Проехали несколько всадников, полускрытые зарослями папоротника. Выехав к озеру, они перешли на галоп, направляясь к лесу в полумиле отсюда. В засуху парк Ричмонд казался сухим и хрупким.
Вив смотрел на все это с подозрением и плохо скрываемой неприязнью.
– Зачем ты притащил меня сюда, парень?
– Это «зеленые легкие» Лондона, – ответил Дикон. – Генрих VIII любил здесь охотиться. Я думал, ты обрадуешься возможности посмотреть на первозданную жизнь: рыжие олени, белые лебеди, молодые семьи с филиппинскими нянюшками... Разве ты не любишь природу?
– В тебе полно дерьма, парень, ты знаешь об этом?
Дикон улыбнулся и встал. Они сидели на лавочке, на берегу озера.
– Давай пройдемся. – Он пошел вперед, почти сразу же свернув с широкой дороги на тропинку, петлявшую среди высоких папоротников. – Я встречался с человеком по имени Маркус Архангел.
– С кем?
– С Маркусом Архангелом. Знаешь его?
– Не-а.
– А он, похоже, неплохо знает тебя. – Вив ничего не сказал на это. Дикон слышал, как трутся папоротники о ноги Вива; дорожка была очень узкая, и им приходилось идти гуськом. – Он и Эмброза Джексона знает. – Дикон подождал, но снова не получил отклика. – Он потребовал у меня денег – как и ты. Разница в том, что ему нужно много денег. И, правду сказать. Вив, мне не верится, что он хочет получить только деньги. Я надеялся, что ты расскажешь мне об этом – о том, чего хочет Маркус Архангел. – Дикон ускорил шаг, оставив Вива далеко позади, и нарочно стал говорить тише.
– Я тебя не слышу! – закричал Вив.
На сей раз промолчал Дикон. Он прошел быстрым шагом еще пару сотен метров до небольшой поляны, окаймленной с одной стороны невысокими каштанами. Вив едва тащился за ним.
– Я спрашивал, везло ли тебе в последнее время на скачках. – Дикон сел на землю, прислонившись к стволу дерева.
Вив встал перед ним, загородив широкими плечами солнце. На его лице была написана неуверенность. К его джинсам прилипли семена папоротника:
– Хочешь я тебе скажу, что думаю? – Дикон говорил, не поднимая глаз. – Я думаю, у тебя выработалась привычка. Я знаю, как это бывает. Нет, ты не просыпаешься однажды утром с уже готовой привычкой, ты должен воспитать ее. Перед тем как пристраститься, ты должен найти... не ту привычку, которая нравится тебе, а ту, которой нравишься ты. Ты заигрываешь с ней, Вив, – понимаешь, что я имею в виду? Ты флиртуешь с ней. Поначалу ты не уверен, сойдетесь ли вы с ней, но ты не теряешь надежды. Ты спрашиваешь ее об этом, и она соглашается гулять с тобой. Вы идете по улице рука об руку, твоя новая привычка идет рядом с тобой. Тебе это нравится, и ты хочешь узнать ее поближе. Ты открываешь ее для себя и находишь то, ради чего стоит просыпаться по утрам. Спустя некоторое время ты начинаешь верить, что твоя привычка действительно любит тебя – обрати на это внимание. Твоя привычка распоряжается твоим свободным временем. Ты встречаешься с ней все чаще и все реже видишь своих старых друзей. Ты спрашиваешь себя: «Неужели это правда?» Потом наступает кульминация. Вив: ты ложишься с ней в постель. А когда ты просыпаешься утром, она лежит рядом с тобой – она не встала и не ушла ночью. И вы завтракаете вместе, и ты думаешь – вы оба думаете – что теперь делать? Но твоя привычка знает это лучше, чем ты. Сядь, Вив! – Загораживающий солнце черный силуэт исчез. – После этого вы проводите вместе уже большую часть времени. У тебя не осталось никаких воспоминаний о свадьбе, но, вероятно, она была, потому что твоя привычка всюду ходит с тобой и, честно говоря, становится немного докучливой. Порой тебе хочется послать ее подальше, но это невозможно – привычка стала слишком сильной и цепкой, ты не можешь ни откупиться от нее, ни развестись. Почему? Потому что теперь привычка любит тебя больше, чем ты ее. В результате этого союза не появятся дети, Вив. В этом браке нет места всяким либеральным идеям вроде раздельного отпуска, личных друзей и тому подобного; твоя привычка очень ревнива и хочет, чтобы ты принадлежал только ей. Ты – добытчик, ты твердо знаешь, что должен зарабатывать на жизнь и кормить ее, а ее аппетиты растут с каждым днем. Ну, теперь ты понимаешь, о чем я говорю, Вив?
– Ты истощаешь мое терпение, парень.
– Разве? – Дикон сорвал травинку и покрутил ее в пальцах. – Маркус Архангел запросил с меня десять «штук». Сколько тебе нужно, чтобы покрыть твои долги у букмекера? – Дикон вынул деньги из кармана рубашки и кинул их на траву. – Говори, сколько?
Вив несколько секунд смотрел на деньги, потом подобрал и пересчитал.
– Что ты думаешь купить за это?
– Это не плата, понимаешь? Это подарок. Ты уже давно куплен и оплачен. – Дикон знал, что этих денег слишком мало, чтобы покрыть накопившиеся долги, но их вполне хватит, чтобы сделать новые ставки. Их хватит, чтобы Вив пришел снова.
– Когда-нибудь, парень... – Вив прищурился, будто целясь в мишень.
– Конечно, – кивнул Дикон. – У Архангела есть реальная сила?
– Он кое-чем заправляет. У него много клиентов.
– Что ты делаешь для него?
– Шестерю. Иногда шофером на его машине.
– Я скоро с ним увижусь. Я собираюсь дать ему десять «штук», а он скажет мне что-то такое, о чем мне надо узнать. Сделка должна быть честной. Проблема – моя проблема – в том, что я не вполне ему доверяю. Ты подумаешь, что это неразумно с моей стороны, Вив, но это так; можешь считать, что тому виной врожденная подозрительность. Мне пришло в голову, что Архангелу известно, что именно я хочу знать, но он не понимает, почему я хочу это знать. Его занимает вопрос: зачем? Он подозревает, что может извлечь из этого выгоду. И еще одно: не важно, чем занимался Эмброз, но он делал это для одного из клиентов Архангела. Архангел – бизнесмен, а золотое правило бизнеса – у клиента не должно возникать проблем. Я понимаю это так: Архангел, само собой, хочет получить десять «штук», но еще он хочет выяснить, почему эта информация так важна для меня. Ты – игрок. Скажи, с какой вероятностью можно ставить на то, что Архангел честно отдаст информацию и отпустит меня живым?
Вив пожал плечами.
– Это твое дело.
– Предчувствие мне говорит, что наши шансы неравны. Вот что сделал бы я на его месте. Я бы постарался убедить клиента сказать, почему покупаемая им информация так важна для него. Если бы он не захотел, я бы попробовал быть понастойчивее. Честно говоря, я бы убеждал его столько времени, сколько потребуется. Я бы оставил себе деньги, которые он принес, а так как покупатель почувствовал бы себя обманутым, я дал бы ему понять, что у него нет никаких шансов жаловаться.
Дикон замолчал, словно ожидая возражений. Вив вздохнул.
– Чего ты хочешь за свои деньги?
– Чтобы ты мне сказал, прав ли я. А если прав, я хочу знать, чем он попробует взять меня. Все детали – где меня будут держать и прочее.
– Эка хватил!
Дикон встал.
– Можно подумать, что у тебя есть выбор. У тебя его нет, не забывай об этом. – Он показал рукой на тропинку. – Пройдешь около мили в этом направлении и придешь к Рохэмптонскому выходу. У меня нет больше времени. Я даю тебе три дня. А потом Архангел узнает, где ты делаешь свои ставки. – Дикон пошел прочь, не оглядываясь.
Вив продолжал сидеть на земле. В паре шагов от него жужжал и вился вокруг цветка клевера, мельтеша крылышками, слепень. Вив наблюдал, как слепень то отлетал назад, то снова устремлялся вперед, точно голодный хищник при виде добычи. Вив мучительно искал выход, но не находил его. Оставалось надеяться, что когда-нибудь он сможет убить Дикона. Он надеялся, что этот день наступит скоро.
* * *
Тени были молчаливы и внимательны. Человек наполнил ложку героином, разведенным в лимонном соке, потом надавил на колесико зажигалки. Комната наполнилась горьким запахом алоэ.
Так давно... так давно это было в первый раз. Потом, во второй раз, когда он танцевал, вторя движениям женщины, глядя на ее и свое отражения в зеркале, – тогда его переполняла сила и ему казалось невозможным вместить ее. Благодаря постоянным расспросам Элейн он переживал это заново, вспоминая каждую деталь, каждую мелочь. Рифленое стекло двери ванной. Запах персикового сока. Удивительная нежность губ, ощущавшаяся им при поцелуе.
Он оторвал кончик от сигаретного фильтра и кинул его в ложку, потом втянул полученную смесь в шприц через марлю. Из чулка Элейн он сделал жгут и, держа один конец зубами, туго перебинтовал руку в предплечье, потом, сжимая и разжимая кулак, накачал руку так, что на внутреннем сгибе локтя вздулась вена.
Сидя нагишом на краю узкой кровати Элейн, ее детской кровати, мужчина слегка наклонился вперед и оперся локтем другой руки в бедро. Игла вошла в набухшую вену. Он вытянул поршень немного назад и выпустил несколько капель крови, затем снова надавил на шприц, медленно вводя героин. Тени начали двигаться, словно на карусели. Он откинулся на спину.
Сладкие звуки флейты, тихий топот копыт... Мужчина ввел в вену остатки героина и ослабил жгут. Удар пульса, еще один, а потом – волна света, быстрая и ослепительная, затопила его и подняла на гребень. Его глаза были закрыты, шприц все еще торчал из вены. Он почувствовал, как поднимается его член и как Элейн соединяется с ним, как она встает на колени, а потом садится на корточки, чтобы он глубже вошел в нее.
Она вытащила шприц из вены.
Сняла с его руки жгут и замотала свое предплечье.
Положила героин и налила лимонный сок в ложку.
Глаза Боба Гоуера неподвижно смотрели на кровать. Он сидел в углу комнаты с открытым ртом – губы округлены, но круг получился перекошенным – из-за того, что нижняя челюсть свернулась на сторону. Казалось, он громко смеется или кричит. Его руки лежали на подлокотниках кресла почти на высоте плеч. Казалось, его удивляет происходящее в комнате. ОН сидел с широко открытыми глазами, точно Цезарь, наслаждающийся новым захватывающим зрелищем.
Однако, присмотревшись, можно было заметить, что его руки тяжело опираются на подлокотники кресла, как у спящего человека. Что его тело привязано к спинке и только благодаря этому сохраняет вертикальное положение. Что он не моргает. И что он смотрит на кровать только потому, что его голову удерживает в этом положении длинный нож, рукоятка которого подпирает ему подбородок.
Яркие ощущения заполняли человека, лежащего на кровати. И хотя его веки были опущены, он видел – даже яснее, чем нормальные люди видят открытыми глазами, – безмолвного и восхищенного зрителя в углу комнаты. Он видел женщин, всех трех и каждую в отдельности, видел, как они уступают ему, погружаясь в воду, видел их лица в зеркале и под водой. И, не открывая глаз, он видел – четче, чем наяву, – Элейн, глядел на волосы, обрамляющие ее лицо, и на иглу, впивающуюся в вену.
Она ослабила жгут. Шприц остался торчать в ее руке.
Тени мерцали и кружились.
Глава 25
Отец в «папином» кресле и мать за шитьем; негромко тикающие настенные часы с маятником; единственное украшение – литографическое изображение златокудрого мужчины в белоснежных одеждах, с благоухающей курчавой бородкой. Он спускается сквозь полосы ярчайшего света, восседающий на облаках славы. Христос идет судить мир.
Майлзу Аллардайсу было десять лет. Он не сомневался, что однажды настанет Судный День для грешников, и только надеялся, что это будет такой день, перед которым он пройдет очищение. Каждое воскресенье мальчик сидел в часовне на скамье возле скромного алтаря и слушал, как священник – его отец – описывает приход Судного Дня.
И видел, как мертвые, великие и ничтожные, богобоязненные и неверующие, стоят перед Господом... как идолопоклонники и все лжецы будут гореть в море огня. Я есмь Альфа и Омега... яркая утренняя звезда...
Для Майлза было очевидно, что отец знает все об ужасных искушениях, западнях и ловушках, которые ждут в мире его сына. Их надо было избежать любой ценой;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Вив смотрел на все это с подозрением и плохо скрываемой неприязнью.
– Зачем ты притащил меня сюда, парень?
– Это «зеленые легкие» Лондона, – ответил Дикон. – Генрих VIII любил здесь охотиться. Я думал, ты обрадуешься возможности посмотреть на первозданную жизнь: рыжие олени, белые лебеди, молодые семьи с филиппинскими нянюшками... Разве ты не любишь природу?
– В тебе полно дерьма, парень, ты знаешь об этом?
Дикон улыбнулся и встал. Они сидели на лавочке, на берегу озера.
– Давай пройдемся. – Он пошел вперед, почти сразу же свернув с широкой дороги на тропинку, петлявшую среди высоких папоротников. – Я встречался с человеком по имени Маркус Архангел.
– С кем?
– С Маркусом Архангелом. Знаешь его?
– Не-а.
– А он, похоже, неплохо знает тебя. – Вив ничего не сказал на это. Дикон слышал, как трутся папоротники о ноги Вива; дорожка была очень узкая, и им приходилось идти гуськом. – Он и Эмброза Джексона знает. – Дикон подождал, но снова не получил отклика. – Он потребовал у меня денег – как и ты. Разница в том, что ему нужно много денег. И, правду сказать. Вив, мне не верится, что он хочет получить только деньги. Я надеялся, что ты расскажешь мне об этом – о том, чего хочет Маркус Архангел. – Дикон ускорил шаг, оставив Вива далеко позади, и нарочно стал говорить тише.
– Я тебя не слышу! – закричал Вив.
На сей раз промолчал Дикон. Он прошел быстрым шагом еще пару сотен метров до небольшой поляны, окаймленной с одной стороны невысокими каштанами. Вив едва тащился за ним.
– Я спрашивал, везло ли тебе в последнее время на скачках. – Дикон сел на землю, прислонившись к стволу дерева.
Вив встал перед ним, загородив широкими плечами солнце. На его лице была написана неуверенность. К его джинсам прилипли семена папоротника:
– Хочешь я тебе скажу, что думаю? – Дикон говорил, не поднимая глаз. – Я думаю, у тебя выработалась привычка. Я знаю, как это бывает. Нет, ты не просыпаешься однажды утром с уже готовой привычкой, ты должен воспитать ее. Перед тем как пристраститься, ты должен найти... не ту привычку, которая нравится тебе, а ту, которой нравишься ты. Ты заигрываешь с ней, Вив, – понимаешь, что я имею в виду? Ты флиртуешь с ней. Поначалу ты не уверен, сойдетесь ли вы с ней, но ты не теряешь надежды. Ты спрашиваешь ее об этом, и она соглашается гулять с тобой. Вы идете по улице рука об руку, твоя новая привычка идет рядом с тобой. Тебе это нравится, и ты хочешь узнать ее поближе. Ты открываешь ее для себя и находишь то, ради чего стоит просыпаться по утрам. Спустя некоторое время ты начинаешь верить, что твоя привычка действительно любит тебя – обрати на это внимание. Твоя привычка распоряжается твоим свободным временем. Ты встречаешься с ней все чаще и все реже видишь своих старых друзей. Ты спрашиваешь себя: «Неужели это правда?» Потом наступает кульминация. Вив: ты ложишься с ней в постель. А когда ты просыпаешься утром, она лежит рядом с тобой – она не встала и не ушла ночью. И вы завтракаете вместе, и ты думаешь – вы оба думаете – что теперь делать? Но твоя привычка знает это лучше, чем ты. Сядь, Вив! – Загораживающий солнце черный силуэт исчез. – После этого вы проводите вместе уже большую часть времени. У тебя не осталось никаких воспоминаний о свадьбе, но, вероятно, она была, потому что твоя привычка всюду ходит с тобой и, честно говоря, становится немного докучливой. Порой тебе хочется послать ее подальше, но это невозможно – привычка стала слишком сильной и цепкой, ты не можешь ни откупиться от нее, ни развестись. Почему? Потому что теперь привычка любит тебя больше, чем ты ее. В результате этого союза не появятся дети, Вив. В этом браке нет места всяким либеральным идеям вроде раздельного отпуска, личных друзей и тому подобного; твоя привычка очень ревнива и хочет, чтобы ты принадлежал только ей. Ты – добытчик, ты твердо знаешь, что должен зарабатывать на жизнь и кормить ее, а ее аппетиты растут с каждым днем. Ну, теперь ты понимаешь, о чем я говорю, Вив?
– Ты истощаешь мое терпение, парень.
– Разве? – Дикон сорвал травинку и покрутил ее в пальцах. – Маркус Архангел запросил с меня десять «штук». Сколько тебе нужно, чтобы покрыть твои долги у букмекера? – Дикон вынул деньги из кармана рубашки и кинул их на траву. – Говори, сколько?
Вив несколько секунд смотрел на деньги, потом подобрал и пересчитал.
– Что ты думаешь купить за это?
– Это не плата, понимаешь? Это подарок. Ты уже давно куплен и оплачен. – Дикон знал, что этих денег слишком мало, чтобы покрыть накопившиеся долги, но их вполне хватит, чтобы сделать новые ставки. Их хватит, чтобы Вив пришел снова.
– Когда-нибудь, парень... – Вив прищурился, будто целясь в мишень.
– Конечно, – кивнул Дикон. – У Архангела есть реальная сила?
– Он кое-чем заправляет. У него много клиентов.
– Что ты делаешь для него?
– Шестерю. Иногда шофером на его машине.
– Я скоро с ним увижусь. Я собираюсь дать ему десять «штук», а он скажет мне что-то такое, о чем мне надо узнать. Сделка должна быть честной. Проблема – моя проблема – в том, что я не вполне ему доверяю. Ты подумаешь, что это неразумно с моей стороны, Вив, но это так; можешь считать, что тому виной врожденная подозрительность. Мне пришло в голову, что Архангелу известно, что именно я хочу знать, но он не понимает, почему я хочу это знать. Его занимает вопрос: зачем? Он подозревает, что может извлечь из этого выгоду. И еще одно: не важно, чем занимался Эмброз, но он делал это для одного из клиентов Архангела. Архангел – бизнесмен, а золотое правило бизнеса – у клиента не должно возникать проблем. Я понимаю это так: Архангел, само собой, хочет получить десять «штук», но еще он хочет выяснить, почему эта информация так важна для меня. Ты – игрок. Скажи, с какой вероятностью можно ставить на то, что Архангел честно отдаст информацию и отпустит меня живым?
Вив пожал плечами.
– Это твое дело.
– Предчувствие мне говорит, что наши шансы неравны. Вот что сделал бы я на его месте. Я бы постарался убедить клиента сказать, почему покупаемая им информация так важна для него. Если бы он не захотел, я бы попробовал быть понастойчивее. Честно говоря, я бы убеждал его столько времени, сколько потребуется. Я бы оставил себе деньги, которые он принес, а так как покупатель почувствовал бы себя обманутым, я дал бы ему понять, что у него нет никаких шансов жаловаться.
Дикон замолчал, словно ожидая возражений. Вив вздохнул.
– Чего ты хочешь за свои деньги?
– Чтобы ты мне сказал, прав ли я. А если прав, я хочу знать, чем он попробует взять меня. Все детали – где меня будут держать и прочее.
– Эка хватил!
Дикон встал.
– Можно подумать, что у тебя есть выбор. У тебя его нет, не забывай об этом. – Он показал рукой на тропинку. – Пройдешь около мили в этом направлении и придешь к Рохэмптонскому выходу. У меня нет больше времени. Я даю тебе три дня. А потом Архангел узнает, где ты делаешь свои ставки. – Дикон пошел прочь, не оглядываясь.
Вив продолжал сидеть на земле. В паре шагов от него жужжал и вился вокруг цветка клевера, мельтеша крылышками, слепень. Вив наблюдал, как слепень то отлетал назад, то снова устремлялся вперед, точно голодный хищник при виде добычи. Вив мучительно искал выход, но не находил его. Оставалось надеяться, что когда-нибудь он сможет убить Дикона. Он надеялся, что этот день наступит скоро.
* * *
Тени были молчаливы и внимательны. Человек наполнил ложку героином, разведенным в лимонном соке, потом надавил на колесико зажигалки. Комната наполнилась горьким запахом алоэ.
Так давно... так давно это было в первый раз. Потом, во второй раз, когда он танцевал, вторя движениям женщины, глядя на ее и свое отражения в зеркале, – тогда его переполняла сила и ему казалось невозможным вместить ее. Благодаря постоянным расспросам Элейн он переживал это заново, вспоминая каждую деталь, каждую мелочь. Рифленое стекло двери ванной. Запах персикового сока. Удивительная нежность губ, ощущавшаяся им при поцелуе.
Он оторвал кончик от сигаретного фильтра и кинул его в ложку, потом втянул полученную смесь в шприц через марлю. Из чулка Элейн он сделал жгут и, держа один конец зубами, туго перебинтовал руку в предплечье, потом, сжимая и разжимая кулак, накачал руку так, что на внутреннем сгибе локтя вздулась вена.
Сидя нагишом на краю узкой кровати Элейн, ее детской кровати, мужчина слегка наклонился вперед и оперся локтем другой руки в бедро. Игла вошла в набухшую вену. Он вытянул поршень немного назад и выпустил несколько капель крови, затем снова надавил на шприц, медленно вводя героин. Тени начали двигаться, словно на карусели. Он откинулся на спину.
Сладкие звуки флейты, тихий топот копыт... Мужчина ввел в вену остатки героина и ослабил жгут. Удар пульса, еще один, а потом – волна света, быстрая и ослепительная, затопила его и подняла на гребень. Его глаза были закрыты, шприц все еще торчал из вены. Он почувствовал, как поднимается его член и как Элейн соединяется с ним, как она встает на колени, а потом садится на корточки, чтобы он глубже вошел в нее.
Она вытащила шприц из вены.
Сняла с его руки жгут и замотала свое предплечье.
Положила героин и налила лимонный сок в ложку.
Глаза Боба Гоуера неподвижно смотрели на кровать. Он сидел в углу комнаты с открытым ртом – губы округлены, но круг получился перекошенным – из-за того, что нижняя челюсть свернулась на сторону. Казалось, он громко смеется или кричит. Его руки лежали на подлокотниках кресла почти на высоте плеч. Казалось, его удивляет происходящее в комнате. ОН сидел с широко открытыми глазами, точно Цезарь, наслаждающийся новым захватывающим зрелищем.
Однако, присмотревшись, можно было заметить, что его руки тяжело опираются на подлокотники кресла, как у спящего человека. Что его тело привязано к спинке и только благодаря этому сохраняет вертикальное положение. Что он не моргает. И что он смотрит на кровать только потому, что его голову удерживает в этом положении длинный нож, рукоятка которого подпирает ему подбородок.
Яркие ощущения заполняли человека, лежащего на кровати. И хотя его веки были опущены, он видел – даже яснее, чем нормальные люди видят открытыми глазами, – безмолвного и восхищенного зрителя в углу комнаты. Он видел женщин, всех трех и каждую в отдельности, видел, как они уступают ему, погружаясь в воду, видел их лица в зеркале и под водой. И, не открывая глаз, он видел – четче, чем наяву, – Элейн, глядел на волосы, обрамляющие ее лицо, и на иглу, впивающуюся в вену.
Она ослабила жгут. Шприц остался торчать в ее руке.
Тени мерцали и кружились.
Глава 25
Отец в «папином» кресле и мать за шитьем; негромко тикающие настенные часы с маятником; единственное украшение – литографическое изображение златокудрого мужчины в белоснежных одеждах, с благоухающей курчавой бородкой. Он спускается сквозь полосы ярчайшего света, восседающий на облаках славы. Христос идет судить мир.
Майлзу Аллардайсу было десять лет. Он не сомневался, что однажды настанет Судный День для грешников, и только надеялся, что это будет такой день, перед которым он пройдет очищение. Каждое воскресенье мальчик сидел в часовне на скамье возле скромного алтаря и слушал, как священник – его отец – описывает приход Судного Дня.
И видел, как мертвые, великие и ничтожные, богобоязненные и неверующие, стоят перед Господом... как идолопоклонники и все лжецы будут гореть в море огня. Я есмь Альфа и Омега... яркая утренняя звезда...
Для Майлза было очевидно, что отец знает все об ужасных искушениях, западнях и ловушках, которые ждут в мире его сына. Их надо было избежать любой ценой;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57