Может быть, ему известна судьба Куркова? Выскользнул хитроумный инструктор производственного учения из поставленных пограничниками капканов или его где-нибудь засекли?
Но ехать на заставу — терять дорогое время. Для общения существует телефонная связь. Ведь мне предстоит еще пробежаться по сооружениям, оценить их готовность, заготовить впрок вопросы для разрешения их у начальника и главного инженера УНР…
С Кислицыным повезло — он сидел в своем кабинете, а не мотался по границе.
— Обрадовать тебя нечем, — хрипло оповестил он усталым голосом. — Друг твой будто сквозь землю провалился. Спроси у майора — у него может быть иная информация
— Спасибо, учту…. Кстати, еду в Лосинку.
— Тогда — один совет, Димыч. Захвати в дорогу оружие. Что не говори, а завалил Куркова ты. Мало ли что бывает по дороге.
— Еду поездом: Да и оружия, как ты знаешь, офицерам-строителям не положено.
— Послушай, Димыч, будь умницей. Поезд не поезд, а пистолет я тебе презентую. На время, конечно… Надеюсь, знаешь, как с ним обращаться.
Вечером приковылял пограничный вездеход, и старшина предложил мне расписаться в какой-то книге. Послушно расписался. Получил кобуру с «Макаровым» и полную запасную обойму.
Наконец я выехал в Лосинку. С пистолетом в нагрудном кармане. Кобуру оставил в сторожке под охраной Джу. Без этого пёс категорически отказался отпускать хозяина. Улегся возле двери и рычал.
5
Поезд шел полупустой, но я всю дорогу не спал — охранял оружие. Подсуропил мне Семка головную боль, черт бы его побрал. Лежал я на полке, подсунув под голову неизменную полевую сумку и обняв руками себя за плечи. Не потому, что замерз — в вагоне жарко, а потому, что топорщился нагрудный карман, и даже дураку было ясно, что в нем — не бумажник и не таблетки от головной боли.
На станции Лосинка по ночному пусто. По перрону бродят несколько солдат в сопровождении прапорщика, возле станционной избушки — бабка с корзиной клюет носом, с другой стороны активно целуется парочка.
Автобус из гарнизона еще не прибыл. То ли сломался, то ли отправился в другую сторону. Шагать по шоссе пятнадцать километров не хочется. Даже с учетом пистолета в кармане. Демонстративно уселся на лавочку рядом с лобызающейся парочкой, привалился к стене домика и попытался вздремнуть.
Задремать почти удалось, но настороженный сон спугнул продолжительный автомобильный гудок… Автобус?.. Нет, не он — к станции подкатил обшарпанный газик Анохина… Вот это сервис! Ни я, ни другие офицеры управления о таком даже не мечтали…
— Товарищ старший лейтенант? — развязно, как и положено водителю самого начальника, спросил шофер. Словно не узнал меня. — Приказано встретить и доставить… Да вот припоздал малость…
— Колесо проколол? Или на молодку напоролся? Водитель расхохотался.
— Шутите, как всегда… Нет, колеса в целости, молодуха имеется, но я оставил её на внеслужебное время… В гарнизоне все стоят на ушах, на выездном КПП никак не хотели пропустить — пришлось звонить подполковнику…
Намолчался парень в одиночестве — вот и льется из него святая водичка… И все же интересно, что случилось в штабе армии? — Не болтай, КПП подполковнику Анохину не подчиненно.
— Знаю. Но он позвонил коменданту штаба, после — дежурному по гарнизону… Короче, добился — выпустили меня… А случилось вот что. Автобус вез от скорого поезда офицеров и солдат. На повороте возле сопки Лесистая, знаете, такую — из кустов по машине — автоматная очередь. Водителя срезало, майора одного из штаба… Говорит, четверо убитых и человек десять раненых…
Я не слушал солдата. Забарахлило сердце: тук-тук — перерыв, после снова — тук-тук — перерыв. Никогда сердечной недостаточностью не страдал, не считая, конечно, любовных переживаний, а тут… Неужели это меня подстерегал Курков? В том, что стрелявший по автобусу человек — именно бывший инструктор, я ни на минуту не сомневался.
В штабе УНР две комнаты были отведены под общежитие для приезжающих. Стараниями Анохина там было установлено несколько коек, белоснежное белье ласкало глаз, не привыкших к подобному комфорту начальников участков и прорабов, на стенах обеих комнат висели портреты Президентов России: бывшего и действующего. Предусмотрено даже зеркало для бритья. На столах — свежие газеты.
Анохин каждый рабочий день начинал с осмотра общежития, и горе было завхозу, если обнаруживался малейший непорядок.
Я быстро разделся, скользнул под прохладные накрахмаленные простыни. Блаженство! Уже окунаясь в сон, вспомнил о пистолете. Не оставлять же его в кармане кителя? Подумав, пристроил оружие под матрацем…. Нет, не годится, в случае чего не успеешь выхватить… Переложил под подушку. Так надежней, но где гарантия, что во сне не перекачу голову в сторону, и пистолет не окажется на виду?
С полчаса возился, перекладывая его с место на место.
Наконец, уснул…
Утром, как и приказано, уселся рядом с кабинетом Анохина. Появится — увидит.
— Разговаривать сейчас с тобой некогда, — ворчал Кругомарш, отпирая кабинет. — Тебя вызывают в Особый отдел… По какому вопросу — сам должен знать, — таинственно мотнул он головой. — Освободишься — решай свои «семейные» дела. Перед отъездом — ко мне, получишь задание. Кстати, разберемся с выполнением плана твоим участком…
«Твоим участком» — будто маслом по душе. Неужели утвердят, и мне не придется ломать позвоночник перед очередным начальником? Если разобраться, чем я хуже того же Ваха? Или — Сиюминуткина? Тем более, что ни один, и ни другой, насколько мне известно, прорабами не работали — сразу после института их призвали, прилепили звания и отправили на Дальний Восток начальниками участков…
Так я прикидывал и мечтал, обходя вдоль железобетонного ограждения штаба армии. Вот и проходная, и знаменитая лужа перед ней. Обычно дежурят офицер и прапорщик — сегодня, кроме них, солдат с автоматом. Война начинается, что ли? Совсем забыл о происшествии в гарнизоне, вернее, на подступах к нему.
Пропуск лежал в проходной. Малеев расстарался для своего секретного сотрудника.
И вдруг закружилась голова. Меня же расшифровали! Был секретный сотрудник, стал сотрудником несекретным. Ведь раньше майор встречал меня на квартире деревенского дома, теперь принимает в своем кабинете.
Ну, что ж, это — к лучшему, — принялся успокаивать я сам себя. — Перестану мучиться, припоминая мерзкое слово «сексот», займусь строительством, а не подглядыванием из-за угла. Все же не прораб затрапезный, а начальник особого участка! К тому же скоро новые погоны надену.
Майор — в форме. Видел я его в офицерском обличье всего пару раз. Обычно — поношенный костюм, белая рубашка с ярким галстуком. Сегодня — китель с многоцветием орденских планок.
— Садитесь, старший лейтенант, — пропищал он строго. В кабинете, кроме него, лейтенант за отдельным столиком. Пишет и косится в мою сторону. Косись, салага, косись, набирайся ума, перед тобой — секретный сотрудник, важное звено в сети контрразведки. — Разговор у нас будет недолгий, но очень важный. Лейтенант застенографирует, вы подпишете…
— Допрос?
— А вы что, 'против допроса?.. Ладно, будем считать — свидетельские показания…
В течение добрых получаса из меня высасывали давно известную майору информацию. Как появился на особом участке инструктор Курков? Кто его рекомендовал и когда? При каких обстоятельствах я познакомился с ним? Какие отношения были в семье Курковых? Хорошо ли я знаю жену и дочь?
Я исходил потом, мучился недоумением. К чему разыгрывается этот спектакль? Если для лейтенанта, то он слишком мелкая деталь в сложном механизме Особого отдела; если для того, чтобы припугнуть меня, то зря Малеев спускает пары, я за последние полгода столько раз пугался и отходил от испуга, что потерял способность удивляться. К тому же, зачем Сергею Максимовичу меня пугать? И — что, пожалуй, более важно, почему я думаю, что меня пугают?
Машинально отвечая на вопросы, которые прежде задавал сам себе десятки раз, я размышляя над дальнейшим возможным развитием «допроса». С тоской поглядывал в окно.
— Все, — наконец стукнул майор раскрытой ладонью по столу. — Давай, лейтенант, оформляй свои записи, как положено, а мы с Васильковым побеседуем, так сказать, без протоколов.
Я облегченно вздохнул и расправил занемевшие плечи. Представляю, как чувствует себя на настоящем допросе, а не на имитации его, человек, совершивший преступление. Скажем, тот же Никифор Васильевич… М-да, неуютно, очень даже неуютно…
Лейтенант сгреб все свои записи, ушел, старательно прикрыв дверь. Стажер, наверно, или — прямо из училища.
— Не перегружай свои мозги, Дима, никто тебя не собирается пугать и запутывать. Простая констатация уже известных нам фактов. Помнишь, я говорил тебе об истории болезни, которую по крупицам собирают лечащие врачи? Сегодняшний допрос свидетеля — обобщающий… С этим покончили?
— Покончили, — торопливо согласился я, ибо
чувствовал себя прескверно. Нагромоздил целый террикон всяческой ерунды, измучил сам себя, а к чему? — Зачем вызывали?
— Вызывали для только что прошедшего допроса. А хотел видеть тебя для того, чтобы уточнить кое-какие непонятные пока для нас факты… Скажи, ты на каком поезде добирался до Лосинки? Или — на машине?
— Нет, на поезде. На экспресс опоздал, пришлось мириться с неудобствами рабочего… Задержали дела, сами понимаете, на участке их сейчас хватает…
— Понимаю и поздравляю с новым назначением… А кто был в курсе твоего неожиданного выезда в Управление? Постарайся сосредоточиться и вспомнить всех, с кем говорил на эту тему…
Я насторожился. Гнездо шпионов разворочено, главные участники повязаны, остался Курков, который, как я понимаю, доживает последние денечки. К чему же подобная таинственность?
Но Малеев не такой человек, чтобы задавать ничего не значащие вопросы. И я принялся вспоминать.
— Конечно, знал подполковник Анохин — сам приказал мне выехать поездом. Потом — командир роты капитан Сережкин я оставил его за себя… Ну, мастера-сержанты. Секретчик Рюмин… Пожалуй, все.
— А кто из них узнал, что ты опоздал на экспресс, и поехал на рабочем поезде?.. Нет, задам вопрос в другой плоскости. Кто знал, что ты собираешься ехать на экспрессе?
— Кроме Кругомарша… простите, подполковника Анохина, все… Сережкин посылал сторожиху взять мне билет… Товарищ майор, неужели…
— Толком ничего нам не известно, но имеются веские подозрения, что Курков вознамерился отомстить виновнику провала агентурной сети. По отзывам людей, знающим его по Северу, бывший инструктор чрезмерно злопамятен… Может быть, и не стоило бы мне нагонять на тебя страх, но ты не институтка и не изнеженный барчук, а офицер, хоть и строитель.
Значит, военный строитель — офицер неполноценный, так сказать, не обладающий мужеством и выдержкой настоящего армейского командира… Ну что ж, в какой-то степени Малеев прав, но не по отношению ко мне. Я постарался утихомирить взбурлившее во мне самолюбие.
— И что вы посоветуете мне делать?
— Прежде всего — осторожность, взвешенность каждого шага и поступка, — назидательно пропищал майор. — Остальное — не твоя забота. Мы постараемся ненавязчиво охранять тебя… Конечно, лучше всего было бы поменять тебе место службы. Даже на другой Округ. Но на это ты и сам не согласишься… Так ведь?
— Не соглашусь, — твердо вымолвил я. — Свои меры я уже принял.
С дурацким хвастовством извлек из кармана пистолет. Попробуй, мол, Курков взять меня силой — есть, чем защититься.
— И все же ты — пацаненок, — смеясь, покачал головой Малеев. — Что стоит твоя «пукалка» по сравнению с автоматом, из которого расстреляли наш автобус? Откуда взял? Есть ли разрешение на ношение оружия?
— Начальник заставы дал на время, — признался я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Но ехать на заставу — терять дорогое время. Для общения существует телефонная связь. Ведь мне предстоит еще пробежаться по сооружениям, оценить их готовность, заготовить впрок вопросы для разрешения их у начальника и главного инженера УНР…
С Кислицыным повезло — он сидел в своем кабинете, а не мотался по границе.
— Обрадовать тебя нечем, — хрипло оповестил он усталым голосом. — Друг твой будто сквозь землю провалился. Спроси у майора — у него может быть иная информация
— Спасибо, учту…. Кстати, еду в Лосинку.
— Тогда — один совет, Димыч. Захвати в дорогу оружие. Что не говори, а завалил Куркова ты. Мало ли что бывает по дороге.
— Еду поездом: Да и оружия, как ты знаешь, офицерам-строителям не положено.
— Послушай, Димыч, будь умницей. Поезд не поезд, а пистолет я тебе презентую. На время, конечно… Надеюсь, знаешь, как с ним обращаться.
Вечером приковылял пограничный вездеход, и старшина предложил мне расписаться в какой-то книге. Послушно расписался. Получил кобуру с «Макаровым» и полную запасную обойму.
Наконец я выехал в Лосинку. С пистолетом в нагрудном кармане. Кобуру оставил в сторожке под охраной Джу. Без этого пёс категорически отказался отпускать хозяина. Улегся возле двери и рычал.
5
Поезд шел полупустой, но я всю дорогу не спал — охранял оружие. Подсуропил мне Семка головную боль, черт бы его побрал. Лежал я на полке, подсунув под голову неизменную полевую сумку и обняв руками себя за плечи. Не потому, что замерз — в вагоне жарко, а потому, что топорщился нагрудный карман, и даже дураку было ясно, что в нем — не бумажник и не таблетки от головной боли.
На станции Лосинка по ночному пусто. По перрону бродят несколько солдат в сопровождении прапорщика, возле станционной избушки — бабка с корзиной клюет носом, с другой стороны активно целуется парочка.
Автобус из гарнизона еще не прибыл. То ли сломался, то ли отправился в другую сторону. Шагать по шоссе пятнадцать километров не хочется. Даже с учетом пистолета в кармане. Демонстративно уселся на лавочку рядом с лобызающейся парочкой, привалился к стене домика и попытался вздремнуть.
Задремать почти удалось, но настороженный сон спугнул продолжительный автомобильный гудок… Автобус?.. Нет, не он — к станции подкатил обшарпанный газик Анохина… Вот это сервис! Ни я, ни другие офицеры управления о таком даже не мечтали…
— Товарищ старший лейтенант? — развязно, как и положено водителю самого начальника, спросил шофер. Словно не узнал меня. — Приказано встретить и доставить… Да вот припоздал малость…
— Колесо проколол? Или на молодку напоролся? Водитель расхохотался.
— Шутите, как всегда… Нет, колеса в целости, молодуха имеется, но я оставил её на внеслужебное время… В гарнизоне все стоят на ушах, на выездном КПП никак не хотели пропустить — пришлось звонить подполковнику…
Намолчался парень в одиночестве — вот и льется из него святая водичка… И все же интересно, что случилось в штабе армии? — Не болтай, КПП подполковнику Анохину не подчиненно.
— Знаю. Но он позвонил коменданту штаба, после — дежурному по гарнизону… Короче, добился — выпустили меня… А случилось вот что. Автобус вез от скорого поезда офицеров и солдат. На повороте возле сопки Лесистая, знаете, такую — из кустов по машине — автоматная очередь. Водителя срезало, майора одного из штаба… Говорит, четверо убитых и человек десять раненых…
Я не слушал солдата. Забарахлило сердце: тук-тук — перерыв, после снова — тук-тук — перерыв. Никогда сердечной недостаточностью не страдал, не считая, конечно, любовных переживаний, а тут… Неужели это меня подстерегал Курков? В том, что стрелявший по автобусу человек — именно бывший инструктор, я ни на минуту не сомневался.
В штабе УНР две комнаты были отведены под общежитие для приезжающих. Стараниями Анохина там было установлено несколько коек, белоснежное белье ласкало глаз, не привыкших к подобному комфорту начальников участков и прорабов, на стенах обеих комнат висели портреты Президентов России: бывшего и действующего. Предусмотрено даже зеркало для бритья. На столах — свежие газеты.
Анохин каждый рабочий день начинал с осмотра общежития, и горе было завхозу, если обнаруживался малейший непорядок.
Я быстро разделся, скользнул под прохладные накрахмаленные простыни. Блаженство! Уже окунаясь в сон, вспомнил о пистолете. Не оставлять же его в кармане кителя? Подумав, пристроил оружие под матрацем…. Нет, не годится, в случае чего не успеешь выхватить… Переложил под подушку. Так надежней, но где гарантия, что во сне не перекачу голову в сторону, и пистолет не окажется на виду?
С полчаса возился, перекладывая его с место на место.
Наконец, уснул…
Утром, как и приказано, уселся рядом с кабинетом Анохина. Появится — увидит.
— Разговаривать сейчас с тобой некогда, — ворчал Кругомарш, отпирая кабинет. — Тебя вызывают в Особый отдел… По какому вопросу — сам должен знать, — таинственно мотнул он головой. — Освободишься — решай свои «семейные» дела. Перед отъездом — ко мне, получишь задание. Кстати, разберемся с выполнением плана твоим участком…
«Твоим участком» — будто маслом по душе. Неужели утвердят, и мне не придется ломать позвоночник перед очередным начальником? Если разобраться, чем я хуже того же Ваха? Или — Сиюминуткина? Тем более, что ни один, и ни другой, насколько мне известно, прорабами не работали — сразу после института их призвали, прилепили звания и отправили на Дальний Восток начальниками участков…
Так я прикидывал и мечтал, обходя вдоль железобетонного ограждения штаба армии. Вот и проходная, и знаменитая лужа перед ней. Обычно дежурят офицер и прапорщик — сегодня, кроме них, солдат с автоматом. Война начинается, что ли? Совсем забыл о происшествии в гарнизоне, вернее, на подступах к нему.
Пропуск лежал в проходной. Малеев расстарался для своего секретного сотрудника.
И вдруг закружилась голова. Меня же расшифровали! Был секретный сотрудник, стал сотрудником несекретным. Ведь раньше майор встречал меня на квартире деревенского дома, теперь принимает в своем кабинете.
Ну, что ж, это — к лучшему, — принялся успокаивать я сам себя. — Перестану мучиться, припоминая мерзкое слово «сексот», займусь строительством, а не подглядыванием из-за угла. Все же не прораб затрапезный, а начальник особого участка! К тому же скоро новые погоны надену.
Майор — в форме. Видел я его в офицерском обличье всего пару раз. Обычно — поношенный костюм, белая рубашка с ярким галстуком. Сегодня — китель с многоцветием орденских планок.
— Садитесь, старший лейтенант, — пропищал он строго. В кабинете, кроме него, лейтенант за отдельным столиком. Пишет и косится в мою сторону. Косись, салага, косись, набирайся ума, перед тобой — секретный сотрудник, важное звено в сети контрразведки. — Разговор у нас будет недолгий, но очень важный. Лейтенант застенографирует, вы подпишете…
— Допрос?
— А вы что, 'против допроса?.. Ладно, будем считать — свидетельские показания…
В течение добрых получаса из меня высасывали давно известную майору информацию. Как появился на особом участке инструктор Курков? Кто его рекомендовал и когда? При каких обстоятельствах я познакомился с ним? Какие отношения были в семье Курковых? Хорошо ли я знаю жену и дочь?
Я исходил потом, мучился недоумением. К чему разыгрывается этот спектакль? Если для лейтенанта, то он слишком мелкая деталь в сложном механизме Особого отдела; если для того, чтобы припугнуть меня, то зря Малеев спускает пары, я за последние полгода столько раз пугался и отходил от испуга, что потерял способность удивляться. К тому же, зачем Сергею Максимовичу меня пугать? И — что, пожалуй, более важно, почему я думаю, что меня пугают?
Машинально отвечая на вопросы, которые прежде задавал сам себе десятки раз, я размышляя над дальнейшим возможным развитием «допроса». С тоской поглядывал в окно.
— Все, — наконец стукнул майор раскрытой ладонью по столу. — Давай, лейтенант, оформляй свои записи, как положено, а мы с Васильковым побеседуем, так сказать, без протоколов.
Я облегченно вздохнул и расправил занемевшие плечи. Представляю, как чувствует себя на настоящем допросе, а не на имитации его, человек, совершивший преступление. Скажем, тот же Никифор Васильевич… М-да, неуютно, очень даже неуютно…
Лейтенант сгреб все свои записи, ушел, старательно прикрыв дверь. Стажер, наверно, или — прямо из училища.
— Не перегружай свои мозги, Дима, никто тебя не собирается пугать и запутывать. Простая констатация уже известных нам фактов. Помнишь, я говорил тебе об истории болезни, которую по крупицам собирают лечащие врачи? Сегодняшний допрос свидетеля — обобщающий… С этим покончили?
— Покончили, — торопливо согласился я, ибо
чувствовал себя прескверно. Нагромоздил целый террикон всяческой ерунды, измучил сам себя, а к чему? — Зачем вызывали?
— Вызывали для только что прошедшего допроса. А хотел видеть тебя для того, чтобы уточнить кое-какие непонятные пока для нас факты… Скажи, ты на каком поезде добирался до Лосинки? Или — на машине?
— Нет, на поезде. На экспресс опоздал, пришлось мириться с неудобствами рабочего… Задержали дела, сами понимаете, на участке их сейчас хватает…
— Понимаю и поздравляю с новым назначением… А кто был в курсе твоего неожиданного выезда в Управление? Постарайся сосредоточиться и вспомнить всех, с кем говорил на эту тему…
Я насторожился. Гнездо шпионов разворочено, главные участники повязаны, остался Курков, который, как я понимаю, доживает последние денечки. К чему же подобная таинственность?
Но Малеев не такой человек, чтобы задавать ничего не значащие вопросы. И я принялся вспоминать.
— Конечно, знал подполковник Анохин — сам приказал мне выехать поездом. Потом — командир роты капитан Сережкин я оставил его за себя… Ну, мастера-сержанты. Секретчик Рюмин… Пожалуй, все.
— А кто из них узнал, что ты опоздал на экспресс, и поехал на рабочем поезде?.. Нет, задам вопрос в другой плоскости. Кто знал, что ты собираешься ехать на экспрессе?
— Кроме Кругомарша… простите, подполковника Анохина, все… Сережкин посылал сторожиху взять мне билет… Товарищ майор, неужели…
— Толком ничего нам не известно, но имеются веские подозрения, что Курков вознамерился отомстить виновнику провала агентурной сети. По отзывам людей, знающим его по Северу, бывший инструктор чрезмерно злопамятен… Может быть, и не стоило бы мне нагонять на тебя страх, но ты не институтка и не изнеженный барчук, а офицер, хоть и строитель.
Значит, военный строитель — офицер неполноценный, так сказать, не обладающий мужеством и выдержкой настоящего армейского командира… Ну что ж, в какой-то степени Малеев прав, но не по отношению ко мне. Я постарался утихомирить взбурлившее во мне самолюбие.
— И что вы посоветуете мне делать?
— Прежде всего — осторожность, взвешенность каждого шага и поступка, — назидательно пропищал майор. — Остальное — не твоя забота. Мы постараемся ненавязчиво охранять тебя… Конечно, лучше всего было бы поменять тебе место службы. Даже на другой Округ. Но на это ты и сам не согласишься… Так ведь?
— Не соглашусь, — твердо вымолвил я. — Свои меры я уже принял.
С дурацким хвастовством извлек из кармана пистолет. Попробуй, мол, Курков взять меня силой — есть, чем защититься.
— И все же ты — пацаненок, — смеясь, покачал головой Малеев. — Что стоит твоя «пукалка» по сравнению с автоматом, из которого расстреляли наш автобус? Откуда взял? Есть ли разрешение на ношение оружия?
— Начальник заставы дал на время, — признался я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37