Выражение лица Папаши сразу сделалось отчужденным и непроницаемым. Он повернулся к Кэшу:
– Надеюсь, ваш приятель шутит?
Кэш покачал головой:
– Он не шутит. Этим людям позарез нужен транспорт, чтобы добраться до обогатительного комбината в шестидесяти милях отсюда.
Папаша немного оттаял.
– Вообще говоря, я должен бы сразу ответить категорическим отказом. Но из уважения к мистеру Кэшу постараюсь объяснить вам свою позицию. На то, чтобы откопать «корабль снегов», привести в рабочее состояние и переправить в Смитсоновский институт в Вашингтоне, я угрохал триста тысяч долларов. Когда я год назад заводил разговор о восстановлении этой машины, меня поднимали на смех. Мы с моими ребятами вели раскопки в такую погоду, что даже вспоминать и то холодно. Подъем на поверхность такой громады с тридцатифутовой глубины – тоже была адова работенка, но мы справились и чертовски этим гордимся. Теперь вы понимаете, надеюсь, почему я отнюдь не жажду отдавать «корабль снегов» посторонним людям, которых в первый раз вижу, для увеселительной прогулки по антарктическим просторам?
– Поверьте мне, – очень серьезно сказал Питт, – речь идет вовсе не об увеселительной прогулке. Как ни глупо это звучит, мы хотим попытаться предотвратить катастрофу мирового масштаба.
– Я сказал «нет».
Питт и Джиордино переглянулись. Питт выудил из внутреннего кармана своей полярной куртки миниатюрную записную книжку в кожаном переплете и щелчком переправил ее на противоположный конец стола.
– Если не сочтете за труд ознакомиться с содержимым, уважаемый Папаша, – снова заговорил Питт, – то найдете на первой странице несколько телефонных номеров. Они записаны в следующем порядке: Овальный кабинет Белого дома, Объединенный комитет начальников штабов в Пентагоне, генеральный директор НУМА и Комитет по безопасности Конгресса США. Далее следуют номера и имена еще нескольких очень важных персон, которые могут подтвердить достоверность и важность информации, которой я вынужден в сложившейся ситуации поделиться с вами.
– И что же такое секретное и сверхординарное вы собираетесь мне открыть? – недоверчиво хмыкнул Папаша.
* * *
Ровно полтора часа спустя Папаша со своей командой и Фрэнк Кэш, столпившись на границе палаточного лагеря, провожали грустными взглядами большой красный вездеход. Изрыгая в ярко-синее небо клубы черного дыма из выхлопной трубы, он быстро удалялся, плавно покачиваясь на ходу, к ледовому горизонту.
– Хотел бы я знать, как же все-таки зовут Папашу на самом деле? – заметил Питт, сидя, чуть сгорбившись, за штурвалом «корабля снегов». Он внимательно следил за дорогой, высматривая впереди трещины и торосы.
Джиордино, только что вышедший из штурманской рубки в задней части просторной кабины, стоял у него за спиной, изучая топографическую карту той части ледника Росса, по которой пролегал их предполагаемый маршрут.
– У дедка из кармана торчал конверт, адресованный некоему Клайву Касслеру.
– Имя и вправду не совсем обычное. И у меня такое ощущение, что оно мне знакомо.
– Наплюй и не бери в голову, – равнодушно буркнул итальянец.
– Надеюсь, я не выдал желаемое за действительное, когда пообещал Папаше вернуть его любимый внедорожник в том же состоянии, в каком одолжил.
– Если мы даже чуток и поцарапаем его тачку, адмирал Сэндекер, я думаю, не откажется оплатить счет за ремонтные работы.
– Так ты мне даешь направление или не даешь? – проворчал Питт; его покоробило пренебрежительное отношение напарника к уникальной машине, которую он сам с величайшим удовольствием приобщил бы к своей коллекции.
– А где твое устройство глобальной навигационной спутниковой системы?
– Забыл в спешке переложить, когда переодевались. К тому же ГНС в сороковом году еще не существовало.
– Вон туда езжай, – порекомендовал Джиордино, неопределенно махнув рукой куда-то в пространство. Питт поднял брови:
– И это все, на что ты способен?
– Ни один навигационный прибор, даже самый совершенный, не заменит человеческий глаз, – гордо заявил итальянец.
– А ты не находишь, что твои рассуждения не имеют ничего общего со здравым смыслом?
– Как ты думаешь, скоро доберемся? – спросил Джиордино, пропустив мимо ушей язвительное замечание напарника.
– До залива Окума шестьдесят миль, – начал прикидывать вслух Питт. – Больше двадцати в час из этой древней колымаги не выжать. Если ни на что не напоремся и не придется пускаться в объезд, то часика за три доползем. Очень надеюсь опередить штурмовую группу. Прямая атака может побудить Карла Вольфа ускорить процесс отделения ледника.
– У меня нехорошее предчувствие, что пролезть туда будет посложнее, чем на верфь.
– Сплюнь через плечо и забудь, – посоветовал Питт. – Потому что, если у нас ничего не получится, мы разочаруем очень многих людей.
38
Пылающий лимонно-желтый посреди лазурного небосвода солнечный диск с азартом атаковал заснеженные просторы стрелами слепящих лучей; их интенсивность и яркость многократно усиливались из-за высокой отражающей способности фирна и ледяных полей. По безлюдью промерзшей пустыни, как большой ярко-красный жук по измятой простыне, неторопливо полз «корабль снегов», вздымая за собой облака снежной пыли, окрашенные в легкую синеву выхлопными газами двух мощных дизелей. Огромные колеса смачно хрустели, вгрызаясь в лед и снег самодельными насечками протекторов. Многотонная махина без видимых усилий пожирала милю за милей, двигаясь с тяжеловесной грацией давно вымершего мастодонта.
Питт удобно расположился в кресле водителя, крепко сжимая обеими руками штурвал, напоминающий рулевое колесо междугородних автобусов, и держа курс на горную гряду – она постепенно вырастала на горизонте прямо по ходу.
Мощные обогреватели поддерживали в кабине вполне комфортную температуру. Единственное, что слегка раздражало Питта, постоянное намерзание инея на всех трех ветровых стеклах из-за несовершенства вентиляционной системы. Хотя Питт вел машину, раздевшись до свитера, верхняя одежда лежала под рукой – на случай непредвиденных обстоятельств, требующих спешной эвакуации. Как бы успокаивающе ни выглядел залитый солнцем ландшафт, каждый, кому довелось хотя бы недолго поработать в условиях полярной зоны, знал, как стремительно солнечная погода может смениться смертоносной круговертью метели, в мгновение ока превращающей ясный день в непроглядную ночь.
Питт гнал «корабль снегов» по неровной поверхности ледника, подстегиваемый острым ощущением надвигающейся катастрофы и стремлением как можно скорее добраться до обогатительного комплекса.
– Можешь уточнить азимут, – окликнул Питт напарника, когда тот вернулся в штурманскую рубку и склонился над развернутой на столике картой ледника Росса.
– Да на кой черт тебе азимут? – отозвался итальянец. – Направь это доисторическое чудовище на самую большую вершину горного хребта прямо по ходу и жми на газ. Ничего сложнее от тебя не требуется. Нет, постой, еще один момент: постарайся, чтобы море все время оставалось по левую руку от тебя.
– Море по левую руку! – саркастически повторил Питт. – Ты что кончал, Ал, – Академию ВВС или курсы бойскаутов?
– Но ты же не хочешь, чтобы мы добирались до места вплавь?
– А вдруг погода испортится и видимости не будет?
– Тебе так нужен этот азимут? – ухмыльнулся Джиордино. – Замечательно! Любой по компасу на твой выбор. У тебя ровно триста шестьдесят вариантов.
– Прости, старина, отвлекся, – устало произнес Питт. – Совсем из башки вылетело, что в здешних местах стрелка компаса указывает только на север. – Он помолчал, потом вдруг обернулся к напарнику, хитро усмехаясь: – Держу пари, ты обожаешь рассказывать маленьким детям на ночь страшные сказки.
– С чего ты взял? – уставился на него Джиордино, пытаясь понять, куда он клонит.
– Шельфовая часть ледника Росса выше на двести футов уровня моря и отвесно уходит в глубь еще на девятьсот. Если мы сверзимся, то, что от нас останется, едва ли куда-то доплывет.
– Ну уел, ничего не скажешь! – расхохотался итальянец. – Выходит, не только у тебя случаются провалы в памяти.
– Кроме того, мы еще рискуем быть унесенными в море – если та часть ледника, по которой мы едем, вдруг отколется. Тогда будем куковать на дрейфующей льдине, пока нас не смоет волной при сдвиге полюсов.
– И он еще смеет меня критиковать! – театрально оскорбился Джиордино. – Да по сравнению с твоими страшилками мои звучат невиннее сказок Матушки Гусыни!
– Что-то не нравится мне вон-то темное облачко на горизонте, – озабоченно заметил Питт, поглядев на небо.
– Мне тоже. Успеем, как думаешь?
– За последний час мы прошли двадцать одну милю. Если не будет задержек, то меньше чем через два часа будем на месте.
Они должны были успеть во что бы то ни стало. Если штурмовая группа спецназа не справится с поставленной задачей, единственной надеждой на спасение останутся Питт и Джиордино, хотя что говорить – двух человек маловато. Но сейчас Питт больше всего опасался нарваться на слабый лед или влететь в не замеченную вовремя трещину. Пока им везло: ледяная пустыня не таила скрытых ловушек под припорошенной снегом поверхностью – сравнительно ровной и гладкой, если не считать застругов и борозд, как на свежевспаханном поле. Если на пути и попадались трещины, Питт замечал их загодя и после быстрой оценки ситуации либо переваливал через препятствие, либо объезжал его.
Но, должно быть, однообразный ландшафт и ровное гудение дизелей притупили его внимание, потому что очередную трещину шириной не меньше полусотни ярдов Питт заметил, только оказавшись чуть ли не на самом ее краю. Вовремя спохватившись, он быстро крутанул штурвал вправо, машина послушно развернулась и пошла параллельно краю пропасти в каких-нибудь пяти футах от обрыва. Через полмили расщелина сузилась и сошла на нет, и Питт снова лег на прежний курс.
Сверившись со спидометром, он отметил, что скорость возросла до двадцати четырех миль в час. Должно быть, в недрах машинного отделения «корабля снегов» таились до поры скрытые резервы, которые не без успеха старался выявить Джиордино, родившийся, по его собственным словам, с гаечным ключом в руке. Он увлеченно возился с инжекторами двух огромных дизелей, занимаясь тонкой регулировкой клапанов и варьируя впрыск горючего.
Впереди по-прежнему простиралась ледяная пустыня – безжизненная, однообразная, зловещая, но одновременно величественная и прекрасная, завораживающая своим безмолвием и бескрайностью. Питт едва успел ударить по тормозам и переключить сцепление, ошеломленно наблюдая, как всего в сотне футов прямо по ходу внезапно разверзлась трещина и стала стремительно разбегаться в обе стороны ледяного поля.
Он распахнул дверь кабины, спустился по трапу на лед, подошел к краю трещины и заглянул в нее. Открывшееся его глазам зрелище одновременно восхищало и ужасало. Стены расщелины отвесно уходили вниз на невообразимую глубину, теряясь во тьме провала. Серебристо-белые верхние слои льда уже на глубине нескольких ярдов приобретали зеленовато-голубую окраску. И чем глубже, тем темнее становился лед. Ширина трещины составляла около двадцати футов. Услышав за спиной скрип шагов по снегу, Питт обернулся.
– Что делать будем? – озабоченно спросил Джиордино. – Тут на кривой не объедешь – по-моему, она через весь материк тянется.
– Помнишь, Папаша рассказывал, что колеса могут втягиваться при переходе через трещины? Давай-ка посмотрим инструкцию, которую он нам вручил.
Папаша не погрешил против истины, назвав конструктора «корабля снегов» Томаса Поултера гениальным изобретателем. Придуманный им способ преодоления трещин оказался не только действенным, но и достаточно простым на практике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96