Банкуй.
Благожелательный кивок «полководца» показал: мнение Хвоста принято во внимание.
— А ты, что побазаришь, Петенька?
Рыжеволосый — более раскован, не стал просить взглядом разрешения говорить откровенно. Если Хвост — редкий гость у хозяйки, то слуга и телохранитель всегда рядом. Отсюда — почти родственные отношения, исключающие любые недоразумения.
Пригладил растрепанную прическу.
— Одна поедешь или с… фрайером? — мотнул головой в сторону Федорова.
— С ним, — твердо проговорила Красуля. — Только не фрайер он — мой муж. Не хочешь иметь неприятности — больше так не называй. Понятно или повторить?
Петенька будто уменьшился в росте, метнул на хозяйку испуганный взгляд. Как беззащитный петушок на пикирующего с неба ястреба. Федоров про себя усмехнулся. Вот это дисциплинка, вот это вышколила мать-командирша своих «солдатушек».
— Ясно… Не три машины — четыре. Три с пехотинцами пойдут передом, окружат поляну. Затаятся. Ты с… мужем, — слово «муж» выдавлено с трудом, — приедешь со мной для базара. Поглядим, что припас Жетон, кто с ним?
— Как думаешь, не замочит он нас, прежде чем появятся мои пехотинцы? Сам знаешь, с кем придется иметь дело.
— Так наши заранее приедут, — удивился Петенька непонятливости хозяйки. — Да и я буду рядом… И Хвост…
Красуля прошлась по столовой, от буфета с вычурными столбиками до горки, уставленной хрусталем, и обратно. Задумчиво поглядывала на любовника, кусала припухшие губки. Будто примеривала Федорова на роль защитника, решала брать его с собой или лучше оставить дома.
— Порешили… Ты говорил, среди жетоновских шестерок имеешь кореша. Так?
— Имею, — нехотя подтвердил Петенька, снова бросая на «мужа» хозяйки опасливый взгляд.
— Вот и поразведай у него — сколько пехотинцев возьмет с собой Жетон, что у них, кроме автоматов. Мужики ныне пошли непредсказуемые — вполне могут нацелить на нас ракету класса «земля-земля»…
— Не нацелит. А пехотинцев у него кот наплакал, комар пописал.
— Учти, нас прикроет сыскарь…
— Подполковник? Меченный он, хозяйка, засвеченный. У меня в уголовке тоже имеются кореши… Высчитали твоего Купцова, держат заместо приманки — кто клюнет… Как бы нам с тобой ромсы не попутать…
Красуля застыла посредине комнаты. Неожиданная новость поразила ее до такой степени — ни ногой, ни рукой не шевельнуть. Привыкла бизнесменша находиться под прикрытием Сереженьки, опираться на доставляемые им сведения, корректировать свои планы в соответствии с советами сотрудника угрозыска. И вдруг — прокол? Болезненный, сулящий обильное «кровотечение».
— Понятно, — задумчиво прокомментировала она неожиданную новость, — Ништяк, дружан, пробьемся, преждевременно не штормуй… А с ментом придется расстаться. Так расстаться, чтобы — ни пылинки, ни задоринки. Но это — мои проблемы, сама разберусь.
Хвост понимающе улыбнулся, пошевелил толстыми обрубками пальцев. Будто проверял их готовность придушить приговоренного к смерти человека. Петенька равнодушно кивнул. Дескать, все решает хозяйка.
Федоров чувствовал, что Красуля сознательно втягивает его в свои дела… С какой целью? Покрепче привязать к себе? Но он и без того уже привязан, после бешенной ночи его от Нади не оторвать. Разве только — с кровью. Она ему дала всего за несколько часов столько наслаждения, сколько он не получил от законной супруги за долгую семейную жизнь.
— А ты как думаешь? — неожиданно села на диван Сотова и положила руку на колено своей «собственности». — Правильно мы решили?
— В вопросах тактики и стратегии — полнейший профан, — пожал плечами отставник. — Вам лучше знать.
— Но ты ведь носил погоны подполковника, — напомнила Красуля, поглаживая его колено. — Тебе и карты в руки.
— Военный строитель, — уточнил Федоров. — Бетон, раствор, фундаменты, стены — ради Бога, моя епархия, а вот, что касается автоматов и гранатометов…
Он повторно пожал плечами.
— Но ты поедешь со мной?
Федорову страшно захотелось отказаться. Дескать, дел невпроворот: нужно открыть счет в банке, внести арендную плату за офис и склад, подумать над рекламой. Мешал презрительный взгляд рыжеволосого и угрюмый — Хвоста. В этих взглядах. презрение и угроза. После того, как Федоров оказался посвященным в секртетные планы криминальной группировки, отказ учавствовать в их проведении — более чем подозрителен.
— Поеду.
Повелительным кивком Красуля выпроводила из столовой шестерок. Придвинулась вплотную к Михаилу, так близко, что он ощутил на своем лице ее взволнованное дыхание. Сердце в груди компаньона тревожно застучало о ребра, будто о прутья клетки, в глазах появилась мелкая рябь.
Такое уже было ночью, но тогда на них не было одежды, лежали в постели, что само по себе располагало к близости. Сейчас зовущее женское тело затянуто в трико, на нем — выходной «костюм»: брюки и безрукавка.
— Во всех, без исключения, семьях серьезные вопросы разрешаются в спальнях… Пойдем?
Они перешли в спальню. Федоров устроился на кушетке, Сотова — поодаль в кресле. Сидит, задумчиво покусывает пухлые губки, задумчиво смотрит на компаньона.
— Прости, Миша, но мне показалось — ты устраняешься от общего нашего дела.
— Какое «общее», Наденька? Мы с тобой заключили договор о совместной эксплуатации ремонтно-строительной фирмы. Ради Бога! Разборка с людьми Жетона никакого отношения к этому бизнесу не имеет…
— А слежка за тобой? Разгромленный офис? Или все еще подозреваешь меня?
Михаил чувствовал, что тонет все глубже и глубже. Некое, грузило тащит его на дно. И это «грузило» зовется деньгами. Теми самыми, которые ссудила офицерам-компаньонам богатая бизнесменша и которых снова не хватает.
— Уже не подозреваю, — устало признался он. — Одна просьба — избавь меня от участия в твоих криминальных делах… Пойми, нас связывают чисто деловые отношения, — помедлил и со значением добавил. — А теперь — не только деловые… Давай оставим все остальное «за кадром». Честно говоря, страшно хочу избавиться от криминальной действительности, мне она не по зубам…
— Может быть, и от общения со мной тоже желаешь избавиться? — с туманной угрозой спросила Красуля. — Зря барахтаешься, сазанчик, из моей сети тебе не выбраться.
Неожиданно она набросилась на любовника и повалила его на не успевшую остыть постель. Растегнула рубашку, стащила брюки… У поверженного Михаила мелькнула дурацкая мысль: сейчас вырвет из груди сердце и сожрет его. Жадные руки женщины теребили, гладили, возбуждали. Федоров чувствовал — теряет сознание.
— Сюда могут войти, — не проговорил — пролепетал, он. — Давай запрем двери.
Она не слушала, не желала слышать.
— Значит, хочешь избавиться от меня? Значит, я тебя не устраиваю?… Ну, погоди, сейчас проверю — правду говоришь или пытаешься позлить дуру, которая тебе отдалась!
Наконец, усилия дамочки увенчались успехом. Она навалилась на обнаженного любовника, будто он был женщиной, а она — мужиком-насильником.
Все вокруг поплыло по морским волнам — трюмо, стулья, кресла, шкафы… В какой-то момент показалось — в спальню заглянул Петенька. Потом исчезла и комната, будто сгорела в жарком пламени…
Наконец, Красуля, продолжая стонать, свалилась на пол, не в силах подняться, осталась лежать на ковре. Федоров дрожащими руками набросил на себя скомканный халат.
— Убедилась? — с необиднлй насмешкой спросил он стонущую женщину. — Или нужны дополнительные доказательства?
Она скрестив ноги, села на ковре, покачала головой.
— Не стыдно обманывать маленькую девочку? Ты ведь мой и моим, пока мы живы, останешься. Так и быть, разрешаю не учавствовать в моих делах, но ты всегда будешь рядом. Так, чтобы я чувствовала тепло твоего могучего тела… А ты — ограничимся ремонтным бизнесом, не хочу вмешиваться в твою жизнь… Надо же сказать такое! Да мне на твою вонючую фирму — наплевать и растереть. Понял? Мне нужен только ты. На прогулке, за столом, в постели…
Она лениво поднялась с пола, потянулась, выгнув спину. Будто кошка вволю поевшая молока.
— Поспи, бычек, отдохни. Обмоюсь — снова наведаюсь.
Не скрывая наготы, медленно ушла в ванную комнату. Вскоре послышались звуки льющейся из душа воды, женское пение.
Федоров взял трубку радиотелефона, набрал свой домашний номер. Сейчас, после того, как схлынуло страстное напряжение, он снова ощутил чувство вины перед женой.
— Оленька, доброе утро. Как спала, есть ли письма от сыновей? Как самочувствие?
Старался говорить максимально бодро и по обыкновению самоуверенно, не давая возможность жене задать один-единственный вопрос: где он ночевал? И все же этот вопрос всплыл на поверхность — утопить его так и не удалось.
— Где ночевал? У приятеля. А у тебя, небось, разные страхи в голове. Все нормально, все гладко. Думаю, завтра к обеду появлюсь…
— Почему завтра? Слушай, Мишка, перестань придуряться. Позови к телефону своего «приятеля», сама с ним поговорю.
— Не могу, Оленька, Костя ушел в магазин…
Невразумительный разговор длился минут пятнадцать. От напряжения и стыда за невольное вранье Федоров вспотел. Он изворачивался, мучительно придумывая все новые и новые причины, не позволяющие ему немедленно приехать домой. В ход пущены, якобы, возникшие трудности с оформлением документации, какой-то таинственный чиновник, которого приходится «подкармливать».
— Ладно, возвратится Костя, что-нибудь придумаем, — наконец, туманно пообещал он и отключил трубку.
Повернулся в сторону ванной и увидел нагую любовницу, которая, не обращая внимание на стекающие по телу капли воды, пристально смотрела на него.
— С женой советовался?
Кто дал право этой женщине контролировать поступки компаньона? Сумасшедшая ночь и не менее сумасшедшее утро? Чушь собачья! Мало ли женщин он пропустил через себя, если каждая станет указывать, как вести себя мимолетному любовнику — жить не захочется.
— Не советовался, а просил не волноваться. Улавливаешь разницу?
Разницу Сотова не уловила, зато резкий, почти грубый тон подействовал на нее. Мужчина есть мужчина, обращаться с ним нужно максимально осторожно, водить его на невидимом поводке, незаметно подталкивая в желательную сторону. Злить — все равно, что рубить сук, на котором сидишь.
— Твоя жена — твои проблемы. Лежи, милый, в постельке, наслаждайся. Мне нужно позвонить в одно место, — примирительно промяукала она, вытираясь банным полотенцем.
Ощутив сладость победы над взбаламошной, гордой любовницей, Михаил не стал спорить. Отвернулся, натянул по горло спасительную простынь и демонстративно издал первый храп. А сам до звона в ушах прислушивался к телефонной беседе…
Звонок в «одно место» продиктован тревогой, поселившейся в Красуле. Слишком гладко все складывается, такого не бывает. Жетона и его братвы она не опасалась, а вот как бы не появились на поляне менты, как бы не повязали обе враждующие группировки? Пусть Сергей — на крючке, но его ведь еще не повязали, он еще банкует в своей уголовке.
В разработанном на «военном совете» плане ликвидации жетоновской группировки и освобождении похищенной дочери Красули остался один единственный опасный пунктик. Если на месте разборки появятся сыскари и омоновцы, все полетит в преисподнюю.
Красуля позвонила на квартиру Сергея Тимофеевича. Разговор тщательно продуман, если домашний телефон «жениха» и прослушивается, ничего путного слухачи не получат.
К телефону подошел Купцов — больше подходить некому. После смерти жены, подполковник жил один. Ожидал согласия Красули.
— Езе раз здравствуй, Сереженька, — промурлыкала Надежда Савельевна, прищурив хитрые глазки. — Придумал что-нибудь, голубок?
В трубке — тягостное молчание.
— Почему молчишь? — с металлом в голосе спросила Сотова. — Я рассчитываю на твою помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Благожелательный кивок «полководца» показал: мнение Хвоста принято во внимание.
— А ты, что побазаришь, Петенька?
Рыжеволосый — более раскован, не стал просить взглядом разрешения говорить откровенно. Если Хвост — редкий гость у хозяйки, то слуга и телохранитель всегда рядом. Отсюда — почти родственные отношения, исключающие любые недоразумения.
Пригладил растрепанную прическу.
— Одна поедешь или с… фрайером? — мотнул головой в сторону Федорова.
— С ним, — твердо проговорила Красуля. — Только не фрайер он — мой муж. Не хочешь иметь неприятности — больше так не называй. Понятно или повторить?
Петенька будто уменьшился в росте, метнул на хозяйку испуганный взгляд. Как беззащитный петушок на пикирующего с неба ястреба. Федоров про себя усмехнулся. Вот это дисциплинка, вот это вышколила мать-командирша своих «солдатушек».
— Ясно… Не три машины — четыре. Три с пехотинцами пойдут передом, окружат поляну. Затаятся. Ты с… мужем, — слово «муж» выдавлено с трудом, — приедешь со мной для базара. Поглядим, что припас Жетон, кто с ним?
— Как думаешь, не замочит он нас, прежде чем появятся мои пехотинцы? Сам знаешь, с кем придется иметь дело.
— Так наши заранее приедут, — удивился Петенька непонятливости хозяйки. — Да и я буду рядом… И Хвост…
Красуля прошлась по столовой, от буфета с вычурными столбиками до горки, уставленной хрусталем, и обратно. Задумчиво поглядывала на любовника, кусала припухшие губки. Будто примеривала Федорова на роль защитника, решала брать его с собой или лучше оставить дома.
— Порешили… Ты говорил, среди жетоновских шестерок имеешь кореша. Так?
— Имею, — нехотя подтвердил Петенька, снова бросая на «мужа» хозяйки опасливый взгляд.
— Вот и поразведай у него — сколько пехотинцев возьмет с собой Жетон, что у них, кроме автоматов. Мужики ныне пошли непредсказуемые — вполне могут нацелить на нас ракету класса «земля-земля»…
— Не нацелит. А пехотинцев у него кот наплакал, комар пописал.
— Учти, нас прикроет сыскарь…
— Подполковник? Меченный он, хозяйка, засвеченный. У меня в уголовке тоже имеются кореши… Высчитали твоего Купцова, держат заместо приманки — кто клюнет… Как бы нам с тобой ромсы не попутать…
Красуля застыла посредине комнаты. Неожиданная новость поразила ее до такой степени — ни ногой, ни рукой не шевельнуть. Привыкла бизнесменша находиться под прикрытием Сереженьки, опираться на доставляемые им сведения, корректировать свои планы в соответствии с советами сотрудника угрозыска. И вдруг — прокол? Болезненный, сулящий обильное «кровотечение».
— Понятно, — задумчиво прокомментировала она неожиданную новость, — Ништяк, дружан, пробьемся, преждевременно не штормуй… А с ментом придется расстаться. Так расстаться, чтобы — ни пылинки, ни задоринки. Но это — мои проблемы, сама разберусь.
Хвост понимающе улыбнулся, пошевелил толстыми обрубками пальцев. Будто проверял их готовность придушить приговоренного к смерти человека. Петенька равнодушно кивнул. Дескать, все решает хозяйка.
Федоров чувствовал, что Красуля сознательно втягивает его в свои дела… С какой целью? Покрепче привязать к себе? Но он и без того уже привязан, после бешенной ночи его от Нади не оторвать. Разве только — с кровью. Она ему дала всего за несколько часов столько наслаждения, сколько он не получил от законной супруги за долгую семейную жизнь.
— А ты как думаешь? — неожиданно села на диван Сотова и положила руку на колено своей «собственности». — Правильно мы решили?
— В вопросах тактики и стратегии — полнейший профан, — пожал плечами отставник. — Вам лучше знать.
— Но ты ведь носил погоны подполковника, — напомнила Красуля, поглаживая его колено. — Тебе и карты в руки.
— Военный строитель, — уточнил Федоров. — Бетон, раствор, фундаменты, стены — ради Бога, моя епархия, а вот, что касается автоматов и гранатометов…
Он повторно пожал плечами.
— Но ты поедешь со мной?
Федорову страшно захотелось отказаться. Дескать, дел невпроворот: нужно открыть счет в банке, внести арендную плату за офис и склад, подумать над рекламой. Мешал презрительный взгляд рыжеволосого и угрюмый — Хвоста. В этих взглядах. презрение и угроза. После того, как Федоров оказался посвященным в секртетные планы криминальной группировки, отказ учавствовать в их проведении — более чем подозрителен.
— Поеду.
Повелительным кивком Красуля выпроводила из столовой шестерок. Придвинулась вплотную к Михаилу, так близко, что он ощутил на своем лице ее взволнованное дыхание. Сердце в груди компаньона тревожно застучало о ребра, будто о прутья клетки, в глазах появилась мелкая рябь.
Такое уже было ночью, но тогда на них не было одежды, лежали в постели, что само по себе располагало к близости. Сейчас зовущее женское тело затянуто в трико, на нем — выходной «костюм»: брюки и безрукавка.
— Во всех, без исключения, семьях серьезные вопросы разрешаются в спальнях… Пойдем?
Они перешли в спальню. Федоров устроился на кушетке, Сотова — поодаль в кресле. Сидит, задумчиво покусывает пухлые губки, задумчиво смотрит на компаньона.
— Прости, Миша, но мне показалось — ты устраняешься от общего нашего дела.
— Какое «общее», Наденька? Мы с тобой заключили договор о совместной эксплуатации ремонтно-строительной фирмы. Ради Бога! Разборка с людьми Жетона никакого отношения к этому бизнесу не имеет…
— А слежка за тобой? Разгромленный офис? Или все еще подозреваешь меня?
Михаил чувствовал, что тонет все глубже и глубже. Некое, грузило тащит его на дно. И это «грузило» зовется деньгами. Теми самыми, которые ссудила офицерам-компаньонам богатая бизнесменша и которых снова не хватает.
— Уже не подозреваю, — устало признался он. — Одна просьба — избавь меня от участия в твоих криминальных делах… Пойми, нас связывают чисто деловые отношения, — помедлил и со значением добавил. — А теперь — не только деловые… Давай оставим все остальное «за кадром». Честно говоря, страшно хочу избавиться от криминальной действительности, мне она не по зубам…
— Может быть, и от общения со мной тоже желаешь избавиться? — с туманной угрозой спросила Красуля. — Зря барахтаешься, сазанчик, из моей сети тебе не выбраться.
Неожиданно она набросилась на любовника и повалила его на не успевшую остыть постель. Растегнула рубашку, стащила брюки… У поверженного Михаила мелькнула дурацкая мысль: сейчас вырвет из груди сердце и сожрет его. Жадные руки женщины теребили, гладили, возбуждали. Федоров чувствовал — теряет сознание.
— Сюда могут войти, — не проговорил — пролепетал, он. — Давай запрем двери.
Она не слушала, не желала слышать.
— Значит, хочешь избавиться от меня? Значит, я тебя не устраиваю?… Ну, погоди, сейчас проверю — правду говоришь или пытаешься позлить дуру, которая тебе отдалась!
Наконец, усилия дамочки увенчались успехом. Она навалилась на обнаженного любовника, будто он был женщиной, а она — мужиком-насильником.
Все вокруг поплыло по морским волнам — трюмо, стулья, кресла, шкафы… В какой-то момент показалось — в спальню заглянул Петенька. Потом исчезла и комната, будто сгорела в жарком пламени…
Наконец, Красуля, продолжая стонать, свалилась на пол, не в силах подняться, осталась лежать на ковре. Федоров дрожащими руками набросил на себя скомканный халат.
— Убедилась? — с необиднлй насмешкой спросил он стонущую женщину. — Или нужны дополнительные доказательства?
Она скрестив ноги, села на ковре, покачала головой.
— Не стыдно обманывать маленькую девочку? Ты ведь мой и моим, пока мы живы, останешься. Так и быть, разрешаю не учавствовать в моих делах, но ты всегда будешь рядом. Так, чтобы я чувствовала тепло твоего могучего тела… А ты — ограничимся ремонтным бизнесом, не хочу вмешиваться в твою жизнь… Надо же сказать такое! Да мне на твою вонючую фирму — наплевать и растереть. Понял? Мне нужен только ты. На прогулке, за столом, в постели…
Она лениво поднялась с пола, потянулась, выгнув спину. Будто кошка вволю поевшая молока.
— Поспи, бычек, отдохни. Обмоюсь — снова наведаюсь.
Не скрывая наготы, медленно ушла в ванную комнату. Вскоре послышались звуки льющейся из душа воды, женское пение.
Федоров взял трубку радиотелефона, набрал свой домашний номер. Сейчас, после того, как схлынуло страстное напряжение, он снова ощутил чувство вины перед женой.
— Оленька, доброе утро. Как спала, есть ли письма от сыновей? Как самочувствие?
Старался говорить максимально бодро и по обыкновению самоуверенно, не давая возможность жене задать один-единственный вопрос: где он ночевал? И все же этот вопрос всплыл на поверхность — утопить его так и не удалось.
— Где ночевал? У приятеля. А у тебя, небось, разные страхи в голове. Все нормально, все гладко. Думаю, завтра к обеду появлюсь…
— Почему завтра? Слушай, Мишка, перестань придуряться. Позови к телефону своего «приятеля», сама с ним поговорю.
— Не могу, Оленька, Костя ушел в магазин…
Невразумительный разговор длился минут пятнадцать. От напряжения и стыда за невольное вранье Федоров вспотел. Он изворачивался, мучительно придумывая все новые и новые причины, не позволяющие ему немедленно приехать домой. В ход пущены, якобы, возникшие трудности с оформлением документации, какой-то таинственный чиновник, которого приходится «подкармливать».
— Ладно, возвратится Костя, что-нибудь придумаем, — наконец, туманно пообещал он и отключил трубку.
Повернулся в сторону ванной и увидел нагую любовницу, которая, не обращая внимание на стекающие по телу капли воды, пристально смотрела на него.
— С женой советовался?
Кто дал право этой женщине контролировать поступки компаньона? Сумасшедшая ночь и не менее сумасшедшее утро? Чушь собачья! Мало ли женщин он пропустил через себя, если каждая станет указывать, как вести себя мимолетному любовнику — жить не захочется.
— Не советовался, а просил не волноваться. Улавливаешь разницу?
Разницу Сотова не уловила, зато резкий, почти грубый тон подействовал на нее. Мужчина есть мужчина, обращаться с ним нужно максимально осторожно, водить его на невидимом поводке, незаметно подталкивая в желательную сторону. Злить — все равно, что рубить сук, на котором сидишь.
— Твоя жена — твои проблемы. Лежи, милый, в постельке, наслаждайся. Мне нужно позвонить в одно место, — примирительно промяукала она, вытираясь банным полотенцем.
Ощутив сладость победы над взбаламошной, гордой любовницей, Михаил не стал спорить. Отвернулся, натянул по горло спасительную простынь и демонстративно издал первый храп. А сам до звона в ушах прислушивался к телефонной беседе…
Звонок в «одно место» продиктован тревогой, поселившейся в Красуле. Слишком гладко все складывается, такого не бывает. Жетона и его братвы она не опасалась, а вот как бы не появились на поляне менты, как бы не повязали обе враждующие группировки? Пусть Сергей — на крючке, но его ведь еще не повязали, он еще банкует в своей уголовке.
В разработанном на «военном совете» плане ликвидации жетоновской группировки и освобождении похищенной дочери Красули остался один единственный опасный пунктик. Если на месте разборки появятся сыскари и омоновцы, все полетит в преисподнюю.
Красуля позвонила на квартиру Сергея Тимофеевича. Разговор тщательно продуман, если домашний телефон «жениха» и прослушивается, ничего путного слухачи не получат.
К телефону подошел Купцов — больше подходить некому. После смерти жены, подполковник жил один. Ожидал согласия Красули.
— Езе раз здравствуй, Сереженька, — промурлыкала Надежда Савельевна, прищурив хитрые глазки. — Придумал что-нибудь, голубок?
В трубке — тягостное молчание.
— Почему молчишь? — с металлом в голосе спросила Сотова. — Я рассчитываю на твою помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44