нашел?
Платон посмотрел, как Ларри лениво обрезает кончик у сигары, аккуратно проводит горящей спичкой по всей ее длине, потом медленно раскуривает, погружаясь в клубы дыма, и сказал:
— Между прочим, это вариант. Есть над чем подумать.
— Нет, — очень тихо сказал Ларри. — Не надо думать.
И прикрыл глаза, будто засыпая.
В клубной комнате Платона воцарилась тишина. Платон, не отрывая глаз, смотрел на дремлющего Ларри. Потом, словно восприняв телепатическую волну,произнес:
— Ладно, Витюша, спасибо тебе. Ты иди отдыхай, а то уже утро скоро. Мы тоже сейчас поедем.
— Ну что? — каким-то извиняющимся голосом спросил он у Ларри, когда за Виктором захлопнулась дверь. — Опять что-то не так?
На мгновение Платон поймал сверлящий взгляд желтых глаз Ларри, а потом они снова исчезли в облаке сигарного дыма.
— Ты очень умный, — промурлыкал Ларри, — очень… Ты же знаешь, как я к тебе… Ты гений. Но ты иногда делаешь такие вещи… Такие не правильные. Зачем ты при нем, — Ларри кивнул на дверь, — при нем про такое говоришь? Он тебе может в чем-то здесь помочь? Он тебе здесь ни в чем не может помочь. Тогда зачем ему нужно знать лишнее? Он засвечен. С кем имеем дело, мы знаем. Зачем рисковать? Когда ему начнут яйца дверью зажимать, он долго молчать будет?
— Но ведь это же Витька все разнюхал. Ты что думаешь, он дальше сам не в состоянии додумать?
— А зачем ему знать, что мы с ним согласны? — спросил Ларри, изучая тлеющий кончик сигары. — Он додумался. Мы не согласились. И кончили на этом. А потом — если по сути, то все не так.
— Не понял.
— Брось, слушай. Ты ведь сам мне говорил, кто стоит за этой затеей с льготами. Ясно же, что эти… в машине… и в доме… работали на него.
Так на фига ему устраивать возню с танками и пожарами? Если что не так — вызвал к себе. Туда вошли, обратно не вышли. Согласен со мной?
— Пожалуй, согласен, — медленно кивнул головой Платон.
— Конечно, ты со мной согласен. Потому что это правильно. И потому что это наш единственный шанс. Понимаешь почему? Если бы это «папа» сделал, нам конец.
Сегодня нам против него не вытянуть. А если это кто-то другой устроил, а «папе» подбросили туфту, тогда совсем другое дело. И тогда, если в правильном месте спросить, откуда, мол, подлинники документов, да вот эту бумажку показать, — он поддел пальцем записку Федора Федоровича, — может очень даже красиво получиться. Я правильно говорю?
Платон задумался и вдруг расхохотался, запрокидывая голову, как в молодости.
— Господи! — сказал он. — Бедный Вася. Уже второй раз нарывается. Я бы на его месте повесился.
— Правильно говоришь, — пошевелил усами Ларри. — Я бы тоже на его месте повесился. Знаешь, чего я боюсь?
— Чего?
— Боюсь, что он сейчас не повесится. Придется еще поработать. Слушай, давай по рюмке выпьем. Я привез из Германии классный французский коньяк. Просто офигительный. Эй! — крикнул он, не оборачиваясь. — Принесите сюда бутылку…
Которую я привез. И рюмки.
Мобилизация
Созданный Платоном «мозговой центр» замыслил атаку на Завод по двум основным направлениям. Первое было стратегическим и предполагало обмен акций Завода на акции СНК, за которые были выручены живые деньги. Второе направление являлось вспомогательным — часть ценных бумаг СНК обменивалась на ваучеры, гениальное изобретение Анатолия Чубайса. В нужный момент предполагалось выбросить эти ваучеры на чековый аукцион и скупить на них приличный пакет заводских акций.
Но штурм все не начинался. Не получалось со штурмом. Как говорил один очкастый умник из «мозгового центра», для такой операции в стране малость не хватает народонаселения. Катастрофически недоставало живых денег. Народ, быстро ощутивший, что ваучер не так-то просто обменять не то чтобы на две обещанные «Волги», а даже на две поллитры, в нарастающих количествах попер ваучеры в фондовые магазины СНК. «И вправду, Коль, чего я туда деньги понесу? Ежели за ваучер тоже акцию дадут».
К целевой установке, определенной в семьдесят миллионов долларов, не удалось приблизиться даже наполовину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Что-то было с этими расчетами… Паша с Герой жарили шашлыки. Они уже дважды кричали — кончай, ребята, идите сюда, мясо стынет, водка греется. Пасько стоял у окна. А он, Виктор… Он переписывал страницу с расчетами, потому что на даче не было ксерокса, а ему был нужен свой экземпляр, чтобы без спешки проверить все в конторе. Помнится, у него закончилась паста в ручке, тогда Пасько дал ему синий карандаш и сказал — черт с тобой, оставь мне карандашную копию, потом разберемся. Именно эту карандашную копию только что, не давая в руки, показал ему Корецкий.
Но если дача сгорела вместе с Герой и со всеми бумагами в сейфе, то откуда у Корецкого эта страница?
Империя наносит удар
— Почему вы считаете, что это так важно? — недоуменно спросил Федор Федорович. — Мало ли откуда мог взяться оригинал документа.
— Поймите, — объяснял Виктор, — они же специально держали все в сейфе на даче. Паша у себя на Старой площади ничего не хранил. И бумаг с собой не возил.
То есть возил, но только в одну сторону — на дачу. В газетах писали, что все бумаги в сейфе сгорели. А этот листок Пасько туда при мне клал. Он физически не мог уцелеть.
— Неубедительно, — пожал плечами Федор Федорович. — Там расчеты по вашим долгам. Беленький ведь тоже должен был отчитываться. Он вполне мог взять эту чертову бумажку в Москву.
— Мог, — согласился Виктор. — Но что-то здесь не так. Я сейчас точно не помню, но, кажется, остальные документы, которые Корецкий мне показывал, тоже были не копии, а оригиналы. Я на эту бумажку обратил внимание только потому, что она написана синим карандашом. Если у Корецкого в руках оригиналы, то это значит, что Паша весь архив перевез в Москву. А что же тогда сгорело в сейфе?
Федор Федорович посерьезнел.
— И вправду интересно. Ладно, попробую поспрашивать.
Следствие по делу о сгоревшей даче ни шатко ни валко вела прокуратура области. После того как знакомые Федора Федоровича начали задавать вопросы, в прокуратуре взъерошились, решили, что невредно было бы прикрыть задницу, и с радостью воспользовались ненавязчиво сделанным им предложением привлечь к следствию коллег из военной прокуратуры. Все-таки рядом воинская часть, танк угнали именно оттуда, и есть серьезные основания полагать, что между трупом на даче и двумя трупами в джипе есть какая-то связь. Так в состав следственной группы вошел некто Аксинькин. Следователь Аксинькин носил задрипанный старый костюмчик непонятного происхождения, в холодную погоду надевал под пиджак малиновую кофту, а над влажным от напряжения мысли лбом топорщился непокорный желтый хохолок.
Недуг у Аксинькина тоже был старый. И в перестройку, и в капиталистическую эпоху следователь страдал алкоголизмом.
Болезнь прогрессировала. Аксинькин напивался часто и, будучи в соответствующем состоянии, вел себя буйно и шумливо. Начальство, хотя и измученное его непотребными выходками, было вынуждено терпеть, потому что чутье у Аксинькина было отменное, следовательским ремеслом он владел как никто и потрошил самых тяжелых клиентов, словно цыплят. Если он позволял себе нечто совсем уж несуразное, его отправляли проветриться в санаторий. Аксинькин возвращался оттуда присмиревший, неделю-другую пахал, как вол, потом дело доходило до получки, и все начиналось сначала.
За возможность откомандировать Аксинькина в область его начальство ухватилось с радостью. Дня два назад он, во время ночного дежурства, слегка перебрал, нашумел и даже запустил табельным пистолетом в заместителя начальника службы внутренней безопасности. Дошло до наручников. На санаторий, из-за нехватки фондов, денег не было, поэтому Аксинькину выписали суточные и сплавили буяна с глаз долой.
Перед отбытием к месту назначения Аксинькина пригласили в кабинет его непосредственного начальника и предложили побеседовать с незнакомым товарищем.
Тот угостил Аксинькина сигаретой, щелкнул зажигалкой и сказал:
— Я с вами, товарищ, буду говорить откровенно. Следствие есть следствие, порядок мы все знаем. Но есть один момент. Если заметите что-нибудь странное, не откажите в любезности… Проинформируйте. Есть причины, по которым мы не можем этим сами заниматься. Вот мой телефон. Звоните в любое время, Аксинькин покосился на своего начальника. Тот стоял у окна и делал вид, что внимательно изучает пробегающие по улице машины. Аксинькин подумал немного и кивнул. На связь он вышел уже в середине следующего дня.
— Товарищ подполковник, — сказал Аксинькин трезвым голосом, — можно попросить этого… с которым вчера виделись,.. тут малость помочь надо — Объясни, в чем дело, Леша, — поинтересовался начальник.
— Запишите телефон. Это криминалистическая лаборатория в Серпухове. Пусть позвонит кто-нибудь и прикажет им не валять дурака. Если я прошу заключение сегодня, то это значит — сегодня. А не через две недели.
— Что-нибудь нащупал, Леша? — спросил начальник, который, постоянно общаясь с Аксинькиным, разучился удивляться.
— Что есть, то и нащупал. Конечно, если скажете, я могу здесь целый месяц груши околачивать, но больше тут ловить нечего. Если по делу, то меня только это заключение и держит. А дальше уж ваша воля.
Кто кому звонил — неважно, но утром Аксинькин, шмыгая носом, возник на месте постоянной работы и гордо прошествовал в кабинет начальника.
— Можете сказать этому… позавчерашнему, — сказал он, — пусть запросит материалы экспертизы. Остальное могу устно доложить.
— А как там вообще? — деликатно поинтересовался начальник.
— Там никак. Все дела в Москве. А там нормальный висяк. Помаются с недельку и бросят. Обычное дело.
Незнакомый товарищ встретил Аксинькина у «Мзиури» на Арбате, поздоровался за руку, проводил в тихую комнатку на задах, усадил в кресло, в котором когда-то, очень давно, сидел Сережа Терьян, плеснул в рюмки коньяк и приготовился слушать.
— Значит, так, — начал Аксинькин, с интересом поглядывая на коньяк. — Убийство чистой воды. Но это они и сами понимают. Телефонный провод перерезан.
Дом только что из шланга бензином не поливали. Во дворе стояла машина, судя по следам — иномарка. На ней приехал покойный. Преступников было минимум трое.
— Почему?
— За домом, по ту сторону забора, следы еще двух машин. Всего, значит, три машины. Но самое интересное не в этом.
— А в чем?
— Лопухи они там, — махнул рукой Аксинькин, опрокидывая рюмку и важничая.
— Они увидели, что в сейфе все бумаги сгорели, ну и перестали им интересоваться. А я только дверцу открыл — мама родная! Оттуда бензином несет, да так, что хоть святых выноси. Этот сейф сперва вскрыли, потом плеснули туда бензинчику для верности, спичку бросили и закрыли обратно, когда бумаги нормально занялись. Я пепел поворошил, и что-то он мне не показался. Поэтому экспертиза и понадобилась.
— И что же показала экспертиза? — спросил Федор Федорович, наливая Аксинькину еще.
— Нормально показала, — туманно ответил Аксинькин, начиная впадать в нирвану. — Сейф был битком набит газетами. Они и сгорели.
— Та-ак, — протянул срочно прибывший из Штатов Платон. Он крутил в руках записочку Федора Федоровича и глядел поочередно то на Виктора, то на Ларри. — И что все это значит? А, Вить?
— Я теперь точно помню, что Корецкий мне показывал оригиналы! — глотая окончания слов, выкрикнул Виктор. — Точно! Они убили Геру, взяли все бумаги из сейфа, потом напихали туда газет и подожгли дом. И все!
— Кто? Кто?
— Как кто? У кого я видел документы?
— Брось, — даже обиделся Платон. — Этого не может быть. Ты ведь знаешь, где он работает.
— Хорошо. В Кремле работает. А документы у него откуда? На улице нашел?
Платон посмотрел, как Ларри лениво обрезает кончик у сигары, аккуратно проводит горящей спичкой по всей ее длине, потом медленно раскуривает, погружаясь в клубы дыма, и сказал:
— Между прочим, это вариант. Есть над чем подумать.
— Нет, — очень тихо сказал Ларри. — Не надо думать.
И прикрыл глаза, будто засыпая.
В клубной комнате Платона воцарилась тишина. Платон, не отрывая глаз, смотрел на дремлющего Ларри. Потом, словно восприняв телепатическую волну,произнес:
— Ладно, Витюша, спасибо тебе. Ты иди отдыхай, а то уже утро скоро. Мы тоже сейчас поедем.
— Ну что? — каким-то извиняющимся голосом спросил он у Ларри, когда за Виктором захлопнулась дверь. — Опять что-то не так?
На мгновение Платон поймал сверлящий взгляд желтых глаз Ларри, а потом они снова исчезли в облаке сигарного дыма.
— Ты очень умный, — промурлыкал Ларри, — очень… Ты же знаешь, как я к тебе… Ты гений. Но ты иногда делаешь такие вещи… Такие не правильные. Зачем ты при нем, — Ларри кивнул на дверь, — при нем про такое говоришь? Он тебе может в чем-то здесь помочь? Он тебе здесь ни в чем не может помочь. Тогда зачем ему нужно знать лишнее? Он засвечен. С кем имеем дело, мы знаем. Зачем рисковать? Когда ему начнут яйца дверью зажимать, он долго молчать будет?
— Но ведь это же Витька все разнюхал. Ты что думаешь, он дальше сам не в состоянии додумать?
— А зачем ему знать, что мы с ним согласны? — спросил Ларри, изучая тлеющий кончик сигары. — Он додумался. Мы не согласились. И кончили на этом. А потом — если по сути, то все не так.
— Не понял.
— Брось, слушай. Ты ведь сам мне говорил, кто стоит за этой затеей с льготами. Ясно же, что эти… в машине… и в доме… работали на него.
Так на фига ему устраивать возню с танками и пожарами? Если что не так — вызвал к себе. Туда вошли, обратно не вышли. Согласен со мной?
— Пожалуй, согласен, — медленно кивнул головой Платон.
— Конечно, ты со мной согласен. Потому что это правильно. И потому что это наш единственный шанс. Понимаешь почему? Если бы это «папа» сделал, нам конец.
Сегодня нам против него не вытянуть. А если это кто-то другой устроил, а «папе» подбросили туфту, тогда совсем другое дело. И тогда, если в правильном месте спросить, откуда, мол, подлинники документов, да вот эту бумажку показать, — он поддел пальцем записку Федора Федоровича, — может очень даже красиво получиться. Я правильно говорю?
Платон задумался и вдруг расхохотался, запрокидывая голову, как в молодости.
— Господи! — сказал он. — Бедный Вася. Уже второй раз нарывается. Я бы на его месте повесился.
— Правильно говоришь, — пошевелил усами Ларри. — Я бы тоже на его месте повесился. Знаешь, чего я боюсь?
— Чего?
— Боюсь, что он сейчас не повесится. Придется еще поработать. Слушай, давай по рюмке выпьем. Я привез из Германии классный французский коньяк. Просто офигительный. Эй! — крикнул он, не оборачиваясь. — Принесите сюда бутылку…
Которую я привез. И рюмки.
Мобилизация
Созданный Платоном «мозговой центр» замыслил атаку на Завод по двум основным направлениям. Первое было стратегическим и предполагало обмен акций Завода на акции СНК, за которые были выручены живые деньги. Второе направление являлось вспомогательным — часть ценных бумаг СНК обменивалась на ваучеры, гениальное изобретение Анатолия Чубайса. В нужный момент предполагалось выбросить эти ваучеры на чековый аукцион и скупить на них приличный пакет заводских акций.
Но штурм все не начинался. Не получалось со штурмом. Как говорил один очкастый умник из «мозгового центра», для такой операции в стране малость не хватает народонаселения. Катастрофически недоставало живых денег. Народ, быстро ощутивший, что ваучер не так-то просто обменять не то чтобы на две обещанные «Волги», а даже на две поллитры, в нарастающих количествах попер ваучеры в фондовые магазины СНК. «И вправду, Коль, чего я туда деньги понесу? Ежели за ваучер тоже акцию дадут».
К целевой установке, определенной в семьдесят миллионов долларов, не удалось приблизиться даже наполовину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121