БМД-3 может десантироваться вместе с боевым расчетом на парашютной бесплатформенной системе ПБС-950.
Может передвигаться по воде при шторме до 5 баллов.
Экипаж – 3 чел., десант – до 8 чел. Боевая масса – 13 тонн. Мощность двигателя (многотопливный дизель 2В-06-2) – 450 л/с. Максимальная скорость по шоссе – 70 км/ч, на плаву – 10 км/ч. Запас хода – 500 км.>и Т-80У-М1 [20]<[20] Т-80У-М1 «Барс» – основной боевой танк.
Вооружение: гладкоствольная 125-миллиметровая пушка 2А46М-1; модернизированный комплекс управляемого вооружения 9М119М (УР 9М119); спаренный с пушкой 7, 62-миллиметровый пулемет ПКТ; 12, 7-миллиметровый пулемет НСВТ в закрытой зенитно-пулеметной установке; комплекс активной защиты «Арена» (26 боеприпасов), разработанный Коломенским КБМ.
Силовая установка: многотопливный газотурбинный двигатель ГТД-1250 мощностью 1250 л/с и вспомогательный двигатель ГТА-18, обеспечивающий функционирование всех комплексов и систем танка при заглушенном основном. Т-80У-М1 разгоняется с места до скорости 50 км/ч за 17-19 сек, а так называемый «прыжок с места» на 3-5 м производит за 1-2 сек.
Экипаж – 3 чел., боевая масса – 46 тонн, максимальная скорость – 70 км/ч, запас хода по топливу без дополнительных баков – 400 км.>, были разбиты палатки. К одной из них солдаты в респираторных масках сносили обгоревшие до неузнаваемости трупы, укладывали в ряды, накрывали, отдавая дань уважения. Тут же составлялись номерные списки, делались попытки установления личности, краткого описания полученных травм и определения причины смерти. Особое внимание уделялось обнаруженным открытым ранениям.
К другой палатке волокли обломки вертолета.
Здесь работы было больше.
Каждый обломок первоначально фотографировался с нескольких ракурсов, ему присваивался номер и на плане района падения руководитель помечал местонахождение элемента. Представитель завода-изготовителя тут же пытался определить наименование детали или конструкции. Номер, написанный на бумажке, скотчем клеили к обломку – и лишь после этого несли его к палатке и укладывали в большие ящики.
Нумеровали и собирали все подряд, даже осколочки размером с ноготь. По заснеженному склону бродили саперы в наушниках, с металлоискателями.
У дальнего края оцепления галдели люди.
Из третьей палатки вышел сгорбленный, с мучнисто-белым лицом подполковник в летной техничке, посмотрел на пронесшийся над самыми головами собравшихся Су-24МР<Су-24МР – фронтовой самолет-разведчик с изменяемой стреловидностью крыла.
Разработан на базе фронтового бомбардировщика Су-24М.
Оснащен бортовым комплексом разведки БКР-1, состоящим из средств инфракрасной, радиолокационной («Штык»), телевизионной, лазерной («Шпиль-2М»), общей радиотехнической и радиационной («Эфир-1М») разведок. Кроме того, на самолете установлена аппаратура для панорамной и перспективной фотосъемок.
Для самообороны на Су-24МР подвешиваются 2 УР Р-60.
Экипаж – 2 чел.
Скорость максимальная: на высоте 10 км – 1550 км/ч; на высоте 3 км – 1340 км/ч; крейсерская – менее 1000 км/ч. Практический потолок – 11 000 м, дальность действия – 420-600 км.
Масса нормальная, взлетная – 33 325 кг; максимальная боевая нагрузка – 7 500 кг.
Длина – 22, 67 м; высота – 5, 92 м; размах крыльев – 10, 36/17, 63 м.
Двигатели (2 шт.) – ТРДФ АЛ-21Ф3-3А>и спросил у прапорщика:
– В чем дело?
– Корреспонденты желают снимать, товарищ подполковник!
– Пусть оттуда снимают. – офицер прищурился. – А почему их так много?
– Там еще местные. Хотят помочь.
– Гоните их к … матери! – неожиданно яростно сказал подполковник.
– Мы гоним – а корреспонденты возмущаются! Слова говорят нехорошие! Сатрапы, мол, журналистов зажимаем, – пожаловался юный прапорщик, но подполковник уже не слушал его, развернулся, сгорбился и исчез в палатке.
Прапорщик пожал плечами и побежал к солдатам.
* * *
Выше по склону стояли два офицера в теплых защитных бушлатах, в бинокли внимательно осматривали окружающие склоны гор.
– Кто это? – спросил один, в новеньком бушлате, отвлекшись на подполковника.
– Комендант аэродрома. Люлин. – ответил второй, в бушлате старом и заношенном.
– Он болен?
– Нет… переживает. По нему тут целая комиссия приехала... Он отвечал за охрану аэродрома. Должен был выставить снайперов на позиции за сутки, а выставил только с утра. Пожалел ребят, чтобы ночью в снегу не задубели…
– Ты, никак, ему сочувствуешь?
– С каждым может случиться. Уволят теперь без пенсии…
– Это еще легко отделается. – жестко сказал второй, очевидно приезжий. – Когда снайперы ушли с позиций?
– С рассветом. Всю ночь контролировали – ничего.
– Вечером всех вернуть на места. И вызови из Грозного спецов департамента<Департамент – здесь: ФСБ.>. Там сейчас на базе группы "алфавитов<Алфавит – сотрудник антитеррористического спецподразделения "А" («Альфы») Центра Специального Назначения ФСБ России (жарг.).>" и из краснодарского управления. Настоящие волчары. У них противоснайперки есть, "вэ-девяносто четыре<В-94 – винтовка калибра 12, 7 мм под мощный патрон 12, 7х108. Масса без прицела – 11, 7 кг. Длина в боевом положении – 1700 мм, длина ствола – 1100 мм. Начальная скорость пули – 900 м/сек. Емкость магазина – 5 патронов. Рабочая дальность прицельной стрельбы – более 1000 м. Снабжается специальным оптическим прицелом ПОС 13х60.>"... На коленях проси, в ногах валяйся, но вызови... Связь у твоих стрелков есть?
– Не у всех.
– Сделай, чтобы была у всех! Башкой отвечаешь! Перед выходом собери их, я проинструктирую. И организуй мне три группы захвата на машинах.
– Машины тоже со связью?
– Разумеется! Он где-то здесь должен быть…
– Кто?
– Та сволочь, которая сбила вертолет.
– Ты думаешь? А зам главного от КБ Миля сказал, что ошибка пилотов…
– У них всегда ошибка пилотов… Ночью было холодно?
– Так и сейчас не тепло.
– Это хорошо… Лишь бы ветра не было, не запуржило. Он вылезет из норы, обязательно!
Со стороны далекого аэродрома, стрекоча и сияя лопастями, внаклон заходили на них транспортные вертушки, с боков прикрытые грозно ощетинившимися всеми своими пушками «крокодилами».
– Полетим. Здесь – всё...
Тела погибших и ящики с обломками загрузили вместе.
Мертвым уже всё равно.
На летном поле Моздокского аэродрома мертвых сгружали с борта и везли на самодельный ледник, а ящики с останками вертолета – в большой ангар, прогреваемый непрерывно ревевшим моторным подогревателем, гнавшим горячий воздух по трем широким брезентовым рукавам.
На бетонном полу ангара белой краской изображен был силуэт Ми-26Т в реальную величину от носа до киля, с отметками для колес шасси. Множество усталых людей бродило вдоль силуэта, напоминающего очертания трупа, которые рисует милицейский дознаватель на месте преступления. Они тщательно раскладывали на свои места опознанные детали и обломки конструкции.
Вскоре притащили наспех сваренный скелет, который начал обрастать искореженным металлом. Сгорело много, но сохранившиеся листы обшивки представляли, как раз, наибольший интерес. Они были вырваны и разбросаны взрывом, оттого и уцелели при пожаре.
* * *
К вечеру на своих местах оказалось почти все найденное за исключением самых мелких осколков и нескольких странных фрагментов, единогласно признанных экспертами чужеродными.
Реконструкцию тщательно засняли со всех сторон.
– Ну какая тут, к едреней матери, ошибка пилота! – злобно щерился командир полка, потерявший лучший экипаж. – Видно же все, вон она куда вошла! – он гневно ткнул затянутой в кожанную перчатку рукой в явно развороченный внешним воздействием борт погибшей машины с остатками номера.
– Да я не возражаю! – пожал плечами заместитель главного конструктора и поправил шикарную теплую шляпу из светло-серого фетра. – Ракета, значит, ракета. Вы только на машину не валите!
– Ресурс продлен, движок из капиталки… – пробурчал зам командира полка по вооружению.
Посланец завода согласно закивал.
То, в чем он участвовал последние двадцать минут, были обычные в подобных ситуациях перепирательства представителей заинтересованных структур.
– Странное место! – сказал заместитель главного конструктора, задрав голову к потолку ангара.
Полковой командир смолчал.
Зато возмутился командир ОБАТО <ОБАТО – отдельный батальон технического обеспечения.>:
– Вы не в Москве, дорогой товарищ! Нашли, что могли! У нас свободных помещений нет!
– Да я не об этом! – отмахнулся зам главного. – Не надо думать, что я бессердечная сволочь. Я просто разъезжаю на подобные оказии лет пятнадцать и уже сопереживать не могу, а то сам помру. Я имею в виду – странное место попадания. Во всех известных мне случаях прямого попадания ракета метила вертолету либо в выхлоп, либо в лопасти, если промахивалась. Она же с тепловой головкой самонаведения, идет в самое горячее место. Первый раз вижу, чтобы попадание было в кабину...
– Почему в кабину? – поинтересовался командир полка.
– А сами посудите – передние края бортов разворочены изнутри, днище, похоже, цело. Я надеюсь, все люки были закрыты?
Командир сурово глянул на дежурного по аэродрому.
– Так точно!
– Так, может, внутренний взрыв?
– Товарищ полковник, все было по инструкции! Пусть тут граждане не выступают!
Комполка насупился.
– Хорошо. – сдался штатский. – Если нет спорных мнений, пойдемте писать акт осмотра и предварительное заключение. Надо создавать другую комиссию, расширенного состава. Пусть пэ-вэ-ошники еще посмотрят. Нет возражений?
Возражений не последовало.
Попадание ракеты, как бы ни цинично это не прозвучало, устраивало всех присутствующих.
Они вышли из ангара с чувством облегчения и исполненной работы. Остальное было уже не по их части. Порыв ветра, неся снежный заряд, налетел, сорвал с лысой головы зам главного конструктора его роскошную шляпу и покатил, погнал по необъятному простору летного поля. Инженер прикрыл ладонью зябнущую лысину, согнувшись и протягивая другую руку, погнался за шляпой, которая подлетела к ногам одинокого офицера в новеньком бушлате, с бессильной тоской взиравшего в мутную белесую ночь, наполненную снегом.
* * *
– Мне соседка рассказала, что сегодня в концертном зале Октябрьский схватили знаменитого киллера, и оказалось, что это агент ФСБ! – сказала Маринина бабушка. – Она по телевизору видела!
Андрей склонился над тарелкой пониже.
Худшее начало разговора трудно было придумать.
– Что же он там делал? – делано вежливо поинтересовался Маринин папа, внимательно читая наклейку на бутылке марочного вина.
– Покушался на жизнь Бориса Германцова, разумеется! Этот молодой человек им всем как кость в горле!
– Не стоит так горячиться. – осторожно возразила мама Марины.
– А что я такого сказала?! Вечно ты мне рот затыкаешь! А я хочу, чтобы молодежь знала, в какое трудное время мы жили! За мной однажды целую неделю ходил по пятам какой-то тип. Определенно, следил.
– Он, я думаю, хотел признаться вам в любви, но боялся вашего независимого свободного мнения. – сказал папа, звучно, умело и с удовольствием откупорив бутылку. – А насчет трудного времени – давайте не будем, Софья Исааковна. Во все времена вы жили вполне припеваючи.
– Бабуся, не дуйся! – внучка погладила старуху по морщинистой руке. – Ты же знаешь, папа у нас – сторонник диктатуры.
– Я против диктатуры! – возразил шутливо отец, разливая красное. – Я – за тиранию! За свою жизнь я ни разу не встречал живьем работника спецслужб, да и не горю желанием с ними встречаться. Думаю, с ними встречаются чаще те, кто этого заслуживает... Кстати, Маринка, тебе опять звонил Роман!
– Анатолий… – укоризненно сказала мама, указав глазами на притихшего Андрея.
– Что?! – замер папа, подняв на вилке в воздух скользкий маринованный грибочек. – Ах, черт…
Он некоторое время водил глазами от грибочка к Андрею и обратно, потом сморщился, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25