Тогда же сами рабочие и поставят его на могиле.
— Вот что. Вика. Тебе надо будет потом съездить на кладбище и переставить его.
— Зачем?
— Я тебе объясняю: для подстраховки, на всякий случай! Вдруг, допустим, менты следствие начнут, понадобится тело эксгумировать? Пойдут на кладбище, а могила — не та…
— Как — не та?
— Ты что, бестолковая или притворяешься? Другая бы уже сразу просекла! Объясняю еще раз: ты едешь на кладбище, вытаскиваешь крест из моей могилы и переносишь… Кстати, что там будет за крест? Большой?
— Метр, по-моему, в высоту.
— Ерунда. Перетащишь. Выберешь могилу поза-худ алей и воткнешь в нее.
— А на твоей могиле что останется?
— Ничего не останется. Пустота, безымянный холм.
— Меня могут увидеть!
— Кто там тебя увидит? Днем на кладбище не бывает ни единой живой души. Вытащишь крест из одной могилы и воткнешь в другую, всего делов. Как будто кладбищенские рабочие перепутали… Мама когда в Питер уезжает?
— Завтра.
— Отлично. Значит, в обозримом будущем на кладбище она не придет. А потом мы как-нибудь подготовим ее к моему воскрешению… Так ты просекла, что надо сделать?
— Просекла.
— И будь повнимательнее, опасайся слежки. В эти дни езди на троллейбусе или на метро…
— По-твоему, они все-таки будут за мной следить?
— Ты не паникуй, это не ФСБ, чтобы держать тебя в поле зрения каждую минуту. Скорее всего они будут пасти тебя только около квартиры. Но все же поглядывай вокруг, особенно когда по страховым конторам поедешь. Бульдозеру про мои страховки знать ни к чему.
— Я чувствую, что это дело — получение денег по страховкам, может затянуться. По крайней мере, за неделю мне точно не успеть собрать деньги со всех фирм.
— Почему?
— Перед похоронами я успела побывать в четырех фирмах, и нигде денег сразу не дали. Говорят, что еще должны проверить документы, навести справки… В общем, где сказали — придите через неделю, где — через две…
— Ясно… — Алексей умолк, задумался. — Придется нам в Москве задержаться… Но ничего, деньги они выдадут, не отвертятся! Документы у тебя железные!
— Через неделю Бульдозер отрежет мне ухо! — воскликнула Вика в отчаянии.
— Увольняйся быстрей и перебирайся ко мне. Прямо сегодня пиши заявление об уходе.
— Да уж придется…
— Будем жить на даче, покуда все деньги со страховых контор не выбьем, а потом махнем в Питер. Выправлю себе паспорт, откроем новое дело или за границу слиняем, там видно будет. Короче, все пока идет нормально, не бойся.
— Ты лучше скажи, когда мы встретимся. Мне надоело ждать твоих звонков.
— Я тоже по тебе соскучился… — Алексей засмеялся. — Непривычно как-то одному хозяйничать в доме… Ладно, встретимся послезавтра. Посмотришь, как я устроился.
Вика положила трубку.
Взволнованная разговором, она какое-то время сидела неподвижно. За окнами темнела ночь. В сумеречной палате ворочались старухи, страдающие бессонницей.
Наконец она вздохнула и придвинула к себе книгу. Чтение не шло. Мысли ее были далеко, строчки прыгали перед глазами. Она отложила роман и откинулась на стуле. До чего же скучно здесь по ночам среди больных старух! Зря, наверное, она вообще связалась с медициной. Лучше бы поступила на курсы переводчиц или секретарей-машинисток. ..
Начали слипаться ресницы. Не выспалась днем, вот теперь и тянет ко сну. Хоть бы Бутыкин, что ли, позвонил…
* * *
В номере гостиницы «Орленок» затрезвонил телефон.
— Господин Шредер?
— Да, я. А это Дмитрий?
— Вы угадали.
— Что нового?
— Мы нашли интересующего вас человека.
— Прекрасно. Но как я узнаю, что это он?
— Это уж ваши проблемы. Мы свою работу сделали. Имя, фамилия и возраст совпадают. Он приехал из Германии в конце июня и перед самым отъездом ему там вырезали аппендицит.
— Тогда это должен быть он!
— Все дело в том, господин Шредер, что вам будет довольно трудно с ним встретиться.
— Трудно? Почему?
— В настоящее время он сидит в тюрьме, в одиночной камере, и допуск к нему крайне ограничен. Он проходит по одному очень серьезному делу, связанному с серией заказных убийств. Его разрабатывает Генеральная прокуратура.
Шредер сник. Не выпуская трубки, он уселся в кресло.
— Очень сожалею, Дмитрий, но мне он нужен живым и невредимым, и главное — я должен иметь с ним разговор наедине, вне стен тюрьмы. И, разумеется, о моем с ним общении никто не должен знать… Так что, я считаю, работу вы до конца не выполнили.
— Вы недооцениваете наших возможностей, господин Шредер. Мы готовы изъять его из камеры и привезти к вам.
— Как вам это удастся?
— А уж это наше дело. Но бегство узника будет связано с дополнительными расходами.
— Сколько?
— Вам это обойдется в четыреста тысяч долларов. Вместе с обговоренными ста тысячами это составит полмиллиона.
— Я запрошу Берлин. Но в случае согласия сразу должен предупредить: деньги будут выплачены только после того, как мы убедимся, что это тот самый человек.
— Каким образом вы собираетесь в этом убедиться?
Я задам ему пару вопросов о его поездке в Германию. В зависимости от ответов я приму решение.
— А если он не захочет отвечать?
— Вы должны сделать так, чтобы захотел. Это ваша проблема. В конце концов, мы платим пятьсот тысяч долларов!
— Хорошо, — согласился Дмитрий после секундной заминки. — Он ответит на ваши вопросы.
— Если это действительно тот человек, то вы передадите его моим людям, а я выплачу вам деньги.
— Наличными, господин Шредер!
— Я понимаю.
— На операцию по изъятию его из следственного изолятора нам потребуется два дня.
— Отлично. Но помните, что мне он нужен живым и невредимым!
— Доставить его в наручниках?
— Желательно.
— Итак, можно считать, что мы договорились?
— Позвоните мне завтра в полдень. Я переговорю с Берлином.
— О'кей. Завтра в полдень.
Шредер положил трубку на рычаги и оглядел окруживших его напарников.
— Петров в тюрьме, — сообщил он. — Но эти ребята берутся вытащить его оттуда за два дня. Это обойдется боссу в лишних четыреста штук баксов.
Йост присвистнул:
— Четыреста штук!
— А босс согласится? — засомневался Гизе.
— Наверняка. Помните, что говорила Хельга? Камень в желудке может дать о себе знать в любой момент! Если Петрова с острой болью отправят в госпиталь, то все. На алмазе можно ставить крест. Поэтому у нас нет времени на поиски. Дорог каждый день.
— Но все-таки как мы узнаем, что это тот самый Петров? — спросил Штольц. — У нас даже фотографии его нет.
— О, — ухмыльнулся Шредер, — я задам ему два пустяковых и совсем невинных вопроса, на которые настоящий Петров должен ответить не моргнув глазом: в каком городе он делал операцию аппендицита и какого числа его привезли в госпиталь.
— Гениально, шеф! — восхитились сообщники.
— А когда он окажется у нас в руках, мы отвезем его в лес и вспорем ему живот… — добавил главарь.
Немцы загоготали, довольно зацокали языками и принялись откупоривать банки с пивом.
Бандит по кличке Крученый положил телефонную трубку и посмотрел на развалившегося в кресле Кащея.
— Отлично, Крученый, ты хорошо справляешься со своей ролью, — сказал Кащей. — Похоже, лох тебе верит!
Бандит засмеялся:
— И не таким мозги прочищали! Кащей снял с себя наушники, подключенные к телефону.
— Видать, здорово ему приспичило с этим Петровым, — проворчал он. — Тем легче будет его обуть!
Находившиеся в комнате Боб и Чурбан заухмылялись: дело пахло большими деньгами!
Затея с объявлением в газете принадлежала Кашею, который из своих тридцати двух лет ровно половину отсидел в местах не столь отдаленных. Освободившись по амнистии, он сколотил банду и продолжал заниматься излюбленным промыслом — извлечением денег из бумажников доверчивых простаков. Способы для этого он изобретал самые разнообразные — от вульгарного рэкета до подделок банковских векселей и организации несуществующих фирм. В последние годы Кащей не брезговал и грабежами, случались и мокрые дела. Но главным его пристрастием оставалось мошенничество. Перевоплощение в частного детектива было не более чем импровизацией свободного художника. Кащей и сам не рассчитывал, что из этой затеи получится что-нибудь путное. Появление немца, готового платить фантастические деньги за поиски какого-то Петрова, показалось ему даром небес.
— Жирный клюнул карась, ох жирный! — Смеясь, он сунул в рот сигарету с анашой и щелкнул зажигалкой.
— Шеф, заманим его куда поглуше и чпокнем! — Верзила Чурбан сделал жест, словно вбил молотком гвоздь. — И без хлопот возьмем лавы!
— Заманить в глухомань не солидно, мы же уважающая себя детективная фирма! — Кащей самодовольно прищурился. — Тоньше надо работать, и наживку подводить не спеша, чтобы не сорвалось!
— Жалко будет, если уплывут денежки! — пробасил Чурбан.
— А чтобы они не уплыли, надо как следует пошевелить мозгами, — сказал Кащей и закинул ногу на подлокотник кресла.
В комнате наступила тишина. Дым от сигареты Кащея плыл к потолку.
Кащей был невысок и жилист. Чрезмерное употребление наркотиков высушило его, сделав похожим на обтянутый кожей скелет. С голой головой, запавшими глазами и перебитым носом он и впрямь напоминал ожившего мертвеца, особенно сейчас, в сумерках полутемной комнаты, когда за окном сгущалась ночь.
— Значит, так, — снова заговорил он. — Немчура будет брать на живца. Притащим ему Петрова в наручниках, как он хочет…
— Но он будет задавать какие-то вопросы! — напомнил Крученый. — Это может все сорвать.
— Надо с умом подойти к делу, — возразил главарь. — Обдумать план, расставить, где надо, людей… А немца охмурить — как два пальца обоссать, они же все бараны!
Боб и Чурбан захохотали. Крученый в сомнении покачал головой.
— Короче, так! — рявкнул Кащей и показал сигаретой на Боба: — Петровым будешь ты!
Улыбка сползла с лица Боба, однако он согласно наклонил голову.
— Как скажешь, шеф!
— Мы доставим тебя в джипе и выдадим лоху. Пойдешь в обмен на пол-лимона баксов!..
Чурбан снова захохотал, но Бобу на сей раз было не до смеха.
— А потом, шеф?
— Что — потом? — Кащей посмотрел на него недовольно. — Когда эти хмыри просекут, что ты не тот, мы с баксами уже далеко. А ты как-нибудь выпутаешься, тебе не впервой. Скажешь, что знать нас не знаешь, тебя поймали на дороге, затолкали в джип, надели наручники и заставили изображать из себя какого-то Петрова… В общем, сваляешь им ваньку, напоешь что-нибудь, они тебя и отпустят.
— Не ссы, Боб! — гаркнул Чурбан. — Они ничего не докажут!
Постное лицо Боба ясно говорило о том, что настроение его упало до нуля. Кащей стряхнул с сигареты пепел и поманил Боба к себе.
— Слышь, ну-ка подойди. Тот приблизился.
—Лох наверняка потребует предъявить ему шрам операции, — сказал Кащей. — Тебе аппендицит резали?
— Не-а.
— Ну, это дело поправимое. — Главарь зловеще yxмыльнулся. — Крученый, есть в доме шелковые нитки?
— Есть, шеф! Должны быть!
— Боб, снимай рубаху и штаны. Шрам мы тебе соорудим! Чурбан расхохотался, а Боб побелел как полотно.
— Давай раздевайся! — рявкнул Кащей. — При рacчете накинем тебе три штуки!
— А может, как-нибудь попроще? — пробормотал Боб. — Например, нарисовать?
— Все должно быть в натуре! Чурбан! Бери перо и приступай.
Верзила, ухмыляясь, опрокинул Боба на пол и задрал на нем рубаху. Главарь удобнее устроился в кресле. Посасывая сигарету, он с садистской усмешкой наблюдал, как Чурбан ведет ножом по вздрагивающему телу. Боб тяжело дышал и царапал пальцами паркет.
Тем временем Крученый достал из шкафа коробку с набором ниток и игл. Боб истошно вскрикнул, не выдержав боли. Чурбан зажал ему рот рукой.
— Нормально! — хрипнул верзила, окровавленными пальцами сводя края раны. — Давай штопай. Я держу.
Крученый начал водить иглой с нитью, затягивая рубец. Боб мычал и судорожно вздрагивал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37