И не забывайте о надписях! Насколько мне известно, индейцы обходились без письменности.
– Да, пожалуй, здесь мы столкнулись со следами цивилизации несравненно более высокого творческого и интеллектуального уровня, – со вздохом согласилась Пэт, машинально проводя кончиками пальцев по высеченным на граните символам.
В ожидании возвращения Маркеса она занялась перерисовыванием настенных знаков в блокнот. Доктор Эмброз стоял рядом, молча наблюдая за ее уверенной работой. Закончив копирование, Пэт сосчитала отличающиеся друг от друга символы. Их оказалось всего сорок два, что подтверждало ее первоначальную гипотезу об алфавитной структуре надписей. Потом измерила глубину резьбы и расстояние между строками и знаками. Но чем дольше вглядывалась она в компактные группы символов, определенно представляющие собой слова и предложения, тем сильнее возрастали ее раздражение и неуверенность. В форме, расположении и структуре надписей угадывалась ускользающая от нее логика, но разрешить загадку мог наверное, только точный перевод. Пэт уже почти закончила фотосъемку испещренных письменами стен и стилизованной карты звездного неба на потолке, когда в отверстии в полу показалась голова Маркеса.
– Похоже, мы тут на какое-то время застряли, – объявил он, забираясь внутрь. – Вход в шахту завален лавиной.
– О господи! – тихо ахнула Пэт.
– Причин для паники нет, уверяю вас, – широко улыбнулся Луис, хотя обоим ученым показалось, что улыбка у него несколько вымученная, а голос звучит неестественно бодро. – Моя жена знает, что делать в таких случаях. Она сразу поймет, что с нами стряслось, и вызовет помощь. Из города приедут спасатели и откопают нас.
– И долго нам придется здесь торчать? – ворчливо поинтересовался Эмброз.
– Трудно сказать. Зависит от того, сколько снегу навалило на дверь. Может быть, несколько часов. Может быть, целый день. Но работать они будут без перерыва, пока полностью не разберут завал. В этом можете не сомневаться.
Пэт с облегчением вздохнула.
– Ладно, подождем, раз такое дело. Слава богу, освещение работает. Думаю, мы с доктором Эмброзом успеем за время вынужденного заключения зарисовать хотя бы часть текста.
Не успела она закончить фразу, как пол и стены камеры сотряслись от мощного толчка, сопровождаемого накатывающимся откуда-то с самых глубинных уровней и постоянно нарастающим громовым рокотом. Затем до их ушей донесся противный хруст сминаемых бревен и тяжкий гул камнепада, эхом прокатившийся по штольне. Тугая волна уплотнившегося воздуха вихрем вонзилась в расщелину и с ревом ворвалась в проем, расшвыряв и сбив с ног всех, кто находился внутри.
Свет мигнул и погас.
3
Потревоженные недра горы еще долгое время отзывались недовольным ворчанием, но вот наконец затих последний отзвук катаклизма, сменившись оглушительной тишиной. Невидимая в кромешном мраке пыль заклубилась в туннеле, просочилась в расщелину и, будто подхваченная чьем-то невидимой рукой, оккупировала камеру. Заскрипела на зубах мельчайшая минеральная взвесь; кто-то удушливо закашлялся. Эмброз первым сумел выдавить нечто членораздельное и осмысленное:
– Кто мне скажет, что тут такое стряслось?
– Обвал, – сипло отозвался Маркес. – Наверное, кровля в штольне обрушилась.
– Пэт! – позвал Эмброз, шаря руками в темноте. – Вы не ранены?
– Нет, – прохрипела она в промежутке между приступами кашля. – Слегка ударилась спиной и пыли наглоталась, а так все в порядке.
Антрополог нащупал ее руку и помог встать.
– Возьмите мой платок и закройте рот и нос. Пэт последовала совету и некоторое время просто дышала, наслаждаясь очищенным от пыли воздухом.
– Мне показалось, будто земля под ногами вздыбилась, – пожаловалась она, когда пыль немного осела.
– А с чего это вдруг такой обвал неожиданный? – обратился Эмброз к невидимому в темноте Маркесу.
– Точно не скажу, но сдается мне, кто-то здесь взрывчаткой побаловался.
– Разве кровля не могла обвалиться из-за вызванного лавиной сотрясения?
– Богом клянусь, это был динамит! Мне ли не знать, когда я сам уж лет сорок им пользуюсь. Динамитную шашку я за десять миль по звуку определяю. Только я всегда применяю маломощные заряды с кумулятивным эффектом – как раз для того, чтобы взрывной волной ничего ненароком не обрушило. А сейчас шарахнуло так, что аж вся гора завибрировала. Прямо под нами, между прочим! И не одну палочку взорвали, а килограммов десять.
– Я думал, шахта давно заброшена, – удивился Эмброз. – Откуда здесь взрывники?
– Она и заброшена. Много лет здесь бывали только мы с женой.
– Но как же тогда...
– Не как, а зачем, – поправил антрополога Маркес. – Ох, прошу прощения, доктор, – извинился он, в поисках слетевшей с головы каски случайно зацепив его за ногу.
– Вы хотите сказать, что кто-то намеренно взорвал динамит на нижнем уровне, чтобы вызвать обвал?! – воскликнула пораженная Пэт.
– И я не я буду, если не выясню, кто и зачем, если мы отсюда выберемся, – угрюмо проворчал Луис; он нашарил наконец свою каску, нахлобучил ее на голову и включил фонарь. – Вот так-то лучше.
Слабенькая лампочка не столько давала свет, сколько обозначала его присутствие. Оседающая пыль походила на предутренний туман, зловеще клубящийся над кромкой воды. Казалось, все трое преждевременно поседели, а их лица и одежда приобрели грязновато-серый оттенок окружающего гранита.
– Что-то не нравится мне интонация, с которой вы произнесли слово «если», мистер Маркес, – заметила Патриция.
– Тут все зависит от расклада, леди. Смотря с какой стороны от расщелины осела штольня. Если дальше по ходу – ничего страшного. А вот если кровля обрушилась между нами и входом, у нас крупные проблемы. Схожу-ка я гляну, чтоб не гадать понапрасну.
Пэт не успела и слова вымолвить, как Луис выскользнул в отверстие, оставив их с Эмброзом в непроглядной темноте. Оба молчали, окруженные удушливым саваном мрака и пыли, борясь изо всех душевных сил с овладевающими ими ужасом, отчаянием и паникой. Маркес вернулся через пять минут, показавшихся им годами. Понять что-либо по выражению его лица они не могли, поскольку луч фонаря на каске бил прямо в глаза, но и по голосу нетрудно было догадаться, что старуха с косой бродит совсем рядом.
– Боюсь, новости у меня паршивые, – начал Луис, помолчав немного. – Выход перекрыт. Обвал произошел недалеко отсюда. По моим прикидкам, длина завала добрых тридцать ярдов, если не больше. Чтобы его расчистить, спасателям потребуются дни, а то и недели.
Эмброз изучающе посмотрел на горняка, стараясь понять, осталась ли еще надежда выпутаться живыми из этой передряги. Не обнаружив ничего утешительного, он спросил в упор:
– Но вы все-таки полагаете, нас вытащат раньше, чем мы умрем от голода?
– Не в том дело, – ответил Маркес, безуспешно пытаясь скрыть тревожные нотки в голосе. – Вряд ли мы с вами успеем даже проголодаться по-настоящему. Беда в другом: в штольне полно воды. Уже поднялась на три фута, и уровень продолжает повышаться.
Только теперь Пэт заметила, что комбинезон Маркеса промок выше колен.
– Выходит, мы не только заперты в этой дыре, но и обречены утонуть, как крысы?!
– Этого я не говорил! – отрезал Луис. – Есть шанс, и довольно большой, что вода схлынет через боковые штреки раньше, чем доберется до нас.
– Но уверенности в этом нет? – уточнил Эмброз.
– Через несколько часов будем знать точно, – ушел от прямого ответа Маркес.
Пэт побледнела. Учащенное дыхание судорожно вырывалось сквозь полуоткрытые губы, казавшиеся обескровленными, как у вампира, из-за осевшей на них пыли. Холодные тиски страха все сильнее сжимали ее сердце, а снизу все громче и ближе доносилось зловещее журчание. Она встретилась взглядом с антропологом, в чьих глазах тоже метался ужас.
– Хотела бы я знать, – прошептала чуть слышно Пэт, – захлебнуться и утонуть под землей – это очень мучительная смерть?
* * *
Минуты казались годами, два часа растянулись на столетие. Неуклонно поднимающаяся вода достигла нижнего края проема, хлынула внутрь и заплескалась под ногами. Парализованная отчаянием Пэт встала на цыпочки и прижалась спиной к стене, тщетно пытаясь выиграть хоть несколько лишних секунд у беспощадно надвигающегося прилива. Губы ее беззвучно шевелились в безотчетной молитве Создателю с просьбой ниспослать чудо и остановить воду, прежде чем уровень подъема достигнет плеч.
Сознание отказывалось воспринимать кошмарную перспективу безвременной гибели в кромешном мраке подземелья на глубине более тысячи футов. Всплыли в памяти газетные заметки об аквалангистах, заблудившихся в лабиринте подводных пещер. Найденные тела отличались одной характерной особенностью: подушечки пальцев у них были стерты до кости в предсмертных усилиях проникнуть сквозь каменную толщу.
Мужчины угрюмо молчали, также погруженные в невеселые мысли. Маркес никак не мог поверить, что кто-то всерьез хотел их убить. Не находя ни смысла, ни мотива в подобном покушении, он мысленно представлял, в какую бездну скорби и горя повергнет его смерть всю семью. Слава богу, хоть нуждаться им не придется!
Пэт тоже думала о семье, точнее говоря, о дочери, остро ощущая глубокую безысходность и чувство вины перед девочкой. Какая жалость, какая жестокая несправедливость, что ей не доведется увидеть, как ее единственный ребенок подрастает и расцветает, постепенно превращаясь в женщину. И как ужасно, что ей суждено погибнуть в этой мышеловке под толщей скал, где тело ее, скорее всего, никогда не найдут. Хотелось плакать, да что там плакать – голосить навзрыд! – но слез почему-то не было.
Когда вода дошла до колен, все разговоры прекратились. Но подъем продолжался, и вскоре она заплескалась на уровне бедер. Вода была обжигающе холодной; соприкасаясь с кожей, она будто вонзалась в нее тысячами раскаленных иголок. Ноги Пэт начали неметь, она вся дрожала, зубы неудержимо выбивали крупную дробь. Доктор Эмброз, распознав грозные признаки гипотермии, привлек ее к себе и обнял, плотно прижавшись всем телом. В этом великодушном жесте не было ни намека на секс – лишь доброта, сострадание и забота о ближнем, – и Пэт восприняла его с благодарностью. От ровного горячего дыхания коротышки-антрополога, уткнувшегося лицом ей в ключицу, стало чуточку теплее, но она все равно не могла смотреть без ужаса на отвратительную черную рябь, завивающуюся воронками и отливающую мерзким маслянистым блеском в луче шахтерского фонаря на каске Маркеса.
Пэт внезапно встрепенулась. Ей на миг показалось, что в проеме, давно скрывшемся под слоем черной воды толщиной около трех футов, происходит что-то необычное.
– Погасите фонарь, пожалуйста, – тихо попросила она Маркеса.
– Что?
– Погасите фонарь. По-моему, внизу кто-то есть.
Мужчины, не сговариваясь, решили, что от холода и страха у нее начались галлюцинации, но Луис не стал спорить, а согласно кивнул, поднял руку и нащупал выключатель. Камера погрузилась во мрак.
– Вы можете сказать, что увидели? – спросил после паузы Эмброз.
– Свечение. Правда, очень слабое.
– Я ничего не вижу, – с сомнением покачал головой Маркес.
– Да как же не видите?! – нетерпеливо воскликнула Патриция. – Смотрите, вот оно!
Луис и Том, напрягая зрение, уставились в воду, но ее поверхность оставалась такой же непроницаемо-черной, как и минуту назад.
– Но я же видела! Богом клянусь, что видела свет в расщелине!
Эмброз снова обнял ее и по-отечески ласково погладил по голове.
– Успокойтесь, Пэт, мы здесь одни, – мягко произнес он. – Вам просто померещилось.
Патриция с силой оттолкнула опешившего антрополога и закричала во весь голос, чуть не плача от негодования и обиды.
– Мне никогда ничего не мерещится, а вот вы – слепые кутята!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
– Да, пожалуй, здесь мы столкнулись со следами цивилизации несравненно более высокого творческого и интеллектуального уровня, – со вздохом согласилась Пэт, машинально проводя кончиками пальцев по высеченным на граните символам.
В ожидании возвращения Маркеса она занялась перерисовыванием настенных знаков в блокнот. Доктор Эмброз стоял рядом, молча наблюдая за ее уверенной работой. Закончив копирование, Пэт сосчитала отличающиеся друг от друга символы. Их оказалось всего сорок два, что подтверждало ее первоначальную гипотезу об алфавитной структуре надписей. Потом измерила глубину резьбы и расстояние между строками и знаками. Но чем дольше вглядывалась она в компактные группы символов, определенно представляющие собой слова и предложения, тем сильнее возрастали ее раздражение и неуверенность. В форме, расположении и структуре надписей угадывалась ускользающая от нее логика, но разрешить загадку мог наверное, только точный перевод. Пэт уже почти закончила фотосъемку испещренных письменами стен и стилизованной карты звездного неба на потолке, когда в отверстии в полу показалась голова Маркеса.
– Похоже, мы тут на какое-то время застряли, – объявил он, забираясь внутрь. – Вход в шахту завален лавиной.
– О господи! – тихо ахнула Пэт.
– Причин для паники нет, уверяю вас, – широко улыбнулся Луис, хотя обоим ученым показалось, что улыбка у него несколько вымученная, а голос звучит неестественно бодро. – Моя жена знает, что делать в таких случаях. Она сразу поймет, что с нами стряслось, и вызовет помощь. Из города приедут спасатели и откопают нас.
– И долго нам придется здесь торчать? – ворчливо поинтересовался Эмброз.
– Трудно сказать. Зависит от того, сколько снегу навалило на дверь. Может быть, несколько часов. Может быть, целый день. Но работать они будут без перерыва, пока полностью не разберут завал. В этом можете не сомневаться.
Пэт с облегчением вздохнула.
– Ладно, подождем, раз такое дело. Слава богу, освещение работает. Думаю, мы с доктором Эмброзом успеем за время вынужденного заключения зарисовать хотя бы часть текста.
Не успела она закончить фразу, как пол и стены камеры сотряслись от мощного толчка, сопровождаемого накатывающимся откуда-то с самых глубинных уровней и постоянно нарастающим громовым рокотом. Затем до их ушей донесся противный хруст сминаемых бревен и тяжкий гул камнепада, эхом прокатившийся по штольне. Тугая волна уплотнившегося воздуха вихрем вонзилась в расщелину и с ревом ворвалась в проем, расшвыряв и сбив с ног всех, кто находился внутри.
Свет мигнул и погас.
3
Потревоженные недра горы еще долгое время отзывались недовольным ворчанием, но вот наконец затих последний отзвук катаклизма, сменившись оглушительной тишиной. Невидимая в кромешном мраке пыль заклубилась в туннеле, просочилась в расщелину и, будто подхваченная чьем-то невидимой рукой, оккупировала камеру. Заскрипела на зубах мельчайшая минеральная взвесь; кто-то удушливо закашлялся. Эмброз первым сумел выдавить нечто членораздельное и осмысленное:
– Кто мне скажет, что тут такое стряслось?
– Обвал, – сипло отозвался Маркес. – Наверное, кровля в штольне обрушилась.
– Пэт! – позвал Эмброз, шаря руками в темноте. – Вы не ранены?
– Нет, – прохрипела она в промежутке между приступами кашля. – Слегка ударилась спиной и пыли наглоталась, а так все в порядке.
Антрополог нащупал ее руку и помог встать.
– Возьмите мой платок и закройте рот и нос. Пэт последовала совету и некоторое время просто дышала, наслаждаясь очищенным от пыли воздухом.
– Мне показалось, будто земля под ногами вздыбилась, – пожаловалась она, когда пыль немного осела.
– А с чего это вдруг такой обвал неожиданный? – обратился Эмброз к невидимому в темноте Маркесу.
– Точно не скажу, но сдается мне, кто-то здесь взрывчаткой побаловался.
– Разве кровля не могла обвалиться из-за вызванного лавиной сотрясения?
– Богом клянусь, это был динамит! Мне ли не знать, когда я сам уж лет сорок им пользуюсь. Динамитную шашку я за десять миль по звуку определяю. Только я всегда применяю маломощные заряды с кумулятивным эффектом – как раз для того, чтобы взрывной волной ничего ненароком не обрушило. А сейчас шарахнуло так, что аж вся гора завибрировала. Прямо под нами, между прочим! И не одну палочку взорвали, а килограммов десять.
– Я думал, шахта давно заброшена, – удивился Эмброз. – Откуда здесь взрывники?
– Она и заброшена. Много лет здесь бывали только мы с женой.
– Но как же тогда...
– Не как, а зачем, – поправил антрополога Маркес. – Ох, прошу прощения, доктор, – извинился он, в поисках слетевшей с головы каски случайно зацепив его за ногу.
– Вы хотите сказать, что кто-то намеренно взорвал динамит на нижнем уровне, чтобы вызвать обвал?! – воскликнула пораженная Пэт.
– И я не я буду, если не выясню, кто и зачем, если мы отсюда выберемся, – угрюмо проворчал Луис; он нашарил наконец свою каску, нахлобучил ее на голову и включил фонарь. – Вот так-то лучше.
Слабенькая лампочка не столько давала свет, сколько обозначала его присутствие. Оседающая пыль походила на предутренний туман, зловеще клубящийся над кромкой воды. Казалось, все трое преждевременно поседели, а их лица и одежда приобрели грязновато-серый оттенок окружающего гранита.
– Что-то не нравится мне интонация, с которой вы произнесли слово «если», мистер Маркес, – заметила Патриция.
– Тут все зависит от расклада, леди. Смотря с какой стороны от расщелины осела штольня. Если дальше по ходу – ничего страшного. А вот если кровля обрушилась между нами и входом, у нас крупные проблемы. Схожу-ка я гляну, чтоб не гадать понапрасну.
Пэт не успела и слова вымолвить, как Луис выскользнул в отверстие, оставив их с Эмброзом в непроглядной темноте. Оба молчали, окруженные удушливым саваном мрака и пыли, борясь изо всех душевных сил с овладевающими ими ужасом, отчаянием и паникой. Маркес вернулся через пять минут, показавшихся им годами. Понять что-либо по выражению его лица они не могли, поскольку луч фонаря на каске бил прямо в глаза, но и по голосу нетрудно было догадаться, что старуха с косой бродит совсем рядом.
– Боюсь, новости у меня паршивые, – начал Луис, помолчав немного. – Выход перекрыт. Обвал произошел недалеко отсюда. По моим прикидкам, длина завала добрых тридцать ярдов, если не больше. Чтобы его расчистить, спасателям потребуются дни, а то и недели.
Эмброз изучающе посмотрел на горняка, стараясь понять, осталась ли еще надежда выпутаться живыми из этой передряги. Не обнаружив ничего утешительного, он спросил в упор:
– Но вы все-таки полагаете, нас вытащат раньше, чем мы умрем от голода?
– Не в том дело, – ответил Маркес, безуспешно пытаясь скрыть тревожные нотки в голосе. – Вряд ли мы с вами успеем даже проголодаться по-настоящему. Беда в другом: в штольне полно воды. Уже поднялась на три фута, и уровень продолжает повышаться.
Только теперь Пэт заметила, что комбинезон Маркеса промок выше колен.
– Выходит, мы не только заперты в этой дыре, но и обречены утонуть, как крысы?!
– Этого я не говорил! – отрезал Луис. – Есть шанс, и довольно большой, что вода схлынет через боковые штреки раньше, чем доберется до нас.
– Но уверенности в этом нет? – уточнил Эмброз.
– Через несколько часов будем знать точно, – ушел от прямого ответа Маркес.
Пэт побледнела. Учащенное дыхание судорожно вырывалось сквозь полуоткрытые губы, казавшиеся обескровленными, как у вампира, из-за осевшей на них пыли. Холодные тиски страха все сильнее сжимали ее сердце, а снизу все громче и ближе доносилось зловещее журчание. Она встретилась взглядом с антропологом, в чьих глазах тоже метался ужас.
– Хотела бы я знать, – прошептала чуть слышно Пэт, – захлебнуться и утонуть под землей – это очень мучительная смерть?
* * *
Минуты казались годами, два часа растянулись на столетие. Неуклонно поднимающаяся вода достигла нижнего края проема, хлынула внутрь и заплескалась под ногами. Парализованная отчаянием Пэт встала на цыпочки и прижалась спиной к стене, тщетно пытаясь выиграть хоть несколько лишних секунд у беспощадно надвигающегося прилива. Губы ее беззвучно шевелились в безотчетной молитве Создателю с просьбой ниспослать чудо и остановить воду, прежде чем уровень подъема достигнет плеч.
Сознание отказывалось воспринимать кошмарную перспективу безвременной гибели в кромешном мраке подземелья на глубине более тысячи футов. Всплыли в памяти газетные заметки об аквалангистах, заблудившихся в лабиринте подводных пещер. Найденные тела отличались одной характерной особенностью: подушечки пальцев у них были стерты до кости в предсмертных усилиях проникнуть сквозь каменную толщу.
Мужчины угрюмо молчали, также погруженные в невеселые мысли. Маркес никак не мог поверить, что кто-то всерьез хотел их убить. Не находя ни смысла, ни мотива в подобном покушении, он мысленно представлял, в какую бездну скорби и горя повергнет его смерть всю семью. Слава богу, хоть нуждаться им не придется!
Пэт тоже думала о семье, точнее говоря, о дочери, остро ощущая глубокую безысходность и чувство вины перед девочкой. Какая жалость, какая жестокая несправедливость, что ей не доведется увидеть, как ее единственный ребенок подрастает и расцветает, постепенно превращаясь в женщину. И как ужасно, что ей суждено погибнуть в этой мышеловке под толщей скал, где тело ее, скорее всего, никогда не найдут. Хотелось плакать, да что там плакать – голосить навзрыд! – но слез почему-то не было.
Когда вода дошла до колен, все разговоры прекратились. Но подъем продолжался, и вскоре она заплескалась на уровне бедер. Вода была обжигающе холодной; соприкасаясь с кожей, она будто вонзалась в нее тысячами раскаленных иголок. Ноги Пэт начали неметь, она вся дрожала, зубы неудержимо выбивали крупную дробь. Доктор Эмброз, распознав грозные признаки гипотермии, привлек ее к себе и обнял, плотно прижавшись всем телом. В этом великодушном жесте не было ни намека на секс – лишь доброта, сострадание и забота о ближнем, – и Пэт восприняла его с благодарностью. От ровного горячего дыхания коротышки-антрополога, уткнувшегося лицом ей в ключицу, стало чуточку теплее, но она все равно не могла смотреть без ужаса на отвратительную черную рябь, завивающуюся воронками и отливающую мерзким маслянистым блеском в луче шахтерского фонаря на каске Маркеса.
Пэт внезапно встрепенулась. Ей на миг показалось, что в проеме, давно скрывшемся под слоем черной воды толщиной около трех футов, происходит что-то необычное.
– Погасите фонарь, пожалуйста, – тихо попросила она Маркеса.
– Что?
– Погасите фонарь. По-моему, внизу кто-то есть.
Мужчины, не сговариваясь, решили, что от холода и страха у нее начались галлюцинации, но Луис не стал спорить, а согласно кивнул, поднял руку и нащупал выключатель. Камера погрузилась во мрак.
– Вы можете сказать, что увидели? – спросил после паузы Эмброз.
– Свечение. Правда, очень слабое.
– Я ничего не вижу, – с сомнением покачал головой Маркес.
– Да как же не видите?! – нетерпеливо воскликнула Патриция. – Смотрите, вот оно!
Луис и Том, напрягая зрение, уставились в воду, но ее поверхность оставалась такой же непроницаемо-черной, как и минуту назад.
– Но я же видела! Богом клянусь, что видела свет в расщелине!
Эмброз снова обнял ее и по-отечески ласково погладил по голове.
– Успокойтесь, Пэт, мы здесь одни, – мягко произнес он. – Вам просто померещилось.
Патриция с силой оттолкнула опешившего антрополога и закричала во весь голос, чуть не плача от негодования и обиды.
– Мне никогда ничего не мерещится, а вот вы – слепые кутята!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96