Больше нет политзаключенных, это правда, зато в четыре раза увеличилось количество уголовников. Стало меньше забастовок, а тюрьмы переполнены.
– Переполнены потому, что люди не вписались в игру. Соблюдайте правила – и не будет проблем. Сила заменилась правом. Разве это не прогресс?
– А кто устанавливает это право? Кто пишет законы?
– Вы. Я. Через тех, кого мы избираем.
– Вздор! Это сотни технократов, никем не контролируемых, которых пугает только колебание финансовых рынков. Им нет необходимости выравнивать законы, они выпускают указ и заставляют судей следовать ему. Все движется в одном направлении – в сторону международных корпораций и США, что одно и то же. Надо быть идиотом, вроде Милошевича, чтобы получить бомбы в морду. А цивилизованным людям, если валюта обесценивается на одну десятую процента, сразу ясно, что они сделали глупость. Значит, надо стоять смирно и повиноваться.
– Ну конечно. Ведь существуют законы рентабельности, общие для всех. Законы экономики так же непреложны, как законы природы, по которым мы дышим, едим, ходим в туалет – против них не попрешь. Вас этому учили на факультете? Если вы их нарушаете, это то же, что отказаться дышать, – вы гибнете.
– А если вы их соблюдаете, то все равно погибнете. Дело в том, что подыхают другие. Вот и вся разница.
– Когда же это кончится? – простонал Моран. – Можно подумать, что мы слушаем программу "Франция – культуре".
– Надо же, – протянула Лоранс с невинным видом, – господин Моран даже знает о существовании этой программы. Поразительно...
Атмосфера ужина была пропитана ядом. Вся команда Лоранс дышала злостью и мстила за свою неудачу, нападая на приближенных Шарриака. Уверен, восхваляй Пинетти Сталина, эль-Фатави встал бы на защиту либерализма. Они всячески изворачивались, чтобы, не произнося вслух, выразить свою мысль: "Вы негодяй, и я вас ненавижу". В большинстве случаев это называется дискуссией, все остальное – дымовая завеса.
К кофе мы получили сюрприз. Его превосходительство дель Рьеко соизволил присоединиться к нам. Он был в синем блейзере и безупречно белых брюках. Вместе с ним прибыли Жан-Клод и Натали, как всегда сдержанные и молчаливые. Дель Рьеко одарил нас белозубой голливудской улыбкой. Его зеленые глаза дружелюбно поблескивали из-под густых бровей. Он разыгрывал сердечность.
– Надеюсь, я вам не помешаю?
– Напротив, напротив, мы так мало видим вас, – засуетился Пинетти, пододвигая ему стул.
– Я просто не хочу связывать вашей свободы, – извинился он. – Завтра вечером мы заканчиваем это небольшое упражнение. В пятницу будет легкая пробежка с препятствиями – и все. В субботу утром вы сможете обо мне забыть.
Дель Рьеко тепло поблагодарил официанта, налившего ему кофе. Он весь лучился приветливостью и был похож на американского политика во время предвыборной кампании.
– Ну, как дела? – спросил он, помешивая ложечкой в чашке. – Не очень трудно?
Лоранс потеряла всякое самообладание.
– Следовало бы разъяснить нам... некоторые из ваших решений...
Дель Рьеко повернул к ней сияющее лицо. Мне на миг показалось, что он сейчас обнимет ее и поцелует.
– Эти решения не совсем мои. У нас есть что-то вроде модели, пополняемой нашими наблюдениями. Когда вы проявляете инициативу, мы сверяемся с уже существующей таблицей. Число благоразумных поступков далеко не бесконечно. Не обессудьте, но ваше поведение в какой-то степени предсказуемо. Вы читали "Книги, в которых вы – герой"?
– Объясните сначала господину Морану, что такое книга, – съязвил эль-Фатави.
– Какая глупость! – пожал плечами Моран.
Дель Рьеко слегка улыбнулся и продолжил:
–Это книги для детей, а точнее – для юношества. На каждой странице вам предлагается выбор. Если выберете "А", идете на страницу пятьдесят первую. Выберете "В" – на страницу девятнадцатую. А там – все снова. Один выбор заводит вас в тупик, другой – продвигает вперед. У нас примерно то же самое. Правда, посложнее и ближе к реальности. Модель предоставляет вам право выбора любых вариантов. Выбираете тот – происходит это. Вот и все. Я вам еще вначале сказал: все построено на принципе разыгрывания ролей. Есть игровая сторона...
– Действительно, очень забавно, – уронила Лоранс.
Дель Рьеко не заметил иронии или сделал вид, что не заметил.
– Да, возможно. Что-то вроде "Монополии". Существует небольшая доля удачи, очень незначительная. Как в жизни. В зависимости от того, что вы сделали до этого момента, у вас есть больше или меньше вероятности преуспеть. Компьютер постоянно выверяет все параметры. Если вы просите ссуду, реакция банка зависит от предоставляемых вами гарантий.
Шарриак сидел в стороне, но слушал очень внимательно.
– Короче говоря, – заметил он, – когда все идет хорошо, то будет идти все лучше и лучше, а когда дело не ладится – все хуже и хуже.
– Правильно, – одобрил дель Рьеко. – Именно так все и происходит. Теория зыбучих песков. Наступили – и все пропало.
– А если кто-нибудь выходит за рамки? – спросил я.
– Такого практически никогда не случается, – ответил дель Рьеко. – Если отклонение небольшое, то решение принимаю я в соответствии с логикой и исходя из своего опыта. Если же случай совсем неожиданный, редчайший, я беру телефон и консультируюсь с экспертами. Однажды некий хитрец предъявил мне закон, о котором я никогда не слышал. Мне понадобилось несколько часов, чтобы понять, что он его выдумал сам.
– Вы его наказали?
– И да, и нет. Соври вы в жизни – это может сойти. Но другие утрачивают доверие.
– Он выпутался?
– Мы добавили строчку в его личной карточке. Некоторых нанимателей наглость не отпугивает. Другие же относятся к ней настороженно.
– На каждого из нас будет заведена такая карточка? – поинтересовался Шарриак.
– Да, разумеется. В этом и цель.
– Вы можете дать нам образец? Взглянуть...
Дель Рьеко, смеясь, покачал головой:
– Нет-нет. Эти карточки только для нас.
– Каждый имеет право просмотреть любую карточку, которая касается лично его, – поддержал Шарриака эль-Фатави.
– Конечно. Это как годовой отчет. Каждый акционер имеет право ознакомиться с ним. Официальный отчет. Настоящий же держится в тайне. Я могу показать вам карточки, если вы так настаиваете. Но там вы найдете свои анкетные данные и ничего более.
– Это законно...
– Послушайте, – добродушно возразил дель Рьеко, – нанимать кого-то в соответствии с его астрологическим знаком законно? Да. Вы находите, что так будет лучше? Я же предпочитаю собирать информацию по возможности объективную. Того же хотят и наниматели. Это всех устраивает.
– Кроме тех, кого вы исключаете, – сказала Лоранс.
Дель Рьеко замахал руками:
– Нет, все не так. Первый отбор уже прошел в Париже. Здесь вы проходите тест на выживание. Как человек ведет себя с другими людьми, реагирует на неприятности... В анкете этого нет. Затем мы вас раскладываем по полочкам. Одних мы не будем защищать. Других постараемся пристроить на хорошие места, туда, где они могут проявить свои способности и где не так видны их недостатки. Третьих мы рекомендуем без колебаний. Если кому-то требуется кондитер, а предлагают классного слесаря, то это никого не устраивает, и наоборот. В организации – то же самое. Команда. В какой-то момент нужен боец, но если их уже, скажем, трое, они будут мешать друг другу и ссориться. А вообще-то место есть для каждого.
– Есть три миллиона чудаков, которые в этом не уверены, – буркнул эль-Фатави.
– Потому что они не нашли свою нишу. Или не приспособлены. Неплохих полно, хорошего найти труднее. Очень хорошего – крайне трудно. Мы, в "Де Вавр интернэшнл", ищем только очень и очень хороших. Потому-то и отсев у нас значительный.
– И сколько, по-вашему, здесь таких? – спросил Шарриак.
– А по-вашему? – парировал дель Рьеко. – Вы кого бы выбрали?
Шарриак не стал медлить с ответом:
– Пинетти, Дельваль. Хирш, может быть. Все.
– Благодарю, – произнес Моран.
Шарриак как-то странно посмотрел на него:
– Ты... у тебя уже есть работа...
К моему удивлению, Моран промолчал.
– Очень мило, – сказала Лоранс.
– Интересно... – сказал дель Рьеко.
– Вы мне не ответили, – настаивал Шарриак, не спуская глаз с дель Рьеко.
– Я вам отвечу. В пятницу вечером. Я всех буду вызывать по одному и объяснять мотивы нашего решения. Если кто-то и уйдет, то по крайней мере уйдет с полной характеристикой. Проверенный.
Он хлопнул себя по ноге, допил кофе и встал.
– Вот теперь вы все знаете. Все проинформированы. Желаю всем удачи.
Я удержал его:
– Еще один вопрос, если позволите. Вы так ведете себя со всеми или только с нашей группой?
– Как "так"?
– Приходите по-приятельски выпить кофе и выдать секреты невзначай.
Мои слова не смутили его. У парня были стальные нервы.
– Ах, это! Иногда прихожу на аперитив, а иногда – нет. Я делаю как вы: приспосабливаюсь к обстановке.
– А что вы думаете о нашей группе? – спросила Брижит Обер.
Дель Рьеко состроил ей гримасу и, не сказав ни слова, направился к выходу.
Шарриак посмотрел на меня:
– Он приходил узнать, не ускользаем ли мы от него. Провести границу. Думаю, мы его беспокоим.
* * *
Озеро лежало у моих ног. Мой разум словно разделился пополам. Одна часть неутомимо обрабатывала слова дель Рьеко. Гуру приходил неспроста, не из приступа доброжелательности. Он хотел что-то сказать нам и сказал. Что все закончится завтра? Это мы и так знали с самого начала. Нет. Было что-то другое, какая-то мелочь, слово. В какой-то момент прозвучал сигнал тревоги, и я отчаянно пытался отыскать его.
Но вторая половина разума упорно клонилась к философии. Почему мы все сразу пошли по аллее, которая спускалась к озеру, не решаясь сразу подняться? Почему мы сначала не пошарили за гостиницей, не осмотрели холм, в который она упиралась? Не было ли чего-то чарующего в этой неподвижной воде, ожидания появления из нее правды, откровения? Внесли ли они в наши карточки и эту готовность к выбору более легкого и надежного склона, который они заранее обозначили, стремление не терять из виду противоположный берег, связывающий нас с цивилизованным миром? Или то была естественная предрасположенность человеческого существа, магнитное притяжение к первичной воде, из которой однажды вышли одноклеточные живые организмы, с трудом превратившиеся в насекомых, рептилий, а затем путем естественного отбора в человека?
Все это ни к чему не вело. Запертые на этом острове, мы застряли в тупике, куда бросила нас неудавшаяся жизнь. Одни, перемахнув стену, окажутся на трамплине, другие угодят в мусорную яму. Нам оставалось двадцать четыре часа для устранения конкурентов; двадцать четыре часа, а то и меньше, чтобы убрать препятствия, уничтожить врага, окончательно доказать, кто из нас лучший, единственный, заслуживающий внимания.
Как и в первый вечер, я подобрал плоский камень и, чуть подавшись вперед, швырнул его. Камешек подпрыгнул три раза и утонул. Когда я выпрямился, она стояла рядом, прямая и тихая.
Не Лоранс. Лоранс больше не придет. Это была Бри-жит Обер в просторном свитере, доходившем ей до середины бедер.
Она присела на валун, расправив складки короткой юбки. Присутствие Брижит заставило меня тяжелее ощутить отсутствие Лоранс. Между нами ничего не было, и тем не менее мы с ней пережили что-то общее, которое останется в нас, – хрупкую паутинку недосказанности.
– Я подсела к стриженому, – выпалила Брижит Обер. – Когда плейбой закончил свой номер с демагогией.
Я едва слушал ее.
– Какой стриженый?
– Да тот, лысый с бородой. Помощник господина дель Рьеко.
– А... Его зовут Жан-Клод. Ну и что?
– Я подсмотрела, что он делал. У него был список. Он проверял, все ли мы здесь, и ставил точки.
Мне стало скучно.
– Ну и что?
– Там были не все.
– Неужели?
Брижит раздраженно вздохнула:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– Переполнены потому, что люди не вписались в игру. Соблюдайте правила – и не будет проблем. Сила заменилась правом. Разве это не прогресс?
– А кто устанавливает это право? Кто пишет законы?
– Вы. Я. Через тех, кого мы избираем.
– Вздор! Это сотни технократов, никем не контролируемых, которых пугает только колебание финансовых рынков. Им нет необходимости выравнивать законы, они выпускают указ и заставляют судей следовать ему. Все движется в одном направлении – в сторону международных корпораций и США, что одно и то же. Надо быть идиотом, вроде Милошевича, чтобы получить бомбы в морду. А цивилизованным людям, если валюта обесценивается на одну десятую процента, сразу ясно, что они сделали глупость. Значит, надо стоять смирно и повиноваться.
– Ну конечно. Ведь существуют законы рентабельности, общие для всех. Законы экономики так же непреложны, как законы природы, по которым мы дышим, едим, ходим в туалет – против них не попрешь. Вас этому учили на факультете? Если вы их нарушаете, это то же, что отказаться дышать, – вы гибнете.
– А если вы их соблюдаете, то все равно погибнете. Дело в том, что подыхают другие. Вот и вся разница.
– Когда же это кончится? – простонал Моран. – Можно подумать, что мы слушаем программу "Франция – культуре".
– Надо же, – протянула Лоранс с невинным видом, – господин Моран даже знает о существовании этой программы. Поразительно...
Атмосфера ужина была пропитана ядом. Вся команда Лоранс дышала злостью и мстила за свою неудачу, нападая на приближенных Шарриака. Уверен, восхваляй Пинетти Сталина, эль-Фатави встал бы на защиту либерализма. Они всячески изворачивались, чтобы, не произнося вслух, выразить свою мысль: "Вы негодяй, и я вас ненавижу". В большинстве случаев это называется дискуссией, все остальное – дымовая завеса.
К кофе мы получили сюрприз. Его превосходительство дель Рьеко соизволил присоединиться к нам. Он был в синем блейзере и безупречно белых брюках. Вместе с ним прибыли Жан-Клод и Натали, как всегда сдержанные и молчаливые. Дель Рьеко одарил нас белозубой голливудской улыбкой. Его зеленые глаза дружелюбно поблескивали из-под густых бровей. Он разыгрывал сердечность.
– Надеюсь, я вам не помешаю?
– Напротив, напротив, мы так мало видим вас, – засуетился Пинетти, пододвигая ему стул.
– Я просто не хочу связывать вашей свободы, – извинился он. – Завтра вечером мы заканчиваем это небольшое упражнение. В пятницу будет легкая пробежка с препятствиями – и все. В субботу утром вы сможете обо мне забыть.
Дель Рьеко тепло поблагодарил официанта, налившего ему кофе. Он весь лучился приветливостью и был похож на американского политика во время предвыборной кампании.
– Ну, как дела? – спросил он, помешивая ложечкой в чашке. – Не очень трудно?
Лоранс потеряла всякое самообладание.
– Следовало бы разъяснить нам... некоторые из ваших решений...
Дель Рьеко повернул к ней сияющее лицо. Мне на миг показалось, что он сейчас обнимет ее и поцелует.
– Эти решения не совсем мои. У нас есть что-то вроде модели, пополняемой нашими наблюдениями. Когда вы проявляете инициативу, мы сверяемся с уже существующей таблицей. Число благоразумных поступков далеко не бесконечно. Не обессудьте, но ваше поведение в какой-то степени предсказуемо. Вы читали "Книги, в которых вы – герой"?
– Объясните сначала господину Морану, что такое книга, – съязвил эль-Фатави.
– Какая глупость! – пожал плечами Моран.
Дель Рьеко слегка улыбнулся и продолжил:
–Это книги для детей, а точнее – для юношества. На каждой странице вам предлагается выбор. Если выберете "А", идете на страницу пятьдесят первую. Выберете "В" – на страницу девятнадцатую. А там – все снова. Один выбор заводит вас в тупик, другой – продвигает вперед. У нас примерно то же самое. Правда, посложнее и ближе к реальности. Модель предоставляет вам право выбора любых вариантов. Выбираете тот – происходит это. Вот и все. Я вам еще вначале сказал: все построено на принципе разыгрывания ролей. Есть игровая сторона...
– Действительно, очень забавно, – уронила Лоранс.
Дель Рьеко не заметил иронии или сделал вид, что не заметил.
– Да, возможно. Что-то вроде "Монополии". Существует небольшая доля удачи, очень незначительная. Как в жизни. В зависимости от того, что вы сделали до этого момента, у вас есть больше или меньше вероятности преуспеть. Компьютер постоянно выверяет все параметры. Если вы просите ссуду, реакция банка зависит от предоставляемых вами гарантий.
Шарриак сидел в стороне, но слушал очень внимательно.
– Короче говоря, – заметил он, – когда все идет хорошо, то будет идти все лучше и лучше, а когда дело не ладится – все хуже и хуже.
– Правильно, – одобрил дель Рьеко. – Именно так все и происходит. Теория зыбучих песков. Наступили – и все пропало.
– А если кто-нибудь выходит за рамки? – спросил я.
– Такого практически никогда не случается, – ответил дель Рьеко. – Если отклонение небольшое, то решение принимаю я в соответствии с логикой и исходя из своего опыта. Если же случай совсем неожиданный, редчайший, я беру телефон и консультируюсь с экспертами. Однажды некий хитрец предъявил мне закон, о котором я никогда не слышал. Мне понадобилось несколько часов, чтобы понять, что он его выдумал сам.
– Вы его наказали?
– И да, и нет. Соври вы в жизни – это может сойти. Но другие утрачивают доверие.
– Он выпутался?
– Мы добавили строчку в его личной карточке. Некоторых нанимателей наглость не отпугивает. Другие же относятся к ней настороженно.
– На каждого из нас будет заведена такая карточка? – поинтересовался Шарриак.
– Да, разумеется. В этом и цель.
– Вы можете дать нам образец? Взглянуть...
Дель Рьеко, смеясь, покачал головой:
– Нет-нет. Эти карточки только для нас.
– Каждый имеет право просмотреть любую карточку, которая касается лично его, – поддержал Шарриака эль-Фатави.
– Конечно. Это как годовой отчет. Каждый акционер имеет право ознакомиться с ним. Официальный отчет. Настоящий же держится в тайне. Я могу показать вам карточки, если вы так настаиваете. Но там вы найдете свои анкетные данные и ничего более.
– Это законно...
– Послушайте, – добродушно возразил дель Рьеко, – нанимать кого-то в соответствии с его астрологическим знаком законно? Да. Вы находите, что так будет лучше? Я же предпочитаю собирать информацию по возможности объективную. Того же хотят и наниматели. Это всех устраивает.
– Кроме тех, кого вы исключаете, – сказала Лоранс.
Дель Рьеко замахал руками:
– Нет, все не так. Первый отбор уже прошел в Париже. Здесь вы проходите тест на выживание. Как человек ведет себя с другими людьми, реагирует на неприятности... В анкете этого нет. Затем мы вас раскладываем по полочкам. Одних мы не будем защищать. Других постараемся пристроить на хорошие места, туда, где они могут проявить свои способности и где не так видны их недостатки. Третьих мы рекомендуем без колебаний. Если кому-то требуется кондитер, а предлагают классного слесаря, то это никого не устраивает, и наоборот. В организации – то же самое. Команда. В какой-то момент нужен боец, но если их уже, скажем, трое, они будут мешать друг другу и ссориться. А вообще-то место есть для каждого.
– Есть три миллиона чудаков, которые в этом не уверены, – буркнул эль-Фатави.
– Потому что они не нашли свою нишу. Или не приспособлены. Неплохих полно, хорошего найти труднее. Очень хорошего – крайне трудно. Мы, в "Де Вавр интернэшнл", ищем только очень и очень хороших. Потому-то и отсев у нас значительный.
– И сколько, по-вашему, здесь таких? – спросил Шарриак.
– А по-вашему? – парировал дель Рьеко. – Вы кого бы выбрали?
Шарриак не стал медлить с ответом:
– Пинетти, Дельваль. Хирш, может быть. Все.
– Благодарю, – произнес Моран.
Шарриак как-то странно посмотрел на него:
– Ты... у тебя уже есть работа...
К моему удивлению, Моран промолчал.
– Очень мило, – сказала Лоранс.
– Интересно... – сказал дель Рьеко.
– Вы мне не ответили, – настаивал Шарриак, не спуская глаз с дель Рьеко.
– Я вам отвечу. В пятницу вечером. Я всех буду вызывать по одному и объяснять мотивы нашего решения. Если кто-то и уйдет, то по крайней мере уйдет с полной характеристикой. Проверенный.
Он хлопнул себя по ноге, допил кофе и встал.
– Вот теперь вы все знаете. Все проинформированы. Желаю всем удачи.
Я удержал его:
– Еще один вопрос, если позволите. Вы так ведете себя со всеми или только с нашей группой?
– Как "так"?
– Приходите по-приятельски выпить кофе и выдать секреты невзначай.
Мои слова не смутили его. У парня были стальные нервы.
– Ах, это! Иногда прихожу на аперитив, а иногда – нет. Я делаю как вы: приспосабливаюсь к обстановке.
– А что вы думаете о нашей группе? – спросила Брижит Обер.
Дель Рьеко состроил ей гримасу и, не сказав ни слова, направился к выходу.
Шарриак посмотрел на меня:
– Он приходил узнать, не ускользаем ли мы от него. Провести границу. Думаю, мы его беспокоим.
* * *
Озеро лежало у моих ног. Мой разум словно разделился пополам. Одна часть неутомимо обрабатывала слова дель Рьеко. Гуру приходил неспроста, не из приступа доброжелательности. Он хотел что-то сказать нам и сказал. Что все закончится завтра? Это мы и так знали с самого начала. Нет. Было что-то другое, какая-то мелочь, слово. В какой-то момент прозвучал сигнал тревоги, и я отчаянно пытался отыскать его.
Но вторая половина разума упорно клонилась к философии. Почему мы все сразу пошли по аллее, которая спускалась к озеру, не решаясь сразу подняться? Почему мы сначала не пошарили за гостиницей, не осмотрели холм, в который она упиралась? Не было ли чего-то чарующего в этой неподвижной воде, ожидания появления из нее правды, откровения? Внесли ли они в наши карточки и эту готовность к выбору более легкого и надежного склона, который они заранее обозначили, стремление не терять из виду противоположный берег, связывающий нас с цивилизованным миром? Или то была естественная предрасположенность человеческого существа, магнитное притяжение к первичной воде, из которой однажды вышли одноклеточные живые организмы, с трудом превратившиеся в насекомых, рептилий, а затем путем естественного отбора в человека?
Все это ни к чему не вело. Запертые на этом острове, мы застряли в тупике, куда бросила нас неудавшаяся жизнь. Одни, перемахнув стену, окажутся на трамплине, другие угодят в мусорную яму. Нам оставалось двадцать четыре часа для устранения конкурентов; двадцать четыре часа, а то и меньше, чтобы убрать препятствия, уничтожить врага, окончательно доказать, кто из нас лучший, единственный, заслуживающий внимания.
Как и в первый вечер, я подобрал плоский камень и, чуть подавшись вперед, швырнул его. Камешек подпрыгнул три раза и утонул. Когда я выпрямился, она стояла рядом, прямая и тихая.
Не Лоранс. Лоранс больше не придет. Это была Бри-жит Обер в просторном свитере, доходившем ей до середины бедер.
Она присела на валун, расправив складки короткой юбки. Присутствие Брижит заставило меня тяжелее ощутить отсутствие Лоранс. Между нами ничего не было, и тем не менее мы с ней пережили что-то общее, которое останется в нас, – хрупкую паутинку недосказанности.
– Я подсела к стриженому, – выпалила Брижит Обер. – Когда плейбой закончил свой номер с демагогией.
Я едва слушал ее.
– Какой стриженый?
– Да тот, лысый с бородой. Помощник господина дель Рьеко.
– А... Его зовут Жан-Клод. Ну и что?
– Я подсмотрела, что он делал. У него был список. Он проверял, все ли мы здесь, и ставил точки.
Мне стало скучно.
– Ну и что?
– Там были не все.
– Неужели?
Брижит раздраженно вздохнула:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34