Очень и очень не скоро, само собой. Когда-нибудь потом.

Глава 20
Гуд бай, Ичкерия, о!

Они спустились на равнину ночью и до самого рассвета шагали вперед, стремясь отойти от гор как можно дальше. По прикидкам Хвата, это была все еще Чечня, живущая по законам военного времени. Столкновений с боевиками здесь можно было почти не опасаться, но сдаваться доблестным федеральным войскам или тем более подразделениям МВД Хват не собирался.
Не так уж сложно было сообразить, что охота с вертолетов была устроена руководством штаба Северо-Кавказского военного округа, генералом Конягиным и его непосредственным начальником, генералом Завадским. О том, что представляет собой эта высокопоставленная парочка, Хвату рассказал полковник Реутов. Хороший мужик, надежный. Хорошо, что он не стал и никогда не станет генералом.
Пробравшись сквозь лесополосу, Хват предостерегающе поднял руку. Алиса, научившаяся за время перехода и языку жестов, и многому другому, замерла неподвижным изваянием. Весьма потрепанным изваянием, весьма лохматым и чумазым, но все равно симпатичным. Больше, чем просто любимым. Родным.
– Блокпост, – прошептал Хват. На его выскобленных ножом челюстях возникли и вновь пропали желваки.
Стараясь двигаться бесшумно, Алиса приблизилась к нему и выглянула сквозь переплетение веток и листьев наружу.
Светало. На фоне серого неба виднелся силуэт какого-то автобуса, стоящего возле приземистого строения у дороги. Возле автобуса громко переговаривались человеческие фигуры. Насколько можно было понять с расстояния в триста метров, те, что в касках и с автоматами, требовали у штатских денег за проезд. Штатские бурно жестикулировали, объясняя, что денег ни у кого из них нет. Потом от их имени заговорил старик в папахе, наверняка весьма уважаемый человек среди своих. Он взывал к состраданию сонных солдатиков, утверждая, что если люди отдадут им деньги, то им не на что будет купить хлеба. Тогда сидите в своей Чечне сраной и не высовывайтесь, твердили солдатики, начисто лишенные сострадания. Аксакала они обзывали козлом старым, пердуном и другими обидными словами, но он не обижался, а продолжал торговаться, стремясь скостить сумму побора вдвое.
– Что будем делать? – спросила Алиса шепотом. – Может, переночуем прямо здесь? Никто не станет прочесывать лесополосу поблизости от блокпоста.
– Соображаешь, – усмехнулся Хват. – Но сюда могут припереться какие-нибудь местные жители, торгующие водкой и анашой. Или скупщики оружия. Нужно убираться отсюда. В дальний конец посадки. – Он махнул рукой. – А ночью потопаем дальше.
Через полчаса путники выглянули из лесополосы и увидели впереди поселок, раскинувшийся сразу за двором бывшей МТС. От раскуроченной техники уже мало что осталось: все, что могли украсть, украли; все, что можно было сдать в металлолом, сдали. Длинные приземистые здания станции стояли без крыш, оконные рамы и двери выломаны. На стене одного из них был изображен человек с мужским членом вместо носа, совершенно не похожий на Ельцина, но, судя по надписи, изображающий именно его. Посреди двора, между порчеными тракторными скатами, валялся полуистлевший конский скелет, напоминающий остов древнего корабля.
Не обнаружив на территории МТС ничего интересного, Хват переключил внимание на просыпающийся поселок. Когда-то очень давно он подвергся бомбежке или артиллерийскому обстрелу, поэтому на окраине до сих пор остались развалины. Стены жилых домов фактически исчезли: их разобрали по кирпичику местные жители. Вещи из-под обломков тоже выбрали: одежду пустили на тряпки, мебель – на растопку. Зато нетронутыми остались фрагменты бетонной ограды, слишком тяжелые, чтобы уволочь их вручную. Беспорядочно наваленные друг на друга, они заросли бурьяном и являлись идеальным укрытием для двух человек. Дорога пролегала метрах в ста, так что вряд ли кому-то взбредет в голову справлять здесь нужду.
– Делай как я, – велел Хват, пробираясь вперед то пригнувшись, то ползком. Алиса, двигающаяся проворно, как ящерка, от него не отставала. Она была уже не той городской девушкой, которая шагу не могла ступить без того, чтобы не взвизгнуть или брезгливо наморщить нос. Поход по долинам и по взгорьям пошел ей на пользу. А уж тесное общение со спецназовцем – тем более. Никогда прежде глаза Алисы не сверкали таким живым блеском. Никогда прежде не было рядом с ней человека, на которого хотелось смотреть с такой любовью.
– Теперь спи, – строго сказал Хват, когда они заползли под развороченные авиабомбой плиты ограды, лежащие на земле шалашиком.
– Только вместе с тобой, – заявила Алиса.
– А я уже сплю.
Растянувшись на спине, Хват сомкнул веки и притворился спящим. Дождавшись, пока Алиса последует его примеру, снова принялся разглядывать поселок, выискивая дворы, в которых еще сохранился какой-то транспорт.
Таких было мало. Вдоль развороченной асфальтовой улицы тянулись довольно жалкие домишки с грязными оконцами и покосившимися заборами. Лишь ближе к центру торчала пара краснокирпичных строений с башенками и новехонькими кровлями. Двустворчатые ворота этих особняков, выкрашенные в зеленый цвет, свидетельствовали о том, что внутри есть гаражи, в которых должны стоять автомобили. Было бы неплохо выбраться отсюда на одном из них. Лучше всего с владельцем за рулем, потому что местные жители прекрасно ориентируются в этих краях и знают, как лучше объехать блокпосты. Гражданская одежда тоже не помешала бы.
«Хорошо, что перед заброской в Чечню меня снабдили деньгами, – подумал Хват. – Их должно хватить. Нынче настроение такое, что приятнее платить, чем убивать».
Машинально взглянув на спящую Алису, Хват еще раз осмотрел улицу, на которой не было видно ни одной живой души, и улегся на спину. Спал он чутко, как кот, просыпаясь каждые две-три минуты. Когда организм отдохнул, принялся размышлять о том, как следует поступить с диском от генеральского компьютера. Попытаться разобраться с ним самому? Передать куда следует? И вообще, что делать дальше теперь, когда рядом Алиса, которой по-прежнему грозит опасность, как и ему самому? Пока живы Конягин с Завадским, они не оставят попыток избавиться от свидетелей. Это значит, что до возвращения к будничной жизни еще далеко. Сначала нужно избавиться от могущественных врагов, а потом уж строить дальнейшие планы.
Прислушиваясь к происходящему в поселке, Хват занялся чисткой пистолета, ствол которого мог засориться за время блужданий. Автоматы остались далеко позади, теперь вся надежда была на «союзника» да на «гюрзу» с восемнадцатью патронами в обойме. Хорошая машинка, надежная. Разработанная по спецзаказу МВД и ФСБ, выпускается в ограниченных количествах, и это хорошо. Не слишком уютен стал бы окружающий мир, если бы бандиты всех мастей вооружились стволом, способным с расстояния 50 метров пробивать бронежилеты любых классов защиты.
А разве сейчас он так уж безопасен?
Снаружи раздавались голоса людей, блеяли овцы, лениво брехали собаки, но все это было лишь видимостью мира и покоя. В семье каждого жителя поселка есть боевик, за которым охотятся федералы. В погребах некоторых томятся заложники. В огородах закопаны трупы русских. Ничего изменить нельзя, исправить тоже нельзя, все останется, как есть, на многие десятилетия, если не на века.
Люди будут лгать, воровать, предавать, убивать. Время от времени среди них будут появляться то ли святые, то ли безумцы, утверждающие, что так жить нельзя, но кто и когда прислушивался к их слабым голосам? Внимают самым наглым, самым горластым. Тем, кто, взобравшись на трибуны, посылает на убой целые народы, твердя при этом: «Наше дело правое, мы победим». Отстрелять бы этих шизофреников, как бешеных собак, да зажить по-другому, но не получится: на их место придут другие. И люди снова пойдут за ними, потому что святые обещают им небеса, которые потрогать нельзя, а политические лидеры сулят всяческие блага прямо сейчас.
Если хорошенько разобраться, то и Хват плясал под эту паскудную дудочку, плясал всю сознательную жизнь, плясал на чужих костях. Сознавать это было так тоскливо, что он снова улегся на землю и проспал урывками до самого заката.
* * *
– Почему ты меня не разбудил? – возмутилась пробудившаяся лишь ночью Алиса. – Надо было по очереди дежурить.
Спросонок у нее даже не шепот получался, а какой-то негодующий сип.
– Хрипишь, как испорченный приемник, – посочувствовал ей Хват. – На, попей. – Он протянул ей флягу, воды в которой осталось на самом донышке.
– А ты?
– В поселке напьюсь.
Вода полилась из фляги мимо открытого рта Алисы:
– Без меня?
– Ты отдыхай, – твердо сказал Хват. – Заслужила.
– Я уже отдохнула.
– Значит, охраняй рюкзак.
– А вдруг в поселке боевики?
– Об этом я и толкую. Тогда мне придется не собственную голову беречь, а о тебе думать. Задачи, скажу я тебе, взаимоисключающие.
Довод убедил Алису, хотя настроения ей не поднял. Забрав у нее пустую флягу, Хват выбрался из убежища и тенью двинулся к дому из красного кирпича. Огород простирался далеко за пределы поселка, пробраться туда можно было не попадаясь на глаза жителям, что Хват и проделал, приготовив нож на тот случай, если придется утихомиривать чересчур ретивого сторожа о четырех ногах. Двуногому сторожу тоже непоздоровилось бы, вздумай тот поднять хай. Расклад на войне прост: либо выживаешь ты, либо твой враг. И никаким Евангелиям этого правила не изменить, никаким Коранам.
Перебегая от яблони к груше, от одного смородинного куста к другому, Хват подобрался к самому дому, окна которого призрачно светились сквозь щели ставень. Судя по дурашливым телеголосам, внутри смотрели очередное ток-шоу. На это Хват и рассчитывал. Он специально отправился в разведку не слишком поздно, до того, как обитатели поселка улягутся спать. Прежде чем сделать это, они непременно выйдут во двор, чтобы справить тут свои нехитрые дела, тут-то Хват с верным «союзником» и предстанет перед ними. Постаравшись сделать это до того, как они успеют спустить штаны или что там на них надето…
Примерно через полчаса ожидания, проведенных Хватом за хилым виноградником, загремел засов, дверь отворилась, в прямоугольник желтого электрического света шагнул жилистый мужичок в трусах и сапогах на босу ногу. Если бы не этот наряд, его запросто можно было бы принять за голливудского киноактера Аль Пачино.
– Добрый вечер, – вежливо поздоровался Хват, ненавязчиво клацая затвором «гюрзы», но не торопясь выходить на свет.
– Привет, – буркнул местный Аль Пачино, ничуть не удивившись присутствию постороннего у себя во дворе. – Чего надо?
– Бандит? – спросил Хват в свою очередь.
– Какой из меня бандит? Старый совсем.
– Ну да, ну да. Дома сидишь, телевизор смотришь, а что вокруг происходит, знать не знаешь. Так?
– Чего надо? – повторил вопрос Аль Пачино, воинственно подтягивая трусы.
– Я сейчас скажу тебе, что мне надо, – пообещал Хват, выйдя из-за винограда. – Но для начала объясню, что ждет тебя и твою семью, если ты попытаешься хитрить. Дом сожгу. Баб твоих передушу как курей. За тебя возьмусь в последнюю очередь, чтобы ты видел все происходящее своими собственными глазами. Устраивает тебя такой вариант?
– Нет, – признался мужичок со внешностью Аль Пачино. – Совсем не устраивает.
При этом он едва заметно скосил глаза влево. Нетрудно было догадаться, что там у него хранится какое-то оружие, припрятанное специально для таких вот встреч.
– Стой, как стоишь, – предупредил Хват. – Вздумаешь дернуться, мне ведь тоже действовать придется. Это как цепная реакция.
– Уходи, – попросил мужичок в сапогах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53