Поведение банкира и его тон явно не обеща-ли крупного гонорара, вообще ничего хорошего не обещали, учи-тывая молчаливое присутствие этих двоих у стены. Они что, ре-шили устроить ему допрос? Для того и вызвали? Да пошел он, этот Квочкин! Не хочет покупать не надо, и без него есть, кому продать рукопись!
- Спрашиваю потому, что хочу знать, кто уговорил моего учителя позвонить мне. А брюнетка, она что, подруга вашей... подруги?
- Нет, она подруга вашей подруги.
- Сергей Владимирович, я вполне серьезно спрашиваю.
- А я вполне серьезно отвечаю. Мне было сказано, что встречу с вами устроит ваша подруга. Я так думаю - любовница. У вас есть любовница?
- Это сказала Настя?
- Неважно. Вы хотели сразу перейти к делу? Переходите.
- Наш разговор имеет прямое отношение к делу.
Чекмарев кивнул, соглашаясь не с Квочкиным, а со своими тоскливыми мыслями. Размечтался, распустил слюни: гонорар, в Бразилию поедет!.. Идиот! Кому поверил?!
- Очень жаль!- резко сказал Чекмарев.- Значит, у нас с вами разные дела, Виталий Данилович. Что ж вы сразу не сказа-ли, по телефону, что хотите устроить мне допрос? "Рукопись нравится... читается на одном дыхании... приезжайте для обсуж-дения условий договора..." Нехорошо врать.
- Не стоит нервничать по пустякам,- холодно сказал Квоч-кин.Рукопись, действительно, представляет для нас определен-ный интерес.
- Все-таки, представляет? Тогда скажите, сколько вы за нее дадите? Я или соглашаюсь, или забираю рукопись и ухожу. Если уж вам она понравилась, думаю, найдутся и другие солидные люди, которым понравится, и мы сможем договориться,- Чекмарев говорил с явной издевкой, понимая, что Квочкин не собирается доставать из ящика стола деньги.
Банкир долго молча, поглядывая на сидящих у стены и пос-тукивая себя указательным пальцем по кончику длинного носа. Потом глубоко вздохнул, презрительно усмехнулся, давая понять, что обижаться на наскоки низших существ, таких, как Чекмарев, не собирается и спросил:
- А что, есть другие покупатели?
Чекмарев мог бы сказать о Сафарове, но не стал этого де-лать. Лавкин просил никому не говорить об их странной беседе. Зачем же подводить главного? Он в общем-то неплохой мужик.
- Я не веду переговоры сразу с двумя покупателями,- отре-зал он.- И никому больше не показывал рукопись, ждал вашего решения. Но теперь не сомневаюсь - будут и другие покупатели, если мы сейчас не договоримся.
- Хорошо, не будем бодаться, Сергей Владимирович. Мы хо-тим купить вашу рукопись, разумеется, вместе с документами и гарантией, что копии документов не появятся в печати. Жела-тельно также выяснить, каким путем они попали к вам.
Разговор снова принимал странный характер. Чекмарев мрач-но усмехнулся. Надо же, и этот знает о нем что-то такое, о чем он сам понятия не имеет. Они что, сговорились?
- Какие документы?- спросил он, облизнув сухие губы.- Бу-маги со штемпселями и подписями?
- Вы, кажется, хотели говорить о деле? Так будьте добры, уважайте хотя бы свое собственное намерение!- не сказал, а приказал Квочкин.- Документы, которыми вы пользовались, когда писали роман! Откуда они у вас?
Документы? Так вот в чем дело! Документы... А он удивлял-ся: надо же, какие подробности, какие детали секретных сделок, какие суммы взяток и прибыли, какие чины описаны в заметках Насти! У нее каким-то образом оказались документы, которые представляют особый интерес для противоборствующих финансо-во-промышленных группировок!
- Нет у меня никаких документов, Виталий Данилович. И ни-когда не было. В рукописи, на титуле, есть уведомление, что все события этого романа, имена героев и названия организаций вымышлены. Всякое сходство...
- Хватит!- заорал Квочкин.- Без документов ваша рукопись гроша ломаного не стоит! Как они оказались у вас? Где сейчас находятся?!
Чекмарев снова усмехнулся. Пугает. Это не Лавкин. Но и сам боится. Видимо, в тех документах, а значит, и в романе есть вещи, о которых не следует знать народу, ради которого трудится честный российский банкир Квочкин. Черт побери, неуж-то все, о чем он писал - верно? И даже есть документы, подт-верждающие сцены романа?! Он придумал названия фирм и банков, имена героев, придумал их офисы и квартиры, их телохранителей и любовниц, все, кроме технологии отмывания денег, подкупа чи-новников, получения сверхприбылей за счет оборота бюджетных средств и приватизации лакомых кусков государственной собс-твенности, переправки денег за рубеж. Это не придумано, это принесла Настя - ее попытки написать роман, восемьдесят шесть машинописных страниц... А Квочкин, значит, пугает и сам боит-ся. Ну и что тут делать, пугаться или пугать? Неожиданная ярость захлестнула душу Чекмарева. Из-за этого лысеющего су-чонка он потерял Настю! Неважно, что она выбрала его, решив отомстить за что-то банкиру, она заплатила за это, она была фантастической женщиной, и теперь ушла. Такой никогда не будет в его жизни - из-за сытого, обнаглевшего идиота!
- Ты на меня не ори, я тебе ничем не обязан,- негромко, но внушительно сказал Чекмарев.- У меня и так настроение дур-ное и нервы на пределе. Могут совсем не выдержать. Не видел я никаких документов, Настя рассказала кое-какие интересные ве-щи, я и загорелся. И написал роман. Все.
Квочкин замер с раскрытым ртом.
Нервы у него могут не выдержать... Это что, угроза? Дав-ненько он не слышал ничего подобного в свой адрес. Такое мог сказать или сумасшедший, или... впрочем, это одно и то же.
Кондра и Амин, как по команде вскочили на ноги, устави-лись на босса, ожидая его приказаний. Квочкин медлил. Он знал, что может одним пальцем раздавить этого несчастного таракана, однако, важнее было узнать, где находятся документы. Немалых трудов стоило ему заставить себя спокойно произнести:
- Как я понимаю, документы у нее, у Насти Зозулиной?
Чекмарев отрицательно покачал головой.
- Я же сказал - не было никаких документов, был только ее рассказ.
- Если рассказала - значит, откуда-то знала, видела, чи-тала, держала в руках. И до сих пор держит!
- Да не было, ни хрена подобного не было!- заорал Чекма-рева, теряя самообладание.- Тебе что, сто раз повторять, сче-товод хренов?
Эта наглость вывела из себя Квочкина.
- Ты кто такой?!- завизжал он.- Жалкий, убогий журналис-тик! Ободранный, злобный, бесхозный кабыздох! Таким только дай повод облаять всех, кто хоть что-то пытается делать! И облают! Завистливое ничтожество, интеллигенцией себя считают, а сами так и тянут ручонки загребущие к чужим деньгам! Где документы, тварь? Где эта сучка?!
- Сам ты сучка!- Чекмарев вскочил на ноги, заметил, что двое уже не стоят у стены, а приближаются к нему.- Что, дубо-ломов своих науськиваешь?! Пусть только попробуют! Многие зна-ют, кому я отнес рукопись, узнают, о ком в ней написано! Ну давай, сам вставай, поговорим по-мужски! Не хочешь? Не можешь? Да ты ни хрена уже не можешь! За тебя махают кулаками другие, твою машину водят другие, твою жену трахают другие!..
Больше он ничего не успел выкрикнуть. Водитель с застыв-шими светлыми глазами нанес молниеносный удар страшной силы в солнечное сплетение, от которого пол под ногами дернулся в сторону, а потом провалился.
Амин профессионально заломил руки Чекмарева за спину, выхватил из кармана куртки наручники, защелкнул их на побелев-ших запястьях. В то же мгновение Кондра достал носовой платок, запихал его в рот Сергею. Квочкин не шевельнулся в кресле, только побледнел и стиснул кулаки.
- Под лед?- спросил Амин, глядя на Кондру.
Тот покачал головой, давая понять, что последнее слово за боссом. Квочкин медленно поднялся с кресла, подошел к Чекмаре-ву и с размаху ударил его кулаком по лицу.
- Это за жену,- выдохнул он. Потом взглянул на Кондру и приказал.Делайте то, что было приказано. Он наш гость. Сво-бодны.
- Пошли,- сказал Кондра.
Амин потащил Чекмарева к двери. Капли крови из разбитого носа падали на блестящий паркет.
Комнатка была узкая и в ней стоял один лишь диванчик с тонкими, поролоновыми подушками, обтянутыми кожзаменителем. Такие в бедных или государственных учреждениях ставят в кори-доре для бедных же посетителей. Окон в комнатке не было, толь-ко тяжелая, стальная дверь.
Минут десять Чекмарев неподвижно лежал на диване, борясь с тошнотой, подступающей к горлу, а потом осторожно коснулся пальцем разбитого носа, негромко пробормотал:
- Вот у нас какие смелые банкиры, и по морде могут дать, осерчавши... если соперника предварительно обработает дресси-рованная горилла.
Нос покраснел и немного распух, это можно было заметить, если зажмурить один глаз, а другим разглядывать пострадавшее место. По-другому никак нельзя было определить изменения на своем лице, зеркала в комнатке, как и окон, не было. Тошнота уже не так сильно беспокоила Чекмарева, по крайней мере, можно было терпеть.
Ну и что же они собираются дальше делать? "Под лед",- предложил водитель, так бы и сделал, но ему запретили. "Он наш гость",- сказал Квочкин. Выходит, все же испугался. Понимает, что убрать сейчас несговорчивого журналиста никак нельзя. А потом будет можно? Почему бы и нет? Только лед уже растает на Москве-реке, да и на подмосковных прудах тоже. Или не растает? Черт его знает, сколько его продержат здесь. Будут пытать? Вполне возможно. Все зависит от того, насколько сильно испуган Квочкин. И - сумеют ли быстро найти Настю. Если документы, действительно, у нее, и Квочкин получит их - конец и ему, и Насте. Никакой роман не спасет, мало ли, что выдумал досужий журналист?..
Эх, Настя, Настя... Так вот оно в чем дело! Ты специально познакомилась с Чекмаревым, чтобы заставить его написать ро-ман, отнести Квочкину, показать тому, какое он дерьмо... перед очень важным аукционом. Что там было, зачем ты это сделала - не так уж и важно. Зачем ты говорила, что любишь, зачем любила
- это же нельзя придумать, нельзя сыграть!
Почему не рассказала обо всем честно? Ну, это понятно. Он бы приложил все свои силы для того, чтобы отговорить ее от глупой затеи. Все силы! И в конце-концов, скорее бы расстался с нею, чем пытаться отомстить могущественной организации, контролирующей сумасшедшие потоки денег и, значит, имеющей су-масшедшую власть. Сам-то он не сумасшедший, и не самоубийца.
Выходит, правильно сделала, что не рассказала? Выходит... Это сейчас он такой смелый, потому что влип по самые уши, нео-жиданно для себя оказался злейшим врагом Квочкину. Теперь хоть вставай на колени и моли о пощаде, хоть оскорбляй его, как последнее дерьмо - ни хрена не изменишь. Так уж лучше облаять лысого сучонка. Все легче станет на душе.
Но Настя... Теперь понятно, почему она прошлой осенью се-ла именно в его машину, почему пришла на свидание, согласилась остаться у него на вторую ночь... Настоящую ночь. Почему про-вела с ним много других прекрасных, незабываемых ночей. Почему сердито отмахивалась, когда он спрашивал, где живет ее мать, можно ли позвонить, когда уезжает? Почему заставила его напи-сать роман, и сама редактировала, правила его... Потому что он был для нее не любимым человеком по имени Сергей Чекмарев, а железным роботом, которого следовало настроить на выполнение смертельного задания. И она настроила... робота Чекмарева. А потом ушла, чтобы не видеть его агонию.
Ты ошиблась, Настюша! Потому что им ничего не стоит уз-нать твой телефон и домашний адрес. И - где находится дача, если она есть, и адреса друзей и подруг. Они придут днем или ночью, в форме или в гражданском, с оружием или без - что ты и твоя мать смогут противопоставить этой махине?
Ты дважды ошиблась, Настя! Как бы там ни было, ты любила робота Чекмарева, и он тебя любил, и так хорошо было вдвоем! Да, любила, любила! И теперь, наверное, жалеешь, что затеяла эту страшную игру, в которой невозможно выиграть. И выйти из нее теперь - невозможно...
Ну, написал Чекмарев роман, так зачем нужно было нести его именно Квочкину?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57